Мой милый...

Мириады звёзд ярко украшали небесное тёмно - синее полотно на Петербургом. Была глубокая ночь, и все порядочные жители столицы давно сладко спали, но, однако, к группе "порядочные жители" Александр Сергеевич Пушкин совсем не относился, поэтому, сейчас, при тусклом свете одной свечи, он склонялся над рабочим столом своего кабинета. Перед поэтом лежал свиток бумаги, местами помятый, с отметинами от крупных капель; Поэт раз за разом вчитывался в аккуратно выведенные строки сиего шедевра. Да, именно так Пушкин назвал бы этот текст. Текст переполненный чувствами, страданиями, чудеснейшими словами, которые, скорее всего, было невероятно сложно подобрать: "Александру Сергеевичу Пушкину, моему столь ценному другу. О, Александр Сергеевич! Я более не в силах скрывать это от вас, я более не в силах игнорировать эти чувства и я более не собираюсь хранить вас в незнании. Прошу вас, не вините меня за сии строки, ибо это будет худшим наказанием для меня. Это произошло ещё в моём отрочестве; кажись, я днями напролёт зачитывался тогда вашими великолепнейшими произведениями тогда (не буду скрывать, до сих пор делаю тоже самое). И, будто, я влюблялся не в распрекраснейший поэтичный слог, мир, персонажей, а в Вас. В Вас. Я и не предполагал что когда - либо я смогу это сказать. А позже, мы встретились... Клянусь, это был мой самый превосходнейший день в моей бренной жизни! Именно тогда, именно в тот день я понял, что люблю вас, Александр Сергеевич. О, милый мой, да простит меня Господь за эти грешные слова, но я без ума от любви к вам: Ваш пылкий нрав, Ваш столь дивный язык, вечно играющее яркое пламя в Ваших бездонных и так же прекрасных очах... Ваша улыбка, Ваше тело, Ваши плавные движения... Всё! Всё в вас просто безупречно. Каждый миг, когда я закрываю глаза, я вижу Ваш светлый образ; каждую ночь вы являетесь мне в сновидениях. Я люблю Вас, Александр! Люблю Вас всей душой и сердцем, как никогда я не любил никого... Люблю.. Люблю.. Люблю. Уж вы простите, за столь порочное признание и такие порочные чувства, однако я больше не могу хранить вас в неведении. Всегда Ваш, Н.В.Гоголь" На этом кончалось письмо. А Пушкин, не веря своим глазам, перечитывал эти трогательные слова. Нет, бумага не пахла пергаментом, чернилами, как обычно бывают на запах письма; Она пахла им, она пахла Гоголем. Таким родным и приятным ароматом, что казалось, его можно вдыхать целую вечность, забыться в просторе наслаждения и трепещущего чувства в груди. Перечитав ещё раз всё от начала до конца, Александр Сергеевич достал чистый лист пергамента и излюбленное гусиное перо, начав вдохновенно писать строки. С каждой буквой на лице поэта расцветала мягкая, тёплая и полная нежности улыбка: "Николенька, мой любимый, я ни за что не буду винить тебя за эти чувства и эти прекрасные слова, что ты написал мне, ведь я... Ведь я так же влюблён вас до безпаметства! Ах, Николенька, мой сладкий, все мои возвышенные мечтания, все мои страстные сны, все мои грёзные стихи, - они о вас! Николенька, как же я счастлив, что моя, как вы выразились, порочная любовь оказалась взаимной! С превеликой любовью к Вам, Николай, Пушкин" Только в ночь, такую же тёплую, сказочную и романтичную, Николай Васильевич Гоголь получил обратную почту. И так, бессчетное количество раз, Николенька, со слезами на глазах, перечёл это прекрасное, овеянное чутким амуром, письмо.