Марионетка

Он всегда был не такой как все. Мы могли вести всю ночь философские беседы, рассуждать о невыносимой лёгкости бытия, о человеческих чувствах, которые по его словам никак не относились к его душе. Он считал себя роботом, хотя на это у него было даже одно основание—механизм, восстановивший ему голос. Этот мужчина вызывал во мне бури эмоций и чувств. Я был готов не спать ночами, был готов ответить на пустой звонок в любое время дня и ночи, лишь бы услышать его немного грубый, жёсткий голос на том конце трубки. Я мирился со всеми его недостатками, выходил из себя, когда он снова и снова играл моими чувствами, но опять возвращался к нему. Возвращался, не зная зачем. Я ненавидел его, ненавидел так, что кровь закипала в жилах. Наверное, я ненавидел не Никиту, а себя. Мои азартные чувства медленно переросли в обычную зависимость. Честно, я знал что это такое— быть зависимым от человека. Это мучение. Для тебя, для человека, к кому ты испытываешь влечение, для людей, которые любят тебя, несмотря ни на что. Боже, что за несправедливость? Почему мы любим тех, кто просто играет нами? Когда в один из вечеров, сидя в одном из пабов на краю города, в душной, неинтересной компании, я решился уйти подальше от глупых обсуждений человеческих слабостей, и, поднявшись с места, я пересел за барную стойку. Не прошло и пяти минут, проведённых в глубоких раздумьях о нестабильном состоянии мужчины, которого я всей душой ненавидел, но каждый раз уходя, я возвращался. Возвращался к его прекрасному чувству юмора, к его загадочному образу, невообразимому уму, мысли о котором я не мог удержать в узде. Одна его философская фраза, брошенная в разговоре, всплывала в голове, вызывая непреодолимое влечение, как душевное, так и физическое. Даа, такое тело вообще противозаконно иметь, ни один шрам не портил его, а наоборот придавал шарма. Из мечт об этом таинственном господине меня вытащил голос Ани. Хорошая девочка, возможно, у нас бы даже что-то могло сложиться, но не в этой жизни. На этом веку мне предначертано страдать по мерзкому, озлобленному на весь мир с рождения манипулятору. Не зря он называет меня мазохистом. Да я и не против, пусть как хочет, так и называет, лишь бы чувствовать его рядом и прижиматься лбом к груди в тяжёлые моменты. —Паш, все нормально? —ха, ну если не брать в рассчёт то, что я уже гребанный третий месяц сам себе не могу признаться, что чувствую к Никите нечто большее, чем обычный азарт и тягу к приключениям, то все в порядке. —Ты переживаешь из-за Никиты? Какая догадливая. Хотя, наверное, я слишком часто говорю о нем. Слишком часто думаю о нем, что моё настроение напрямую зависит от его любого слова. —Знаешь, я считаю, что любовь—прекрасное чувство, —нет, лучше убиться об стену, чем любить кого-то. Есть два вида любви: когда один любит, а другой позволяет любить, и страсть. Но второй не суждено прожить длинную жизнь. Ревность сожрёт эту любовь. Сначала будет просто не хватать внимания, но ты будешь делать вид, что это не так, потом ты начнёшь придумывать страшные причины его занятости, а потом и вовсе, сама того не желая, начнёшь выносить мозг. —Да, восхитительное чувство, но ты понимаешь, я сам не могу себе признаться в этих чувствах. Я зависим и я это понимаю. Он постоянно делает мне больно, постоянно испытывает мои нервы, не ценит чувства. Как сказала бы Настюха, ведёт себя как мудак. —Ну так уйди от него, в чем проблема? —боже, я всегда считал её умнее. Действительно, я три месяца не мог дойти до одной элементарной мысли, что можно  уйти. Ты серьезно, блять? Да я с радостью свалю, если буду уверен, что через три дня я не буду проверять его страницу в сотый раз за час и не ждать от него хотя бы одного словечка в сообщениях. —Он меня бесит. Смешно. Но меня тоже. Как бы я хотел вообще не знать его. Не знать его постоянных заскоков, морального давления, профессионального манипулирования, но я знаю, к сожалению. Меня ужасно раздражало когда он говорил, чего он хочет, просил пойти навстречу, войти в положение. И снова я, снова я все понимаю, безоговорочно делаю то, что он хочет. А кто-нибудь хоть раз спросил чего хочу я, что я чувствую, что мне нравится, а что нет. Но я в очередной раз все прощал, все терпел и делал. Это не жизнь, это сплошное мучение. Я вышел из бара, не прощаясь с когда-то бывшими мне самыми близкими, теперь ближе него я не видел в своей жизни. Мы были слишком похожи. Он словно паук, умело плел свою паутину из красивых слов, наших общих интересов, чтобы в один момент поймать свою жертву. Надел наушники и включил первую попавшуюся песню. Медленно побрел по улицам в холодную квартиру, принадлежащую Никите. Как бы мы не обставляли её мебелью и элементами декора, она будто уже издалека навевала холод и какую-то безысходность. «Не ищи меня там, где смеются» —проиграло в наушниках. Хм, знакомая ситуация. За последний месяц, что мы находимся с ним в отношениях я улыбался пару раз, не говоря уже о смехе. Он как вампир вытягивал из меня последние жизненные силы. Я еле ходил на учёбу, редко встречался с друзьями, у меня просто не было ни настроения, ни сил, после очередной ссоры с мужчиной. «Ненавидишь суку, но ебешь её… " У нас был славный секс. Опреденно. Никита умел довести до экстаза. Его сначала нежные, а потом страстные поцелуи, которыми он покрывал мою шею, вызывая табун мурашек, пробегающих по моей спине. С ним я был готов на любые эксперименты, лишь бы ещё хоть на минуту ощутить его стальной член в себе. Ненависть. Ничто не делает секс настолько горячим, как она. Наверное, она в конец заменила все чувства во мне. Я стал срываться на людей вокруг, презирать плачущих детей и приставучих собак на улице. Казалось, что моя душа медленно умирает, уходит от меня во владения злого кукловода Никиты. Я перестал жалеть кого-либо: людей, даже самых близких, животных, —это расстраивало меня больше всего и ужасно пугало. Трек за треком сменяли друг друга. Вдруг я услышал всего одну фразу, перевернувшую мою жизнь с ног на голову: «Ведь ты попала к настоящему колдуну Он загубил таких как ты не одну.» А ведь и правда, я знаком с его бывшей и она предупреждала меня, когда мы только познакомились, но я не придал её плохим отзывам должного значения. Бля, дурак. Полное отвращение к этому человеку в мгновение накрыло меня, словно волной, разливаясь по телу могильным холодом. В голове реальная жизнь начала сопоставляться фактам из книжек и фильмов про абьюзивные отношения, и меня наконец осенило. Никита —самый настоящий манипулятор с кучей психологических травм и обид, играя моими чувствами он, скорее всего, самоутверждался за мой счёт. Что-то в грудной клетке заныло так сильно, так больно, что я схватился за фонарный столб, лишь бы не упасть на асфальт. Обида сковывала движения. Неимоверная безысходность, собственная слабость затмила мой разум, я ненавидел и лю… Нет. Ничего, кроме ненависти и рвотных позывов мысли о нем у меня не вызвали. Мне стало так тошно от осознания своей глупости. Я чувствовал себя использованным, простой марионеткой. Когда ему было скучно, он играл со мной, а как только жизнь налаживалась, сливался. Боже, как я этого раньше не понял? Желания идти домой, в квартиру, где сидел он и как всегда, скорее всего, что-то быстро печатал в компьютере. Очередные секреты—это стало ещё одним веским поводом для разрыва. Я достал телефон из кармана и по памяти набрал номер. Послышались гудки. Сердце бешено забилось, а в горле от волнения пересохло. —Да, Костенко, слушаю, —такой родной голос, боже, такой… уютный, будто объятья матери. Я так давно не ощущал простого душевного спокойствия, что одно напоминание об этом человеке вызвало во мне самые тёплые чувства.Костенко был единственным, кому я никогда не боялся доверить тайны или переживания, знал, что он поддержит и никогда не осудит.—Говорите, кто это? —Сергей, это я. Паша. —Паша? Что случилось? Ты где? —на секунду я впал в ступор, я слишком давно слышал такие, казалось бы, простые слова, но за которыми скрывалась забота. Никита ни разу не поинтересовался о моем состоянии и жизни. —Всё плохо. Мне больше не к кому идти. Можно я приеду? —неловкости не было, я никогда не был так уверен в человеке, как сейчас был уверен в Костенко. Он был мне другом, даже больше, чем другом. Я вдруг замер и начал в голове прокручивать все поступки, которые он когда-либо для меня делал, все слова. Ох, сердце больно заныло. Я так надеялся, что те чувства ушли, когда появился Никита, я так надеялся, что смог забыть Костенко. Но, видимо, как говорится, не получилось, не фортануло. Было бы смешно, если бы не так грустно все получалось. Тогда я, можно сказать, отшил Сергея, несмотря на свои сильные чувства, потому что боялся, ужасно боялся осуждения общества. Огромная разница в возрасте, да и я был неуверен на сто процентов в своих чувствах, как был уверен Сергей и это тяготило меня.Меня постоянно тревожили переживания о его опасной работе и вскоре я перестал нормально спать, мне начали сниться кошмары, и есть, тошнило от любой пищи. —Так, успокойся. Давай, я тебя встречу у подъезда, —я ощутил, что его голос немного смягчился, но нотки удивления, вперемешку с волнением он так и не смог скрыть. Я сбросил и тут же вызвал такси. Через минуту подъехал старенький ларгус и я открыл дверь, готовясь сесть, как у меня зазвонил телефон. На экране ярко высветилось «Никита»… Нет, больше я на эти грабли не наступлю, слишком больно лететь с седьмого неба. Я сбросил звонок и уверенно залез в машину.