***
Как говорится :"Работа не волк, в лес не убежит", а особенно, когда она тюремная. Здесь выхода, ну вот, вообще никакого. Сегодня Чону выдали на починку, какой-то ржавый чайник, которому место, только что на кладбище старой техники. Так и ладно, если бы Чонгук знал, что с ним делать, но он ведь этого совершенно не знает, кроме того, как вертеть его на...кхм...в руках, да. Он просто покрутил его в руках, сделал вид, что что-то с ним сделал и в итоге, отложил его, сделав вид, что починил. Сложил руки и довольный сидит. До поры до времени. К нему подходит главный "по цеху" в лице мясистого заключённого с лысиной на голове и проверяет "товар". Вот точно так же, крутит его, вертит в руках, оценивает, как какое-то ювелирное изделие, сдатое в ломбард, а Чон делает важный вид, ну ведь он не поддастся трусости и не отведёт взгляд из-за какого-то чайника. Ну может чуть-чуть, когда на него этот " оранжевый" покосится и скажет: — Если ты не знаешь, как чинить спрашиваешь меня и учишься. Если понимаешь, что это дерьмо не починить, просто выбрасываешь, но перед этим подходишь ко мне, чтобы я записал к себе в журнал. Усёк? Неплохой мужик, кстати, этот главный. Но то, как он просто взял и выкинул этот несчастный чайник в специальную коробку, Чону аж грустно стало. Он что, просто так крутил его в руках практически час? А потом ещё столько же трогал его, пытаясь тактильными движениями привести его в чувства? Он мог просто взять и выкинуть. Как-то сон на чиминовой койке сместил его везение немного в сторону. Урок освоен - не спать в чужих тюремных койках. Себе дороже. После работы, как полагается, для кого-то свободное время, для кого-то свидания, они же встречи, со своими близкими и родственниками. Четверг, как никак. — Чон, к тебе пришли. За мной. И Чонгук подумал бы, что это не к нему обращено. Однако, во-первых, он не знает здесь других Чонов, кроме одного шизанутого, во-вторых, это всё-таки ему надзиратель в глаза смотрит. Чонгук на всякий случай даже развернулся, стоя в одном из коридоров, чтобы удостовериться, что сзади за спиной нет того психа, к примеру, с ножом. Чонгук кивает и следует за надзирателем, однако не перестаёт думать о том, что это какая-то ошибка. Неужели к нему действительно кто-то пришёл? А что, если это отец? Что ему сказать, а что он скажет? Презренно посмотрит на то, где его сын, или пожалеет, обещая помочь? Ладони потеют от неизвестности и волнения. И когда Чонгука выпускают за решётку в помещение со столами и стульями он вздыхает и напрягается одновременно, потому что он отчётливо видит Сокджина. Джин слишком резко встаёт со своего места и в один шаг настигает Чонгука, обнимает его. И это. Это то самое чувство. То тепло, которого так сильно не хватало. Чонгук готов жизнью поклясться, что мечтал об этом с того самого приговора. Обычное чёртово объятие друга, что склеит его разбитого и сломленного внутри. Чону пришлось склеить себя из чего-то подручного, а сейчас Джин это укрепляет своим родным запахом и крепким объятием, сжимает и исцеляет, приводит в пригодность, шепчет: — Ты сильный малый. И от этих слов Чонгук готов упасть на колени и заплакать, но он лишь обнимает Сокджина сильнее, сжимая свои пальцы на его одежде. Нельзя плакать при остальных заключённых - это слабость. Хотя, если проследить, то это место встреч отличается от всего остального в тюрьме тем, что здесь все превращаются в обычных людей с чувствами и эмоциями. У заключённых есть семьи, друзья. Дети, которым они стараются улыбаться, жёны, которых они хотят держать за руки. И пока охрана запрещает это делать, в глазах "оранжевых" это желание заметно, как и лёгкий блеск от слёз, не выступающих по той же причине: "Не при всех. Только не здесь". Здесь у каждого правило, не показывать слабые стороны, в особенности перед родными. Причина: те должны спать спокойно, не переживая. Вот только из глаз Чонгука всё-таки скатываются слезы, которые впитываются в сокджинову рубашку. Тот чувствует мокроту и хлопает младшего по спине успокаивающе, прижимает к себе, скрывает его оголённые чувства, прячет к себе в душу, но до тех пор, пока охрана не делает замечание, что их приветствие в виде объятий слишком долгое, что противоречит правилам. Их заставляют отстраниться друг от друга. Чон шмыгает чуть покрасневшим носом и садится напротив Джина, складывая руки в замок. — Почему мы встречаемся здесь, а не отдельно, как и обычно? Джин трёт переносицу. Под глазами видны синячки, утонувшие в мешочках. Усталость на лицо. Хотя нет, на лице. — Я не знаю, как сказать, но..., — он вздыхает и ловит во взгляде Чонгука серьёзность и волнение. — Это всё же твой отец. Всё подтвердилось. И Чонгуку не нужно продолжение, чтобы понять о чём сейчас толкует Сокджин. — Он..., — Чонгук сглатывает подступивший ком в горле, прокашливается, и отводит взгляд, но нет, не из-за слабости. Из-за обиды и дыры, что постепенно образовывается в его сердце, — купил мою несвободу. — Он слишком влиятелен и... — Почему ты назначил мне встречу здесь? — перебивает его Чонгук, потому что слишком быстро понимает, это всё не просто так. Джин на это вздыхает и смотрит так отчаянно, а говорить и вовсе трудно. — Меня отстранили от твоего дела, Чон. — Что это значит? — Я больше не твой адвокат и не смогу за тебя выступать. Дыра стремительно сильно расширилась, отчего сердце Чонгука кажется в неё упало, как и надежда на спасение. Чон тянет свои руки к волосам и зарывается в них волосами, прикрывая глаза. И он сейчас не понимает, что больше чувствует: гнев или грусть. Одно ясно точно, истерики не миновать. Рано или поздно, она наступит. Чонгук чувствует, как она начала обратный отсчёт. — Чонгук, ты слышишь меня? Он считает до десяти и открывает глаза, щуря их от света. — Мы справимся. Я связался со своими людьми, у меня есть нужные документы на флешке, просто, дай мне время, хорошо? Время. Сколько ещё? Неделю, месяц, год, шесть лет? Чонгук верит, но не зря ли? Он устал. Устал от всего. — Время. А есть ли оно у меня, Сокджин? Чонгук встаёт и собирается уйти, но Джин хватает его за запястье, останавливая, на что охрана вновь наезжает. — Последнее предупреждение. Чонгук останавливается и смотрит куда угодно, но не на Джина, говорящего от том, что всё будет хорошо. Он всегда так говорит, на то он и друг, но будет ли оно так на самом деле? Чонгук с каждым днём в этом сомневается. Слышится звук, отодвигающихся стульев. Чонгук равнодушно смотрит на встающую парочку, и понимает, что только сейчас замечает знакомое лицо. Хосок. Он встаёт одновременно с человеком, пришедшим на встречу, непринужденно подходит к нему и целует, чуть ли не поедая при этом. В этот момент Чонгуку почему то кажется, что Ким Тэхён будет недоволен, если узнает об этом. Хотя, может быть у них так принято? — Чонгук. — Сокджин, послушай, — он вновь переводит свой взгляд на Джина. Трёт глаза и вздыхает, — давай так. Я даю тебе время, а ты мне, хорошо? — Мы не можем на такой ноте разойтись. — На какой? — Ты растерян. И я понимаю... — Ни черта ты не понимаешь, Сокджин! — неожиданно для обоих выкрикивает Чонгук. — Заключённый! Свидание закончилось, — у охраны лопнуло терпение, к тому же на "парочку" уже обратили внимание все, даже Чон Хосок удостоил их насмешливым взглядом. Чонгук же продолжил высказывать всё другу, раскрывая душу, уже тише, но с той же болью в глазах, — это не тебя посадили на 6 лет за убийство, которого ты не совершал! Это не тебя отец предал! Не тебя убить пытались в первые дни заключения! Охрана силой цепляется за Чонгука, у которого тело превратилось в твёрдое железо, слишком напряжённое. Она выводит его из помещения и толкает грубо в спину, говоря о том, чтобы тот успокоился по-хорошему. И как-то не повезло, что Чонгук ко всему этому, ещё и именно с Хосоком попал на послевстречный осмотр заключённых. Однако обходится всё лишь слишком тяжёлой и тихой обстановкой. В следующий раз они встречаются уже спустя пару минут после их возвращения в свой блок. И встречаются они в душевой. Чонгук слышит явное блювание и когда входит, видит Хосока бледного, но довольного. Он что-то кладёт в карман и включает душ, смывая то, что оставил его желудок. Чонгук молчит, хочет спросить: "А туалет в его камере ему на что?", но лишь смыкает челюсти и подходит к умывальнику, открывая кран. Он умывается слишком холодной водой, и она помогает, как никогда кстати. Чонгук промачивает волосы, лицо и шею, выдыхает и облокачивается руками о раковину, закрывая глаза и приводя нервы в порядок. — Я могу помочь расслабиться, — змеёй шепчет, внезапно появившийся рядом Хосок. Он облокачивается поясницей совсем рядом. Чонгук смотрит на него через зеркало и хмурится. — Кажется, ты меня ненавидишь. — От того и предлагаю расслабиться. Чонгук же и не догадывается вовсе, что Хосок хочет предложить наркотик, — мне кажется, ты не к тому обратился. Иди к Тэхёну или к тому парню, которого ты буквально поедал несколько минут назад, — Хосок подходит ближе и резко разворачивает Чонгука к себе, хватая за шиворот. — Только попробуй Тэхёну сказать о том, что видел, — угрожает. — Мне моя жизнь дороже шептаний о том, кто с кем сосётся, в особенности кто у кого, — произносит Чонгук, хватаясь за хосоковы локти. — Ты ещё жив не потому что я так хочу, а потому что он возненавидит меня за это. Ты с огнём играешь. — Скорее с психом, — Чонгук понимает откуда у него в груди нарастает злость. Все его накопившиеся эмоции в неё перекодировались, а Хосок просто идеальный вариант для её выплеска. И слишком внезапно Чонгук ударяет головой о лицо Хосока, тот падает и хватается за нос, уже кровоточащий. Бедный нос Хосока, он долго не протянет от таких частых нападок в его сторону. Чонгуку мало он садится на Хосока, обездвиживая его, и начинает бить, пока разум в дымку не превращается. Он видит отца, судью, слышит тот молоток, звук от наручников, голос Ким Намджуна, вспоминает тот день нападения и кричит, делая следующий удар. А Хосок смеётся, как настоящий безумец, потому что Чонгук вышел из себя, а значит есть на что надавить. И Хосока, наверное, размазали бы по стенке, если бы не появившейся вовремя Тэхён. Он налетает на Чонгука и придавливает его к полу вдобавок прижимая к нему же затылок. — Хули ты творишь? Чонгук дышит часто, рвано, а с глаз слёзы льются. Он старается вырваться, замахивается, чтобы ударить Тэхёна, но тот перехватывает его руку и сжимает до дикой боли, на что Чонгук негромко хнычет: — Отпусти... — Не рыпайся! Хосок, что слишком живучий и спрятавший в своём кармане "сокровище" привстаёт и обращается к Тэхёну: — Его в карцер запихать надо. Ненормальный. — Хосок, ты в порядке? — спрашивает Тэхён, быстро оглядывая Чона. — Да, но... — Тогда иди отсюда. — Что? Тэхён поднимает на него свой блестящий взгляд, предупреждающий. — Ты блять издеваешься? — Не заставляй меня это силой сделать. Я скоро приду. Хосок сплюнул кровь и мысленно послал нахуй всех присутствующих. Даже себя. Ибо какого хрена все синяки получил он, а вся забота этому зайцу недоделанному достаётся? В любом случае, если бы не мешочек с дурью, и время, которого у него нет, Чон бы остался, но рисковать не может. Тэхён не должен знать. А Чонгук ещё получит своё. Хосок уходит, а Тэхён вновь переводит взгляд на Чонгука, тот до сих пор часто дышит, пытается выбраться, и бледнеет на глазах, покрываясь потом. — Чонгук, — негромко зовёт его Тэхён — Мне плохо, — слова вызывают слёзы, — я дышать не могу. Паническая атака. Тэхён знает, что это такое, и ясно видит, как она одолевает парня. Ким, не отпуская его запястий слезает с тела и помогает ему перейти в сидячее положение. Чонгук же закрывает глаза и пытается ловить ртом воздух. Тэхён прикусывает губу и обходит Чона, садясь сзади и обнимая его со спины. Он тянется ближе и обнимает его, шепча у самого уха: — Дыши вместе со мной. Вдох-выдох. Давай. Тэхён чувствует, как потряхивает Чонгука. Он сам прикрывает глаза, чтобы самому от волнения не сбить дыхание. Одну руку он кладёт на грудь парня, теплом согревая, другую кладёт на живот. — Вдох-выдох. Молодец. Продолжай. — Чонгук шумно через нос вдыхает и так же через рот выдыхает, временами срываясь на всхлипы. — Всё хорошо. Дыши. — Ничего не хорошо..., — слишком жалобно получается. Чонгук вновь всхлипывает и плачет. — Я слабый...ничтожный. — Слёзы не показатель слабости, — Тэхён говорит негромко, старается не пугать Чонгука больше, — это значит, что ты долгое время был сильным. — Но ведь ты сам наезжаешь на меня, что я взгляды отвожу, что постоять за себя не могу. — Я тебя научить хочу. Выживать в первую очередь. — Это сложно. — А никто и не говорил, что легко. Это тюрьма, Чонгук, осознай это и прими. — Я не должен здесь находиться...не должен. Тэхён перекладывает одну руку на голову парня и начинает её поглаживать, перебирая тёмные прядки до тех пор, пока всхлипы не уменьшаются. Чонгук вытирает рукавом слёзы, глаза чуть опухли, а нос стал мокрым, красным. — Легче стало? Чонгук несильно положительно кивает и выдыхает, и когда его ладони внезапно сжимают тэхёновы, то он секунду смотрит на них, смаргивает с ресничек последнюю мокроту и сжимает ладони Тэхёна в ответ, потому что на данный момент он видит спасение только в этом. Тэхён помогает ему снова дышать, Чонгук за это ему благодарен. — Пойдём, я помогу тебе умыть лицо, — так же негромко, чуть с хрипотцой говорит голос в ухо. Чонгук опять кивает, потому что все слова перестали иметь вес. Сейчас куда более важны поступки и действия. И Чон их впитывает, как губка, принимая от Тэхёна и Джина помощь, а от Хосока всю гниль.***
Тэхён провожает Чонгука до камеры под пристальным вниманием остальных. Все уже наверняка знают о случившемся, Хосок не мог просто так без внимания пройтись мимо всех с кровавым лицом. Чимин отбрасывает книгу в сторону, как только видит этих двоих и уступает свою койку Чонгуку. Тот, придерживаемый Тэхёном ложится, Ким же достаёт с койки Чонгука его подушку и кладёт ему под голову. — Что с ним случилось? — Чимин берёт одеяло и укрывает парня, которого он и не узнаёт вовсе. Грустный, заплаканый и хрупкий. Тэхён игнорирует вопрос, потому что сейчас ему важен лишь один человек и чтобы комфортно было только ему. Тэхён садится на корточки перед парнем, убирает его волосы, спадающие тому на лицо и серьёзно рассматривает с волнением в глазах, — поспи, хорошо? — просит.— Тебе нужно отдохнуть. И Тэхён не спрашивает причину появившегося в душе у него такого состояния, потому что понимает, что может сделать хуже. Как только он слышит, еле слышное "хорошо", он поднимает одеяло чуть выше, прикрывая его плечи и встаёт, поворачиваясь к Чимину. — Ответишь на вопрос? — спрашивает Пак, складывая руки. — У него случилась паническая атака, присмотри за ним, пожалуйста. — Пожалуйста? — Да, пожалуйста. Тэхён говорит серьёзно, отчего Чимину даже не по себе. Он обещает присмотреть за Чонгуком, ведь это само разумеющееся, по-другому и быть не может. Однако теперь Чимин долго будет размышлять над этой ситуацией и первое, что спросит он у Чонгука, когда тот придёт в себя, так это: " Какого хрена лидер стал таким вежливым?". Только вот, Чимин, кажется, и сам догадывается о причине. Она сейчас уснула у него на койке.***
Хосок шипит, промокая какой-то тряпкой кровоточащие раны и матерится себе под нос. Слышится, как охрана уведомляет о том, что через 20 минут камеры закроют, кого в них не окажется, будут червей в земле кормить. Мотивирует. — Что у вас там произошло? — Чон поворачивается на голос и видит Тэхёна, что скрестил руки и облокотился о решётку. — Этот сучоныш напал на меня. Ни с того ни с сего! Как с цепи сорвался, — сообщает Чон, переворачивая тряпку на другую, вроде бы чистую сторону. — Не ты ли, Чон, заставил его с цепи сорваться? Хосок усмехается, Тэхён ему перестал доверять и это заметно, — с каких пор он тебе так важен стал? — А ты с каких пор опять наркотой решил заняться? Кто? Скажите имя и Хосок ему шею свернёт, потому что он не мог проебаться! Не в этот раз. Чон неудачник по жизни Хосок, — о чём ты? Тэхён срывается с места и подходит ближе, — не держи меня за идиота. Если ты не забыл, я тут лидер и у меня здесь уши повсюду, как и глаза. — Ты опять это делаешь. — Делаю что? — Перескакиваешь на другую тему, лишь бы меня обвинить, но не себя! — Чон отбрасывает тряпку и встаёт вплотную, — кто для тебя этот Чонгук, а? Приятно трахаться с ним, да? Уже, наверное, испробовал его. Но знай, ты только мой и ничей больше! Его ты никогда не станешь! Звон от пощёчины разлетается по всей камере. Хосок хватается за свою горящую щёку и чувствует, как с глаз скатываются слёзы. — Пошёл ты нахуй, Хосок. Я хотел с тобой по-хорошему. Но видимо тебя прошлое ничему не учит. Я не твоя собственность! И никогда ей не был. — Что ты хочешь этим сказать? — Что хочу этим сказать? Хосок, ты границ не видишь! — Так нахуя ты вообще со мной начал встречаться? — Да из-за жалости! — Слишком быстро вылетает из губ Тэхёна. Он и подумать не успевает, но сказанного уже не вернуть, а у Хосока уже глаза пустеют, внутри рождая какой-то блеск. — Я думал, что наша любовь взаимна. — Наша любовь не может быть взаимной, потому что у меня она другая, и она направлена не в твою сторону. Ты сам виноват в этом. — Она направлена на Чонгука? — голос становится тише, но когда в ответ слышится молчание, Хосоку приходится через силу его повысить, — на него, да? —Да. Хосок кивает, потому что осознаёт, что влип по самые уши. Тэхён незаметно исчезает, в камеру залетает Ли Бом, а решётки начинают закрываться. Теперь Хосок знает одно, работать на Ким Намджуна он будет не ради своего счастья, а ради того, чтобы уничтожить чужое.