— — -
[Гости из Будущего/Моя Мишель — Зима в сердце]
— Черничный пирог, ореховый раф и…всё? — кассир приветливо улыбается, на его рождественском колпачке мигают огоньки. — Не хотите попробовать наш праздничный хит? Яблочно-коричный… — Нет, благодарю, — резко отрезает Феликс, удерживая на лице учтивую улыбку. — Хорошо. Вам вынесут заказ, можете пока подождать в зале. Кивая, он отходит к дальнему единственному свободному столику, присаживаясь на край стула и осматриваясь. Ненавязчивые аккуратные декорации, снеговики из гирлянд, снежная ёлка с белыми огоньками и минимумом игрушек, десятки счастливых людей за столиками. Складывая руки на столешницу, Феликс упирается взглядом в тот злосчастный яблочный пирог на витрине и пропадает в мыслях. — Ваш яблочный пирог, — тот же кассир годом ранее протягивает Феликсу пакет с его заказом. — Благодарю и счастливого Рождества! С яркой улыбкой Феликс забирает пирог и уносится из кофейни на вьюжную улицу. Жмурится от колких снежинок, попадающих в лицо, поправляет ладонью в варежке капюшон, чтобы хоть как-то спасти светлые кудри от метели. Это их второе с Чанбином Рождество и он намерен сделать его запоминающимся. В том году они отметили праздник, стоя в пробке, со стаканчиками остывшего латте и на пределе нервных клеток. Этот год обязан был быть другим. Феликс несётся по скользким улочкам, едва не пропуская поворот в свой двор и почти сталкиваясь с коляской, которую беспечно вела девушка, болтающая по телефону. Он спешит, у него осталось всего два часа, чтобы до конца украсить квартиру и приготовить основное блюдо. Квартира встречает его долгожданным теплом и запахом свежей ёлки, которую Чанбин притащил пару дней назад, клятвенно заверяя, что она простоит до Нового Года. Оба понимали, что это не так, но оба были в восторге, пока вешали на ветви игрушки и кололи пальцы об иголки. Куртка оказывается на углу комнатной двери, ботинки закинутые в угол коридора, а варежки брошенными на стол в кухне, пока Феликс, закатывая рукава, рвётся вымыть руки, чтобы начать уже готовить. Он напевает себе под нос песенки, включает небольшой телевизор, стоящий на холодильнике, и увлечённо уставляет продуктами стол. Вздрагивает, резко вскидывая голову, когда слышит из новостей хмурое: — …самоубийство. При падении, шансов выжить у молодого человека не было никаких… — Боже, — шепчет Феликс, едва не роняя из рук пачку картофеля. — В такой день…что же могло такого случиться? — На мосту также сегодня случилась авария с летальным исходом. Трое пассажиров находятся в критическом состоянии в городской больнице, водители, увы, не выжили. Будьте осторожны на дорогах в такое время… Феликс хмурится и выключает телевизор, решая поставить какой-нибудь праздничный плейлист в плеере на телефоне. Хватит с него на сегодня плохих новостей. Только вот даже, когда он уже нарезает мясо и овощи, заправляет соусами и специями, убирает блюдо в духовку, мысли не отпускают его. В такой светлый праздник, и то не обошлось без смертей. И как же это ужасно. И что, если бы подобное пришло в его семью и жизнь? Как теперь до конца дней людям любить и праздновать Рождество, если оно навсегда у них связано со смертью близкого? Вздыхая, Феликс поправляет кудри и переодевается в лёгкую блузку и прямые брюки, без особого энтузиазма заглядывая в зеркало. Чанбин обещал приехать уже через пятнадцать минут, но на душе Феликса то и дело скреблись кошки. Будто всё это так глубоко проникло в него. Будто он чувствует, что на этом плохие новости в его дне не кончатся. Пирог благополучно стоит в тёплой духовке, чтобы к подаче быть тёплым. Руки Феликса отчего-то ледяные такие, словно он только что вернулся с улицы. — Спасибо, Ликси, — слабо улыбается Чанбин, целуя его ладонь. — Всё было чудесно. — Там ещё пирог, — кивает себе за спину Феликс, крепко сжимая руку Чанбина. — Хорошо. Хорошо, но…мне нужно тебе кое-что сказать? Глаза Феликса распахиваются в удивлении и зыбком предвкушении. Этот день должен был кончиться хорошей новостью и выместить все тревоги из его головы. — Да? — Эти два года с тобой были чудесны, как и этот ужин. Спокойные, тёплые. Я правда благодарен тебе за это. На губах Феликса крохотная смущённая улыбка. — И мне так…так не хочется говорить тебе это в такой день, но мой самолёт… Которая рассыпается осколками под ноги. — Что? — пальцы Феликса разжимаются, отпуская ладонь Чанбина. — Я знаю, это внезапно. И возможно я должен был сделать это раньше, но я так хотел провести с тобой канун Рождества и… — Ты бросаешь меня? — Звучит отвратительно, — кривится Чанбин, качая головой. — Я…должен уехать в Осаку по работе. На неизвестный срок. Возможно, навсегда. — У тебя кто-то есть? — шепчет Феликс сквозь слёзы, застывшие в глазах, как гирлянды сияющие за его спиной на окне. — Ликси… — Правду, Чанбин. — Прости меня. Слёзы едва успевают скатиться по бледным щекам, Феликс поднимается из-за стола, убирая молчаливо посуду в раковину. И также молча уходит в комнату, начиная снимать с себя блузку. Его пальцы дрожат, не с первого раза поддаются пуговицы, а в голове горит только одно: «прости меня». Он слышит, как с тяжёлым вздохом Чанбин покидает его квартиру, пока сам он вешает на плечики блузку и перекидывает через рейл брюки. Босиком шлёпает по прохладному полу, чтобы закрыть дверь на все замки, и запирается в ванной, вставая под душ, смывая с себя этот день. Последние два года. Долго, мучительно, с криком застрявшим в горле. Когда кожа его уже болеть от воды начинает, а горло хрипит от выплаканных слёз, он выходит наконец из ванной, сразу в кухню. Из тёплой духовки пирог отправляется обратно в коробку. А после под дверь соседки, с которой у Феликса всегда были натянутые отношения. И, может, хоть у кого-то этот вечер и впрямь будет хорошим, думает он, заворачиваясь в плед на диване с чашкой виски, разбавленным чаем… — Ваш заказ. Феликс поднимает глаза, натянуто улыбаясь кассиру и забирая из его рук пакет с коробкой черничного пирога и подстаканник с ореховым рафом. — Благодарю. И счастливого Рождества, — чеканит он, поднимаясь из-за стола. Парнишка часто кивает с нестираемой широкой улыбкой, от которой на щеках его проявляются глубокие ямочки, и прячется за стойкой вновь, то и дело бросая взгляд на дверь с колокольчиком. Феликс в последний раз окидывает пекарню взглядом, вдыхая поглубже запах пряного теста, ванилина и сладких начинок. Крепкого кофе и приторных сиропов. Он вновь теряется в своих мыслях, а потому не замечает, что в дверь уже кто-то влетает, сталкиваясь с ним. Он едва не роняет стаканчик с кофе, но парень вовремя его подхватывает. — Прошу прощения! — вскрикивает он, нервно смеясь. — Скользкие порожки! — Всё в порядке. Но будьте осторожны. В такой день лучше не калечиться, — усмехается Феликс. — Конечно. Спасибо и счастливого Рождества! — в спину ему кричит парнишка. Он лишь взмахивает рукой со стаканчиком кофе и бредёт к себе домой по заснеженной улице. Его Рождество на этот раз точно будет счастливым, и он надеется, не последним.