пьяное счастье с букетом ромашек в руках

— Три часа ночи, Белла, блять, где тебя носит?! — спрашивает Анжелика, записывая голосовое в мессенджере, заранее зная, что не получит ответ. Белла не отвечает с десяти часов вечера. Лика кладёт телефон рядом с собой, пальцами хватается за пряди волос, тянет за них и не знает, что делать в этой ситуации. Белла, конечно, большая «молодец». Лика впервые в Новосибе, впервые у неё в квартире и, в принципе, впервые оказалась рядом с ней, спустя такое мучительно долгое время разлуки. Лика приехала, а Белла, побыв с ней несколько часов, просто куда-то быстро смылась, когда утомленная приездом Лика задремала на кровати. Старая гитара стоит совсем рядом, как самая лучшая и преданная подруга, которая в любой ситуации помогает и поддерживает. Лика поставила её, оперев на кровать, как только наигралась до приятной колющей боли в пальцах на левой руке. Она играла долго, начиная с десяти часов, когда послала Белле первое сообщение, думая, что ответ придёт незамедлительно быстро. Смешная шутка: на часах пятнадцать минут четвертого, а Белла даже не появилась в сети. На звонки тоже не отвечает — Лика уже раз тридцать звонила, но получала в ответ только лишь одно: «Абонент временно недоступен. Перезвоните позже». Да куда, блять, ещё позже? Лика в очередной раз цокает губами и встаёт с кровати, сжимая в руке телефон. Подходит к своей потрепанной олимпийке от «адидас», брошенной на пол спальни сразу же, как только она в первый раз зашла в квартиру, и достает из внутреннего кармана сигареты с зажигалкой. Лика спать хочет очень сильно, но ещё сильнее хочет узнать, где шатается Белла и увидеть её, дай бог, живой и здоровой. Она заходит на кухню, стараясь в темноте не наткнуться на стул или ножку стола, вспоминая, что Белла говорила о том, что тут можно курить — всё равно практически каждый час проветривает. Но всё же Лика выходит на балкон в одной футболке и широких шортах, вдыхая полной грудью прохладный воздух, осознавая то, что тут курить будет куда комфортнее. Подкуривая сигарету, недалеко от дома она слышит свист резины, раздающийся довольно-таки долго. Скорее всего, кто-то крутит пятаки. Не придав этому значения, лишь кротко улыбнувшись, вспоминает, как раньше каждый вечер слышала этот звук и запах соженной резины. Она открывает список контактов в телефоне и находит нужного ей человека. Похуй, что сейчас время переваливает с ночи на утро, Лике надо просто выговориться и постараться успокоится. Она нажимает на кнопку вызова и, прикладывая телефон к уху, делает короткую затяжку. — Касп, спишь? Мне нужно хоть с кем-нибудь поговорить, — спрашивает сразу же после того, как недолгие гудки прекращаются, и удивляется тому, насколько бодро звучит её голос, хотя с ног валит конкретно. — Нет, блять. Вот, татуху бью, — на том конце провода голос звучит протяжно и сонно, — Время видела? Что случилось? — Белла ушла куда-то, — произносит Лика и периодически делает паузы, покуривая, а голос вздрагивает несильно, — Я в душе не ебу, где она. На звонки не отвечает. — Не ссы, Лик, — голос Костьи тона на два ниже из-за того, что она только проснулась, — Отвечаю, она зависла где-нибудь с пацанами. — Я переживаю. Я уснула, она была дома, проснулась — уже никого нет, — выдаёт Лика, тут же замолкая и разглядывая дома, отмечает про себя то, что из-за крепких сигарет на пустой желудок голова постепенно начинает кружиться. — Ясен хуй, что переживаешь. Так, смотри, — голос Каспера за полминуты разговора стал заметно бодрее и сама она стала более трезво воспринимать ситуацию Лики, — Эта дура обязательно скоро завалится домой, ты же её знаешь. Уж получше, чем я. Попробуй уснуть и не загоняйся. Костья последними двумя словами прямо в душу попала. «Не загоняйся»: слова правильные, но никакое влияние на Анжелику не оказывают. Ей страшно, правда невыносимо страшно. Как будто паранойя: вдруг что-нибудь случилось, вдруг изнасиловали, вдруг машина сбила, убили, избили, ограбили. У неё голова слишком сильно из-за этой каши кружится, виски сдавливает, она старается выкинуть это из своего сознания и к менее страшным мыслям перейти, но ничего не получается. — Лик, просто пойми то, что с ней ничего плохого не случится, — произносит Костья и в трубке Лика отчётливо слышит, как она несколько раз чиркает зажигалкой, — Она опять нахуярилась, сто процентов, поэтому и не отвечает. Это же Белла, она из любой хуйни выйдет нетронутой. — Возможно, не знаю, — Лика тушит бычок об перила балкона и тут же поджигает вторую сигарету, сама не понимая, зачем. Ноги стали ватными, в голове начал раздаваться шум, а всё тело охватила страшная слабость, — Я стараюсь думать о том, что всё нормально. Я бы пошла её искать, но я здесь буквально часов двенадцать, ничего не знаю. Дикий рёв мотора с каждой секундой всё ближе: по слуху Анжелика определяет, что машина летит с бешеной скоростью по главной дороге. Ужасно громкий свист тормозов раздаётся совсем недалеко от дома и во двор влетает машина, резко тормозит посреди двора. С высоты второго этажа Лика не сразу понимает, что это за машина, но это обычная черная приора с в хлам затонированными стеклами и, по всей видимости, снятым глушителем. Она слегка наклоняется, опираясь на перила, и внимательно смотрит за происходящим внизу. Не особо видно, но, благодаря свету фар и слабым фонарям, висящим возле каждого подъезда, различить хоть что-то можно. Передняя пассажирская дверь открывается и из неё выходит человек. Приора отъезжает назад и, разворачиваясь, мигает фарами на прощание. — От души, пацаны. Я в долгу, — кричит слишком уж знакомый голос, настолько громко, что Лике, стоящей на балконе, кажется, что он раздаётся прямо рядом с ней. В жёлтом свете фар видно, что человек поднимает вверх руку с растопыренными пальцами, а Лика в этот момент с облегчением выдыхает, чуть ли не давясь горьким сигаретным дымом. — Ты чё молчишь? — спрашивает Костья в трубке. — Беллу привезли, — отвечает Лика, расплываясь в улыбке, и внимательно смотрит за тем, как худощавое тело в большом черном худи, сильно шатаясь и еле наступая на ноги, идёт в сторону небольшой лестницы у подъезда, — И, кажется, она в хламину. Огромный, практически полностью темный двор, посреди которого крохотная пьяная Белла старается максимально аккуратно подойти к подъезду, заплетаясь в собственных ногах и громко матерясь из-за этого. Лика внимательно наблюдает за ней, стараясь не засмеяться и параллельно слушая то, как дышит в трубке Касп. Белла останавливается между двумя автомобилями — старой вишнёвой «шестеркой» и недешевым чёрным «рено дастером». Она рукой хлопает себя по ноге, видимо, проверяя наличие телефона в кармане. — Касп, походу она мне собирается звонить, — произносит Лика, — Я потом тебе всё расскажу. Изв… — Давай, доброй ночи, — моментально отключается Костья, даже не давая Лике извиниться, как будто именно этого момента она и ждала. Лика положила свой телефон в карман, внимательно наблюдая за тем, как в руках Беллы загорается голубым экран её телефона и тут же тухнет. Всё-таки разрядился. Не долго думая, Лика стремительно покидает балкон, еле прикрыв за собой дверь. Она заходит в комнату и поднимает с пола свою олимпийку, кидая на кровать блок сигарет и телефон. Пока накидывает кофту на себя, доходит до входной двери и, быстро надевая старые потрёпанные черные конверсы, даже не завязывая их, выбегает из квартиры. Лика быстро спускается вниз, часто переступая через ступени, один раз даже споткнувшись, и открывает тяжёлую дверь. — Белла, ты что делаешь? — спрашивает Анжелика, стоя на самой высокой и широкой ступеньке, внимательно наблюдая за слишком занятой Беллой. Белла сидит на корточках посреди огромной клумбы и быстро рвёт ромашки, перекладывая их в другую руку, собирая букет. — Я цветочки рву, — не отрываясь от цветов, картавит Белла, расплываясь в широкой искренней улыбке, — Для своей девочки. На самом деле, она даже не видит и не понимает, кто сейчас с ней говорит. Лика спускается и подходит к клумбе, сложив руки на груди и запахнув олимпийку. Очень холодно, на самом деле, учитывая то, что сейчас середина лета. Она останавливается рядом с ней, неконтролируемо улыбаясь, наблюдая за тем, как Белла, даже будучи в дрова пьяной, старается сделать небрежный букетик более красивым, выравнивая каждый стебелёк. — Белла, солнышко, пойдём домой, — Лика садится рядом с ней на корточки, смотря ей в глаза, — Могут ведь увидеть, нам пизда будет.  — Похуй, — Белла на несколько секунд поворачивает голову в её сторону, глупо смотря в глаза, и тут же снова начинает безжалостно рвать цветы, — Мне цветы нужны. Много цветов. — Ты уже половину клумбы лысой оставила, — Лика кончиками пальцев касается её холодной щёки, — Ты замерзла, пойдём. Лика встаёт и оглядывает двор, стараясь вглядеться в каждое окно на первых этажах, потому что если сейчас в каком-нибудь их них окажется пожилая женщина, наблюдающая за тем, как они обе сидят возле клумбы, в которой количество цветов заметно уменьшилось, то будет глобальный пиздец. И, главное, что даже убежать никуда нельзя, потому что Белла еле на ногах держится. — Да, пошли, — Белла встаёт и делает несколько шагов, хватаясь одной рукой за голову, — Так, стой. Слишком резко встала: классика жанра. В глазах потемнело, голова закружилась, ещё и алкашка по новой в голову дала. Она, не удержавшись на ватных ногах, валится на землю, но цветы из рук не выпускает. Лика сразу же подходит к ней и понимает её за руки, стараясь поставить на ноги. Белла не помнит, как она оказалась дома, а вот Лика, наверное, ещё очень долго это вспоминать будет. Белла повисла на Лике спереди, крепко схватившись одной ладонью за темно-зеленую олимпийку со спины, обвив ногами её талию. Ромашки она крепко сжала в другой руке, а сама прижалась к Лике, положила голову на плечо и начала дышать на ухо. Лика хоть и ростом меньше Беллы сантиметров на семь, если не больше, но тащить её на себе она, в принципе, может. Мимолётно в голове пробегает мысль, что Белла похожа на маленького глупого котенка, которого так и хочется защищать от всего, что происходит вокруг. Анжелика, крепко придерживая её руками, медленными шагами начала подходить к ступенькам. Да, всё же, нести пьяное засыпающее тело на себе тяжеловато, но терпимо. С горем пополам Анжелика смогла открыть подъезд и быстро зайти в него, пока дверь не захлопнулась. — А куда ты меня несёшь? — неожиданно спрашивает Белла, ещё крепче цепляясь за ткань. — Домой, Белл. Ты можешь своими ногами пойдёшь? — Лика говорит как можно тише, делая несколько шагов по ступенькам. С таким сокровищем на руках быстро она точно подняться не сможет. Пройти с ней на руках по обычной дороге она сможет с лёгкостью, но ступеньки даются раза в три труднее. — Да, дойду, — невнятно отвечает Белла, не сразу опуская ноги на пол. Она отпускает Анжелику из своих объятий и, шатаясь, хватается рукой за перила, отступая на две ступени назад. Лика придерживает её за руку, помогая подняться выше, и приобнимает за талию, чтобы, если вдруг что, успеть её поймать. — Знаешь… — Белла поднимается ещё на несколько ступеней выше и останавливается, протягивая руку с уже слегка потрёпанным букетиком вперёд, — Как думаешь, ей понравится? — Несомненно, — отвечает Лика, улыбаясь, и крепче прижимает её к себе, — Очень понравится. — Просто я ебнутая, понимаешь? — начинает Белла, всё ещё держась одной рукой за перила, поднимаясь выше, — Она приехала ко мне, уснула, а я съебалась. Ненавижу, блять, себя. Зачем я ушла? — Ну, ты… — только и успевает проронить Лика, как Белла тут же продолжает говорить, даже не обращая на неё внимания. — Мне стыдно очень сильно перед своей девочкой, — Белла отворачивает голову в сторону и рукой, которой всё это время держала цветы, вытирает лицо, и Лика слышит, как голос начинает дрожать, — Она переживает теперь, сто процентов. Обиделась. А я не хочу, чтобы она обижалась на меня, понимаешь? Белла путается в словах несколько раз, вытирает неожиданные слёзы, останавливается посреди лестницы, и снова повторяет всё одно и тоже, как пластинка. Анжелика на все откровения Беллы лишь слегка улыбается, крепче придерживая её. На душе очень тепло из-за этого, хочется только улыбаться и крепче обнимать свою маленькую пьяную Беллу. Минуты через две, когда они всё же добрались до заветного второго этажа, Лика отпускает её и, одергивая её за руку, встаёт напротив неё. Она сжимает её запястья и внимательно смотрит в глаза, задавая, наверное, самый интересующий её вопрос: — Белл, ты сейчас понимаешь, кто перед тобой стоит и с кем ты говоришь? — Нет. И вообще, — Белла обходит её и делает два неуверенных шага в сторону квартиры и пытается открыть дверь, — И вообще, я пришла домой. Давай тише, а то у меня там спит царица. — Белла, но, — говорит Лика и резко замолкает, цокая губами, потому что прекрасно понимает, что Белла её совсем не слушает, поэтому лишь стоит за ней и ждёт, пока она откроет квартиру. Как бы Анжелика не хотела отчитать Беллу за то, что она ушла посреди ночи, ничего не сказав, — её безграничная доброта и любовь взяли вверх, а из-за слов, которые она слушала всё время, пока помогала ей добраться до дома, вообще растаяла, позабыв обо всем, что хотела ей высказать из-за своей обиды. Дверь квартиры открылась примерно через пять попыток и Белла завалилась в коридор, сразу же придерживаясь рукой за стену: — Только это, — еле слышно произносит, поворачиваясь назад и, в очередной раз повторяясь, говорит Лике, стоящей на лестничной площадке, — Ч-ч-щ… У меня тут царица спит. Она начинает снимать кроссовки, стараясь сделать это максимально тихо, но всё равно громко топает и матерится пару раз. Дверь вслед за ней закрывается на два оборота ключа и она, ногой пнув кроссовки к стене, сразу же начинает снимать с себя худи, медленными неуверенными шагами проходя чуть вперёд. — Тихо только, — шепчет она, головой застревая в сильно затянутом шнурками горле толстовки, — Она очень сильно устала, только попробуй разбудить. — Да, несомненно, — Лика смеётся в кулак, потому что слышит эту фразу уже третий раз, и помогает ей снять толстовку, развязывая на ней шнурки, — А тебя случайно не твоя царица в квартиру притащила? Белла, наконец сняв с себя худи, внимательно смотрит на неё, несколько раз быстро моргая и протирая глаза кулаками. — Подожди. Она аккуратно, как будто боясь, дотрагивается рукой до её лица, проводя ей от виска до подбородка. Анжелика кладёт свою руку поверх её, крепко сжимает и убирает, опуская вниз. — Да ты гонишь, — шепчет Белла, переплетая свои пальцы с холодными пальцами Лики. Анжелика сама не понимает: осознает ли Белла хоть что-то или нет, но на это лишь усмехается, заправляя её белобрысые пряди за ухо. — Не гоню, — отвечает, нежно поглаживая большим пальцем её щеку, — Иди умывайся и пойдёшь спать. — А цветы…? — растерянно спрашивает Белла, прижимая к себе белый букетик, — Держи, это тебе. Лика видит, как в глазах Беллы с каждой секундой нарастает заблуждение и непонимание, а бледные щёчки резко краснеют. Глаза блестят из-за резко нахлынувших слёз. — Блять, Анжелика, — громко выпаливает Белла, хватая её за плечо, и прижимает к себе, крепко обнимая, — Прости меня. Пожалуйста, прости. — Всё нор… — Родная, извини, — голос Беллы с каждым словом становится хриплее, — Я больше так не буду. Только не обижайся, пожалуйста, я тебя прошу. Белла плачет и извиняется, как маленький ребенок, прижимаясь к ней всё сильнее. Слишком стыдно перед Анжеликой. Слишком. А Анжелика не знает, как её успокоить, просто без понятия. Она часто успокаивает её и это всегда получается. Всегда, но не сейчас. — Белл, малышка, — тихо шепчет ей на ухо, поглаживая рукой по спине, — Ну, ты чего? — Мне стыдно, — отвечает Белла, лишь сильнее утыкаясь носом в её плечо, которое и так уже намокло из-за слёз, — Извини, извини, извини. — Хватит, солнышко, — Лика целует её в висок, крепче обнимая за плечи, — Всё хорошо, правда. Беллу из-за алкоголя слишком сильно накрыло. Если бы она была трезвая, то, скорее всего, даже не извинилась бы. Так всегда бывает, поэтому Лика даже не удивляется, когда за очередной трезвый косяк слышит от Беллы что-то типа: «Ну, а хули?». — Извини, извини, извини, родная. За всё прости, пожалуйста. И так раз двадцать подряд. Анжелика уже сама заплакать готова из-за такого количества извинений, потому что из-за дичайшей усталости уже не знает, как объяснить ей то, что всё нормально.  — Белла, всё, хватит, пожалуйста, — в очередной раз просит Лика, одной рукой несильно тряся её за плечо, — Иди ложись спать. Белла отрывает от её плеча голову: щеки красные, так же, как и глаза, только они в прибавок ещё и опухшие, губы покусанные. Она внимательно смотрит Анжелике в глаза и, шмыгая носом, спрашивает: — Ты точно не обижаешься? — Точно, — улыбается, отпуская её из объятий. Снимает олимпийку и в этот раз вешает её на вешалку возле двери. Белла заходит в ванную, закрывает за собой дверь и, судя по звуку, сразу же открывает кран. Лика смотрит на цветы и прижимает их к себе, одновременно вдыхая их аромат. Вообще, она ромашки не очень сильно любит, но раз уж эти нарвала Белла, то они автоматически становятся самыми любимыми. Она проходит на кухню и кладёт букетик на стол, берет самую большую кружку и наливает в неё воду. Сначала выпивает половину кружки практически одним глотком, а потом снова наливает в неё воды, почти до краёв. Она ставит в неё цветы и размещает посередине стола, поправляя упавшие ромашки, чтобы всё было максимально красиво. Она улыбается, смотря на них и в голове пробегает лишь одна фраза: — Как же ахуенно. Анжелика слышит, как открывается дверь ванной и шаги, которые раздаются всё ближе. Взгляд быстро перебрасывается на окно: рассветает, в комнате становится чуть светлее. На пороге кухни появляется Белла, вытирающая лицо ладонями. Она смотрит на Лику и тоже улыбается, наклоняя голову к плечу. Она стоит так секунд десять, опирается спиной на стену и тихо, еле отрывая друг от друга губы, зовёт: — Пошли спать, Лик. — Пойдём, — отвечает и быстро подходит к ней. Белла шагает, пошатываясь, и заходит в спальню, сразу же заваливаясь на кровать. Лика заходит следом, подходит к кровати и уже думает лечь, но в последний момент берет гитару в руки, чтобы переставить её к стене, чтобы не упала. — Ли-ик, — протяжно зовёт Белла и Лика поворачивается, смотря на неё. Белла лежит на боку, внимательно наблюдая за ней, и улыбается, — Спой что-нибудь. Пожалуйста. Глаза пьяные-пьяные и будто из стекла сделанные, нагло так окидывают её взглядом, понимая, что она отказать точно не сможет. Лика закатывает глаза и приподнимает уголки губ. Она, на самом деле, не против что-нибудь спеть, но не в четыре утра. Ей хочется наконец-то спокойно провалиться в царство снов, зная, что Белла рядом и никуда уже не уйдёт и просто по-человечески выспаться. — Что тебе спеть? — спрашивает Лика, держа в руках гриф и садится на кровать, сразу же прижимая гитару к себе и подгибая под себя правую ногу. Уже по привычке проводит по струнам большим пальцем, проверяя, настроены ли они или нет. И, в принципе, всё нормально, не считая шестой струны. Видимо, она задела колок, когда вставала, но и это можно быстро исправить: на слух она быстро подбирает нужную тональность и снова проверяет. Теперь точно всё нормально. — Ну, про меня что-нибудь, — просит Белла и, поудобнее устраиваясь на подушке, кладёт ладонь под щёку и довольно улыбается. — Про тебя что-нибудь… — вслух думает Лика, потирает пальцами подбородок, смотря куда-то вниз. Проходит минут пять, прежде чем она всё же произносит, — Да, вспомнила. Она зажимает барре и ставит пальцы на нужные лады. На самом деле, она начала бы отпираться и говорить о том, что не будет, но смысла нет, потому что всё равно пришлось бы спеть. Иначе Белла бы обиделась, даже не смотря на то, что Лика просто стесняется. Белла, готовившись слушать, внимательно наблюдает за её пальцами и удивляется: как она, блять, их всё ещё не сломала. Лика ударяет по приглушённым струнам и начинает тихо играть, смотря на свою правую руку. — Я не хочу курить после любви, я хочу наслаждаться тобой, — голос Лики хрипит, просто потому что она не распевалась и некоторые ноты у неё скачут, но она из-за всех сил старается, чтобы Белле точно понравилось, — И ничего тебе не надо говорить, ты без слов прогнала мою боль. Белла наблюдает за её пальцами и не понимает, как у неё это так чётко и красиво получается: вниз, вверх, вниз. Она вслушивается в слова и просто расплывается в улыбке, начиная краснеть. — И ты такая, даже не знаю, как описать тебя; нет слов, просто нет слов, — Лика отрывает взгляд от струн и смотрит Белле в глаза, улыбаясь сквозь слова, — На моём плече засыпает моё счастье, счастье. Она бьёт по приглушённым струнам перед припевом, переставляя аккорды. Белла смотрит на неё в ответ и из-за всех сил держится, чтобы не обнять её прямо сейчас крепко-крепко и не расплакаться снова, но на этот раз из-за счастья. «Счастье моё — быть с тобой вдвоём; Счастье моё — возвращаться домой. Когда вокруг бесконечный бой — В моём сердце мир, в моём сердце покой». После этого она в последний раз бьёт по струнам и убирает гитару с колен, снова ставя её на пол и опирая на кровать. Пальцы на левой руке, зажимавшие аккорды, гудят и покалывают, как обычно — это уже стало привычным и даже приятным. Белла поднимается с подушки и тянет её на себя, сразу же заключая в объятья, валит, прижимая к себе. Обхватывает её талию ногами и всё сильнее обнимает, несколько раз целуя в щёки. Анжелика обнимает её за шею и, прикрыв глаза, улыбается и быстро чмокает её в нос. Сердце у Беллы бешено бьётся, кажется, что ещё немного и она просто умрёт из-за его разрыва. Оно уже будто не выдерживает всей той любви, которую Белла чувствует к своей девочке, и всей той нежности и любви, которые получает от Анжелики в ответ. Ладони потеют, а щёки горят и она сама не знает из-за чего. Белла явно не понимает, что и где сейчас происходит. Лика смотрит ей в глаза и не может сдержать улыбку: взгляд глупый и растерянный, как у маленького птенчика, который только-только вылупился. — Ты у меня самая лучшая, — тихо шепчет ей на ухо Белла и в очередной раз крепко обнимает её, утыкаясь лицом в плечо, — Моё счастье. — Твоё, — отвечает Лика и не может полной грудью вдохнуть, потому что руки Беллы сжимают её так сильно, как никогда раньше. Немного больно даже, но это просто ничто, по сравнению с этим резким наплывом любви и нежности, который она получает. Она чувствует, что проваливается в сон, а глаза сами по себе закрываются. Она засыпает и Белла это видит, поэтому опускает руки, выпуская её из объятий. Лика делает глубокий вдох и спускается с неё, ложится рядом и снова целует в щёку, одной рукой обнимает её за плечо, будто плюшевую игрушку. Утыкается носом в шею и шумно дышит. — Спокойной ночи, солнышко. Ещё раз, извини меня. Но Лика уже не слышит эти слова и никак на них не отвечает. Она моментально уснула, сделав глубокий громкий вдох. Белла аккуратно обнимает её и нежно целует в нос, улыбаясь. Через несколько минут она тоже засыпает, в последний раз задумываясь о том, как же всё хорошо. Прямо как в песне, которую Лика пела ей несколько минут назад: на плече засыпает счастье. Счастье.