Тильда

Фредерик – не дурак. Ему кажется, что он такой один на весь город. Терпеть несмышленых людей каждый день ему удается с большим трудом, а их скопление – не получается в принципе, потому общественных празднований он старательно избегает. Единственный человек, которому Фред не хотел бы откусить голову каждую секунду ее существования – это Тильда. Тильда спокойная и, в общем и целом, довольно умная. Он не знает, где она живет, кто ее родители, чем она занимается после занятий и с кем знакома кроме него. Фредерик долго говорил сам себе, что его это не интересует, но жадность к знаниям и собственная гордыня сжирали его изнутри. Утром тридцать первого октября, когда нервы Фреда и так были расшатаны толпой идиотов в дурацких костюмах, его терпение сошло на нет. Фредерик хэллоуин не любит, Фредерик хэллоуин ненавидит и его празднование – терпеть не может. Хэллоуин, по его скромному, но безусловно единственному правильному мнению, был бесполезной заимствованной у янков дрьянью. Он спрашивал у Тильды о ее жизни весь день. Вопросы разнились по степени приемлемости и приличия, но на каждый он получал лишь один ответ. – Это не то, что тебе нужно знать. Они, как всегда, дошли вместе до остановки, Фред сел на автобус и проследил взглядом, как в багряной листве, взлетевшей от ветра, растворяется бледная фигура Тильды, вместе с ее медными длинными кудрями и зелеными-зелеными глазами, уходя в другую сторону. Тогда он попросил водителя остановиться. Выглянув из-за угла, Фредерик увидел ее, неспешно идущую в сторону лесной опушки. Ее тонкое запястье лежало на углу бордового дипломата, висящего на плече, и походка ее сквозила удивительной грацией – боже, как он не заметил этого раньше? Стараясь не слишком приближаться, он шел за ней, не понимая, куда, лишь глядя на Тильду и едва ли отрываясь, чтобы смотреть под ноги. Фред не успел сообразить, когда потерял ее из виду, оказавшись в полном одиночестве, но что страшнее – в густой лесной чаще. Так и плутал аж до глубокого вечера, пока темнота не начала стремительно накрывать верхушки деревьев и фредову голову. Он вышел к особняку, слегка обветшалому, но внушительному и мрачноватому на вид. Особенно внушительно выглядел огромных размеров пес, лениво лежащий у ступеней, что вели к двустворчатой двери. Хотя больше он походил на волка. Его серая шерсть отдавала огненными оттенками из-за вырезанных глаз и улыбок у тыкв, в которых танцевали огоньки свечек. Несмотря на то, что доверия поместье не внушало, Фред не нашел других вариантов, поэтому он как можно более тихо и аккуратно обошел сторожевую зверюгу – пес даже не повел ухом – и постучал. За дверью послышались шаги – три штуки, в разные стороны и разной ширины. Дверь ему открыла Тильда. – Доброй ночи. Ее фарфорово-кукольное лицо не выражало и капли удивления. Она повела рукой в приглашающем жесте, отошла от проема двери на шаг. – Тут ты живешь? – оторопело уточнил Фредерик, проходя в роскошный холл. – Да, – Тильда кивнула, уходя в каминный зал и уводя за собой своего неожиданного гостя. – А почему в лесу? – Любопытство тебя погубит, – небрежно бросила она, и добавила куда тише: – Если уже не погубило. Фред уже не слышал. Он горящими глазами рассматривал старинные портреты и вензеля на рамках. – Чай или кофе? Голос Тильды вывел его из транса, но ненадолго – он отмахнулся своим вечным “неважно” и хотел продолжить пожирать взглядом семейные реликвии. Однако, его снова отвлекли. Красивая, статная женщина в изумрудном платье. Она невесомо спустилась по винтовой лестнице, и ее огненные волосы говорили сами за себя – она была матерью Тильды. За ней следом быстро перебирала маленькими ножками такая же рыжая девочка. – У нас гость? – с апломбом произнесла она и, не дождавшись ответа, тут же обратилась к Фреду: – Вы, наверняка, одногруппник Тильды! Как я рада видеть вас тут. Особенно в праздник. Женщина была харизматична, весела и производила неизгладимое впечатление светской интеллигентной дамы. – Мам, представься, – вставила Тильда, и ее мать тут же драматично вздохнула. – Боже, как я могла забыть! Меня зовут Триада. – А я Лиззи! – девочка, произнося свое имя, подпрыгнула от воодушевления. Фреда гостеприимно усадили за стол и накормили ужином, и уж в чем-чем, а в разговорах их семейка была непревзойденна. Фредерик даже не заметил, как время склонилось к полуночи. – Я прошу прощения, но мне бы домой. Лицо Тильды изобразило искреннее непонимание. – Домой… Нет, Фред, мы не можем отпустить тебя домой. Триада, забрав свою младшую дочь, вежливо удалилась, приговаривая: “Милая, позаботься о нашем госте”. – В смысле “не можете”? – Ты слишком много увидел. Я же говорила, есть вещи, которые тебе не стоит знать. Пока сердце Фредерика начинало стучать у него в ушах, Тильда – так же невесомо и грациозно, как завела его в чащу – встала из-за стола и подхватила округлую колбу с полки. – Не переживай. Пока посидишь тут, – она постучала тонким пальцем по банке. – успокоишься. А там, глядишь, и выпустим тебя, если будешь вести себя хорошо. В особняке комната найдется. Фред с ужасом смотрел на то, как пальцы Тильды начали отбивать по стеклу определенный ритм, но был не в силах пошевелится. Когда она медленно приблизилась к нему, Фредерик вжался в спинку стула, не отводя взгляд от тильдиных глаз. Они вдруг оказались такими яркими и завораживающими. Боже. Как же он раньше этого не замечал? Ее рука легла ему на плечо, и тогда Тильда попросила: – Закрой глаза. Фред не смог ее не послушаться. Открыл лишь тогда, когда почувствовал под ладонями холод стекла.