Разочарование

       Диего лежит в своей постели, уставившись в потолок. Он смотрит на скрипучие лопасти вентилятора, которые вращаются как карусель. Жгучая желчь всё ещё сидит у него в горле. Вернувшись в свою квартиру, он едва успел дойти до туалета. Вся тяжесть обрушилась на него, и он провёл больше часа, неловко сидя на кафельном полу. После этого он в каком-то оцепенении подошёл к кровати и грациозно плюхнулся на матрас. Теперь он лежит и смотрит в потолок, надеясь, что это даст ему ответы, которых он жаждет. Диего не может перестать думать, думать и думать. Пять Его ребёнок, который думал, что он намеренно бросил его. Его ребёнок, который всё ещё там, пишет в книге, что хочет умереть. Он моргает, слёзы текут по щекам. Горячий гнев течёт по его венам, оставляя чувство тёплым, несмотря на ветер вентилятора. Этот ублюдок скрывал от него Пять все эти года, этот ублюдок — причина всего дерьма, которое когда-либо случалось с ним и его ребёнком. Стиснув зубы, он думает, что хочет, блять, убить своего отца. И если он встанет у него на пути, когда он будет забирать Пятого, то без колебаний сделает именно это. Это было его последней мыслью, последней представленной картиной в голове, когда он засыпает. *** Диего бежит через широколиственный лес. Его сердце колотится в груди, дыхание сбивается от частых вдохах-выдохах, он бежит так быстро, как только позволяют ноги. Он резко поворачивает голову в сторону, замечая Пятого бегущего рядом с ним с испуганным выражением лица. Он внезапно чувствует, как сила сжимает его, когда он останавливается на месте и поднимается в воздух. Он пытается дотянуться до Пятого, который сейчас находится в том же компрометирующем положении, что и он, в нескольких футах над землей. Это женщина из прошлого и его отец, они оба смеются, стоя перед ними. Как будто всё это было напрасно, и острое чувство в груди Диего подсказывает ему, что так оно и было. — Может, попробуем ещё раз, джентльмены? На этот раз никаких путешествий во времени, — говорит Реджинальд с кривой усмешкой. Он достаёт револьвер. Холодный страх отступает, когда Диего снова смотрит на Пятёрку. Глаза мальчика сосредоточены, а руки сжаты в кулаки. В них мерцают клубки синевы. — Ты пережил свою ценность, Номер Пять, — у Диего есть секунда, чтобы осознать эти слова, поднять пистолет, прежде чем раздаётся выстрел, эхом отражающийся от деревьев. ***        Пятый просыпается с криком. Он задыхается, сидя со стиснутой рукой на рубашке, где, как он ожидал, должна была пробиться пуля. Его широко раскрытые глаза мечутся по сторонам, рот открыт, отчаянно втягивая воздух. Его сердце громко стучит, а лёгкие расширяются и тяжело сжимаются с каждым тяжёлым вздохом. Он вздрагивает от звона в коридоре. — Черт, — хрипит он, опустив голову на руки. Его пальцы дрожат, когда он выходит из шокированного состояния, в котором его оставил сон. Он привык к кошмарам, в которых фигурировал его биологический отец, но до этого момента они были в основном одинаковыми. Этот был другой, он заставлял его задыхаться по-новому. Испуганное лицо Диего запечатлелось у него, а памяти, как и ощущение, что он наверняка умрёт. Он сидит так ещё немного, чтобы успокоить дыхание, прежде чем встать с кровати. Он быстро натягивает простыню и одеяло, застилает постель и аккуратно прячет вязаное сердечко под подушку. Не то чтобы Реджинальд имел привычку ходить по своей комнате, но другие могут быть такими жестокими. Любая его слабость, которая может быть раскрыта и использована, будет раскрыта и использована. А Диего, как и всё, что с ним связано, может быть самой большой слабостью, единственной слабостью, которая у него когда-либо была. Он выбрасывает эту мысль из головы почти сразу же, как она выходит. Диего может быть таким опасным. Одна неверная мысль может превратиться в цунами предположений, чувств и желаний, которые никогда не сбудутся. Стоя перед своим шкафом, он смотрит на клонированные костюмы перед ним, наполовину тренировочные костюмы, наполовину фирменные костюмы Академии. Он тяжело вздыхает, снимая с вешалки один из тренировочных костюмов. При звуке второго звонка он не тратит ни секунды на самоанализ, быстро переодевается и проводит рукой по волосам. Он спешит в ванную, молниеносно выполняя свои ежедневные обязанности. Он спускается вниз с запасом в несколько секунд, Реджинальд наблюдает за ним, раздраженно изогнув бровь. — Номер Пять, — предупреждает он, хотя и без особых усилий. Пятый молча сидит, оглядывая сидящих за столом. Они наблюдают за ним, подняв брови, прежде чем вернуться к завтраку. Он пристально смотрит на свой собственный. Опять эта гребаная овсянка. Он единственный, кто вынужден есть овсянку изо дня в день, Харгривз утверждает, что это поможет ему нарастить мышцы. Это один из самых больших недостатков Пятого в глазах Реджинальда, хотя это не говорит о многом, учитывая их бесчисленное множество. Его маленький рост и более слабый тип телосложения всегда были поводом для комментариев. Пятый думает, что это потому, что если бы он был больше и сильнее, его можно было бы использовать как мешок для крови, не рискуя так легко потерять сознание, как он часто делает. Он не обманывает себя, думая, что он более полезен, чем это. — Перестань играть со своей едой, Номер Пять, — рассеянно произносит Харгривз, сидя в конце стола и уткнувшись лицом в свой дневник. Пять только тогда понимает, что он ковырял ложкой овсянку и не съел ни одной ложки, скривив губы в отвращении. Остальные хихикают над своими тарелками. Он хотел бы обладать силой Десятого и использовать телекинез, чтобы швырнуть завтрак в их идиотские лица. Вместо этого он молча ест, вжимаясь в стул. Интересно, каким будет настоящий семейный завтрак? Можно ли ему будет говорить? Разрешат ли ему есть что-нибудь, кроме овсянки? У него в голове всплывает картинка, где он сидит за столом с Диего. Он не может не думать о том, какой могла бы быть жизнь. Пока он ест, он смотрит на Реджинальда. Неужели Диего никогда не знал о нем? Неужели Реджинальд всё это время держал его в секрете? Пятый хочет стукнуть ложкой по столу и решительно потребовать, чтобы ему ответили на один единственный вопрос. Он хочет встать у края стола и просто стоять перед Харгривзом, пока тот не скажет ему, правда ли это, если Диего действительно никогда не знал, если ему лгали все эти годы, если бы кто-то мог спасти его от этого, если бы только они знали. Вместо этого он молча сосредотачивает своё внимание на тарелке. Он знает, что происходит, когда он не подчиняется, и он не особенно хочет иметь дело с чем-то подобным прямо сейчас. Реджинальд наконец опускает книгу и некоторое время наблюдает за ними. — Пять, Шесть. Семь, Девять. Восемь, Десять. Пятый выдыхает. Слава Богу, что его снова не отправляют с Десятым на тренировку, его спина все ещё болит от вчерашнего дня. Все они встают из-за стола и направляются в тренировочный зал. Мозг Пятого отяжелел, язык его заплетался от вопросов, лежащих на самом краю. Он смотрит на спину Харгривза, когда тот идёт, жалея, что у него нет такого бесстрашия, чтобы просто позволить словам выбраться наружу. Войдя в комнату, он следует за Шестой в один из углов. Он идет рассеянно, останавливаясь в нескольких футах от женщины. Он принимает боевую стойку. Он никогда не понимал, зачем ему нужна боевая стойка в первую очередь, это не значит, что он не прыгнет в пространство при первой же возможности, чтобы защитить себя или удивить своего противника. Он маленький, без элемента неожиданности его слишком легко одолеть. Тем не менее он опускается, потому что знает, что именно этого хочет Харгривз, и чувствует, как его взгляд обжигает затылок. — Ты думаешь о папе? Пять вздрагивает от её вопроса. — Что? — Диего, верно? — Уточняет шестая, хотя ухмылка на её лице говорит ему, что она уже знает ответ на свой собственный вопрос. — С чего я должен думать о нем? — Спрашивает Пять, сменив выражение лица на пустоту. Он возвращается на прежнее место, изо всех сил стараясь, чтобы слова Шестой не подействовали на него. Он знает, что это именно то, чего она хочет, и он мог бы, по крайней мере, заставить её работать немного тяжелее. Она пожимает плечами и улыбается ему. Он моргает, и вдруг она бежит к нему. Он колеблется, подпрыгивая на ногах, заставляя себя ждать, пока она не окажется почти рядом с ним, а затем прыгает в пространство прямо за ней. Вот только она этого и ожидала, закинув руку за спину. Пятый отлетает назад с силой её замаха, визжа, когда он падает на покрытый циновками пол. Черт возьми, его спина всё ещё чертовски болит. Он вскакивает на ноги, не колеблясь ни секунды, и видит, что Реджинальд смотрит на него без всякого удивления. — Ты был очень рассеян, — земечает Шесть, медленно подходя к нему, пока он шаркает взад и вперед на своих ногах. Пятый игнорирует её замечание, ожидая атаки. Она останавливается в нескольких шагах от него и манит рукой. — Давай, прыгай, Пятый. Ты стал предсказуемым в тот момент. Так он и делает, появляясь пред ней. Она качается с хихиканьем, но он точно рассчитал время, пространственно прыгая, как только она качнулась, приземляясь позади неё и сметая ноги из-под нее. — Как и ты, — говорит он с самодовольной улыбкой. Он бросает взгляд на Харгривза, который по-прежнему наблюдает за происходящим без малейшего намека на эмоции. Он снова переводит взгляд на Шестую, но уже слишком поздно. Она швыряет его на землю, прежде чем он успевает перевести дух. Воздух выбивается из его легких, и он задыхается, широко раскрыв глаза, когда смотрит на своего противника. Его спина дергается, синяки ноют о землю. — Ты слабый маленький мальчик, — она рычит, легко удерживая его одной рукой. Пять хрипит, пытаясь оттолкнуться от пола. — Ты выиграла этот раунд. Дай мне встать. Она продолжает удерживать его одной рукой, поднимая другую. Его глаза расширяются и бегают на Реджинальда, который теперь стоит в стороне, наблюдая с интересом. Он моргает, возвращаясь к Шестой, когда её рука опускается. Он пространственно подпрыгивает, прежде чем она соприкасается, выскакивает прямо за ней и пинает её сзади в колено. Это не сработало, как он планировал, она повернулась и быстро схватила его за ногу. Она вывернула руку, и он снова с силой ударился о землю. Он игнорирует боль, снова прыгая в пространстве, всё дальше от нее, теперь в обороне. Он тяжело дышит, протягивая руку, чтобы вытереть пот со лба. Шестая стоит ровно, ни намека на усталость или слабость в её фигуре. — Ну, тогда пошли, хвастун. Пятому требуется минута, чтобы перевести дух. Расчеты проносятся в его голове, создавая какое-то уравнение, что-то, что не будет таким предсказуемым, как каждое движение, которое он в настоящее время имеет в резерве. — Номер Шесть, — легко отвечает Реджинальд, протягивая руку к моноклю. И Пятый, и его противник обращают своё внимание на человека, который поднимает бровь на старшего и уходит. Пятый оглядывается на Шестую, растерянно сдвинув брови. Шестая направляется к нему, шагая медленно и целеустремленно. Он ждет, пока она приблизится, а затем снова пространственно отскакивает на несколько футов. Он думает, что если ему удастся достаточно расстроить её, сохраняя дистанцию, то он сможет обмануть её ожидания и снова использовать элемент неожиданности. Однако она не выглядит расстроенной, просто снова направляется к нему. Он наклоняет голову, наблюдая за ней. Он следует плану, ожидая и прыгая, ожидая и прыгая. До тех пор, пока он вдруг не поймет, что потратил всю свою энергию слишком рано. Её удар, и он понимает, что он даже более предсказуем, чем он сначала думал. Она целенаправленно заставляла его расходовать энергию, и он делал всё сам, как дурак. Он делает шаг назад, но она оказывается на нём прежде, чем он успевает отойти достаточно далеко, хватает его за рубашку и срывает с места. Его швыряет к стене, руки цепляются за подушечки. Она выворачивает его, прежде чем он успевает опомниться, и бьёт кулаком в лицо. Он чувствует вкус крови на зубах, чувствует, как она капает из носа. Она могла бы убить его вот так, если бы использовала чуть больше своей силы. — Ты победила, — он задыхается, вытянув руки перед собой. Она снова бьет его, и он падает на бок, ударившись коленями о землю. Он смотрит на неё снизу вверх, один глаз теперь припух и прищурен. — Что…что ты делаешь? — Он хрипит. Она наклоняется и поднимает его за воротник рубашки. — Ты победила. Ты победила, — повторяет он, слова вылетают как мольба, когда его руки хватают её за запястье. — Он велел мне преподать тебе урок, — она говорит так, как будто это очевидно. Его широко раскрытые глаза обшаривают комнату. Остальные всё ещё заняты тренировками, не обращая на них внимания. А Харгривза нигде не видно. Он пытается разжать пальцы отпустить его рубашку, потные руки тянут её за руку. — Пожалуйста, Шесть. Его здесь нет. Ты победила. Она бьёт его наотмашь один раз, потом ещё. Он теряет сознание где-то между ними, обмякнув. Тот день четырехлетней давности промелькнул у него в голове. *** Раньше их было четверо. Они тоже были детьми. Они жили в Академии ещё до того, как Пять появился на свет. Он едва помнит их, но помнит, как Харгривз говорил о них. Они были бесполезны в его глазах, бессильны. Они были усыновлены практически из утробы матери, и им давали сыворотку, как детскую бутылочку. Реджинальд думал, что, возможно, именно здесь он потерпел неудачу с первым классом Академии Амбреллы, что он ждал, пока они не станут слишком старыми, чтобы дать им предполагаемое изменяющее лекарство. Итак, он начал всех четверых молодыми, но ни один из них не проявил ни единого признака силы, по крайней мере за те несколько лет, что они прожили в Академии. А потом появился ещё Пять, который, едва чихнув, исчез из колыбели и снова появились на полу в нескольких футах от неё. Ему было четыре года, когда все остальные дети исчезли в один прекрасный день. Следующие годы были мучительными и невероятно одинокими. Внимание, которое он получал от Реджинальда, было далеко не таким, на которое ребёнок мог бы надеяться и о котором он просил бы. Он привык к иголкам ещё до того, как научился сам завязывать шнурки. Укол стал обычным явлением, как и избыток постоянных усилий Реджинальда, направляемых на то, чтобы увеличить его силы. Каждый день становился всё более ожесточенной битвой, которой не было видно конца. Его силы имеют пределы, что-то, что Харгривз никогда не принимал, заставляя его далеко за пределы его потенциала, оставляя его больным и страдающим. Ему было восемь, когда впервые он увидел Шесть. Она была намного старше его и говорила о вещах, о которых он никогда раньше не думал. Именно тогда он начал задумываться о некоторых аспектах своей жизни, например, почему Реджинальд не позволяет ему называть его «папа» или почему у него нет мамы. Неужели у него вообще нет семьи? А потом, однажды, он отодвинул свой стол в сторону, пытаясь дотянуться до потерянного карандаша. Он открыл резное «Диего " и провел пальцами по гравированной стене. Он размышлял об этом всего несколько мгновений, прежде чем спуститься вниз и заглянуть в кабинет Реджинальда. Он спросил так вежливо и осторожно, как только мог, что это значит. Даже не дернувшись, не взглянув на него, Харгривз пробормотал, что это его разочаровывающий биологический отец. Он больше ничего не сказал, и Пятый поспешил наверх, прихватив с собой эту новую бесценную деталь и прокручивая её в голове всю ночь. Где-то там был отец, кто-то, кто, должно быть, очень скучал по нему и искал его. На следующее утро он сидел за столом, размышляя о том же самом. Должен же быть какой-то способ добраться до отца, он все еще где-то рядом, ищет его. — Номер пять, не разочаровывайся. Ты здесь не просто так. Ты был нежелательным, просто и ясно. Пятый уставился на свою овсянку, гадая, может ли это быть правдой. Может быть, если отец встретит его, он передумает. Может быть, если бы он старался больше, может быть, если бы он был лучшим ребёнком, его отец с радостью взял бы его. Он откусил кусочек холодного завтрака, внезапно почувствовав себя очень решительно. Если бы он только мог найти своего отца, все было бы лучше. Может быть, ему никогда больше не придется чувствовать укол игл.        В ту же ночь, измученный чрезмерным использованием своих сил, он вылез из окна, и имя Диего тяжело отдавалось в его голове. Он даже не знал, как выглядит его отец, но думал, что увидеться с ним будет достаточно. Он узнает его, если только увидит его лицо, и, конечно же, его узнают в ответ. Его ноги опустились на землю, когда он отпустил пожарную лестницу. Снаружи было темно, но ничто не могло его остановить. Переулок вывел его на тротуар, параллельный улице, и он пошел по нему, позволив ему вести себя так, как он считал нужным. Его глаза были широко раскрыты, когда он рассматривал здания, мимо которых проходил. Он никогда раньше не был так далеко от дома, он вообще никогда не выходил из дома. Он прошел мимо витрины с книгами. Он уткнулся лицом в стекло и, хлюпая носом, стал читать названия. Он вздрогнул от внезапного ощущения руки на своем плече. Обернувшись, он увидел полицейского, который смотрел на него сверху вниз. — Привет, малыш, — сказала женщина с мягкими глазами и нежной улыбкой. Он посмотрел на тротуар, пытаясь найти какой-нибудь выход. У него не было сил на пространственный прыжок. — Что ты делаешь так поздно один? — Спросил полицейский, присев на корточки, чтобы быть поближе к пятому. — Я ищу своего отца, — прошептал он, обхватив себя руками. — Я детектив Патч, — она поздоровалась и протянула ему руку. — Я могу помочь тебе найти его. Он ещё раз осторожно огляделся, прежде чем принять протянутую руку. Он оказался в полицейском участке, сидя в кресле за столом детектива Патча. Она набрала на компьютере, предварительно спросив его имя. Офицер на мгновение улыбнулся ему, прежде чем снять трубку и набрать номер. Несколько мгновений она произносила в него приглушенные слова. Положив трубку на место, она снова обратилась к Пятому: — Твой отец уже в пути. Пятый чувствовал себя более возбужденным, чем когда-либо прежде, нервная энергия нарастала в его груди. А потом, двадцать минут спустя, Реджинальд вошел в комнату с фальшивой улыбкой и притворным облегчением в голосе. Пятого вытащили из участка с синяками на плече. По дороге домой они не обменялись ни единым словом. Но как только входная дверь закрылась, Пятому преподали урок, который он никогда не забудет. ***       Диего снова приземляется на пол своей старой спальни, громко стуча ботинками по полу. Он направляется к двери, щёлкая замком, как и вчера. Он надеется, что там нет кого-то с силой проходить сквозь стены или кого-то со сверхзвуковым слухом, а то он будет в полном дерьме. При этой мысли он задаётся вопросом, здесь ли те пятеро, которых он видел выходящими из дома вчера. Чёрт, здесь есть ещё дети? Или они все взрослые? Есть ли другие, даже более сильные, чем женщина, которая перевернула его машину? Он тянется за ножом, заткнутым за пояс, позволяя себе успокоиться ложными обещаниями. Он вздыхает, снимает с плеча ремень рюкзака и опускает его на землю. Он падает на кровать Пятого, скрестив ноги в лодыжках. Он трется о перевязь на своей ноющей руке. Он не уверен, когда Пятый вернется в свою комнату, но готов ждать сколько угодно. Он оглядывается по сторонам, ища, чем бы себя занять. Его взгляд снова останавливается на книгах Пятого. Он хочет заглянуть в них еще раз, но не может заставить себя нарушить уже практически несуществующее доверие Пятого к нему. Он закрывает глаза, прокручивая в голове список. Он никогда не был большим планировщиком, и на данный момент у него есть двухэтапный контрольный список, и это все. Забирай Пятого, убирайся. Он позволяет своим мыслям блуждать туда, куда нужно, что они будут делать. Он не уверен, сколько времени прошло, прежде чем он услышал звук поворачивающейся дверной ручки. Он резко встает, выхватывает нож из-за пояса и выставляет его перед собой. Дверная ручка внезапно перестаёт дёргаться, и в комнату со свистом входит Пять. — Пять? — Диего вздрагивает. Он задыхается при виде лица Пятого, роняя нож. — О Боже, что случилось? Он бросается к мальчику и протягивает ему руку. Пятый шлёпает его по руке, прохрипев: — не трогай меня. — Прости… э-э… прости, — шепчет Диего, делая маленький шаг назад. Он смотрит на мальчика, и ему не нравится то, что он видит. Он сглатывает, тошнота и гнев смешиваются в его желудке. — Что случилось- — Что ты здесь делаешь? — Пятый обрывает его, голос грубый и скрипучий. — Я же сказал тебе, что ты не можешь быть здесь. — Я обещал тебе, что вернусь, — тихо говорит Диего, глядя на окровавленную губу Пятого, на его распухший глаз. — Я держу свои обещания. Пятый смотрит на него своим здоровым глазом, выглядя более побежденным, чем когда-либо прежде. Диего с трудом заставляет себя отвернуться, лезет в рюкзак и достает оттуда аптечку. — Сейчас, — шепчет Диего, стараясь говорить тихо и мягко. — Позволь мне привести тебя в порядок. Он делает шаг вперед, ближе к мальчику, кладет сумку в руку, которая выглядывает из-за перевязи, и открывает её другой рукой. — Я могу сделать это сам, я не ребенок, — бормочет Пятый, проходя мимо мужчины. Диего хочет возразить, но держит рот на замке, предлагая вместо ответа легкий кивок. Он смотрит, как Пятый лезет под кровать и достает свою старую аптечку. При виде этого у него защемило сердце. — А ты… — Диего прочищает горло, кадык его дергается. — Тебе часто приходится это делать? Пятый не обращает на него внимания, занятый тем, что вытаскивает из коробки спиртовой тампон. Он сидит на краю кровати с открытой аптечкой на коленях. Он роется в ней, извлекая разные предметы. — Я… э-э… я хочу вытащить тебя отсюда. Пять всё ещё держит в руках тампон. Он медленно переводит взгляд со своих колен на Диего. — Я могу вытащить маячок, — говорит Диего, показывая завернутый в пластик скальпель, который он купил в магазине по дороге сюда. — Мы уже делали это однажды. — Ты что, с ума сошел? — кричит шёпотом Пять, глядя на Диего. — Моя машина припаркована дальше по улице, мы можем поехать куда-нибудь на Запад, — предлагает Диего, бросая скальпель обратно в открытый чемоданчик. — Не знаю… Монтана, Вайоминг? Куда-то так далеко, что им и в голову не придет туда заглянуть. — О чем, чёрт возьми, ты говоришь? — Пять вопросов, снова сосредоточив внимание на текущей задаче, занятый промыванием ран на лице. Диего опускает коробку обратно в рюкзак на некоторое время, останавливаясь, чтобы встать перед ребёнком. — Я не оставлю тебя здесь. Мне плевать на Нью-Йорк, Нью-Йорк — отстой. Я, наверное, смогу найти лучшую работу, куда бы мы ни пошли. Пятый издает разочарованный звук, роняет грязную, окровавленную салфетку на одеяло и тянется за другой. — «Мы»? Диего, нет никакого «Мы». Я даже не знаю тебя. Я не доверяю тебе, я… я не собираюсь попадаться на этот дерьмовый заговор. Я знаю, что в тот момент, когда я выхожу из этого дома, это происходит снова. Диего понижает голос, на мгновение бросает взгляд на дверь, а затем снова на Пятого. — Что случится снова? Мальчик фыркает, а потом шипит, вытирая особенно неприятный синяк. — Я не собираюсь рисковать своей жизнью ради притворства. — Посмотри на себя! — Диего наполовину кричит, наполовину шепчет, указывая на лицо Пятого. — Посмотри, как он с тобой обращается. У тебя и так едва ли есть жизнь здесь! Пятый качает головой, как будто Диего не понимает, что он имеет в виду. — Даже если ты говоришь правду и по какой-то причине принимаешь мои интересы близко к сердцу—это не имеет значения. Десять-если он только взглянет на меня, маячок или нет, то всё кончено. — Хорошо, — говорит Диего, слегка приподнимая плечи. — Тогда я от него избавлюсь. — Что? — Почти кричит Пятый, прежде чем снова понизить голос. — Ты сошел с ума! Их пятеро, а ты один. Угадай, у кого есть силы? Только не у тебя! Пять закрывает использованный спирт, закрывает аптечку и убирает её с колен. — Да что с тобой такое, черт возьми? — Я забочусь о тебе, неужели в это невозможно поверить? — Спрашивает Диего с недоверием в голосе, пока его глаза изучают избитое лицо Пятого. — От парня, который бросил меня здесь на двенадцать лет, да-да, это так. — Если бы я знал о тебе… — Диего замолкает, и в горле снова появляется привкус желчи. — Я имею в виду, давай? Что я буду за человек, если оставлю тебя здесь с ним? Я говорил тебе, через какое дерьмо я прошел, когда был ребёнком, ты действительно думаешь, что я оставил бы тебя здесь? — Нет, это не так, — Рычит пятый, вставая с кровати и складывая руки на груди. «Я тебя не знаю. Пусть это пройдет через твой толстый череп.» — Черт, — ругается Диего, протягивая руку, чтобы грубо дернуть себя за волосы в отчаянии. — Всё это так запутанно. Я имею в виду, Пять, пожалуйста, мы можем разделить детскую травму в машине. Просто пойдем со мной. Парень стоит во весь рост, несмотря на свои раны. — Я никуда с тобой не пойду, — говорит он, вздернув подбородок. Диего чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Его губы дергаются, когда он смотрит в вызывающий взгляд Пятого, умоляя мальчика довериться ему, только на этот раз. — Пятый, я хочу помочь, пожалуйста… Они оба вздрагивают от звука ключа в замке двери.