Годом ранее
Пятый сильно ударяется о матовый пол. Дыхание выбивается из его легких, а перед глазами сверкают звезды. Он моргает и видит перед собой лицо Десяти, что ухмыляется ему, а затем и других, которые заразились хохотом. — Ты говоришь, что из нас десятерых, Харгривз выбрал его, — Восемь хихикает, высокомерно вглядываясь в Пятого. — Очевидно, что он хочет сделать нам одолжение и выбить из этого ублюдка все дерьмо, — произносит Шесть со скамейки и у стены. — Из тебя будут год выбивать дерьмо, — говорит Десять. Выражение его лица менее апатично, когда он протягивает ему руку. Вместо того, чтобы принять руку, зная по опыту, что его «помощь» это просто какой-то трюк, чтобы опозорить и насмехаться над ним, он встает самостоятельно. — О, вау, это поражает, — шутит Седьмая, свистя от удивления, когда Пятый не принимает его руку. — Неудивительно, что Реджинальд дал ему задания для «больших мальчиков». Пять игнорирует их, держась за ткань штанов, и молча проходит мимо Десятого. Он делает примерно шаг, прежде чем его отбросила знакомая сила, которую он ненавидел и презирал. Он ударяется спиной о матовую стену с воплем, а затем падает на четвереньки. Когда сила рассеивается. Он снова слышит их уродливые надменные смешки, которые преображаются в самый настоящий хохот. Его кровь кипит от злости. Если бы он не был так сильно истощен частыми пространственными прыжками, то он бы убил каждого из них из-за спины. Душа их по очерёдности. Пять смотрит вниз, отказываясь смотреть на глупое высокомерное лицо Десятого. Он знает, как только он снова встанет, то его просто заставят отступить. Это всё игра в сравнении сил для них. Особенно в последнее время. Ревность и вражда здесь будут горячей любого политического скандала. — Ох, как жаль, — скромно говорит Десятый. — Ты не заслуживаешь этого. Я должен выбить жизнь из того ублюдка, который этого заслужил. Это я. Я самый сильный Харгривз. Это все знают. Пятый вспыхнул от ярости его слов. Но он молчит. Даже несмотря на то, как он чувствует горящее жаром ощущение в груди. Как он ожидает, все они приступают к борьбе с друг другом, каждый из которых утверждает, что заслуживает этих заданий больше, чем остальные. Он остается на месте, едва вникая в их дискуссию, пока не послышался звон, означающий, что тренировка окончена. Он стоит на месте преступления мгновение дольше, пока не убедиться, что не слышит, как они все разбросаны по комнате. Он глядит из-под плотной челки, вздыхая и толкаясь от пола. Зажмурившись от боли в спине, Пятый потирает место, где, возможно, появится новый синяк. Он вздрагивает, когда слышит, как чей-то голос зовет его. Он не удивился, что другие сражались с ним. На самом деле он этого ожидал. Но это не делает его последствия неудачи более привлекательными. чтобы мягко протереть будущий синяк, прежде чем добавить ее в коллекцию других таких узоров. Пятый вздрагивает от яростного тона голоса, но продолжает молчать. Как он и ожидал, они втянулись в драку друг с другом, каждый из которых утверждает, что заслуживает новой работы больше, чем остальные. Он остается на месте, прислушиваясь к сливающимся в единое голосам, пока не раздается звонок об окончании тренировки. Он остаётся на месте, слыша, как остальные выбегают из комнаты. Пятый смотрит из-под мокрой челки, вздыхая, громко и осторожно поднимаясь с пола. Он слабо мычит от боли в спине, жмурясь, подавляя желание вскрикнуть. Он слабо протягивает руку к месту, где скоро появится новый лиловый синяк. Пятый испуганно вздрагивает, когда слышит, как его зовут по имени. Он не удивлен, что другие наговорили на него. На самом деле он этого ожидал. Он волочит бетонные ноги, жалея, что не может использовать свои способности, чтобы избавиться от неминуемого наказания. Оставляя тренировочную комнату позади, он видит Реджинальда, стоявшего перед дверью, и остальных. Собравшиеся позади наблюдают. Для группы взрослых людей они все ведут себя как дети, хихикая за спиной над Пятым. Мальчик судорожно сглатывает, сгорбив плечи, и смотрит в острый взгляд Харгривза. — Неудачи мы не терпим, номер Пять. Ты знаешь о последствиях провала предстоящего экзамена, не так ли? — снисходительно спрашивает Реджинальд. — Да, — говорит Пятый, скрывая дрожь в голосе и заводя руки за спину. — Что ты только что сказал? — Реджинальд подходит, стискивая зубы. — Да…да, сэр, — мигом поправляет Пятый переводя взгляд с Реджинальда на остальных, которые с радостью наблюдают за происходящим. Реджинальд крепко сжимает челюсть. — Ты смотришь мне в глаза, когда говоришь. Это добавляет час к твоему наказанию. Сделаешь что-нибудь подобное ещё раз, и я добавлю два часа. Пятому хочется плакать. Каждый раз, когда он попадает в неприятности, что в эти дни случается чаще всего, он совершает глупую ошибку. И каждый раз по-разному. Иногда он нервно постукивает ногой по полу, иногда слишком тяжёлое дыхание, когда он случайно отводит взгляд, прежде чем вспомнить, что никто ему не поможет. Он взял себя в руки, крепко сжав зубы, чтобы они не стучали от волнения. — Иди. Он сказал это резко. Так резко, что Пятый не может не вздрогнуть, проходя мимо Реджинальда. Он направляется вниз по коридору подвала, пока не достигает двери, которая должна была быть помечена «Комната пыток номера Пять» Он содрогается от рыданий, нарастающих в груди, когда толкает дверь. Его взгляд моментально останавливаться на том, что ждёт его в конце маленькой комнаты. Это маленькая морозильная камера, на которую, как полагает Пятый, большинство не обращало бы своего внимания. Но для него это один из самый страшных объектов на свете. Он застывает на пороге, во рту пересохло. Его тело сотрясает дрожь, а зубы стучат, несмотря на все попытки контролировать свое тело. Реджинальд толкает его дальше в комнату. Он спотыкается, больше всего желая, чтобы хоть раз в жизни ему была оказана капелька милосердия. Но Реджинальд открывает дверцу камеры. Он вспоминает своё место и то, кем он является для этого человека и кем он всегда будет. Он — оружие. А когда оружие не работает так, как от него ожидают, его берут на починку. Он подчиняется и забирается внутрь. Неповиновение в этом доме будет встречено только быстрым возмездием. В десять раз хуже. Пятый знает это лучше всех. Его мятежный нрав — постоянный нежеланный спутник. Клаустрофобия мигом охватывает его, когда он забирается вглубь морозильника. Не важно, что дверь ещё открыта, не важно, что скоро она закроется. Он мог сидеть на этом месте с открытой дверью часами, и это было бы достаточно для наказания, но это было бы слишком милосердно со стороны Реджинальда. Пятый закрывает глаза и обхватывает себя руками, готовясь быть охваченным темнотой и холодом. — Два часа, — напоминает ему Реджинальд. Голос по-прежнему суровый и безжалостный. — Я буду следить, за твоим местонахождением, ты знаешь, что произойдет, если ты попытаться переместиться. Пять кивает. Его глаза крепко зажмурены, ногти впились в тыльную сторону его рук. Дверь захлопывается. снаружи несколько раз щелкает замок. Этот звук окончательно выбил неудержимые рыдания наружу. Пятый громко кричит, когда он поворачивается, чтобы лечь на бок, свернувшись в позе эмбриона. Он держит глаза закрытыми во время смены позы. Темнота за его веками далека от соблазна. Его руки дрожат, а когда он обнимает себя. Он использует свой лучший способ для овладения-воображением. Он шмыгает носом, представляя себя в безопасном, теплом, светлом месте. Ему потребовались годы упорного труда и самоотверженности, чтобы понять, как лучше всего успокоить себя. Его живописное и богатое воображение почти идеальны, словно реальные. Внезапно в его видениях появляется незваный гость, заставляя его мысли вернуться к картине, которую Реджинальд показывал ему неделю назад. к картине человека, склоняющегося поздно ночью возле одной из лабораторий. Стиснув зубы, негодяй особенно яростно рыдает, вырывая из легкий Пятого весь воздух. Он неуверенно вздыхает. Плачь рассеивается, когда его лицо искажается. Страх — это дорога, которая может легко отодвинуть в сторону гнев и негодования. Поэтому Пятый цепляется за чувства, сосредоточившись на человеке. Он ненавидит Диего. Он ненавидит его больше, чем эту дурацкую морозильную камеру, больше, чем другие эксперименты Харгривза. Он ненавидит его по многим причинам. Причинам, в которые он готов углубиться, хотя бы ради отвлечения внимания. Конечно, есть самая очевидная причина, но он думал об этом слишком много раз в этом месте, чтобы отвлечь свое внимание. Поэтому он сосредотачивается на самых последних деяний. Этот ублюдок был занят в последнее время, все ближе и ближе подходя к выяснению вещей, которые он не должен был знать. Настолько, что он дал Харгривзу отличную идею сделать из него неотъемлемой частью оценки Пятого. Пятому было недостаточно противостоять самому сильному из экспериментов Реджинальда. Теперь он, как ожидается, выполнит какую-то миссию, о чем инвесторы были очень рады услышать. Он полагает, что имеет смысл, чтобы его тест включал в себя сбор информации, учитывая цели Реджинальда. Но Пятёрка считает, что вся эта шарада не только на пользу инвесторам, сколько из-за какого-то нездорового юмора, который Реджинальд находит в этой ситуации. Если бы Диего не был вовлечен, Пятый уверен, что он не был бы первым выбором для такого типа миссии, особенно учитывая, как его способности сравниваются с кем-то вроде Десятого. В конце концов, это не имеет большого значения, когда у Пятого есть гораздо более важные темы для размышления. Это самое подходящее время для того, чтобы он продолжал обдумывать свою стратегию. Единственное, что он может оценить в ситуации с Диего, единственное, что может компенсировать неумолимую ярость его соседей по Академии и ожидания Реджинальда, это то, что ему дали. Потенциальный путь к бегству. После того, как все это закончится, Пятый, как ожидается, прикончить самую большую головную боль Реджинальда. Неудивительно, что Харгривз хочет убить своего собственного сына или находит какое-то садистское удовлетворение в том, чтобы заставить Пятого сделать это. Но проблема в том, что Пятый раньше не убивал. Он знает, как это делается, и, вероятно, это будет довольно легко: один прыжок на чью-то спину и нож в сонную артерию. Но даже эта мысль вызывает у него тошноту. Как-бы он ненавидел Диего и саму мысль о том, что ему придется изображать испуганную жертву, он все-равно не хочет заканчивать так свою жизнь. Однако дело устроить для него спектакль, использовать для какого-то надуманного теста и совсем другое — убить человека. И это не похоже на то, что он чувствует связь с этим человеком. Ничего, кроме кошмаров, в которых Диего часто играет главную роль. Он ненавидит его. Действительно ненавидит. Он считает себя хладнокровным убийцей или убийцей в любом другом качестве, хотя Реджинальда нашел бы в этом удовольствие. Он понимает, что сбивается с пути. План. Пятый пока не располагает всеми подробностями. Самое большее, что он знает, это то, что там будут различные степени препятствия, и от него будут ожидать, что он будет собирать, иногда всё время убегая, спотыкаясь о дорогу в достоверности. Но он может рискнуть, предположить, с кем ему придётся сражаться. И судя по тому, как он вчера заглянул в дневник Реджинальда, у него будет максимум три дня, чтобы все задачи выполнить. Вполне вероятно, что проблемы будут разнесены по одному на каждый день, если он сделает обоснованное предположение. Поэтому, если Пять планирует провернуть всё идеально, он сможет совершить побег. После того, как он убьёт третьего противника и убедит Реджинальда в его послушании, он надеяться уже заставить Диего почувствовать к нему достаточно доверия и жалости, чтобы помочь удалить чип, чтобы он смог прыгнуть куда-нибудь подальше. Конечно, это зависит от многих переменных, но у него есть год, чтобы разобраться с логикой. Он собирается сделать это в любом случае. у него есть время. Следующие полтора часа в одинокой темноте проходят в обширных дневных грёзах гипотоников. Он думает о каждом возможном месте, куда он может пойти, как только сбежит. Он понимает, что больше мест сходиться на ни «где» а «не здесь». Реджинальд наконец, выпускает его после того, как прошло, должно быть, больше двух часов. Он тащится на вверх, потирая заплаканное лицо. У него урчит в животе от второго дня подряд пропускания приема пищи. Он закрывает за собой дверь спальни, желая только одного — упасть в обморок. Вместо этого он решает принять душ. Он стягивает с себя пропотевшую рубашку, случайно поймав отражение в треснувшем зеркале. Его бледная кожа отмечена созвездиями синяков, варьирующихся по цвету. Он проводит рукой по животу. Он рад, что Реджинальд, по крайней мере, стал меньше заниматься экстракцией. Он мог бы обходится без иглы всю оставшуюся жизнь, но понимает, что это, вероятно, слишком много, чтобы простить. Он поворачивается всем телом, чтобы взглянуть через плечо на спину. Темный синяк уже формируется, чтобы присоединиться к остальным. Он морщится, глядя на своё отражение, на далёкие покрасневшие глаза. Один год. Еще один год, и он сбежит из этой дыры.***
Диего приземляется на обе ноги. Удивительно. стоит на одном месте. Ну, немного покачнувшись от слабости в теле. В переулке темно, а единственное освещение — это Луна. Он моргает сквозь жжение в левом глазу, позволяя себе немного приспособиться к темноте. Он оглядывает переулок. Звук хрипа под его ногами заставляют опустить глаза по направлению к звуку. Под его ногами лежал человек в луже собственной крови. Его горло было перерезано. Он издавал слабый хрип, а густая кровь у него во рту булькала. Глаза стеклянно смотрели вперед. Слово «насильник» вытягивается у него над головой, написанное его же кровью. Диего помнит этот день, что на это дело у него ушло несколько месяцев. Минута за минутой поисков и преследований, ведущие к тому, что Диего нашел этого человека. Он перестал преследовать этого ублюдка исключительно в рабочее время. и, к сожалению, именно так он нашёл его почти слишком поздно в переулке, доказывающего свою вину. Диего, к огромному счастью, спас жертву прежде, чем он зашёл слишком далеко. Но этого было достаточно, чтобы перерезать шею серийному насильнику, как только жертва убежала. Он помнит этот день. Он, вероятно, был около года. Что должно быть невозможным. Но в последнее время невозможное совсем в его словаре. Он ещё оглядывается, понимая, что он слишком долго здесь находится. Он в последний раз окидывает взглядом умирающего человека, находя нож на земле рядом с ним. Он выхватывает его левой рукой и начинает бежать. Держа свою больную сломанную руку у груди, он скользит через забор сломанного звена цепи и скользит по тёмным переулкам, следуя по знакомой дороге домой. Он оказывается перед дверью своей квартиры, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Обычно бегство для него не было таким мучительным. Тем не менее, миллион мыслей, борющихся за его внимание, заставляют его беспокоиться. Плюс травмы, бег равнялись к не очень веселому возвращению домой. Он едва помнит, как сюда попал, всё ещё чувствуя себя ошеломлённым дерьмовой бурей, которая разрослась в его жизни. Он сунул руку в карман джинс, чтобы достать ключи, но угрюмо выдохнул, вспоминая, что его ключи, вероятно, висят в замке зажигания в его разрушенной машине, которая. сейчас, в будущем. Но в кармане Диего нащупывает какой-то другой объект. Его брови сходятся у переносицы. Он достает из кармана предмет, на миг забывая, как дышать при его виде. Держа в руке маленькое вязаное сердце. Его пальцы закрываются вокруг него, чтобы слабо сжать в руке. Он думал, что потерял его навсегда. Его мать сделала это сердце для него и тайком положила ему в карман, когда Реджинальд этого не видел. Он всегда прятал его у себя в кармане. Он был для него словно защитный барьер, который окружал его любовью матери, постоянное напоминание о том, что он переживет Реджинальда. Он потерял его, когда сбежал из Академии и был большим трусом, чтобы заявиться туда снова и поискать его. Он плакал всю ночь вдали от дома, думая о своей матери и единственном, что у него когда-либо было от нее, казалось бы, было потеряно навсегда. В задней части горла приятно защекотало, а глаза подозрительно размылись. Пятый, должно быть, нашёл его в Академии и держал его при себе, а после сунул ему в карман, когда он притворялся, что хочет убить его. Объединение эмоций, летающих в груди Диего, становятся еще более запутанными и болезненными. Зачем Пятому это делать? Он решает, что может поразмышлять над этим, но позже, после того, как он окажется окруженный теплотой в своей квартире, где сможет принять душ, по-крайней мере, смыв часть боли и предательства. На данный момент у него есть возможность насладиться, насколько весело будет выбита его дверь.