***
— Ты, блять, берега попутал? — Тэхён влетает в камеру к Хосоку и тянется к его горлу, сжимая пальцы, — охуел так вести себя перед остальными? Тот лишь улыбается, — серьёзно? Это я охуел? Это не я блять себе подстилку новую нашёл. Тэхён ударяет Хосока по щеке так сильно, что тот отлетает на кровать. Тэхёна выводит ревнивый Хосок. Так и хочется вцепиться в его кожу на шее и прокусить до артерии. Он нависает над парнем, что вытирает пальцем кровь с губы, и касается его чуть длинных волос, заправляя один локон за ухо. — Единственной моей подстилкой, — шёпотом, словно змей, наклоняется ближе, обжигая своим дыханием, — являешься ты. Тэхён слизывает капельку крови, пока Хосок начинает тяжело дышать под ним, — слышал как тебя называют? — Сука? — Моя сука. Тэхён, кажется, уже и забывает от ненужности, как именно выглядела их первая с Хосоком встреча, а тот помнит всё детально, словно хранит где-то далеко в закромах своего сердца, не показывая никому. И тут ещё не ясно, кто в тот день действительно был в здравом уме и сознании. Хосок в прошлом наркоман и любитель поводить в нетрезвом виде оказался здесь по первой и второй причине сразу, прибавляя к этому и убийство человека, попавшего под колёса обкуренного. Это было полтора года назад, когда Тэхён только-только в лидеры пробился. Шумихи о нём сильной не было, как и сам Тэхён не особо-то светился, чтобы не попасть под остриё своих врагов и дружков прошлого лидера. Хосок только отрезвел, привёл себя в чувства после болезненно-мучительных дней, проведённых в карцере, но вновь сорвался спустя три дня. Точнее, собирался сорваться. При общепринятом для всех свидании с родственниками, друзьями и остальными Хосок встретился со своим дилером, притворившимся, конечно же, его парнем. Мешочек с дурью попал Хосоку в пищевод через постановочный поцелуй, чуть позже Чон чуть не лишился жизни из-за его разрыва. Тогда рядом, в общей душевой, оказался только Тэхён. И если бы не он, сейчас бы Хосока так рьяно не втрахивали бы в койку. Хосок стонет в блаженстве и это для него самый охуенный наркотик на свете. От него сводит конечности покруче остального, он тянет стопы в блаженстве, изгибается волной и ловит самый мощный кайф, через раз вдыхая воздух и дыхание Тэхёна. Хочется ещё и ещё. — Силь-не-е, — он полосует спину Тэхёна, извивается под жарким телом и слышит, как кто-то вне камеры о чём-то пиздит в их сторону. Но ему плевать, потому что они с Тэхёном уже год вместе, а этим отшельникам не привыкать постоянно слышать и видеть, как кто-то трахается, особенно они. — А-а-ах, — толчки становятся мощнее, Чон тянется к своему члену и чувствует скорую разрядку. Вот уже-уже и в одно мгновение, камера сжимается в одно сплошное звёздное пространство. Они оба обмякают. Тэхён ложится на спину, довольный, как кот, а Хосок льнёт к нему под бок, укладывая одну ногу на его бедро. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.***
Чонгук остаётся один и под присмотром того самого Ким Намджуна. Его припрягли убирать не только разбросанную еду, но и всё остальное: задвинуть стулья, протереть столы и пол. Подловили момент и нашли себе тюремную Золушку. Если бы Чонгука спросили, кто выиграет в соревновании по самой убийственной ауре: Намджун, Тэхён или тот парень, вроде Хосок, то Чон не задумываясь ответил бы, что Ким Намджун. Этот мужчина из стали сделан, это чувствуется. Он стоит и даже не шевелится, наблюдая за каждым движением парня. А Чонгук вообще-то ощущает, как под его взглядом его кожа сойти успела. Чонгук отжимает тряпку, нависая над ведром с водой, отчего по столовой раздаётся звук воды. Он домывает последний угол и уже надеется на то, что наконец-то можно будет вернуться в камеру и хотя бы лечь. Он и подумать не мог, что будет хотеть именно этого, возможно, если бы Намджуна тут не было, то и не возникло бы такого чудаковатого желания. Ким Намджун пугает и раздражает - вот что понимает Чон, а ещё то, что он устал. Чонгук возвращается к ведру и уже финально отжимает тряпку, как вдруг, Ким подходит к нему, оставляя следы от подошвы тяжёлых ботинок на мокром полу. Его дальнейшие действия долго не оставляют себя ждать. Намджун пинает прямо перед носом Чонгука ведро, отчего вода растекается по помещению. Чонгук замирает, не разгибаясь и ему выть хочется от несправедливости. — Пятно пропустил, — вдруг говорит человек из стали. Чонгук же распрямляется и, держа тряпку в руках, мечтает сейчас ею отхлестать Кима, как какая-то яростная уборщица, но больше как Чонгук, которого уже все заебали. — Проблемы? — Проблемы? Зачем вы это сделали? — Пятно пропустил. — Там не было никакого пятна! — Чон повышает голос. Ему хочется уже всё накопившиеся куда-то выплеснуть, но позже понимает, что выбрал не того человека для этого. Ким в один шаг настигает его и хватает за грудки, встряхивая. — Не переходи дорогу не тем, мальчишка, — выплёвывает, чем говорит. А знаете что? Чонгук проникся философией фильмов и их правдоподобностью. Возможно, он сам ощутил себя главным героем одного из них, потому что каким-то боком, вроде бы совершенно случайно, но вполне осознанно от слабого мальчишки грубому надзирателю прилетает, — тоже самое хочу сказать и вам, господин Ким. Чонгук наблюдает за резко меняющимся настроением Кима и у самого него оно сменяется ужасом. Глаза Намджуна словно стали чернее ночи, зрачки резко увеличились, а челюсти сжались, выдавая себя стянутой кожей на щеках. Удар приходит сначала в живот, отчего Чонгук падает на пол и сгибается от резкой боли. Дальше он видит лишь ботинок, прилетающий ему в лицо. И слишком уж сегодня ему везёт. Ким сделал лишь два удара, разойтись не успел, как вдруг в столовую входит Мин Юнги, явно недовольный увиденным. — Намджун! — Что? — слишком грозно раздаётся. — Ты что творишь? — Мин подходит, но помогать не собирается лежачему. Он его лишь оглядывает возмущённым взглядом и тут же снова смотрит на Намджуна. — Воспитываю мелкого щенка. — Ты же знаешь, что бывает за такое! Проблем захотел? — А что такое? Жалко парнишку? — Я не говорил такого. Но Кима не остановить. Чонгук лёжа чувствует весь тот яд, что сочится из Намджуна в приступе злости. — А может тебе надоела твоя шлюха и ты решил новенькую поиметь? — Что блять ты несёшь? — теперь и Юнги злится, пихая Кима в грудь, — не переходи на личности! — А ты не говори мне о наказании, когда сам его заслуживаешь, — Намджун пихает его в плечо и уходит, оставляя после себя напряжённый воздух. Юнги тяжело выдыхает, он смотрит на Чонгука и всё так же не старается помочь, — заключённый, поднимайся. Чонгук еле отлепляет себя от пола, чувствуя на левой части лица боль. Сегодня целый день он, как актёр, а остальные зрители. Потому что сегодня, на него успели посмотреть все! И теперь Мин наблюдает за ним, когда тот поднимается, и когда он отводит его в камеру. И Чонгук запоминает ещё одно тюремное правило — здесь незамеченным ты не останешься. Глаза есть повсюду.***
— Боже, Чонгук...— Сокджин снимает свои очки, ближе подвигается, рассматривая огромный синяк, образовавшийся на скуле младшего. — Неважно, хён, — он старается быть мужественным. Не поддаваться под власть чувств и страха, но Чон чувствует ещё чуть-чуть и дамбу прорвёт. Джин не должен волноваться, не должен знать, что Чонгуку плохо настолько, что он дышать перестаёт в критические моменты. Сокджин должен верить в его силу. — Какие новости? — Чон пытается сменить тему и перейти к делу, Сокджин же всё понимает, словно по глазам читает. Кивает слабо и достаёт из своей кожаной сумки бумаги. В помещении царит полумрак, решётки на окнах и теневая сторона пожирает лучи света, как и свежий воздух. Сверху тихо гудит лампа, не напрягая, но придавая атмосферу отчуждения. Сокджин вздыхает и оттягивает от своего горла галстук, который начинает удушать, — ничего, что толком помогло бы. — Вообще ничего? — Чонгук сидит ровно, в отчаяние опустив голову, подрагивает ногой и кусает губу. Джин понимает, он нервничает. — Я не сказал, что у меня нет вообще ничего. У меня есть точная догадка, что кто-то очень хорошо заплатил за твоё заключение. Чонгук поднимает голову. Глаза блестят от непонимания. — Заплатил? О чём ты? Со стороны Сокджина слышится тяжёлый вздох: "Я высококвалифицированный специалист с немалым стажем. У меня сто процентное закрытие дел и в эти сто процентов именно ты не входишь, как бы я не старался". — Он переплетает пальцы, и наклоняется чуть вперёд, — наша защита обязана была сработать, я был в этом уверен. У тебя есть идеи, кто бы мог желать тебе такого? У Чонгука нет врагов, он не наживал себе их. Добрый и солнечный человек, не желающий никому зла и не вступающий в драки, не считая моментов, когда приходилось защищаться от хулиганов. Это какая-то глупость. Единственные враги, кажется, появились у него здесь, но они тут ни каким боком. Чонгук оглядывает свои руки, будто пытается найти там все ответы по всем линиям и чёрточкам, но ничего - лишь непонятные узоры. — Я не знаю. У меня есть только ты, из компании университетских не могли бы. У них денег даже на лапшу не хватает. — Отец? — Что? — он раскрыл глаза, чуть удивляясь. Как же давно он не слышал ничего от отца и хоть что-то о нём, так смысл теперь сейчас что-то говорить? Да и на кой чёрт отцу сдался Чонгук? Он его бросил, так что же, для десерта запер среди убийц? — Нет-нет-нет, не думаю. — Я навёл справки. Твой отец весьма неплохо развил свой бизнес. — Он берёт пару листов и показывает их Чону. — Он вкладывает в инвестиции и ими же кормится, не считая нелегального паба, где он осуществляет азартно-игровую деятельность. — Ты думаешь, что он пустился во все тяжкие и решил поднасолить мне? — Думаю, что ты, как единственный наследник, ему не нужен. Кто знает, сколько у него Чонов младших на стороне? — Сокджин, но это же не доказательства. Это лишь догадки. — Я согласен, на одних лишь предположениях мы далеко не уйдём. Но я подкинул тебе пищу для размышлений. Подумай хорошо, кто в последние дни контактировал с тобой. Сделай выводы, проанализируй. А я в это время навещу твоего отца и зароюсь в документах, перепроверю факты и решение судьи. — Пожалуйста, Сокджин... — Чонгуку хотелось бы руку положить на ладонь Джина, чтобы почувствовать хоть какое-то родное тепло. Но касания запрещены, отчего тело ужасно ноет от недостатка поддержки. — Ребёнок, я вытащу тебя. Главное будь сильным. — Мне кажется, я плохо с этим справляюсь. Я не такой, как они. — Поверь, у каждого есть слабости. Я многих людей засадил сюда. С кем тебя поселили? Он тебя не трогает? — Нет. Его зовут Чимин. Пак Чимин. — Не знаю его, но если интересно могу поискать. — Не нужно. Мне всё равно. Главное, разобраться с моим делом побыстрее. — Ты прав, извини. Чонгук поднимает руки и закрывает ими лицо, тяжело вздыхая и шипя от боли, от нечаянного прикосновения к скуле. — Я просто, хочу чтобы этот кошмар закончился. — Я сделаю... — Время! — сообщает охранник, входя в комнату. — ...всё возможное. И Чонгук ему искренне верит. Кивает, соглашаясь.***
— Ты можешь поплакать. Только тихо, — негромко сообщает Чимин снизу, лежащий на своей койке. Чонгук, лёжа на своей, сверху, прикрывает глаза. Как же хочется, чтобы всего этого не было. Глупый сон. Кошмар, из которого не выбраться. Он вновь щипает себя за руку, но уже сильнее. Определённо останется пятнышко или маленький синяк, но убедиться в реальности происходящего необходимо. — Сегодня мой адвокат приходил, — начинает Чонгук, — сказал, что есть вероятность того, что за мою несвободу заплатили. Чимин так же негромко отвечает: "Если тебе станет легче, ты не единичный случай. Я знал парня, которого засадили собственные родители, заплатив за это приличную сумму". — И что с ним стало? — Суицид. Какова вероятность того, что именно родитель засадил сына за решётку? Чонгук не виделся с ним лет с 16-ти. В тот день отец его просто выгнал за шкирку из дома и отправил жить на улицу, не дав даже вещи забрать. Единственное, что оставалось парню, так это отправиться к бабушке по маминой линии. Та приняла ребёнка с огромным удовольствием. Она давно хотела его забрать, но всё смелости не хватало. Отец Чона человек строгой закалки, неизвестно, что он сделал бы с престарелой женщиной. Слёзы всё-таки полились из уставшего тела. И Чонгук как пообещал, плакал тихо, сжимая челюсть, и прикрывая рот рукой. Он закрыл глаза, почувствовал мокроту ресничек и влажные дорожки, бегущие с уголков глаз. Грудь вздымалась, дрожала, а свободная ладонь сминала простынь. Плохо, больно, тошно. Одиноко. — Меня посадили за ограбление, которое я не совершал. — Чимину жалко парня, потому что понимает, что он с ним похож. Ему нужна помощь и поддержка, как когда-то требовалась Паку. Чонгук притих, но Чимин знает, он его слушает. — Мне позвонил друг, точнее человек, которого я считал другом. Позвонил в два ночи и попросил срочно забрать его недалеко от банка. Сказал, что попал в неприятность. И я не думая, собрался, волнуясь за него, завёл авто и рванул к нему. Итог, он ограбил банк и подставил меня. И так как я забрал его на своей же машине, меня посчитали соучастником. — Чимин выдохнул и повернулся на бок, закрывая глаза, — люди твари, Чонгук. Поэтому даже самые близкие люди могут стать предателями. Чон заплаканными глазами смотрит в потолок, а подушка ловит падающие звёзды. Чимин тоже невиновен и он до сих пор здесь. Надежда ещё не гаснет, но уже отклеивается, как пластырь с огромной раны.