Янтарь и вьюга

Облачные глубины погрузились в траурную тишину. Природа, словно понимая, что произошло нечто поистине ужасное, замолчала. Холодный зимний воздух вставал поперёк горла — настолько был тяжёл и неподвижен. Снежные облака нависали над обителью потомков и последователей Лань Аня так низко, что ещё чуть-чуть, и корона главы ордена вспорет один из «барашков» и тот обрушится на черноволосую макушку и плечи тяжёлым ледяным грузом. Но короны на голове Лань Сичэня, как и узорчатой бледно-голубой накидки поверх плеч, расшитой по краю серебряным узором, не было. Простые белые одежды из грубо тканного льна выделялись болезненной желтизной на белом снегу. Траурные по-настоящему, а не из парадоксально-тщеславной традиции демонстрировать всем свою непорочность. В горах холоднее, чем в низинах. Ветер — бесплатная плакальщица, тоскливо завывает, швыряя в лица адептов и старейшин комья снега. Ругает будто. Зная, что за проделку ничего не будет, стихия привольно играет с отсечёнными прядями. Те, будучи от природы жёсткими, почти царапают подбородок и осунувшиеся щёки Цзэу-цзюня. Но даже если бы руки были свободны, он бы не стал поправлять волосы. Пальцы намертво примёрзли к белоснежной грабовой древесине, из которой вытесали тяжёлый гроб. Местами не очень хорошо обтёсанный — заклинатель, сквозь окоченение чувствует, как занозы глубоко вонзаются в ладони. И поделом. Гусу Лань прощается со Вторым Нефритом. Лань Хуань прощается с Лань Чжанем, наперёд зная, что прощения у него он так и не вымолил. Любимый младший брат скончался в уединении от ран, оставленных дисциплинарным кнутом, к наказанию которым его приговорили старейшины за предательство незыблемых догматов Облачных Глубин. Человек, который по своему рождению должен был славить орден, пошёл против своего воспитания, многовековых традиций… Семьи, в конце концов! И ради кого? Безродного сына слуги и бродячей заклинательницы! Свернувшего на кривую дорожку демонического культивирования! Бесстыдника, невежду и предателя кормившей руки! Горная тропа серпантином вьётся вверх — Лани находят посмертное убежище как можно ближе к небу. Родовая усыпальница, полная каменных сот — мест для грядущих поколений, — самая высокая точка Облачных Глубин. Но безмолвная процессия проходит мимо врат, ведущих в склеп, поднимаясь выше. Потому что Лань Ванцзы — предатель, и даже будучи мёртвым, не освобождён от наказания. Из трёх лет уединения он отбыл только год, а значит, оставшиеся два года его тело нельзя хоронить с предками. Лишь по истечении срока, то, что от него останется, можно будет запечатать в гробнице. Старейшины и высокопоставленные адепты вышли на маленькую, открытую всем ветрам площадку. Тяжёлый гроб, размалывая в крошево ледяную корку, встаёт посреди срезанной макушки горы. Под снегом начинают тускло светиться охранные знаки — дух покойника не взбунтуется в ответ на оскорбление, тело не восстанет лютым мертвецом. Никого более не допуская — бледное до инфернальной синевы лицо дяди маячит где-то среди собравшихся старейшин, Лань Сичэнь сдвигает крышку, и та, с перекрывающим вой ветра грохотом падает вниз. Он задыхается от горя, видя фарфорово-белое лицо самого близкого человека. Такое юное, осунувшееся, за месяцы уединения обзавёдшееся горькой складкой у рта и морщинкой промеж бровей… Словно не диди, но кто-то другой, до боли похожий. Цзэу-цзюню дорогого стоило убедить обозлённых, не забывших предательства, старейшин, захоронить брата в одеждах наследника клана, со всеми полагающимися регалиями. Он бы и Ванцзы положил рядом с ним, но… гуцинь забрали и спрятали в самую отдалённую часть хранилища артефактов. Нескоро над Облачными Глубинами раздадутся густые переливы боевого инструмента. Лань Чжань повторил судьбу матушки — её тоже сначала предали воздуху. Только по истечении срока, хоронить оказалось нечего — рассохшийся, потемневший от непогоды ящик был совершенно пуст. Словно падальщики, прилетавшие полакомиться плотью, выполняли самое сокровенное желание покойницы — покинуть Гусу. Хоть так, в желудке. Даже в посмертии их мать не стала частью семьи Лань, отец покоится в одиночестве. Ждёт ли А-Чжаня такое освобождение? — Услышь меня — прости меня. — Шептал Лань Сичэнь, проведя по ледяной щеке кончиками пальцев. — Надеюсь, ты найдёшь господина Вэя в мире мёртвых… Ветер-озорник зло пошутил — дунул на лицо мертвеца, и глава Лань едва не лишился чувств, когда увидел, как затрепетали густые ресницы. Словно брат вот-вот откроет удивительные светло-янтарные глаза и коротко вздохнёт, сбрасывая с себя оковы тяжёлого, смерти подобного, сна. Пошёл снег, грозя перерасти в снежную бурю. Лань Цижэнь, не удостоив взглядом младшего племянника, потащил прочь живого старшего, что был холоден, как покойник. В спину им, странно-знакомым голосом сероглазого юноши, смеялся ветер, окружая пик горы непроницаемой завесой непогоды.