Узкая тропа вилась и петляла, забираясь круто вверх между деревьями, силуэты которых в утреннем тумане казались прозрачными. Бежать приходилось на низком пульсе, внимательно глядя под ноги, чтобы не растянуться из-за случайно незамеченной под снегом коряги. В колледже Коннору не хватало терпения держать медленный темп, когда каждый, кого он мог с лёгкостью опередить, оставлял его позади. Но тренер, гоняющий его по стадиону четыре раза в неделю, твердил, что Коннор должен тренировать выносливость, и заставлял снижать скорость до семи-восьми минут на милю. Необходимость бежать медленнее воспринималась им, как препятствие. Долгое время приходилось мириться со своим раздражением на ограничения. По правде, до конца обучения Коннор так и не смог к этому привыкнуть.
Слова его тренера вспомнились в академии, когда он прошёл все круги ада по бегу. На тренировках с препятствиями, когда приходилось бежать кросс по пересечённой местности или штурмовать реки и ручьи вброд, Коннор почувствовал на собственной шкуре, что выносливость — залог успеха в большей степени, чем скорость.
Дни обучения давно прошли, но Коннор до сих пор старался регулярно вытаскивать себя с утра пораньше из постели, чтобы не терять прогресс.
Дыхание соснового леса, ещё не ледяное, но уже морозное по утрам, забиралось под одежду, поглаживая напряжённые мышцы. Обычно утренние пробежки поднимали ему настроение, настраивали на рабочий лад или хороший отдых, но сегодня не чувствовалось привычной бодрости. Он буквально заставлял себя механически переставлять ноги и дышать в такт шагам.
Шаг. Шаг. Вдох. Шаг. Шаг. Выдох.
Схема дыхания мантрой крутилась в голове, на время заглушая лишние мысли, которые, однако, упрямо просачивались обратно в голову.
Шаг. Шаг.
У тебя есть что-то кроме работы? Вдох. Шаг. Шаг.
Ты не видел мать столько лет? Выдох.
Шаг.
Почему ты не берёшь трубку? Шаг
. Где ты живёшь? Шаг. Вдох.
Ты встречаешься с кем-нибудь? Почему ты закрылся? Шаг.
Я скучаю. Выдох. Нет…
Шаг.
Я скучаю. Я скучаю! Шаг. Вдох.
Где ты живёшь? Шаг. Шаг.
Где ты живёшь?
Я скучаю.
— Чёрт! — Коннор остановился посреди тропы, согнувшись пополам, и пытался отдышаться.
Из-за сбитого дыхания грудная клетка ходила ходуном, обжигая лёгкие морозным воздухом, а изо рта вырывались облачка пара, растворяясь в белёсом тумане.
Ему не нравилось то, что от вчерашнего неприятного и нелепого разговора всё никак не получалось абстрагироваться. Работа всегда помогала отвлечься от насущных проблем, не зарывая их, как кость на заднем дворе, а остужая пыл и позволяя потом с холодной головой взяться за решение личных задач. Но сейчас личное и работа переплетались между собой так тесно, что невозможно было не думать о брате, о коммуникации с ним, о его защите.
А ещё ему не нравилось — его бесило — сомневаться в чём-то, а особенно в своих решениях. Столько лет он держал себя подальше от Ричарда, чтобы не навредить ему, и у него получалось — брат был в порядке. Но теперь, стоило только оказаться с ним рядом, почувствовать его такого родного и близкого, и начать сомневаться в своём решении, как Ричард попал под прицел одного из самых влиятельных преступников Америки. В сложившейся ситуации Коннор никак не мог понять, как к этому относиться — винить себя или радоваться тому, что он мог его защитить. А принимать всё, как данность у него никогда не получалось.
Восстановив дыхание, он огляделся по сторонам. Туман немного рассеялся, открывая часть озера, загадочно выглядывающего из-за деревьев. С неба посыпался мелкий сухой снег, отливающий серебром и больше похожий на рассыпанные в воздухе блёстки. Встряхнувшись, Коннор трусцой побежал к воде, чтобы не мёрзнуть в лёгкой спортивной куртке.
Нужно было вернуться домой, взять себя в руки и попытаться ещё раз поговорить с Ричардом. Он не заслуживал такого к себе отношения все эти четыре года, а значит меньшее, что может сделать Коннор — объяснить причины своего поведения, это не так уж сложно. Да?
Побродив немного на пирсе и понаблюдав за сонными утками на воде, Коннор побрëл по тропе в сторону дома, когда в глубине леса раздался хруст. Он резко остановился и обернулся, напряжённо прислушиваясь. Хрустеть в лесу могло всё что угодно — он был, как огромный живой организм. Тем не менее Коннор всегда узнавал это тянущее ощущение тревоги, сжимающее плечи, когда опасность подбиралась слишком близко.
Через минуту звук повторился, он показался громче и ближе.
Беззвучно чертыхнувшись, Коннор прижался спиной к дереву и вытащил из наплечной кобуры под курткой пистолет, внимательно глядя по сторонам: звук приближался со спины, и он с лёгкостью мог бы сказать, что издаёт его человек, а не животное. Словно кто-то пытался продраться через сухой валежник. Охотник или местный — человек производил достаточно шума, чтобы понять, что он не боится себя выдать.
Коннор осторожно выглянул из-за дерева и в отдалении среди деревьев заметил грузную фигуру. Человек подлез под скошенный сосновый ствол, затем остановился, оглядываясь по сторонам.
Коннор напрягся, пытаясь сообразить, что ему делать: до дома рукой подать, но отсюда его было не видно. Перед ним стояла задача не пускать незнакомца в ту сторону, желательно не привлекая к себе внимания и не размахивая оружием. У гражданского возникнет слишком много вопросов, а у Коннора слишком много проблем.
Он продолжал следить за движениями мужчины, подобравшегося почти к самой тропе. В какой-то момент он остановился у дерева, и Коннор услышал, как бряцает застёжка ремня. Вытащив одной рукой из кармана телефон, а другой продолжая удерживать пистолет, он высунулся из-за ствола и быстро сделал серию фотографий приближенного лица. Рабочие инстинкты и перестраховка в любой ситуации настолько сильно въелись в него, что Коннор даже не ощутил себя извращенцем, снимая человека, остановившегося отлить. Работая «в поле», он занимался вещами похуже.
Ничего не подозревающий (как надеялся Коннор) мужчина застегнулся и, озираясь, вышел на тропу. Снег успел покрыть её белой, идеально гладкой пудрой. Коннор продолжал наблюдение, сжимая в руках пистолет, когда человек шумно выдохнул и увереннее пошёл в противоположную от коттеджа сторону. Когда он скрылся из виду, Коннор вернул «Глок» в кобуру. Скорее всего это был местный, искавший выход из леса, а значит беспокоиться пока не о чем. Но Коннор всё равно помчался к дому изо всех сил.
Паранойя не часто преследовала его, но сейчас он упорно прокручивал перед внутренним взором лицо незнакомца, выискивая в чертах и движениях его тела малейший намёк на то, что он может оказаться по ту сторону закона. Выйдя из леса на территорию дома, Коннор спешно обошёл коттедж по кругу и, не отыскав подозрительных цепочек следов, зашёл внутрь.
Его снова окутал древесный запах, к которому он никак не мог привыкнуть. В доме было тепло и тихо. Коннор кинул взгляд на электронные часы — без четверти восемь. Ричард, должно быть, ещё спал.
Он бы сейчас тоже с удовольствием завалился на потрясающе мягкую, будто облако, кровать, которая, впрочем, сегодняшней ночью не принесла никакого удовольствия, и проспал лишних четыре часа. Но вместо этого Коннор скинул Маркусу фотографии неизвестного гостя, а с себя одежду, и отправился в душ.
Неожиданная встреча продолжала крутиться в голове, отодвинув на задний план мысли о вчерашней безобразной ссоре. Коннор анализировал свои действия в лесу, а также поведение человека, пытаясь понять, смог бы он его вычислить и сделать вид, что никого не заметил.
На периферии маячила вина за то, что ему легче думалось о преступниках, чем о примирении с Ричардом.
Выключив воду, Коннор потянулся за полотенцем. Оставшийся в коридоре на полке смартфон разразился трелью стандартного рингтона. Накинув полотенце на волосы и распахнув дверь, он не сразу заметил проходящего мимо Ричарда в серых домашних шортах и белой хенли. Тот смерил Коннора странным внимательным взглядом, но промолчал, завернув к лестнице. Коннор моргнул, зависнув на секунду, а потом смахнул вызов для ответа и нырнул обратно в ванну.
— Слушаю.
— Йо. Мы пробили твоего гостя — скинул тебе на почту. — Сказал Маркус усталым, но деловым тоном. — Обычный житель Розвилла. Пока ничего подозрительного.
Коннор нахмурился.
— Подозрительно то, что он бродил по лесу в семь утра. До Розвилла тут почти десять миль. — Коннор старался говорить тихо.
— Прислать агента?
Он помолчал.
— Нет, пока не надо. Покатаюсь по окрестностям, может найду что. Как у вас там?
— Наблюдаем за объектом — есть подозрения, что он связан с исполнителем.
— Ясно. Дай знать, если понадоблюсь.
— Конечно. До связи.
— Да.
Отключившись, Коннор обернул полотенце вокруг бёдер и вышел из ванной. В спальне он открыл файл на почте, изучая присланную информацию.
[Миллер, Джон
Последний известный адрес: 95545
Округ: Уоррен, Розвилл
Почтовый индекс: 43777
Дата рождения: 05-16-1966
Пол: М
Рост: 6`2``
Вес: 200
Цвет глаз: ГОЛУБОЙ
Цвет волос: РУСЫЙ
Этническая принадлежность: БЕЛЫЙ
Правонарушения: Незаконное приобретение и хранение наркотических веществ]
Хранение наркотических веществ. Мог ли Миллер заиметь в этих местах тайник? Хотя глупо было бы с его стороны оставлять на месте ДНК. В любом случае запрос на проверку уже послали, так что Коннору не было смысла срываться со своего объекта. Но на всякий случай надо бы проверить у выезда возможные следы, камеры видеонаблюдения по периметру и ещё ближайшую дорожную камеру...
От рабочих мыслей его отвлёк стук в приоткрытую дверь. В комнату заглянул Ричард.
— Ты занят?
Коннор поднял голову от ноутбука. Волосы брата всё ещё оставались растрёпанными после сна, а ворот футболки, открывающий тёмную родинку у ярёмной впадины, казался слегка растянут. В моменты, когда Ричард не выглядел так, будто только что сбежал с обложки журнала, он напоминал прежнего беззаботного мальчишку, выросшего на окраине Портленда.
Под внимательным взглядом, Коннор сообразил, что до сих пор стоит в полотенце.
— Нет, не сильно.
— Все нормально?
Он вгляделся в серые глаза. Иногда были моменты, когда ему казалось, что они разговаривают сразу в двух местах — в реальности и у себя в голове. Особенно часто это проявлялось в детстве, когда они были уверены в том, что слышат мысли друг друга. Мама тогда говорила, что братья никогда не научатся нормально разговаривать, если будут заканчивать предложения друг за друга.
—
Да. — Ответил Коннор на незаданный вопрос. — Пока да.
Ричард кивнул, прислонившись плечом к косяку.
— Спускайся на завтрак.
Коннор проследил за тем, как он развернулся и скрылся в коридоре. Почему-то вспомнилось, как однажды в школе они поссорились из-за игры в регби в разных командах. Они тогда не разговаривали друг с другом аж целых два дня, и это ощущалось, как настоящая пытка.
Надо же, столько лет прошло, а ощущение всё те же.
Когда он переоделся и спустился вниз, то уловил насыщенный кофейный аромат, эпицентром которого была блестящая медная турка, стоящая на индукционной плите. На тарелках лежала яркая яичница с помидорами, и тосты. Ричард сидел за столом: с напряженной спиной, обхватив пальцами свою кружку с дымящимся чёрным кофе. Проходя мимо, Коннору захотелось провести ладонью между его лопаток, но он сдержался, сел напротив и задумчиво глянул на турку.
— Где ты достал кофе?
Ричард нахмурился, словно Коннор задал именно тот вопрос, ответ на который он не прокручивал в своей голове.
— На верхней полке.
Коннор кивнул и приступил к завтраку, сделав в уме заметку пошарить потом в шкафчиках, чтобы не покупать лишнего. Хотя он очень надеялся, что они здесь не задержатся.
— Пока да? — Вдруг спросил Ричард, прищурившись, но глядя куда-то мимо его плеча.
— Что?
— Ты так ответил. «Пока да».
Коннор несколько секунд прокручивал в голове разговор в спальне, чтобы отыскать контекст. Он снял зубами с вилки кусочек черри и, прожевав, все-таки спросил:
— Ты утром ничего не замечал?
Ричард обвел взглядом кухню, будто ответ прятался среди окружавших его вещей.
— Поясни.
— Посторонних людей или какое-то передвижение. Может звуки?
Он медленно покачал головой.
— Ничего такого. Ты что-то видел?
Коннор отложил вилку, бросив взгляд в окно. Серые тучи немного поредели, и сквозь них пробивался солнечный свет.
— Какого-то мужика в лесу. — Он неопределенно взмахнул рукой в воздухе. — Вёл себя так, будто заблудился. Потом вышел на тропу и пошёл к выезду. Ребята пробили его, говорят ничего опасного.
— А ты так не думаешь?
Коннор помолчал, размышляя. Ему не хотелось накручивать себя и брата.
— Не знаю. Ты бы пошёл в лес зимой в семь утра? Тут же ничего нет поблизости.
Ричард вдруг фыркнул, подвинув к себе тарелку с глазуньей.
— Звучит как начало отличного сериала.
— Сказал несериаломан.
Брат сверкнул глазами и легонько толкнул Коннора под столом. Внутри потеплело — они словно вернулись на кухню в родительский дом, передразнивая друг друга за завтраком и пинаясь под столом, пока мама не видит. Впереди уроки, школьная игра — нужно собираться и тащиться до остановки почти два квартала.
Коннор не сдержал улыбку, и она отразилась в серых глазах.
— Нужно держаться рядом. — Сказал он уже серьезнее. — На всякий случай.
Ричард молча кивнул и улыбнулся поверх поднесённой к губам кружки, когда Коннор сжал ногами его лодыжку под столом.
__________
Вопреки ожиданиям Розвилл оказался симпатичным и вполне уютным городком, с аккуратными одноэтажными домами, расчищенными дорожками и вдохновляющим отсутствием пробок. Единственный приличный стейк-хаус, внешне смотревшийся довольно непривлекательно для жителя мегаполиса, порадовал интересным меню и неплохим интерьером в классическом для таких заведений лофтовом стиле.
Пока Ричард изучал карту горячих блюд, Коннор, расслабленно откинувшись на спинку дивана, скользил взглядом по забавным надписям на графитовых досках, стенам с имитацией кирпичной поверхности и длинным металлическим светильникам. Часом ранее они решили пообедать в городе, потому что всё равно нужно было тащиться в супермаркет за продуктами. Для полудня в заведении народу было не много — пара человек сидели у барной стойки, ещё несколько в глубине зала за столиками у окон. Коннор незаметно просканировал лица присутствующих, отмечая, что Джона Миллера среди них не было.
— Готовы сделать заказ?
Коннор перевёл взгляд на симпатичную азиатку, чуть склонившуюся над столом. Глубокие ониксовые глаза едва заметно поблёскивали в тёплом свете лампы. На золотистом бейдже, прицепленном к карману клетчатой рубашки значилось «Тина».
— Стейк рибай с зелёной фасолью и Сьеру-Неваду*. Спасибо, — проговорил Ричард, откладывая меню.
Тина кивнула и повернулась к Коннору.
— То же самое.
— Расскажешь, что случилось с твоим лицом? — Спросил Ричард, расправив плечи.
Коннор машинально коснулся кончиками пальцев шрама у края подбородка. Новая кожа казалась гладкой и тонкой, как поверхность атласной ленты.
— Схватил во время оперативной работы.
— Как?
Коннор помолчал, вспоминая резкий грохот, ударную волну и горячее ощущение распоротой кожи.
— Я сопровождал важного свидетеля, когда рядом с нами взорвалась бомба в машине. Задело осколком.
Взгляд Ричарда потяжелел, но он ничего не сказал, только качнул головой.
— Странно чего-то о тебе не знать.
Коннор понимал. Они с детства были будто впаяны друг в друга, редко расставаясь на долгое время. Знали о любых полученных царапинах, синяках и ожогах друг друга. Тело одного не было тайной для другого — они наизусть запоминали расположение родинок и родимых пятен, словно это было чем-то важным.
Конечно это было важным.
Спустя годы под тёмной рубашкой Коннора скрывалось одно ножевое. Что было спрятано под тонким свитером Ричарда он не знал. И это действительно было странно — чего-то о нём не знать.
Коннор закусил губу и весело взглянул на приподнявшего бровь брата.
— Знаешь, получение шрамов не сравнится с той историей, когда после вечеринки ты заявился домой с пирсингом. Трёх шипов в языке от тебя никто не ожидал. Кому ты проспорил?
Ричард облокотился локтями на деревянный стол и нахмурил брови, вспоминая.
— Майки или Питерсону. Кому-то из них.
— В любом случае, я не думал, что ты проносишь его аж до выпускного.
Ричард хмыкнул и вдруг открыл рот, показав язык. Маленький металлический шарик влажно сверкнул на мягкой подвижной мышце и скрылся за сомкнувшимися губами. Коннор удивлённо охнул. Пальцы вдруг обожгло от желания провести подушечкой по гладкому шарику.
— Да ты бунтарь, Ричи.
Ричард не сводил с него взгляда.
— До тебя мне ещё далеко.
Необходимость что-то отвечать отпала, когда милая Тина подошла к столу с подносом и выгрузила на стол тарелки с аппетитно пахнущими стейками.
За обедом затянулась на удивление спокойная беседа. Ричард рассказывал о своей поездке в Вашингтон, и Коннор про себя отметил, что они снова оказались на одной территории почти в одно и тоже время, будто их магнитом тянуло друг к другу.
Несколько минут спустя он заметил, что брат часто косится мимо него куда-то в сторону. Отложив вилку, Коннор спросил:
— Что там?
Ричард остро улыбнулся краем губ и пожал плечом.
— Ещё немного и бармен сломает себе глаза, пытаясь просверлить в тебе дыру.
Он казался незаинтересованным, но проследил взглядом за тем, как Коннор чуть повернул голову, замечая мужчину в клетчатой рубашке, с небрежной тёмной щетиной на щеках. Тёмный шрам, пересекающий переносицу, был виден даже отсюда.
На самом деле Коннор не любил пристальное к себе внимание, и эта нелюбовь обострилась после поступления на службу, иногда превращаясь в паранойю. Он заострил внимание на деталях одежды человека, его активных движениях и мимике, отстранённо набрасывая в уме его психологический портрет.
Мужчина, заметив, что на него смотрят, и, видимо, расценив профессиональный интерес по-своему, неловко подмигнул.
Коннор повернулся обратно, фыркнув. Ричард продолжал жадно изучать его лицо.
— Что я говорил?
— Могу поспорить, они с Тиной думают, что мы близнецы или двойняшки.
Ричард перевёл взгляд на барную стойку, где мужчина явно спорил о чём-то с улыбающейся официанткой.
Полчаса спустя они обнаружили салфетку с номером телефона, вложенную в папку со счётом. Никаких пояснений кому она полагалась не было, потому, расплатившись наличкой, Коннор со смехом подвинул салфетку брату.
— Серьёзно? — Скептически спросил Ричард, зажимая её между средним и указательным пальцами. — Почему ты думаешь, что меня это интересует?
— А почему нет? — Хохотнул Коннор, выходя на улицу. — Может быть это последний оставшийся человек на Земле, который знакомится не в Тиндере, а при помощи салфеток в баре.
Они остановились у машины, где Ричард прикурил сигарету, закрывая её рукой от ветра.
— Понятно, так если тебя покорил этот дешёвый романтический подкат, почему сам не позвонишь?
Коннор легко пожал плечами, осматривая почти пустую улицу.
— Какой смысл, если я половину года провожу в Нью-Йорке или Вашингтоне? К тому же не хочу портить жизнь человеку постоянными слежками от ФБР-овцев при малейшем подозрении.
— А мне, значит, хочешь?
— А я порчу?
Они упрямо смотрели друг на друга с полминуты. Вместо ответа Ричард неопределённо качнул головой, выбросил окурок и сел в машину. Коннор нырнул следом, выворачивая с парковки стейк-хауса. До супермаркета снова ехали молча, слушая надоедливые кантри песни по радио, которое Коннор не переключал из принципа, зная, что Ричарда бесит подобная музыка.
На обратном пути атмосфера уже не была такой гнетущей, как вчера, а ещë Ричард казался задумчивым, но более расслабленным, чем утром — время от времени он переводил взгляд на брата, рассматривая его из-под ресниц. Коннор смотрел на дорогу, чувствуя щекотный зуд под кожей от этих затяжных взглядов.
_________
Мокрый снег налипал на ботинки, смягчая шаги. В лесу было холоднее: если в городе снег быстро таял на теплотрассах под дорогами, то здесь оставался лежать плотными белыми островками на опавшем хвойнике или колючих кустах можжевельника, совсем как в декабре.
Ричард нашёлся на деревянном пирсе. Он стоял, облокотившись на ограждение, свесив руку с зажатой в пальцах сигаретой к неподвижной воде. Рядом от ветра покачивались лодки, чуть слышно ударяясь деревянными боками друг о друга.
— Не уходи далеко, — сказал Коннор, встав рядом. — Тут может быть опасно.
— Я собирался возвращаться.
В сумерках вспыхнул огонёк сигареты, когда он в очередной раз затянулся. Коннор задержал взгляд на его сосредоточенном лице — по сравнению с серой поверхностью стылого озера, его глаза казались голубыми.
— О чём думаешь?
Ричард помолчал, вглядываясь в воду.
— Помнишь, как на Рождество отец пытался запустить фейерверк на заднем дворе и в итоге спалил соседу изгородь?
Он посмотрел на Коннора, и тот улыбнулся, вспоминая резкий свист, заложивший уши, фигуру отца, загородившую их от накренившейся в последний момент в бок ракеты. Которая, впрочем, полетела в абсолютно противоположную сторону и угодила в аккуратно подстриженные кусты мистера Ривера, через минуту полыхнувшие оранжевым пламенем. Отец тогда долго разбирался с пожарными, с полицией, с самим Ривером, пока яркий и разноцветный, как гирлянда, свет проблесковых маячков заливал их тихую улицу.
— Это было самое странное Рождество, — хмыкнул Коннор. — Почему ты вспомнил?
Ричард пожал плечами, лениво стряхнув пепел с кончика сигареты.
— Не знаю. Последнее Рождество с отцом, после которого всё так…
Изменилось. Это действительно было последним хорошим воспоминанием о нём. Он исчез внезапно, без каких-либо предпосылок. Просто ушёл утром на работу и больше не вернулся. Первые несколько недель Коннор и Ричард почти не переживали — уже бывало, что отец резко срывался в длительные командировки, но он всегда, когда мог, звонил и обязательно возвращался. Недели превращались в месяцы и с каждым из них, братья всё больше вопросов задавали матери, изменившейся до неузнаваемости: обычно ласковая и весёлая, она вдруг закрылась в себе, стала вспыльчивой и постоянно раздраженной.
Они продолжали спрашивать, каждый раз натыкаясь на молчание, пока однажды она не ответила, — ровно, практически безэмоционально — поднеся тонкую сигарету ко рту:
— Он не вернётся. У него есть другая жизнь.
Это было странно, непонятно, совершенно невозможно. Всего за неделю до исчезновения отец с энтузиазмом обсуждал с ними поездку на Маунт-Худ в июле, а в сентябре он собирался взять их с братом к тёте в Сакраменто, в декабре же они с матерью планировали слетать в отпуск на Ямайку. Он совершенно точно не собирался исчезать из их жизни в ближайшее время! Но время шло, а все их звонки так и остались без ответа.
Коннор спрятал руки в карманы куртки, случайно наткнувшись пальцами на ребристую поверхность апельсина, который он подобрал на сидении в машине и забыл положить обратно в пакет. Он посмотрел на задумчивого Ричарда, и воспоминания потянулись длинным шлейфом, возвращая Коннора в те месяцы, когда каждый новый день напоминал американские горки.
То, что произошло с отцом ввело Коннора в ступор, но Ричард… О, ему это разбило сердце. Внешне оставаясь холодным, он так сильно переживал всё, что случилось, что его собственные эмоции, не находя выход, хлестали его изнутри. За несколько месяцев оценки скатились вниз, учителя жаловались на грубость, хамство и недоумевали, почему прежде спокойный, умный, чуть отстранённый, но уравновешенный Ричард начал дерзить и огрызаться.
Ричи менялся так стремительно, что Коннор перестал узнавать его: драки, синяки, ссадины и плохие компании стали его постоянными спутниками. Школьный психолог разводил руками, уповая на переходный возраст, мама рвала на себе волосы, пыталась воздействовать на сына разговорами, запретами или наказаниями. Ричард прислушивался только к Коннору — тяжело, порой с неохотой, но явно доверяя ему чуть больше, чем всему остальному миру.
Может это и стало его ошибкой?
— Знаешь, после того, как мы нашли его удостоверение, я знал, что ты не выкинешь из головы идею узнать об отце всё. — Спокойно сказал Ричард, затушив сигарету. — Но в конце концов вся правда о его службе в ФБР не стоила того, чтобы потерять ещё и брата.
Коннор прикрыл глаза. Он чувствовал, что разваливается на куски.
— Ричи, пойми, что я делаю это для вашей безопасности. Потому что сейчас любое моё действие может отразиться на вас. Оно уже отразилось, чёрт, посмотри где мы.
Брат пожал плечами.
— Как видишь, я жив. Благодаря тому, что ты сейчас рядом.
— Давай не будем забывать, что я же и стал косвенной причиной того, что тебя хотят убить? В любом случае, это не последняя опасность для нас.
— О чём ты? — Непонимающе нахмурился Ричард.
Вопрос повис в воздухе и казался таким же опасным, как обманчиво прочная корочка льда, образовавшаяся у берега. Коннор поднял руку и легко провёл пальцами по щеке брата, стирая подтаявшую снежинку.
— О том, как опасно иметь секреты от ФБР. А ты мой
самый важный секрет.
_______________
Сьерра-Невада — тут американская марка стаута.
