***
— Если захочешь поговорить, я рядом. Это обрывистое сообщение, всего пара фраз, но Влада отчего-то на слезы пробивает еще больше, чем если бы то были обвинения и предъявы. Костя весь такой правильный, взрослый, мудрый, аж тошно. Влад не такой ни на толику. Его загоны и боязнь кому-то по-настоящему довериться иногда делают жизнь просто невыносимой. Причем не только его собственную, но и всех окружающих, как он искренне думал. Но парадокс был в том, что и в одиночестве долго находиться просто физически не получалось. Ведь тогда никуда и ни за кем не спрятаться от жужжащего роя саморазрушительных мыслей в голове. И единственного, кто эти мысли хоть на время мог усмирить, он вновь оттолкнул своим нелепым поведением. Вечно он все портит. Но это сообщение со сквозящим в нем искренним беспокойством, пробило дно окончательно. Влад себя потом, скорее всего, возненавидит еще сильнее, но сейчас это кажется единственно верным решением. — Кость — приедешь? Спустя пару минут, пока сообщения все еще отображаются как непрочитанные, добавляет краткое: — пожалуйста Еще несколько секунд тупого залипания в экран и Влад вырубает телефон и откидывает куда-подальше. Он уже себя ненавидит, не зная, что Костя, отменив все свои планы на этот московский уикэнд, уже заводит машину, силясь унять тревожную дрожь в руках. Когда Влад отправлял подобные односложные сообщения, это значило лишь одно. Кроет.***
Костя открывает дверь своим ключом, заходит максимально тихо — все же поздний вечер, вполне вероятно, парень уже спит. Его догадки подтверждает полумрак и тишина в квартире. Сняв верхнюю одежду, Костя с удивлением отмечает, что почему-то в помещении вдруг холодно, почти как на улице. Он идет в гостиную и тут же замечает распахнутый настежь балкон. Парень обнаруживается именно там, меланхолично курящий в одной Костиной старой футболке и легких пижамных штанах. У Плотникова тут же беспокойство со злостью перемешиваются. — Влад! Придурок, воспаление легких захотел? — он тут же силой затаскивает застигнутого врасплох парня в комнату и с силой закрывает балконную дверь. Костя может только тяжело дышать и пытаться унять клокочущие где-то внутри эмоции гнева с диким страхом за Влада. Ну нельзя же быть таким… таким. Тот дрожит то ли от холода, то ли от нервного напряжения, то ли от всего сразу. На нем лица нет, на Костю смотреть он в принципе избегает. И тот не находит ничего лучше, как снять свою безразмерную толстовку и тут же закутать в нее безвольного Влада. Того от этого жеста будто переламывает всего. Он жмурится и резко жмется к Косте всем телом. Капитулирует окончательно, сдается. — Тих, тих, Владька, — бормочет он, обнимая парня, которого уже натурально колотит, — я же здесь. Ну, что тебе дома не сиделось? Всю комнату выморозил. И сам весь ледяной. Давай-ка сядем, укроем тебя. — Костя, не разнимая рук, мягко подталкивает парня к дивану и усаживает. А сам тут же подрывается на кухню за горячим чаем. Кружку с кипятком Владу, залипающему в одну точку, самому держать не дает от греха подальше. Придерживает осторожно, помогая парню сделать глоток. — Горячее… — Влад бы точно сам все расплескал или уронил, если бы не Костя, который тут же мягко перехватывает кружку с дымящимся напитком и ставит на столик рядом. Парень только сейчас, кажется, замечает свое такое уязвимое положение и тут же дергается. — Кость, я… — Владька, ну, чего ты? Иди давай сюда уже, — Костя в объятья буквально сгребает, разрешения не спрашивая, подтягивает к себе, укладывая головой на коленки. По волосам гладит так невесомо, нежно, заботливо, что внутри что-то снова трескается. Влад весь разом становится как натянутая струна, его чуть ли не трясет от напряжения. Но все иголки, так старательно выставляемые, тут же ломаются об одно простое: — Прости меня. Влад сам ломается. — Это ты прости… — наконец, сбивчиво начинает он. — Я… я как всегда, блин. Мысли дебильные в башке, и вообще все это… Я только порчу все. И всех. Ты один меня еще терпишь как-то. Его сильными руками тянут вверх, лицом к лицу. Но Коноплев принципиально смотреть не хочет. Утыкается расплывающимся от скопившейся в глазах непрошенной влаги взглядом куда-то Косте в родинку над ключицей. — Эй. — Скатившуюся так не кстати по щеке слезу вдруг ласково стирают. За подбородок тянут, вынуждая взгляд все-таки поднять. Влад жмурится, не хочет так просто сдаваться. Хотя это все уже и так ощущается как полная капитуляция. — Владька, эй, посмотри на меня, ну же. Что за мысли такие? Мюсли, блин. — Костя пытается хоть как-то разрядить обстановку, но получается лишь нервный смешок. Влад, предсказуемо, ничего не отвечает. Только дышит рвано как-то, будто через раз. — Так. — Посмотреть на себя Костя его все-таки заставляет. Видеть глаза, красивые такие, но полные слез, отчего-то почти физически больно. — Я тебе хоть раз давал понять, что «терплю» тебя или еще что-то, что ты успел там себе напридумывать? Парень лишь качает головой, вновь стараясь избежать зрительного контакта. Но ему опять не позволяют. Как же стыдно за эту непрошенную эмоциональность! — Ну вот на нет и суда нет, Владос. Надо дурь эту из головы выкинуть и все дела с концом. Костя даже не успевает понять, что в реальности эти слова звучат гораздо хуже, чем у него в голове, как Влад тут же напрягается и пытается отстраниться. Но ему предсказуемо этого сделать не дают, прижимая крепче и гладя по плечам. — Блин, прости, я, наверное, не то сказал. — Пытается спасти положение Костя. — Ну я ж в том смысле… больно на тебя смотреть такого, замученного, в ловушке собственной головы бедовой. Владь. — Осторожно волосы ерошит. Чуть отросшие, мягкие. Косте нравится. — Правда, чем тебе помочь? — Обнимай. — Так я ж и так… — Еще. Пожалуйста. Нужно очень… Ты нужен. — Произносит еле слышно, как самую сокровенную тайну, почти молитву. Сам себе признается — вау, ему кто-то нужен, оказывается. И не просто кто-то, а вполне реальный, осязаемый человек. Сидит вот, волосы перебирает. Теплый такой, сильный, уютный. Влад все еще стыдливо думает, что если бы дом мог быть человеком, его домом был бы Костя. И надо же было так привязаться все-таки… — Владь, ну, тих, тих. — Костя сразу заметил, как парня опять затрясло и как тот дышать стал через раз, срываясь на всхлипы. — Все же хорошо. Ты меня не слушай, когда я это, блин… На эмоциях, короче. Я уже и сам не помню, чего наговорил, но я не хотел чтобы ты вот так… Понимая, что сейчас до Влада вряд ли дойдут его сбивчивые извинения, Костя не находит ничего лучше, как улечься с парнем на диван, притянув того к себе за талию в крепкое кольцо рук и переплетая ноги. — Тш-ш-ш. Я с тобой. Ты не один. Костя ощущается невероятным теплом, несмотря на то, что он как раз почти совсем раздетый. Но тепло родного тела, вкрадчивого шепота и обнимающих рук проникают куда-то под кожу. В самое сердце, на самом деле. — Ты не один, Владь. Не один, не один, не один, никогда больше не один… — Костя не знает, что раз за разом в самую кровоточащую рану попадает. И что только ему одному удается хоть на время ее залатать. — Как бы мы ни ссорились, чтобы ни кидали друг в друга. Если кроет, ты только скажи, я же сразу… я же тут. Ну, выдыхай уже. Я рядом. Два дурачка, решившие обхитрить всех вокруг, а прежде всего — себя. Но все же двое — уже не один. Вдвоем чуть легче. — Люблю. Люблю тебя, Кость. Я тебя так люблю, — бормочет в полубреду, задыхаясь от эмоций. Влад разворачивается в крепких руках, утыкаясь парню куда-то в шею. Глаза поднять боится, как будто только что озвучил самую страшную тайну, но ластится, как будто от этого жизнь зависит. Хотя сейчас так и есть. — Кость, мне надо… тебя… руки… чувствовать. Плотников обнимает еще крепче, насколько возможно. Руками старается сразу везде быть, погладить, прижать, успокоить, спрятать. Дать наконец почувствовать этому потерянному подростку, что он действительно не один. — Я тебя тоже. — Шепчет сбивчиво, сцеловывает дорожи слез, мажет по соленым губам. — Господи, Владька, ну какой же ты… Тот пытается в него будто врасти, вжаться всем телом, спрятаться. У Кости самого сейчас слезы подступят от того, насколько Влад ему на самом деле доверяет. Только ему одному, похоже. Эта мысль и греет и пугает одновременно. Но Костя не из робких. Особенно, когда дело касается благополучия любимого человека. — И никакой ты не подонок, не эгоист. Ты лучший человек, которого я знаю, Владь. Реально. А это… оно со всеми бывает, это все пустое… Костя по плечам, спине гладит, в макушку целует. Всеми жестами как бы убеждает «не один. Я с тобой буду». — Просто… когда мы поссорились, чет совсем накрыло. Я ж всех от себя отталкиваю. И в итоге, рано или поздно, совсем никого не останется… — Я останусь. — Твердо подмечает Костя, потому что это аксиома, неоспоримая истина. Влад в это поверить не может. Боится. У Кости сейчас все прекрасно, новая жизнь, карьера идет в гору, от проектов наверняка отбоя нет. У него счастливая образцовая семья, красавица-жена и подрастающая дочь. И сдался ему вечно недовольный собой и часто всеми окружающими парень с перфекционистскими и идеалистическими замашками, с такими загонами в голове, которые не один год прорабатывать надо… Последнее, что Влад хотел — так это разрушать своими закидонами такую сейчас счастливую, почти как с картинки жизнь Кости. Поэтому и отталкивал, вроде и неосознанно, но весьма однозначно. Не надо это Косте. — Я тебя тоже когда-нибудь окончательно задолбаю. И ты уйдешь, и будешь прав, и… Костя вдруг резко перебивает парня, переворачивая его на спину, и сам устраивается сверху, сжимая тонкие запястья своими руками. В глаза пристально смотрит, считывая в них удивление вперемешку с непониманием. — А ты уже все решил, да? Красавчик какой, Владь. Пять баллов, че. А спросить меня не забыл, чего я хочу? Влад только собирается что-то ответить, но ему не дают сказать ни слова. Целуют резко, напористо, солено, даже зло. Но так необходимо сейчас. Костя по-хозяйски забирается рукой под свою же кофту, которая Владу велика на пару размеров точно, и оглаживает впалый живот. Поцелуями спускается все ниже, к шее, покусывая чувствительную зону около ушка. Костя по Владу соскучился, изголодался даже. Но он бы никогда не сделал что-то, чего бы парень сам не захотел. А тот откровенно хотел чего-то большего, хоть и отчаянно старался не подавать виду. Но сбивчивое дыхание и расширенные зрачки говорили красноречивее любых слов. Как только рука Кости проникла в пижамные штаны и огладила возбужденную плоть, Влад дернулся всем телом от неожиданности. Но его с легкостью удержали на месте. — Тише, Владька. Хочу, чтобы тебе было хорошо. — Вкрадчивым низким голосом произносит Костя, медленно двигая рукой. — Смотри на меня. Не закрывай глаза, Владь. Смотри. Влад даже если бы захотел, сейчас бы не смог отвести взгляд от таких гипнотизирующих демонических глаз. Такой Костя действовал на него похлеще любого наркотика. По какой-то неведомой причине ему нельзя было не подчиниться. — Какой же ты красивый сейчас, знаешь? — шепчет Костя, — Люблю тебя, всего, со всеми твоими тараканами в башке. Мой. — Кость, я… я сейчас, — Влад все же жмурится до звездочек перед глазами, когда парень в очередной раз прикусывает чувствительное место на шее и намеренно ускоряет движения рукой. — Давай… Костя сцеловывает вырвавшийся изо рта Влада стон, чувствуя, как тот тяжело дышит, но разом расслабляется в его руках. Глаз все еще не открывает, но отвечает на поцелуй с полной самоотдачей. Позже, лежа настолько близко, насколько только это возможно, переплетаясь конечностями, буквально врастая друг в друга, Влад лениво поглаживает Костю по щеке, убирая спутанные волосы, и мимолетно целует в уголок губ. Он ощущает сейчас себя неприлично счастливым, как уже давно не ощущал. Узелок самобичевания внутри вдруг развязался, и дышать стало до одурения легко. Но тут Влад вспомнил об одном обстоятельстве, которое, как ему казалось, осталось несправедливым. — Кость, а ты?.. Хочешь, я, ну… — даже спустя почти год отношений, он все так же не мог обсуждать некоторые вещи словами через рот. Костя находил смущение парня безумно милым и при любом удобном случае подкалывал того недвусмысленными намеками и шутками, заставляя кончики ушей очаровательно заалеть. — Тш-ш-ш. Не суетись, успеем еще, — усмехнулся Костя, щурясь, как довольный кот. — Такой ты красивый, Владька, правда. Когда не загоняешься. — Костя тихонько «бупнул» того в кончик носа. — Спасибо тебе… За всё, на самом деле. Я недавно понял, что никому еще так в жизни не доверял, наверное, никого не подпускал так близко. И от этого кроет иногда. Разочаровать страшно, понимаешь? — уже не пряча глаза произнес Влад. Это откровение сейчас далось на удивление легко. Он понимал: не осудят. — Владь, так ты меня уже очаровал окончательно и бесповоротно. С первой встречи, можно сказать. Со всеми своими тараканами в голове. Не бывает же так, что любим мы избирательно, только нравящиеся нам качества в человеке. Хотя бывает, наверное, но это дичь какая-то. — Костя реально на мгновение задумался, это сразу стало понятно по нахмуренным бровям. Но также быстро и разогнал странные мысли. Все-таки так быстро переключаться, а не блуждать по лабиринтам в собственной голове, Владу бы следовало у него поучиться… — Короче, это диванная философия уже, Владь. А все проще гораздо. Я тебя люблю, ну… и ты меня, вроде. Ведь так? — Так. — Ну вот и всё. И это самое главное. Самым главным для Влада сейчас, пожалуй, было засыпать в теплых руках под вкрадчивый родной голос, шепчущий всякую влюбленно-милую чепуху. Действительно, иногда в кажущихся безумно сложными вещами все оказывается проще простого. Главное, чтобы кто-то помог тебе это простое разглядеть.