Яблоко

Пробуждение было сумбурным. Антон просто подскочил в кровати. Зелёные глаза были наполнены непониманием, пшеничные волосы взъерошены, а одеяло скомкалось в ногах. Омега поднимает голову — вместо потолка темно-зелёный балдахин. Вся комната погружена во мрак, свет пробивается неровной, блеклой полоской через маленькое окошко. Антон оглядывается, рядом с дубовой кроватью стоит такой же дубовый столик, только в разы меньше кровати и вместо балдахина на нем легкая ажурная скатерть цвета слоновой кости. Он поворачивает голову дальше, оглядывая остальной интерьер этой странной комнаты, он не помнит как здесь оказался. Внутри зарождается и начинает прорастать зерно сомнения. Напряжение нарастает. Омега резко поворачивает головой на скрип двери в другом углу комнаты, где нет ни столика, ни кровати, ни окна. Кривится, в шее отдаёт тянущей болью, будто он ее отлежал, как руку в учебное время. Легкая улыбка трогает его пухлые губы, приятные воспоминания растекаются внутри, отдают теплом. Но он снова вздрагивает от скрипа половиц и мерного дыхания двух людей, улыбка спадает. Антон настороженно всматривается в лица. В полумраке комнаты сложно сосредоточить взгляд, который все ещё не привык к темноте. Два силуэта проходят мрак, блеклый свет помогает разглядеть их. Запах взрослого самца отчётливо даёт понять, что в комнате точно есть альфа, Альфа с большой буквы — Арсений. Антон хмыкает. Второй человек: среднего роста, в очках, в выглаженной и приятно пахнущей одежде. От него совсем не пахнет, только запах стиральных средств. Омега удивлён, перед ним самый настоящий бета. Он видел бет несколько раз, один преподавал богословие, другой музыку. Антон любил музыку. Особенно церковную, когда он был ещё совсем маленьким, его водила в церковь настоятельница. Орган, большой музыкальный инструмент, вызывал у омеги восхищение, тогда он улыбался особенно ярко. Бета подошёл к мальчишке и легко скинул одеяло, сказал: «Здравствуй, Антон, меня зовут Дмитрий, меня можешь не бояться...», он перевёл взгляд на альфу, хмыкнул, затем снова перевёл взгляд на Антона и поправил очки. «Мне надо осмотреть тебя» — так же легко сказал он и потянул омегу за ногу. Антон плюхнулся на кровать, как только его потянули. Не понимая, что происходит, мальчишка начал вырываться. Он хотел было завопить, но шершавая, тёплая рука с кольцом приложила палец к губам. Омега посмотрел с возмущением и немым вопросом на альфу перед ним, Арсений лишь перевёл взгляд на Дмитрия и сказал: «Лежи спокойно и не дергайся, тебя осмотрят и я скажу, что тебе делать дальше». Потом вновь воззрился на Антона и с усмешкой произнёс: «Омежка». Возмущению Антона не было предела, зелёные глаза зорко блеснули, но в ответ лишь получили грубо прижатую ладонь к подбородку. Его голову дернули вверх, говоря приказным тоном: «Отвечай...». Альфа говорил с плохо скрываемым раздражением, рычащие нотки проскользнули в голосе. Омега напрягся, подобрался, словно кошка перед прыжком, резко дернул подбородок на себя и ответил: «Я понял, вас...». Отвёл взгляд вместе с подбородком и упал обратно на кровать. Арсений хмыкнул, но отошёл, давая больший доступ для осмотра. Бета, наблюдавший за этой своеобразной перепалкой, покачал головой, что-то пробормотав под нос, снова натянул очки и сказал поднять руки. Антон послушно поднял руки, его белую ночнушку дернули до головы, заставив его поднять подбородок вместе с головой. Омега не заметил ее ранее, а теперь лежит весь красный. Тёплые и мягкие пальцы аккуратно прощупывали все места, где были раны и ссадины, благо их было не так много. Затем его заставили перевернутся на живот. Антону никогда ещё не было так стыдно, как сейчас... Быстро перевернувшись на живот, он притянул подушку к себе и зарылся в неё пылающим от смущения лицом. На ссадины от падения и небольшие синяки нанесли прохладную вязкую субстанцию. Стало легче. Антон хотел было одернуть сорочку, но Арсений прервал его, сказал: «Проверь его». «Хорошо, я понял» — отозвался бета. Коротко и ясно. Антон запылал пуще прежнего. Послышалось копошение, а затем короткое: «Подними бёдра». Омега повернулся к фигурам с пылающим от смущения и злости лицом, резко сказав: «Я чист, никто меня не трогал!». Две пары глаз смотрели удивленно, но затем голубые сверкнули раздражением и холодом. Альфа резко взял его за талию, надавил на копчик и прошипел: «Или ты будешь меня слушается, или я выпорю тебя, омега». Антон потянулся тонкими пальцами к мускулистым увешанным кольцами рукам. Его перебинтованные запястья резко схватили, дернули на себя, заставляя выгнутся до хруста в спине. Омега скривил рот, но лишь уткнулся лицом в подушку и отчаянно пропыхтел: «Не трогайте меня!». Его никто не слушал, запястья с новой силой сжали уже за спиной, на копчик больно надавили, заставляя выгнутся, как мартовская кошка. Сзади послышалось копошение и ложбинки коснулись пальцы в перчатках. Омега спрятал лицо в подушке, закусив ее с такой силой. Выть хотелось от несправедливости, но красноречивый взгляд голубых глаз давал понять: ещё одно слово и его выпорют. Быстро проскользнув в тугое, никем не тронутое место, пальцы немного надавили и сразу же вышли. Антон облегченно выдохнул. «Он чист» — раздался спокойный и размеренный голос Дмитрия. Запястья отпустили, рука с копчика пропала, омега вздыхает ещё более громко, но резкий шлёпок по упругим половинкам и он вскрикивает. Многозначительное «Молодец» разносится по комнате. Антон быстро натягивает сорочку до колен, попутно переворачиваясь и подбирая под себя ноги. Зелёные глаза наполнены негодованием и обидой, щеки все ещё пылают, волосы превратились в гнездо. Мужчины отходят подальше от омеги, быстро переговариваясь меж собой, Арсений кивает в сторону Антона и говорит: «Скоро зайдёт горничная, она даст тебе указания, пока лежи» и добавляет с рыком: «Только попробуй что-нибудь выкинуть, я не скуплюсь на наказания». Альфа кровожадно ухмыляется и переводит взгляд голубых глаз на бету. Тот в свою очередь укоризненно качает головой и разворачивается, уходя к двери, кидает на прощание: «Поправляйся и слушайся», а затем добавляет более тихо и с нежностью в голосе «Малыш». Он выходит первым, а Арсений за ним. В носу свербит, альфа будто специально выпускает побольше феромонов, чтобы Антон задохнулся. Хлопает дверь, омега откидывается на подушку и натягивает одеяло до носа. В комнате становится жарко из-за терпкого запаха взрослого альфы, одеяло вновь валяется в гордом одиночестве. Оно не закрывает пылающее гневом и смущением лицо, не прикрывает оголившуюся тонкую ножку. Парень лежит так несколько минут, а затем в комнате слышится легкий сап. Скрип двери...