Prison flowers

Слэш
NC-17
Завершён
1226
автор
Размер:
213 страниц, 24 части
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1226 Нравится 161 Отзывы 627 В сборник Скачать

6.

Настройки текста
В библиотеке тихо и спокойно. Кажется, будто бы это место вовсе и не принадлежит тюрьме. Лёгкая пыль взлетает, перемешиваясь с зимним солнечным светом, а книги выстраивают гармоничную картину, стоя на полочках и стеллажах. А ещё есть небольшой диванчик, на котором задница чувствует себя королевой. Чимин достаёт книгу и садится на него. На этот раз он взял не Шекспира, а "Моби Дика", который зацепил его с первых страниц, как и Мин Юнги с первого взгляда. И Чимин только сейчас осознает, что так оно и есть. Мин Юнги очень необычный человек. Он всегда следит за собой: за своей формой и внешним видом. И нет, не до нарциссизма или же себялюбия, а просто для того, чтобы со стороны выглядеть опрятным и свежим. С заключёнными, как полагается, он строг, не считая исключений. Однако, если есть настроение или же, если заключённый не предвещает угрозы, что, конечно же, звучит дико, то Юнги может и пошутить, и поязвить. Следуя своей профессии, он не боится применять свою силу, а устав, которому он следует, для него важен и всё это из-за его предыдущего места работы, где надзирателей буквально заставляли спать с уставами, заставляли учить наизусть и за отстранение от его норм следовало наказание. Что впринципе правильно, но выглядит фанатично. Мин закрывает за собой решётчатую дверь, проходит мимо двух стеллажей и садится рядом с Чимином, замечая его. Он заглядывает ради интереса в книгу, потом на стоящий рядом цветок, которому внезапно по листику прилетает от ладони Юнги, а потом и вовсе поглядывает на окружение, будто бы здесь он никогда не был. Вздыхает и потирает ладони, опираясь локтями о колени. Чимин поднимает уголки губ, забавляется переминаниями Юнги, которому походу заняться нечем, — ты что-то хотел? Юнги же усмехается, — я надзиратель. Я слежу за тобой. — Твои мысли мешают мне сосредоточиться. — А ты способен мои мысли читать? — он поворачивает голову на Чимина, а тот быстро бросает взгляд в книгу, что нельзя не заметить. — Мне кажется, — Чимин закусывает губу и не стремится глаза поднять, — что ты хочешь меня поцеловать,— храбро говорит, а в голове тревога бьёт "с огнём играешь". У Юнги сердце кажется только сейчас биться начинает, потому что оно чувствуется отчего то сильнее обычного. Он сглатывает последнюю слюну во внезапно пересохшем горле и обращает внимание на розоватые губы Чимина, а из своих собственных уст ничего толкового не вылетает, кроме как: — А? Чимин же отбрасывает книгу и льнёт к Юнги, прикасаясь к его губам. Оба шумно вздыхают от получаемой нежности и от внезапного горячего чувства внутри. Юнги тянет Чимина на себя за талию и сажает его на колени, оглаживая его бока и целуя уже смелее. Чимин сдерживается, чтобы не издать стон от удовольствия, когда чувствует бархатные руки, изучающие его тело под робой. Он сжимает свои пальцы на плечах Юнги и думает о том, что они сумасшедшие, раз целуются на небезопасном месте. Опасность накалывает страсти, Чимин чувствует у себя во рту язык и всё же стонет, обнимая Мина за шею. — Ахуе-е-еть, — протяжно выдыхает, выглядывающий из-за стеллажей Чонгук. Не вовремя его выпустили из лазарета. Или, как раз-таки... Пара резко отстраняется друг от друга , смущаясь, точно школьники. И как только это происходит, Чон для приличия отводит свой взгляд, прикусывая губу, чтобы скрыть свою довольную улыбку. Мин внезапно вскакивает с места, припечатывает Чона к библиотечному стеллажу, сжимая его горло, а улыбка у того пропадает сама по себе. Так вдобавок к этому, ещё и книга падает Чонгуку на голову. Хорошо, что маленькая, а то бы Чона в тюрьме убила книга, и все бы потом ходили и дружно смеялись над этой шуткой, преподнесённой судьбой. — Сука, только пискни! Прежде, чем Мин собирается сделать из Чона отбивную, за него вступается Чимин, с силой пытаясь отстранить его от Чонгука за локоть, — Юнги! Перестань! — Из-за него могут возникнуть проблемы! — он не двигается с места, в его руках тот, кто увидел лишнее и отпускать такого, будет глупо и безрассудно, — я не допущу этого. — Юнги, да послушай ты меня, — Пак вновь цепляется за него своими руками, но Юнги, словно Тэхёна начинает видеть перед своими глазами. С самодовльной улыбкой победителя. Того, кто вздумал не только шпионить, но ещё и говорить о том, что может нанести вред Чимину, а Мин к тому же, по его словам, ничего сделать не сможет. Ещё один, как Тэхён, ему не нужен. Он сильнее сдавливает горло, чувствует, как сзади применяется сила, поэтому грубо и на автомате толкает того, кто сзади. Он настолько озабочен защитой парня, что в порыве злости, скидывает его от себя сам, отчего тот падает на пол, ударяясь. Юнги замирает, рассеивая туман перед глазами. И почему всё-то что было до Чонгука, вдруг портится молниеносно? Он отпускает Чона, что зацепился руками за полки и садится на пол к Чимину, охреневшего от случившегося. — Извини-извини! — начинает Юнги, осматривая Пака на наличие синяков. — Я придурок! Идиот! — он отстраняется и были бы уши, как у пса, он бы их прижал к себе, потому что чувствует себя чёртовски виноватым. Он сжимает челюсти, а в уме просит сердце не биться так часто, вот только то неподвластно, оно подзаряжается от прожигающего чиминова взгляда. Паку хоть и больно, но он до истерики не дойдёт. Подумаешь зад немного болит. Поболит, да перестанет, а вот сердце от грубого слова может и сломаться. Он смотрит на Мина, на его глаза, бегающие от одного места на кожи к другому, и этот взгляд - он отличается от того, что Юнги одаривает каждый день заключённых. В нём словно море плескается, зазывает к себе поплавать и нет, не чтобы утонуть, а чтобы вместе наслаждаться рассветом, а время спустя и закатом. Вместе, наблюдая за небом, и ему улыбаясь. Чимин тянет ладонь к щеке Юнги, оглаживает его чуть сухую кожу, дарит ему улыбку, как только тот переводит на него непонимающий взгляд, Чимин приближается ближе, чтобы поцеловать Мина в нос. Он целует мягко и тепло, что вызывает у Юнги мурашки на коже. Тот выдыхает, забыв о Чоне, и чувствует себя мальчишкой, полюбившим впервые. Чонгук сидит, и хоть горло с головой чуть наносят дискомфорт своими повреждениями, но он лыбится, как ненормальный. Следить за тем, как люди любят - это словно за чудом наблюдать. Между парой искры летают, фейверки взрываются. Ему кажется, что нужно почаще в лазарет попадать, чтобы возвращаться и заставать такие интересные вещи. — Чонгук, с возвращением, — Чимин влюблённо улыбается, наклоняясь в бок, чтобы посмотреть Мину за спину. Чонгук ему машет ладошкой, чтобы вновь не разбудить зверя, сидящего в не менее влюблённом и обезоруженным поцелуем надзирателе Мин Юнги.

***

Тэхён спиной чувствует, что что-то готовится. И нет, не на кухне, откуда даже едой и не пахнет. В самой столовой среди заключённых. Он ловит переглядывающиеся и косые взгляды и понимает, что в воздухе летает напряжение. Он продолжает есть, хоть и скулы уже сводит от ожидания и он почему-то уверен, что сейчас доебутся именно до него. Он смотрит на Ли Бома, а тот уже чешется, точно так же чувствуя взгляды. Бом нервный тип и на нём всегда можно проверять обстановку вокруг. Ёбаный прогноз погоды. В столовой всё пустеет за мгновение, охрана подкупается и сваливает на время, кто-то из "оранжевых" уходит, кто-то остаётся посмотреть на всё самое интересное. Чонгук, как всегда, не заметил надвигающейся шумихи, хотя Пак прошептал ему: "Валим". Чон среагировал слишком поздно, отчего подставил и Чимина. Заключённые загородили выход, сдвинули несколько столов, образовывая очерченную территорию для разбирательств, а Чонгук вообще замер и не шевелится, пытается понять, как вообще двигаться. Пак садится рядом, и тяжело выдыхает, подставляя сомкнутые ладони под подбородок. — Ебануться, — выдыхает. — В чём дело? — шёпотом спрашивает Чонгук, наклоняясь к Чимину. — Сейчас кому-нибудь выпустят кишки. — Господа! — восклицает заключённый, оглядывая толпу, — и дамы, — смотрит в сторону Чона и Пака, на что среди "оранжевых" пробегает смех. — Я пришёл с вестью о том, что нам пора заняться сменой власти. Тэхён прыскает в кулак, разворачивается к образовавшейся "сцене" и вальяжно садится, укладывая локти на стол. Ему всё-таки бросают вызов и спокойный ужин перетечёт сейчас в кровавые разборки, но послушать то надо, что ему сейчас пизданут. — Вот обязательно делать это во время ужина, а? В чём прикол? Вопрос явно риторический, но из-за него "оранжевый" всё-равно впадает в секундное замешательство, приоткрывает рот и отмирает лишь тогда, когда лидер поднимает свою бровь, в упор смотря на него. — Тэхён, ты не лидер, ты псина бродячая. Тебя убить и только. — Только не говори, что ты решил занять моё место, — он облизывает потрескавшиеся губы и даже не думает напрягаться. Тело расслаблено по причине того, что не впервой разбираться с такими смелыми. — Ты, кажется, дружок той свинки, да? Заключённый скалится, — да как ты посмел его убить? — А что, некрасивый шрам на пузе остался? — встревает Ли Бом, стоящий за спиной Кима. Многие, те, кто за лидера, смеются, на что заключённый злится ещё сильнее. Не каждый готов друга потерять, даже если он гнилой кусок дерьма. — Да Боже, у тебя сейчас из-за твоего гнева глаза выкатятся, решайте уже дело побыстрее, а то ужин скоро закончится. — Бом дело говорит, — соглашается Тэхён и встаёт, но от стола не отходит. — Вилкой в глаз или в жопу раз? Видимо "оранжевый" перепуган до смерти, раз кидает такую банальную и устаревшую фразу. Сзади слышится смешок от Ли Бома, на что Тэхён улыбается и сам, подставляет палец к губам, заставляя Бома быть потише. Всё же Тэхёну всё-равно, какие глупости говорят перед смертью его враги, он разрешает им это, как и неловкие движения при подготовке к нападению. — Как видишь, глаз у меня цел и я предпочту, чтобы так оно и оставалось, — язвит Тэхён, а сам тянется к вилке. А Чонгук, оказывается, искренне боится всех этих тюремных разборок до ужаса. Его трясёт мелкой дрожью, он скрещивает пальцы под столом, дышать боится. Ещё немного и он прожжёт взглядом весь свой ужин, состоящий лишь из каши трупного цвета. Нет, всё же его выпустили из лазарета не вовремя. — Ты не лидер! И никогда им не был! — рычит заключённый, нападая первым. Он замахивается заточкой в сторону лица, однако Тэхён успевает увернуться. Лезвие проскальзывает перед его носом. Отвечает Ким пинком в живот, на что тот немного отлетает назад, но на ногах всё-равно стоит. — Ты меня случайно с собой не путаешь? — дыхание прибавило ходу, глаза получили явный оттенок гнева и предвкушения от предстоящего убийства. "Оранжевый" несётся вперёд, сталкивая Кима с ног и валит его на стол, нависая сверху. Он одной рукой начинает бить его лицо, другой - сдерживает руку за запястье. — Тэхён, кончай уже с ним, хватит играться, — решает выкрикнуть Ли Бом. Тэхён улыбается, слыша слова. Вилка в его свободной руке уже готова к бою, что тупой "оранжевый" не заметил. Тэхён рычит и замахивается, попадает прямо в глазницу заключённому, решившему поднять бунт. Тот орёт, машинально к глазу тянется и прикрывает его рукой, меж пальцев вилку зажимая. Тэхён встаёт и рукавом стирает попавшие капли крови с лица. Благо Чонгук сидит, иначе он бы упал в обморок. Видеть такое ему приходится впервые. Вопль мужика давит на мозг, хочется уши закрыть, как и глаза, что он и собирается сделать, но Тэхён видимо это замечает, он в один шаг настигает Чонгука и хватает его лицо за подбородок, поворачивая на мужчину, уже избиваемого "оранжевыми": — Смотри на это! Смотри и запоминай, что может стать с тобой, если не научишься давать отпор! Чонгук смотрит сквозь отвращение и боль: смотреть на то, как перед тобой кого-то избивают - отвратно, видеть как кровь змеёй ползёт по полу - смерти подобно. — Ты должен понять, что это, — он тычет пальцем в сторону происходящего, — норма для тюрьмы. Ты можешь оказаться на этом месте: только вот победителя или проигравшего - выбирать тебе. Из глаз текут слёзы, они медленно стекают с щёк, обвивая пальцы Тэхёна, и тот, как только чувствует мокроту, убирает ладонь, на воздухе отряхивая. — Уходи. Чонгук с трудом отлепляет свой взгляд от места, которое в обычном мире назвалось бы "преступления", здесь же "выживания". Его тянет за рукав Чимин и тащит на выход, ничего не говоря. Даже у него это вызывает дрожь в теле, мурашки покрывают кожу мелкими крапинками, а в глазах до сих пор образ "оранжевого" с вилкой в глазу. Тэхён смотрит ему вслед и садится за свой стол, подвигая к себе еду. Ли Бом садится напротив. Чонгук должен познавать настоящую тюремную жизнь, даже если и таким грубым способом. Ему нужен наглядный пример. Он уже получил от Хосока по полной, но кажется не догнал сути, раз до сих пор глаза отпускает. Где вероятность того, что нападение на него не повторится? Её нет, и Тэхён хочет, чтобы Чонгук научился защищаться и смотреть страху в глаза, не прикрываясь ничем и никем. Он должен совладать с собой и принять правила этой игры. Тэхён его не защитит, если нападение будет оправдано врагом или оно будет скрыто от его глаз. В этом случае будет бой один на один и это, обычно, каждого затрагивает. Тэхён ему помогает, несмотря на загоны Хосока, а тот этим не пользуется, в слёзы бросается. Да ради него он хосокова зверя наружу выпускает, хотя и не должен. Суть в том, что этот парень так и кричит всем своим видом, что ему нужна забота и у Тэхёна лопатки до жути чешутся из-за того, что он хочет её предоставить. В камере Чонгук бледнее мертвеца, грубо отталкивает Пака, прикрывает рот, и бежит к унитазу, очищая весь желудок, который и без того пуст. — Ты ему что, дорогу перешёл? — ворчит Пак, хватая полотенце и подходя к Чонгуку. — Кто блять его надоумил заставлять тебя смотреть на это!? Да ты же только с лазарета! — он хватает ладонью чёлку парня, образовывая из неё пальмочку и держит до тех пор, пока Чон не перестаёт блевать слюнями. Тот откашливается, принимая полотенце, чувствует головокружение и слёзы. — Тэхён прав, — слишком хрипло получается, — тюрьма - не место для слабаков. Я тут лишнее звено. — Какого чёрта ты говоришь? — спрашивает возмущённый Пак. — Я не могу ответить, не могу даже смотреть в глаза опасности. Я здесь умру в любой момент, это лишь дело времени. Пак хмурится и настолько сильно , что морщины могут образоваться в любой момент и не сходить годами. Это точно говорит тот самый Чон Чонгук? Этот сильный мальчишка просто не должен сломаться, иначе Пак выбьет из него всё дерьмо. Что в принципе, он и начинает делать. Он выхватывает у Чона полотенце обратно и несильно его бьёт: — Ты охренел? — вскипает Чимин, чувствуя себя матерью сына, говорящего о том, какой он неудачник, — ты блять из всех этих гандонов самый стойкий здесь! — Чон прикрывает голову руками, и не важно что бьют в бок, — за эти несколько дней, ты единственный, кто доказал мне, что улыбка здесь возможна! И не та, что из говна и палок смастерена, а настоящая! Добро несущее! — он бьёт ещё раз для профилактики. — Клянусь, Чон Чонгук, ещё раз подобное скажешь, я тебя съем, пока ты будешь спать! Чонгук шмыгает, осознаёт сказанное и отчего-то начинает тихонько смеяться, пропуская последние слёзы, — съешь? — вытирает рукавом под носом, — это что-то новое. — С телом возиться не придётся. Съем целиком и полностью! — Чимин вешает на его плечо полотенце и резкой походкой идёт к своей койке. Ложится на спину и скрещивает руки, точно обидевшийся ребёнок. Чонгук качает головой, и берёт полотенце, вытирая лицо и шею. — Ты засранец, Чон Чонгук, — слышится от грозовой тучи сбоку. — Почему это? — он опирается об унитаз руками и выдыхает. — Заставляешь меня волноваться за тебя, — Чимин, не одаривая Чона взглядом, разворачивается к стене и вся его спина выдаёт все его эмоции и чувства. Напряжение входит в тройку топ. Чонгук вновь шмыгает покрасневшим носом и всё же чуть улыбается своей фирменной улыбкой, которая так нравится Сокджину, а теперь оказывается и Паку. — Хён, я стану сильней, — обещает Чон, на что Чимин отвечает: — Вот тогда и поговорим. Небольшое молчание наполняет камеру, однако через несколько минут нарушается негромким: — Хён... — М? — Ты что, влюбился? Чонгук может и не видит, но Чимин закусывает губу, ощущая внутренних бабочек, и настолько сильно, что кажется чувствует металлический привкус. — По уши...

***

За окном уже темнее некуда. Выйдешь на улицу и потеряешься среди снега и беззвёздной ночи. Хочется дичайше спать и хоть немного отдохнуть. Каждый день, как борьба за жизнь, и нет, не за свою - за чужую. Живот уже скулит от голода, на что Сокджин реагирует как всегда по-обычному: пьёт очередную кружку кофе, чтобы желудок хоть немного успокоился. Он не может спокойно есть, как и спать в общем то. Постоянно отрываясь от работы, перед глазами Чонгук с ранами на теле, и с осунувшимся лицом. Тот плохо питается, и это заметно невооружённым взглядом, что кстати, и не может не беспокоить и очень даже сильно. Любой отрыв от работы бьёт в мозг тревогу, что каждая потерянная секунда может стоить другу жизни. Джин трёт переносицу, снимает очки и потирает напряжённые от работы глаза. Перед ним стоит табличка: " Адвокат Ким Сокджин", а ниже приписано: "сто процентное закрытие дел", и Джину хочется засмеяться, утопая в грусти и сожалении. — Не смеши меня, — обращается он то ли к себе, то ли к табличке, которая через секунду валится на пол, одним взмахом сокджиновой руки. Он плохой адвокат, раз до сих пор не может сдвинуться с мёртвой точки. Точнее, он сдвинулся, но дальше ему не позволяют. Он настолько плохой адвокат, что даже умудрился где-то оставить свои совсем ещё свежие визитные карточки после посещения к Чону. Он, конечно, предполагает, что оставил их в палате у Чонгука, что возможно он настолько был обеспокоен видом друга и, так сильно задумался над разбирательством Пак Чимина, что просто до ёбаных карточек ему вот дела вообще никакого не было. Сокджин встаёт со своего места и открывает дверцу шкафа, что стоит позади. Кофе здесь не поможет. Давно не помогает. Он достаёт виски, наполовину опустошённый, и ставит его на дубовый стол. Даже бумаги не отодвигает, он просто ставит стакан на них и наливает в него горячительную жидкость - вот настолько он плохой законопослушный человек. Он выпивает, прикрывая глаза, чувствует, как внутри всё гореть начинает, и Сокджин надеется, что не сгорит. Не должен, иначе огнём зацепит и Чона - единственного близкого человека, которого считает за младшего брата. — А я думал, я ясно выразился, — в комнату бесцеремонно и тихими зверем заходит мужчина в костюме. Классика - черный пиджак, такие же штаны и обувь, белая рубашка. Сокджин её тоже любит и он думает, что со спины их можно перепутать, однако у Джина седина ещё не выступает и это, вроде как должно радовать. — Я думал, что я тоже. Я не собираюсь с вами сотрудничать, — он подливает в стакан алкоголь и следит за тем, как мужчина, пряча руки в карманы, принимается охаживать территорию офиса. Ему в глаза попадается табличка. Он переворачивает её ботинком на лицевую сторону и усмехается над надписью. Сокджин же хмурит брови. — Ким Сокджин. Может тебе напомнить наш разговор с первой встречи? — А может быть Вам напомнить, что значит родительская любовь и забота?! — Сокджин с громким звуком ставит стакан на стол, отчего разлетаются некоторые бумаги. Они могут перепутаться, спрятаться под шкаф и будет проблематично собрать их, но об этом он подумает потом. Сейчас же ему хочется плюнуть в лицо Чона старшего, что так предательски поступает с сыном, да и ещё угрожает ему. — Этот отпрыск не мой сын. Я уверен, мать его нагуляла, поэтому я эту тему даже не собираюсь развивать. У меня есть свой сын, и ему я всё предоставлю. Чонгук, которого я и Чоном не назову, этому помешал бы, а сейчас и ты у меня на пути встал. Отойди, обойдёмся без жертв. Сокджин усмехается, качает головой в неверии, что у Чонгука действительно родитель такой мудак. — Хоть вы и не считаете его своим сыном, вы поступаете подло. — Не тебе меня жизни учить, — он достаёт из левого кармана своих штанов телефон и, что-то начинает печатать. — Когда я узнал, что ты роешь на меня, я подумал, что убью тебя незамедлительно, а когда увидел тебя вчера в палате Чона, и как он тебе улыбался, не мучаясь от боли, я решил, что с тобой интереснее будет поиграть, "лучший адвокат всех времён и народов". — Его голос чуть посажен годами, что нельзя не заметить, — почему бы мне, не посмотреть, как тот, кто на вершине, падает на самое дно? У Сокджина горло пересыхает. Он бы выпил ещё, но уже не осталось. Хочется вцепиться этому мерзавцу в лицо, но закон не позволяет, как и двое мужиков, что ворвались к нему в офис. — Я тут недавно кое-кому сказал, что отныне это мой офис. На встречу даже пригласил, представляешь? — он прячет телефон и улыбается, — догадываешься на что я намекаю? — Только попробуйте... — Ким Сокджин,— грубо и строго, — я забираю ваше офисное место в пользу своей компании. То, что вы вырастили, — он оглядывает кабинет ещё раз, раскрывая руки, — уничтожается мной. Сокджин оглядывает бумаги, офис и даже пиджак, висящий на стуле. Он опирается руками о стол, и безвольно садится на своё его место. Всё рушится, как карточный домик, и Сокджин не дурак, чтобы не догадаться, что будет, если он начнёт сопротивляться. Двое громил его убьют, увезут куда-нибудь в лес, а остальное прикроется какими-нибудь лживыми словами. Джин не должен умирать, ради Чонгука уж точно. Да, люди падают, но они всегда поднимаются. Они встают на ноги и продолжают двигаться дальше! Сокджин поступит так же, он только станет сильнее, он обещает. А что насчёт отца Чонгука, то пусть горит в Аду. Там ему самое место. Чон старший прокашливается, а Джин переводит на него свой чуть заторможенный взгляд, — прошу покинуть моё помещение.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.