Совет

Каждая комната в Доме, как и каждый воспитанник, должна была носить свою маску. Выделяться. В противном случае она становилась заброшенной, пыльной, никому не интересной. Судьба таких комнат была печальна – они как бы оставались на обочине существования, днём лишь отражая эхо дыхания оживлённых коридоров, а по ночам пугая мёртвыми глазницами окон курящих и гуляющих во дворе. О них никто не вспоминал, как не вспоминают о потерявшихся людях без родственников и друзей. Такие комнаты завидовали даже учебным классам, которые воспитанники ненавидели всей душой, но тем не менее наполняли признаками человеческого присутствия – взрезывали вены парт стихами и ругательствами, скребли стульями и колясками старый паркет, а по весне настежь распахивали веки-ставни, впуская запах лопающихся почек и лазури. Комнаты стай были для нежилых недосягаемыми божествами. Они обрастали приметами, своими шрамами и родинками не хуже любого самого что ни на есть живущего человека. Замусоренные или с идеально чистыми полами, утонувшие в растительности или заставленные гирями и гантелями всех развесок, они были словно ещё один член семьи. Своенравный и консервативный, но горячо любимый дедушка, принимающий под крыло всех разномастных внучат. С этими комнатами нельзя было не считаться, и каждый, кто входил в них, подписывал соглашение о соблюдении заведённых здесь порядков. Но настоящей царицей всех комнат был Кофейник. Место, где клубятся секреты, цветут буйным цветом заговоры, проливаются озёра слёз и взлетают к потолку облачка смеха, все укрытые тайной зашторенного полумрака. Комната, служащая и пристанищем заблудшим ногам в нестандартной обуви, и концертным залом невыплывающим из музыкального бреда мозгам, и кабинетом для заключения торговых договоров. Кофейник был младшим и более милосердным братом Дома, открывая двери всем пришедшим, отрезвляя чашкой кофе или убаюкивая загадочной настойкой. *** Дверь открылась с ноги. Влетел самодовольно ухмыляющийся Помпей, чеканя шаг своими высокими кожаными ботинками на каучуковой подошве. В поступи его слышались отзвуки топота лап охотничьих борзых, завидевших добычу. За ним впорхнул Рыжий, пружинисто отскакивая от пола, подгоняемый звуковыми волнами своей стерегущей под дверями стаи. Шаркая вбрёл Слепец, напряжённо мусоля прядь волос между пальцами. Его привычно стылый замерший взгляд в этот раз бегло прошёлся по комнате, будто бы вколыхнул занавески и развеял висящий над столами сигаретный смог. Замыкал процессию Папа Птиц, попутно нашаривающий в карманах очки №2 обезличивающего серого спектра. В этот момент Большой Пёс мог поклясться, что за закрывающим дверь Стервятником в Кофейник вошло что-то ещё. Что-то, претендующее на звание главы стола переговоров. Что-то беспристрастное и жестокое, карающее за неповиновение и дарующее силу справедливости. И не будь он Псом, если бы не учуял, что это что-то не на его стороне. Игра началась. Вожаки расселись вокруг стола с клеёнчатой скатертью. Закурили. Стервятник брезгливо смахнул крошки идеально чёрным носовым платком. Помпей покачивался на задних ножках стула, нагнетая обстановку, насмешливо наблюдая за отгородившимися от него линзами или слепотой коллегами. Он, не будь дураком, уловил смысл этого маскарада Рыжего и Стервятника, уже на подступе выражающих неодобрение его вызова действующему Вожаку Дома. Теперь поймать взгляд кого-то из них не представлялось возможным, но он и не собирался играть в гляделки, чай не маленькие дети. Он и совет собирать не стал бы – просто кинул вызов Слепому и решил бы дело по-мужски, но приличия требовали соблюдения, и он не мог не считаться с ними. В молчании прошла минута, за ней вторая и третья. Каждый из парней в этот момент являл собой истинную причину получения своего звания – терпеливые и сдержанные, они ожидали, пока воздух сгустится, надвинется колпаком, чтобы внимательно выслушать их претензии и шорохом сквозняка разнести весть по коридорам. Первым заговорил Стервятник: -Погода, знаете ли, сегодня ненаст… -К чёрту погоду, Птиц, - Помпей, дав добыче фору, с азартом бросился в погоню, - будем языками трепать, как девки в курилке? Вы знаете, зачем мы здесь. -Послушай, дружище, не кипятись, - мурлыкнул Рыжий, поигрывая очередной сигаретой, - какой-то ты нервный. Куда нам торопиться. Покурим, выпьем кофейку. Какой кофе предпочитаешь, чёрный или с корицей? Молочную пенку сердечком или листиком? Могу член нарисовать. Рыжий резво вскочил и зашёл за стойку, продолжая гримасничать. Манерный вздох Стервятника и окольцованные пальцы, потирающие переносицу. Предводитель Псов оторопело таращился на суетящегося за стойкой Крыса, с шеи начиная наливаться багрянцем. -Что за… -Рыжий. Будь так добр, сядь, - ладонь Слепого стукнула по пустующему рядом стулу, - Помпей прав, ближе к сути. У меня есть ещё дела. Помпей растянул зубы в оскале, мгновенно переключившись с взбешённого ротвейлера на обманчиво-игривого добермана: -Какие такие дела, а, бледный? Сфинксу надрачивать? – Пёс залился лающим смехом, довольный видом выбитого из колеи главы Четвёртой. Слепой действительно сидел неестественно прямо для него, голова наклонена чуть вбок, словно прислушивается. Стервятник, оскорблённый как подбором фраз, так и самим фактом ворошения чужих личных дел, нахохлился и, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди. Чёрные ногти постукивали по предплечью, губы искривила саркастическая усмешка: -Неужто думается тебе, что сублимация играющего гормонального фона в физическую активность, как в твоём случае, благотворнее влияет на молодой организм? -Кучеряво вяжешь, Птица, а по сути все вы, - он потыкал в них пальцем, - пидоры. Скачете тут размалёванные и разряженные, ходите кум королю сват министру, а как дело доходит за авторитет порешать – подоставали носовые платочки и кофе с пенкой заваривают. Помпей сплюнул на пол и шумно выдохнул, с презрением посмотрев на остальных вожаков. -Неверного ты мнения, Пёс, но переубеждать тебя я не буду, - губы Слепого еле двигались, но каждое слово отдавалось эхом в головах собеседников, - ты хочешь власти. Хочешь быть главным в Доме. Хочешь ходить по коридорам, зыркая на неугодных, и чтобы от одного вида твоего они путались в подтяжках, - он усмехнулся и, затянувшись, продолжил, - но ты боишься действия старого Закона. Печёшься о состайниках? Он махнул ладонью, останавливая вдохнувшего было Помпея. Рыжий, занявший своё место, с восхищением наблюдал за самообладанием Слепого, которому практически в открытую угрожали перерезать горло. Или свернуть шею. Или разбить череп. Или на что там у Пса хватит фантазии. -Вопрос риторический, не утруждайся ответом. Я не собираюсь обсуждать это. Закон не действует. Резни не будет. Атмосфера заметно сгустилась. Чувствовались и десятки ушей по ту сторону двери, замершие в ожидании поворота судьбы, и завывания осеннего ветра, упорно стучащего в дребезжащие стёкла, и даже ход ненавистных Табаки стрелок, неумолимо приближающих ставший неизбежным бой. -Решим этот вопрос по праву силы. Ты ведь этого добиваешься. Сегодня ночью, спортзал. Стаи должны присутствовать с полном составе. Помпей саданул кулаком по столу, отчего тот отъехал, придавив вожаков к их стульям, и стремительно выскочил за дверь. Из коридора послышались победные восклицания, и стая Псов прогрохотала через Перекрёсток, улюлюкая и стуча по стенам, точно древние шаманы, разгоняющие шумом злых духов. Рыжий покачал головой и вышел, оставив недокуренную сигарету в пепельнице. За ним потянулись и его разноцветные состайники, на ходу цепляя наушники в уши. Они давно научились по мимике вожака читать всю интересующую их информацию. Так оставалось больше времени на музыку. Обеспокоенные лица представителей Третьей и Четвёртой заглядывали в дверной проём, единодушные в своей растерянности. Их вожаки медленно брели к выходу, негромко переговариваясь. -Слепой, я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Стервятник знал, что переубеждать и отговаривать Слепца ни в его праве, ни в компетенции. Этим займётся позже мудрый кот. Однако он, видящий с высоты своего полёта немного больше, был обязан предупредить и об ожидающих впереди ямах, и о встречных потоках ветра, несущего в долину грозовые облака. Тем, кто не знал Стервятника, могло показаться, что он напуган. Те, кто его знал, с уверенностью могли сказать: это тот редкий случай, когда птичий папа как никогда твёрдо стоял ногами на земле. Сосредоточенный, просчитывающий варианты. Готовый защищать своё гнездо. В этот раз Вожак Дома не стал отмахиваться. Он уважал бывшего состайника, как уважал немногих людей на этом свете, поэтому поблагодарил за беспокойство и, коротко обронив что-то про адекватность восприятия, похлопал по плечу и побрёл дальше, в сторону лестниц в подвал. До поворота его преследовали два взгляда – немигающий стылый желтых глаз, ощущавшийся как поток ледяной воды в душе, и, метущийся в сомнениях и неверии, зелёных. Последний звал в своё убежище, словно родное разнотравье леса, пробуждающее росой с утра и убаюкивающее шёпотом колосьев в ночь. Утонуть и забыться, оставить весь стекающий по стенам наружный шум. Слепец, не обернувшись, скрылся в темноте лестничной клетки. Не время. Начался обратный отсчёт.