Ханахаки бьё/hanahaki byou (花吐き病) — редкая человеческая болезнь, при которой больной откашливает цветы из-за неразделенной любви.
После осады на гору Луаньцзан прошло совсем немного времени, как на Древний Китай обрушилась новая напасть. Ханахаки Бьё. Подавляющее количество человек потеряло своих возлюбленных и близких еще во время войны с кланом Вэнь, не так много людей остались без родных после знаменитой осады на Луаньцзан. В связи с этими фактами, Ханахаки, ранее паразитирующая на ничтожных процентах населения, не замедлила проявить себя с новой силой не только в мире заклинателей, но и среди рядовых жителей тоже. Многие люди, не владеющие любыми видами «магии», вовсе не считали болезнь отвратительной, а наоборот — лелеяли и оберегали ее как память о погибших. Это во многом затрудняло восстановление прошлой суетной жизни. Несмотря на большое количество заболеваний в мире заклинателей, что с каждым днем лишь росло, все шло своим чередом, насколько это было возможно. Настоящим же ударом для адептов стало известие о цветении первого ученика ордена Гу Су Лань — Хангуан-цзюня. Эта новость изначально не должна была выйти за пределы родового дома Лань¹, но, как известно, даже у стен есть уши — шокирующее известие облетело сначала весь Гу Су, а вскоре распространилось и на города других орденов, что чрезвычайно удручало Лань Циженя и Лань Сиченя. Никто не обсуждал эту новость вслух, но она была у многих на уме.Осенью, месяцем после осады на горе Луаньцзан. Собрание Трех Названных Братьев.
Лань Сичень, Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо расположились за обширным, внушающих размеров столом. Перед каждым из них лежала грамота с переписью населения жителей мира заклинателей. — Результаты весьма удручающие, — изрек после долгой паузы Лань Сичень. — Не думаете, что пора заняться этим вопросом всерьёз? — мужчина провел указательным пальцем по строчке с числом погибших. Его брови едва заметно сползли к переносице. Цзинь Гуанъяо в свою очередь лишь вздохнул: — Брат, ты же знаешь, лекари самых разных кланов и самых разных статусов уже предпринимают попытки вывести болезнь из организмов жителей. Но мы все понимаем, что сие действие бесполезно? Не следует говорить о том, что уже совершено. Не следует противиться тому, что уже делается. Не следует порицать за то, что уже упущено², — пожал заклинатель плечами, взглянув на лица Братьев. Комната ярко освещалась, несмотря на то, что за окнами все еще светило солнце, и на лицах близсидящих мужей пролегали едва заметные тени, что придавало ситуации весьма зловещий вид. — Если бы мы мыслили подобным образом, псы из клана Вэнь давным-давно паразитировали бы на наших землях! — вспылил Не Минцзюэ, стукнув массивным кулаком по столу, отчего тот содрогнулся, выражая несогласие со словами Мэн Яо. — Разве это было бы правильным решением? Лань Хуань кивнул: — Вы оба высказали верные мысли. Но ситуация с кланом Вэнь, несомненно, отличается от нынешней. Не думаю, что мы чем-то поможем жителям, особенно тем, кто не хочет излечить себя. Это их личное дело, не так ли? Не Минцзюэ кивнул, безмолвно соглашаясь, а после добавил: — Да, признаю, погорячился. Прошу прощения, — прославленный воин неспешно сложил руками жест извинения по направлению к Мэн Яо, тем самым показывая свою искренность. Цзинь Гуанъяо улыбнулся: — Ничего. Я вовсе не держу на тебя зла. Лань Сичень тяжело вздохнул: — Сейчас мы ничем не сможем помочь людям, страдающим от цветения… Что ж. Думаю, попытки лекарей не увенчаются чем-то хорошим, но вполне справедливо было бы объявить награду за вакцину, если она будет работать. — Прекрасная идея, — хлопнул Цзинь Гуанъяо в ладоши. — Думаю, стоит известить об этом решении главу ордена Юньмэн Цзян. Три Названных Брата решили, что для каждого из них будет лучше, если в Пристань Лотоса направится лишь один посыльный вместо троих. В этот же день Лань Сичень отправил своего личного человека с визитом к главе ордена Юнмэн Цзян.***
— Господин Саньду Шеншоу! — служанка склонила голову перед Цзян Чэном. Тот поднял на нее глаза, жестом показывая, что та может продолжать. Девушка в фиолетовых одеяниях выпрямилась и бойко продолжила: — В Пристань Лотоса прибыл посыльный в одеждах клана Гусу Лань. Просит встречи с вами, разрешить ему войти? Цзян Чэн вскинул брови: — Что понадобилось ордену Гусу Лань от меня? Впусти его прямо сейчас. Девушка быстро кивнула, поклонилась и поспешила исполнить приказание главы ордена. Через небольшой отрезок времени в неярко освещенную комнату вошел посыльный. Цзян Чен мимолетно скользнул по вошедшему взглядом. Юноша был невысокого роста, даже слегка низковат; черные волосы, собранные в тугой пучок и длинные, ниже талии, пряди слегка отливали синевой. Заклинатель поспешил поклониться Цзян Ваньиню. — Приветствую Господина Саньду Шеншоу! Мое имя Ян Вэньян, я посыльный ордена Гусу Лань! — юный заклинатель дождался, пока Цзян Чен кивнет, разрешая продолжить, — разрешите известить вас, что Глава Ордена Гусу Лань — Цзэу-цзюнь — просит о встрече. Цзян Чен помолчал с минуту, глядя в просторное окно, а после хмыкнул: — Когда я смогу нанести визит Лань Сиченю? — В любой день, Господин Саньду Шеншоу, — последовал незамедлительный ответ. — Цзэу-Цзюнь понимает, сколько времени понадобится на дорогу, посему готов принять вас, когда Господину удобно, — посыльный поднял взгляд на черноволосого мужчину. Цзян Чен задумчиво кивнул головой, а после ненадолго задумался, покручивая кольцо Цзы Дянь на пальце. Он был заинтересован. Зачем Лань Сиченю понадобилась приглашать главу ордена Юньмэн Цзян? Конечно, Цзян Чен не мог отказать старому союзнику. Это легко могло породить холод в их отношениях. — Хорошо. Сообщи Лань Сиченю, что я приеду. Можешь идти. — Премного благодарен за то, что вы выслушали меня. Позвольте откланяться, — с этими словами посыльный вновь отвесил поклон и вышел за пределы покоев Цзян Чена. Последний же, при упоминании о Лань Сичене, вспомнил про цветение Лань Ванцзы и издал сдавленный смешок: — Душа златая гаснет в темноте³.***
Спустя неделю пути, Цзян Чэн прибыл в Облачные Глубины. Атмосфера умиротворенности в этом месте мало изменилась после пожара во время войны с кланом Вэнь, собственно, как и архитектура. Жители почти полностью воссоздали былые строения Облачных Глубин. Цзян Ваньинь неспешно прогуливался с самим Лань Сиченем, который встретил его у ворот. Двое мужей тихо беседовали между собой, обсуждая последние новости. Когда они наконец дошли до покоев главы ордена Гусу Лань и уселись за небольшой, но тем не менее богато выглядящий стол, Цзян Чен выдохнул: — Приступим к делу. Лань Сичень, о чем ты хотел известить меня? Когда мужчины находились наедине, они, не сговариваясь, выбирали неформальный стиль общения. Глаза Цзян Чена сами собой метнулись в направлении комнаты Лань Ванцзы, так как в последнее время он часто ловил себя на мысли, что думает о Лань Чжане, и это, разумеется, не укрылось от глаз Лань Сиченя. Последний прикрыл глаза и не стал комментировать жест внимания, обращённый, очевидно, к его брату, а лишь произнес: — Я хотел бы обсудить вознаграждение для того умельца, кто сможет излечить народ от Ханахаки. Цзян Чен с виду остался полностью невозмутимым к просьбе, лишь задумчиво кивнул. На самом деле же, его одолевали сомнения — неужели глава ордена Гусу Лань лично захотел встретиться с ним, только чтобы обсудить такой пустяк? Почему же он просто не прислал эту весть с гонцом? Вероятно, Лань Сичень предполагал возникновение подобных мыслей, а посему объяснился: — Я хотел обсудить это один на один, чтобы не наводить смуту среди народа. Мой посыльный хоть и умеет держать язык за зубами, но мы должны понимать, что ситуации бывают разными. Я так же выдвинул сие предложение на собрании трех названных братьев, и получил одобрение от них. Я хотел бы узнать твое мнение, прежде чем объявлять о чем-то подобном. Цзян Чен, в силу своего характера, еле удержался, чтобы не закатить глаза. Безусловно, Лань Сичень высказывал здравые мысли, но в его устах они звучали как-то неубедительно — вот о чем думал Цзян Чен, выдерживая вежливую паузу в разговоре, обычно означавшую, что собеседник обдумывает предложение. — Было бы, о чем говорить. Конечно, я готов объявить об этом в своем ордене хоть сейчас. Что насчет суммы вознаграждения? Мужчины еще около получаса обсуждали предложение, и, договорившись, Лань Сичень распрощался с Цзян Ченом. Изначально черноволосый муж хотел сразу направиться к выходу, но внезапно до него донесся слабый аромат лотоса. Цзян Ваньинь обернулся, и его глазам предстала знакомая фигура. Не успев подумать, Цзян Чен не смог сдержать неожиданный порыв, и с его губ сорвалось: — Лань Ванцзы! Заклинатель в белых одеждах повернул голову в сторону главы ордена Юнмэн Цзян, а после повернулся сам. — Цзян Чен? — Лань Чжань все еще оставался бесстрастным внешне, но, видимо, ощущал то же, что и Цзян Ваньинь. Оба попросту не знали, о чем говорить, и Цзян Чен невольно подумал, что лучше бы Лань Чжань проигнорировал бы его, как обычно. Неловкое молчание никто не осмеливался нарушить, как вдруг Цзян Чен совершенно спокойно спросил: — Как дела в ордене? Все ли хорошо? Лань Ванцзы слегка приподнял брови: — Ты только что разговаривал с моим братом. Неужели он и словом не обмолвился о том, что происходит в ордене? Этот вопрос являлся самым благоразумным в сложившейся ситуации, и оба понимали это. Цзян Чен ухмыльнулся — его настроение явно было не из худших. — Я хотел узнать твое мнение, — неожиданно мужчина посерьезнел, оглядывая собеседника — тот совсем не казался бледнее обычного, лишь в глазах затаился болезненный блеск. Лань Чжань хоть и оставался отстранённым внешне, в его взгляде скользило сомнение. Секунды в этот момент тянулись необычайно медленно, но наконец Лань Ванцзы показал Цзян Чену жест, говоривший следовать за ним. Как только Цзян Ваньинь поравнялся с Лань Чжанем, последний заговорил: — У ордена Гусу Лань всё хорошо. Как поживает орден Юнмэн Цзян? Мужчина в белых одеяниях шел ровно и размеренно, муж в фиолетовых чуть менее спокойно — Цзян Чен не знал, куда ведет его Лань Ванцзы, и теперь наблюдал за его движениями, чтобы поспевать за заклинателем. Тем не менее, Саньду Шеншоу никак не снизил свое внимание к словам, и ответ не заставил себя ждать: — Аналогично. Мой орден в том же достатке, что и твой, — затем, посчитав такой ответ слишком резким, Цзян Чен попытался сгладить хотя бы его углы: — Мир и процветание наконец коснулось нас после битвы на Луаньцзан. Заклинатели шли по широкой тропинке, которая петляла среди вдохновляющих пейзажей Облачных Глубин, и Цзян Чен невольно заглядывался на простирающиеся перед ним виды, ненадолго отвлекаясь от диалога. Лань Ванцзы и бровью не повел при упоминании злосчастной горы, лишь стал постепенно замедлять шаг, а после и вовсе остановился. Цзян Ваньинь, после продолжительной паузы, наконец догадался поднять голову и взглянуть в ту сторону, куда уже был обращен взгляд Лань Чжаня. Перед мужчинами простирался необыкновенный красоты пейзаж. Река, стекающая вниз с гор, которые здесь были значительно выше и массивнее, чем в других частях поселения, наполняла чистой и прозрачной водой небольшое озеро. Горные склоны, более обрывистые и опасные, окружали его, неожиданно мягко обнимая. Над озером, казалось, парит голубоватый туман, пряча от чужих глаз маленький остров в самой середине речного бассейна. Клочок земли был столь мал, что на нем смогло уместиться лишь огромное, старое на вид дерево с раздвоенным стволом, который закручивался произвольным образом — казалось, за ним никто и не следил вовсе. Зеленые заросли раскинулись чуть поодаль, не решаясь произрастать близко к импровизированным водопадам. Этот пейзаж раскидывался на относительно много ли⁴ во все стороны. Несмотря на то, что картина, представшая перед заклинателями, не разительно отличалась от остальных прекрасных пейзажей Облачных Глубин, было в ней что-то, заставляющее смотреть на нее не отрываясь. Мужчины казались совсем маленькими по сравнению со столь величественными склонами, которые окружали их. Цзян Чен поймал себя на том, что затаил дыхание. Зрелище и впрямь впечатляло, далеко не только масштабами. Если жители облачных глубин сравнительно часто видели подобные чудеса природы, то Цзян Ваньинь, который чаще видел перед собой просторы моря Пристани Лотоса, вполне мог оказаться пораженным подобным зрелищем. — Это… — Саньду Шеншоу искал в своем словарном запасе подходящее слово, — поистине впечатляет. Хангуан-цзюнь, ты часто приходишь в это место? Лань Ванцзы кивнул в ответ, а затем, помолчав, словно думая, говорить или нет, добавил: — Я много медитирую тут. Цзян Чен поднял на него глаза, но ничего не ответил. В этом месте и правда было подавляющее количество духовной энергии. Мужчины не знали о чем говорить, может, даже не хотели знать. Оба остались молча наблюдать за умиротворяющей картиной. — Кажется, теперь я у тебя в долгу. Лань Ванцзы, при желании и случае попрошу тебя затрудниться и заглянуть в Пристань Лотоса.***
Путь из Облачных Глубин занял около недели, и Цзян Чен, только переступив порог родного имения, приказал объявить награду за исцеление от Ханахаки Бьё. Мужчина сразу направился к себе в покои, не сказав больше не слова. Советник Цзян Чена лишь пожал плечами и сделал, как было велено. Слугам, которые давно находились под покровительством, отчетливо казалось, что глава ордена в хорошем настроении. Это было чистейшей правдой, если подумать. Саньду Шеншоу действительно вернулся от Лань Сиченя в приподнятом настроении. Солнце уже клонилось к линии горизонта, но Цзян Чен не придал этому никакого внимания — мужчина лишь вышел вновь подышать свежим воздухом. Через небольшой отрезок времени небо над головой Цзян Ваньиня окрасилось в густой, темно-синий оттенок. Примерно в это же время четыре юных заклинателя собрались в небольшой комнате. Все они обучались в ордене Гусу Лань чуть меньше года, поэтому каждого все еще переполняла энергия, которую они старались направить вовсе не на занятия. Каждый год находились смельчаки, пытающиеся обойти правила, по крайней мере один озорник уж точно был. Юноши, сидящие в комнате, относились именно к таким. Ян Янлин — младший брат Ян Вэньяна, личного посыльного Лань Сиченя, был душой компании; Шунюан Цай — старый друг Ян Янлина, с которым он обучался до поступления на обучение в Гусу; Юанджун Гао — способный, но неусидчивый ученик, также крайне общительный, и Реншу Сюй — человек, не умеющий держать язык за зубами. Эта четверка давным-давно мозолила глаза Лань Циженю своими выходками. Если эти четверо собирались вместе, обычно это не сулило ничего хорошего. — Вы слышали новости? Младшие ученики поговаривают, что сегодня к Главе приходил глава ордена Юнмэн Цзян! Они сказали, что им рассказал старший посыльный, — Реншу бросил взгляд в сторону сидящего рядом Янлина. Ян Янлин ухмыльнулся: — Вот уж точно, характер не отвечает имени⁵. Ты разве не подумал, что они болтают всякие небылицы? Мой брат не рассказывает ничего из поручений Господина Цзэу-цзюня никому. А тем более не водится со всякими мелкими учениками. Вэньян предан только своему ордену. — Кстати, давно хотел спросить, как так получилось, что твой брат всегда жил в ордене Гусу Лань, а ты — в ордене Ян? — Реншу приподнял бровь, скосив взгляд на сидящего рядом. — Такое разве бывает? Шунюан закатил глаза: — Ты понимаешь, что подобные вещи спрашивать невежливо, а? Это долгая история. Конечно, лучшему другу было известно, что произошло, и он вовсе не хотел разглашать эту историю направо и налево, чувствуя себя избранным. Его собеседник же, в свою очередь открыл рот, чтобы что-то ответить, но не успел — Юанджун перебил его. — Знаете, а ведь младшие ученики не врали насчет того, что Саньду Шеншоу приходил, — все сидящие в комнате мигом воззрились на говорящего, — это правда. Еще днем я хотел пойти в одно место, но вовремя заметил, что там уже кто-то есть. Я подошел поближе и увидел Саньду Шеншоу и Хангуан-цзюня. Мне кажется, эти двое довольно близки, да? В комнате воцарилось молчание, лишь Янлин постукивал пальцами по поверхности деревянного стола, за которым сидели все четверо. Юанджун понял, что сболтнул лишнего и закрыл рот ладонью. Брови Ян Янлина медленно поползли вверх: — Близки, говоришь…? Шунюан, казалось, в это же время тщательно сдерживал смех. В конце концов оба прыснули, а Юанджун залился краской: — Да что такого я сказал?! — Ничего, ничего… — Реншу тоже не выдержал и расхохотался, вгоняя Юанджуна в полное смятение. — Нашел над чем смеяться. Ладно, давайте расходиться, а то еще увидят нас идущими в свои комнаты после девяти, проблем потом не оберешься, — юноша встал, и, надувшись, ушел. Янлин же с улыбкой крикнул ему вслед: — Эй! Не смей обижаться, я не серьёзно! Юанджун, в свою очередь, фыркнул и исчез в темноте.***
Лань Ванцзы сидел на ступеньках небольшого строения, напоминающего дом. Мужчина поднял голову, рассматривая ночное небо, усыпанное звездами. Наконец, он опустил взгляд на гуцинь, лежащий на его коленях. Заклинатель медленно протянул руку к его струнам, затем тронул одну из них. Раздался глубокий звук, которым, кажется, Лань Чжань остался доволен. За первой нотой последовала вторая, потом третья, четвертая… Лань Ванцзы наигрывал незамысловатую, но затягивающую и странно-грустную мелодию; именно под лунным светом в голову приходили самые искренние мотивы, часто печальные и мрачные, реже — более живые и радостные. Мужчина часто выходил сюда ночью, и так же часто играл на гуцине. Исключение составляли лишь беззвездные ночи — в это время заклинатель оставался в постели. Некоторые ученики, слышавшие в отдалении звуки знаменитого гуциня Ван Цзы говорили, что один из Нефритов ордена Гусу Лань тоскует по Старейшине И Лин, и слушая их, каждый выбирал для себя свою правду. Конечно, близкие отношения этих двоих (совершенно разных!) заклинателей, но подавляющее большинство не верили во что-то большее. И все же, в связи с последними новостями, этот вариант для них казался более чем возможным. В последнее время не только поведение Лань Чжаня поменялось на более покладистое, что могли заметить далеко не все, но и внешность мужчины тоже потерпела изменения. Заклинатель стал более бледен и худ после месяца борьбы с болезнью; губы сжались в тонкую линию, под глазами пролегли тени. Тем не менее, Лань Ванцзы держался в довольно приемлемом состоянии гораздо больше, чем могли себе представить лекари. Конечно, все понимали, что заклинателей Ханахаки одолевает гораздо медленнее, чем людей без Золотого Ядра, но даже они начинали цвести по-настоящему, цельными бутонами с побегами через несколько недель. Месяц находиться в стадии образования лепестков цветов — настоящий рекорд. Но и это ощущение совсем не из приятных. Теперь, во время особенно сильных приступов кашля, нежно-сиреневые лепестки лотоса заполняли уже довольно приличное пространство. Темно-красные капли крови, ярко выделяющиеся на светлых, почти прозрачных листьях становились чем-то пугающе-обыденным. Безусловно, это было лучше, чем выкашливать целые бутоны речного цветка, но гораздо хуже, чем не болеть вообще. Горничные, которые стали слишком часто прибегать на шум, торопливо собирали лепестки, пряча их в мешочки и унося в неизвестном направлении. Лань Ванцзы же бесстрастно наблюдал за ними, изредка подбирая чистые лепестки и покручивая их в пальцах. Девушки, выполняющие роль служанок, не могли не ужасаться и восхищаться подобному хладнокровию, но не решались даже заговорить в этом ключе друг с другом.***
Осень подходила к концу. Вскоре все листья пожелтеют и покраснеют, затем и вовсе опадут. Обычно в это время орден Юнмэн проводит турнир «Сайитин⁶», в котором участники соревнуются в навыках лодочной гребли. Действие проходит в самом подходящем для него месте — Пристани Лотоса, куда в это время года съезжаются адепты самых разных орденов в предвкушении состязания. Изначальной целью турнира, как можно было ожидать, был обмен опытом. Так же ожидаемо было, что под конец состязания, азарт настолько завладевал участниками, что все, не касающееся победы, уходило на второй план. Изначально Лань Ванцзы не собирался ехать. Последний раз мужчина был на этом мероприятии в годы своего раннего ученичества. Но заклинатель внезапно изменил свое решение. Причина была в том, что Лань Чжань посчитал не приехать в Юнмэн, когда для этого была отличная возможность, малость несправедливым по отношению к Цзян Чену. Подумав об этом, он решил, что вряд ли будет участвовать в гонках, скорее останется в стороне от суеты и полюбуется красотами столицы Юнмэна. В конце концов, путь в Пристань Лотоса лежит неблизкий, около недели пути⁷, и просто так визит в орден Саньду Шеншоу не нанесешь. В этом году, как ни странно, число участников не поубавилось. Казалось, заклинатели старались по максимуму забыть ситуацию в стране. Несмотря на то, что в Пристань Лотоса съехалось относительно много человек, Юнмэн смог разместить почти всех на постоялых дворах без убытков для себя. На самом деле, если немного подумать, адепты находились не в самой Пристани лотоса, а скорее в городе, плотно прилегающим к ученической части резиденции Юнмэна. Припозднившиеся гости заселились в постоялые дворы городов рядом со столицей. Важных и почетных гостей, в свою очередь, разместили непосредственно в гостевых покоях Пристани лотоса. В эти дни площади города пестрили разнообразными цветастыми одеяниями. К уже оживленным улицам обычно прибавилось ещё по несколько десятков заклинателей из других орденов, которые с интересом разглядывали особенности речного города — подавляющее количество участников видели это место впервые. Многие из прибывших на турнир находили себе приятелей среди учеников как Юнмэна, так и других менее известных орденов. Лань Ванцзы направлялся к одной из самых отдаленных пристаней. Из всех прибывших на турнир путь туда знало совсем мало человек — поэтому Лань Ванцзы невольно обратил внимание на идущих перед ним заклинателей. Оба человека заметили его взгляд и поспешили отвесить небольшой поклон, сложив руки в жесте уважения к старшему адепту. На одном из них были одежды ордена Гусу, на другом — вероятно, ордена Ян, который занимал небольшую территорию в середине провинции Аньхой⁸. Адепты Гусу из года в год на пути в Юнмэн останавливались в этом ордене, который славился своими постоялыми дворами, и у Лань Чжаня было время навести справки. В первом юноше Хангуан-цзюнь узнал посыльного своего брата, второй же ему был незнаком. Кивнув им в ответ, мужчина прошествовал мимо этой парочки. Спустя какое-то время заклинатель оказался у пристани. Лань Чжань аккуратно поднялся на узкую выступающую часть пристани. Своеобразный мост соединял берег и довольно обширную платформу, с которой когда-то грузили припасы на давно затонувшие корабли. Это сооружение находилось на расстоянии чуть меньше метра от кромки воды, поддерживаемое рядом камней, на которых за долгие годы осел слой тины. Подобная пристань считалась пригодной только для деревушек и небольших поселений, и никто не понимал, откуда она взялась и как выстояла все эти годы. Тем не менее, Лань Ванцзы почти всегда наведывался сюда при возможности посетить орден Юнмэн. Лань Чжань привычным движением переступил порожек, соединяющий две части пристани. Под его весом старое дерево дрогнуло, но тут же выровнялось. Мужчина направился к краю платформы. Он присел на край платформы, всматриваясь в отблески закатного неба, которые тонули в спокойствие реки, раскинувшейся на много ли во все стороны. Немного понаблюдав за закатом, заклинатель перевел взгляд на лотосы, которые в обилии росли у этих берегов. Период цветения уже давно закончился, и теперь высохшие бутоны трепетали на ветру. От особенно сильных порывов ветра, несколько коричневатых, потрескавшихся лепестков отрываются от чашки лотоса и падают в холодную воду. Лань Чжань обернулся на звук шагов. Второй раз за вечер платформа опустилась, и на площадке оказался еще один заклинатель. Лань Ванцзы молча кивнул, когда узнал в новоприбывшим Цзян Чена. Последний сел рядом с Хангуан-цзюнем, проследив за взглядом мужчины. — Тебе нравятся лотосы? — Цзян Чен невольно улыбнулся, глядя на серьезное выражение лица сидящего рядом заклинателя. Тот, казалось, задумался. — Да. — О, если это так, приезжай сюда летом, когда они цветут, — глава ордена Юнмэн Цзян ухмыльнулся, наблюдая за лицом Лань Чжаня, которое по-прежнему не выражало никаких эмоций. — Конечно.