Таккои

Маша сидела за компьютером спиной к двери и на мое слабое покашливание холодно протянула: — И что это мы опаздываем, Денис Валерь…? Развернувшись вместе с креслом, она увидела мою сползающую по стене тушку и в три прыжка очутилась рядом. Вот люблю я Машку от всего сердца, умеет она быстро сориентироваться! — Дэн, давай, держись! Хватайся за меня! Раз шажок. Два другой. Ползем до стола. Да, вот так. Вот так, мой хороший. Ну про шажки она, конечно, сильно преувеличила. Потому что буквально тащила меня, закинув себе на плечо. — Дэнчик, посиди так минутку! Я ж тебя кабана такого не удержу ведь! Я из последних сил старался сидеть ровно на кушетке и не завалиться раньше времени на манящую белую простыню. Она быстро стянула с меня толстовку и футболку и уложила на спину. Последовала очередь обуви, брюк и белья. — Что? — кинула она. Цепкий взгляд и прохладные пальцы проводили осмотр. — Тошнит, кружится голова, жажда, озноб. — Привкус какой-то во рту есть? Я чуть не брякнул — да, вкус его поцелуя, но вовремя прикусил язык. — Нет. Она накинула тонометр. Не успел я опомниться, как в руке уже стояла капельница, контейнер с кровью загружался в аппарат, а над моим телом, накрытым термоодеялом, жужжал томограф. — Сейчас гляну кровь, отсканю нутро. Спи! Разве с доктором кто-то спорит? Особенно с таким умным и красивым. Я почувствовал, как по венам растекается что-то горячее. Сплю, Маша… Я просыпался и снова засыпал. Было то жарко, то жутко знобило. Один раз меня вывернуло. Потом меня куда-то везли на каталке. Маша тихо материлась сквозь зубы. Снова жужжал томограф. Через четыре дня я более-менее пришел в себя и разлепил глаза. Она смотрела на меня, немного хмурясь. Уставшая, сонная и такая родная. — Я перевезла тебя на нижний этаж, меньше глаз, знаешь ли. Полежишь здесь, — Маша, как обычно, чеканила слова. — Все так плохо? — говорить было почему-то трудно. — Сильный сотряс, кровоизлияний в черепушке нет. Это хорошо. Перелом четырех ребер справа, пробито легкое, похоже был пневмоторакс. Задета брюшина, повреждена печень. Большая кровопотеря. Тебя не было неделю! Теперь вопросы. Первый — что произошло? Второй — кто тебя спас? Она смотрела на меня в упор, стараясь быть спокойной, но я чувствовал, как внутри у нее все дрожит «Дэнчик, ну какого хрена опять с тобой приключилось?!» — Я дурак, Маш… — Вот это совсем не то, что я хотела услышать! Я грехи не умею отпускать к твоему сведению! — она все-таки не выдержала и взвилась. — Ты на два дня уходил! — Слушай, я пошел как обычно по своей тропе. Все нормально было. Погонял, поел, а возвращался и услышал… Ты только не кричи, ладно? Услышал, как кто-то поет. И это было так прекрасно! Чтобы не искажался звук, я обернулся. Стоял под деревом на самой границе мааронов. Маша, это было необыкновенно! Такой чистый красивый мужской голос. — Мужской? Странно. — Вот и да! И мелодия какая! Я просто растворился в этих звуках и не заметил его, кабана этого, лихо одноглазое. Подбросил он меня, в бок ударил, боль была жуткая! И я видно еще и об дерево башкой приложился и вырубился, потому что очнулся у мааронской ведьмы в доме. — Что?! Машка и так уже сидела, прикрывая ладошкой рот, а тут на ее лице и вовсе появилось выражение неподдельного ужаса. — У ведьмы?! Но… Постой, значит ты был на их территории, ведь они никогда границу не пересекают. Но почему тогда она тебя не уничтожила? Взяла к себе в дом? Вылечила? — Если бы я знал, Маш. — Она очень сильная ведьма. Такие травмы залечить за неделю. А шов какой! Даже шрама почти не осталось! Я потянулся посмотреть, что же там за чудесный шов, но получил по рукам. — Не лезь! Я пока заклеила. И дальше что? — За мной все это время ухаживал ее сын. Мыл, повязки менял, поил отварами всякими. Я практически ничего не помню. Получается спал постоянно. Боли не было совсем, только ощущение жара. А вчера он должен был дать мне сильную настойку и утром отнести до границы и отпустить. Но я раньше очнулся. Знаешь, оказывается это он пел тогда в лесу. Я услышал как он мурлычет тихонько, волосы мне моет и повязку снимает. И вот… Я закрыл глаза и замолчал, вспоминая тот вечер. — Что «вот»? Дэн, да говори уже, ты меня с ума сведешь! — Я ж сначала понять не мог, где я. Вскочил, схватил его, а у самого еще голова кружится от слабости. И чувствую оборачиваюсь! Само собой как-то получилось, без участия мозгов. После сотряса, наверное, да? А он так смотрит на меня доверчиво и без страха. Не кричит, не зовет на помощь. А у меня уже все дрожит внутри! Голодный! И вдруг, он берет и подставляет шею — давай, мол, бей! Маш, меня как будто ледяной водой окатили! Он такой мягкий, теплый, беззащитный. Он же человек! А я чуть его не убил! Я чудовище! Чудовище! Чёртов оборотень! Последний слова я уже шептал, прикрыв лицо руками. Машка подвинулась впритык к кровати и принялась гладить мои волосы. — Дэн, не говори так, пожалуйста! — А вдруг во мне все меньше остается человеческого? Может мне не ходить туда больше? Вдруг я однажды забуду кто я? — Дэн, ты всегда был, есть и будешь человеком! Самым смелым, умным и добрым! Самым преданным другом! Слышишь? Она взяла мои руки в свои и улыбнулась. — Можно мне увидеть твоего ведьмака? — Он такой красивый, Маш! Я закрыл глаза и представил его таким, каким запомнил. Русые волосы, забранные сзади в косу, светлая кожа, большие, какого-то фантастического фиолетового цвета глаза, пухлые губы, мягкая улыбка. — Да, красивый. Не очень-то он похож на мааронца, если честно. — Думаешь, он меня морочил? — Хммм, — Маша задумалась. — Думаю нет, ведь он сам открылся тебе. Зачем тогда мозги пудрить? Надо бы порыться в своих записях, вдруг что полезное найду про них. Как его зовут? — Таккои. — Солнце. — Что? — Это значит солнце. — Стало быть он солнышко. — я снова вспомнил его нежные ласки. — Хотя так и есть. Он такой мягкий и теплый. — А у вас с ним что-то было что ль? — насторожилась Маша, увидев мою блаженную улыбку. — Ну… Как бы, нет. — Друже, тут или было или не было. А «как бы» бывает только в виртуалке! — Мы только целовались и обнимались. Она, наклонив голову, смотрела на меня с усмешкой. — Я ему пару засосов поставил, а он целую кучу. — А я-то удивлялась, что за странные кровоподтеки! Ииии? — Ну что «иии»? Он еще маленький для этого! Да и я был дохлый. Какой из меня любовник? — А сколько ему? — Через полгода семнадцать будет. — Вот тогда и оторветесь, да? — Если он меня не забудет за это время. — Я уверена, что не забудет. Похоже, он в тебя влюбился. Таааак на тебя смотрел! Маша сделал большие глаза. Я понял, что визуализировал чутка больше, чем хотел. — Ладно, отдыхай! — она чмокнула меня в лоб. — Теперь и мне можно спокойно поспать. Кризис миновал. — Доброй ночи! — И тебе! Дверь за ней мягко захлопнулась, и под тихий гул монитора, я уснул. Мне снился сон. Старый дом, бревенчатые стены, высокий темный потолок. В печке горит огонь, языки пламени скользят по нашим обнаженным телам. Сын ведьмы — Таккои. Солнышко. Он улыбается. Проводит подушечкой пальца по моей скуле и тут же целует это место. Потом по губам и снова целует нежно и мягко. Подтягивается вверх и проводит горячим языком по краю уха, спускается по шее, не отрывая языка, и прижимается губами к впадинке между ключицами. Мое сердце начинает ускоряться. Я слышу, как он урчит от удовольствия, чувствую запах его кожи. Его губы все ниже и ниже. Они добираются до пупка, язык начинает вылизывать его изнутри. Я застонав, выгибаюсь навстречу, одновременно протягивая руку, чтобы прихватить его за волосы. И просыпаюсь, наткнувшись на свой стояк! Вот, блять! Хорошо, что Машки нет. Надо успокоиться, надо успокоиться, твержу я себе. Но правая рука, похоже живет своей жизнью! И вскоре, еще слыша его урчание и представляя жаркую глубину его рта, я кончил. Аааааа! Вот, черт! Хорошо-то как! Голова немного звенит, сердце колотится в ребра. Отдышавшись, я схватил салфетки со стола и принялся вытирать лужу на животе. А через минуту распахнулась дверь, и в нее влетела Машка с круглыми от ужаса глазами. Но увидев мою пылающую физиономию и мокрый живот, начала давиться смехом. — Дрочил? — Блин, Маш! — смутился я, натягивая одеяло до самого подбородка. — У тебя же датчики стоят, балда! Они отреагировали на сердцебиение и одышку. Вот я бежала то спотыкаясь, ты б меня видел! А он… — она согнулась пополам от смеха, — дрочит! — Маш, ну хорош уже! — я лежал красный как помидор. — Ты понимаешь, что это значит? — спросила она успокоившись. — Что? — опешил я. Чем мой оргазм так обрадовал моего доктора, я понятия не имел. — Это значит, что все хорошо! С тобой все будет хорошо! Она подошла и порывисто прижалась ко мне. Я уткнулся носом в ее волосы, обнимая худенькие плечи. «Все хорошо, правда, же? Теперь все будет хорошо. Ты сама так сказала.» — Маш! — я взял в руки ее лицо и повернув к себе, поцеловал в губы, — спасибо тебе! Она замотала головой и отвернулась. Но я успел заметить искорки слез, блеснувшие в свете монитора. — Доброй ночи! — она махнула рукой и скрылась за дверью.