— Если это произойдёт, Тоору, — выдала Смерть и снова перевела взгляд на парня. — Ты знаешь, что делать.
— Конечно, — шатен склонил голову. — Я обещаю.
В голове всплыло воспоминание. Оно было недавним, но из-за всего этого Ойкава уже успел об этом позабыть.
Парень вздохнул и отвёл взгляд от Атсуму, нового начальника, тот сухо обсуждал об снижении функционирования и работоспособности всех трёх организаций.
— Ойкава, — вывел из размышления шатена Мия.
— Да? — лениво спросил Тоору, переводя на него взгляд. Он не хотел на него смотреть, он не хотел смотреть на человека, который убил его начальницу и единственного друга.
Ублюдок. Ойкава сжал руки в кулаки.
— Почему всё ухудшилось? Почему графики упали ко дну? Почему сотрудники стали резко бесполезными?
— Может быть у нас плохое
начальство? — предположил Ойкава. —
Тебе не под силам управлять Миром, Атсуму-чан: не твоё это.
— То есть, ты думаешь, что идеальным выбором будет смена власти, я тебя правильно понял?
— Ты словно прочитал мои мысли, Атсуму-чан.
— Я думаю, что дело всё-таки в таких работниках, как ты, которые слишком слабы, чтобы принять новое и начать жить по новым правилам. Вы живёте прошлым и не хотите принимать настоящее. Вы думаете, что из-за вашего «
хочу» и «
не хочу» что-то поменяется? ваша начальница вернётся? Ответ прост — ничего, — Атсуму отклонился на спинку стула. — Совершенно ничего. А почему? Потому что в этом Мире только исполняются
мои «
хочу» и «
не хочу».
Ойкава хмыкнул:
— Ты хочешь, чтобы тебя все ненавидели?
— Хоть будут любить — мне всё равно.
— Ты знал, — Ойкава перевёл взгляд за спину Мию, — что адское пламя заключается не только в управлении огнём? Оно пришло в мир людей не только, как тепло, что-то опасное или, наоборот, способное сохранить кому-то жизнь. Адское пламя отличается от обычного огня тем, что оно создалось из грехов людей и гнева божьего.
— Что ты имеешь в виду? — Мия склонил голову на бок.
— Ты смотрел «Спящую красавицу»? —
Сакуса. — Она всегда просыпается в конце, —
жив.
На плечи Атсуму легли чужие руки, бледные, как снег, и покрасневшие. Мия замер.
—
Как тебе моё представление, Мия?
3:3
Как?
— Оми-кун... — Атсуму издал нервный смешок. — Это невозможно, ты мёртв, — хоть это было и вправду невозможно, Мия боялся поворачиваться. Боялся, что это окажется правдой, а недурным сном как обычно.
Неужели сны всё-таки могут сбываться?
— Ты думал, что у тебя нет слабостей, Атсуму-чан, что ты ничего не боишься, — Ойкава поднялся с кресла. — Но это не так.
Атсуму проснулся в поту и резко вскочил. Это сон. Это всего лишь сон.
Почему он вообще боится Сакусу? Почему король его ночных кошмаров именно Киёми?
Мия потянулся, кидая взгляд на часы —
6:20.
— Кита-сан, если один и тот же сон снится каждую ночь подряд, может быть, то, что он когда-нибудь сбудется?
— Скорее всего, — отвечал Шинске, а потом странно смотрел на Атсуму. Они прекрасно знали, что скоро что-то должно произойти. — А про что сон?
— Месть.
Атсуму склонился над стеклянным гробом и смотрел внутрь — «спящая красавица» по-прежнему спала. Киёми лежал в позах с самыми острыми шипами — если он проснётся, то дрогнет, и его бледную кожу повредят шипы. Мия аккуратно снял стеклянную крышку и поставил рядом:
— Я тебя не боюсь, Оми-кун, — сказал тот, а сам боялся. Парень с осторожностью прикоснулся к лицу брюнета и провёл большим пальцем по его щеке, потрогал его кудряшки.
— Зачем ты вообще его оставил? — резко прозвучал вопрос возле уха, и Атсуму вздрогнул. — Ты только повышаешь проценты маловероятной мести, — Кита посмотрел на Мию.
— Многим людям сложно прощаться с
любимыми игрушками... — ответил Тсуму.
— Ты вернул себе чувство любви? Зачем?
— Хотел почувствовать, каково это... — Атсуму гладил Сакусу по щеке. — Мне просто было любопытно.
— И каково это?
—
Больно.
— Если тебе больно, то снова откажись от всех чувств, — Шинске похлопал того по спине. — Так доживать гораздо легче. Не задерживайся, Атсуму, потому что без тебя мы не начнём, — Кита ушёл, тихо прикрывая дверь за собой. Когда он уходил, то по помещению его шаги отдавились эхом. Зал в миг наполнился чем-то страшным.
— Если бы... — Атсуму вздохнул, — я оставил тебя в живых, что бы сейчас чувствовал? Ты был бы рад, что человек, которого ты любишь, твой враг? Тебе бы было бы больно? — блондин смотрел на прикрытые глаза Киёми. — Если бы я сейчас даровал тебе жизнь, чтобы ты сделал? сказал, что любишь меня, или забрал мою душу? Чего молчишь, спящий красавец? — Мия тепло улыбнулся сквозь боль. — Я бы воскресил тебя, если бы не был трусом.
Если бы не боялся тебя.
— Атсуму... — Киёми наклонился к нему и поцеловал в лоб. — Я никогда не причиню тебе вреда. Тебе не нужно меня боятся, — брюнет приподнял того и вовлёк в объятия. — Я же люблю тебя.
Ты меня не разлюбил?
***
Киёми открыл глаза и хватал ртом воздух —
он дышал.
— Не двигайся, — раздался голос сверху. На него светили фонариком.
Сакуса поморщился от света и пытался вспомнить что-то, потому что голос казался ему таким знакомым.
— Ты...
— Я твой спаситель, Киёми-чан.
Ойкава.
Каково чувствовать себя предателем?
— Ты бы знал, чего мне это стоило, — выдал Тоору и стал доставать и выбрасывать из гроба чёрные розы, иногда царапаясь о шипы. — Я терпел несколько дней этого ублюдка. Боже, клянусь, я еле сдержался от того, чтобы придушить его.
— Почему я жив?
— Ох, Киёми-чан, просто
Она хотела, чтобы ты жил. Я исполнил её последнее желание.
Сакуса принял сидячее положение посмотрел на Ойкаву:
— Зачем я нужен здесь?
— Тебе и решать. В твоих руках душа Смерти.
Воплотить кошмар в жизнь.
***
Сакуса зашёл в пустой кабинет и прикрыл за собой дверь. Раньше это был кабинет девушки, которая дала ему возможность снова жить, а сейчас эта собственность ублюдка, который сейчас мирно попивает кофе на собрании.
Здесь ничего не изменилось.
Кроме моих чувств к тебе, Атсуму Мия.
— Воспользуюсь твоими же приёмчиками, — выдал Сакуса и, улыбнувшись, устроился на кресле, закидывая ноги на стол.
Тоору в последний раз посмотрел на целое здание, которое уже было не его родным местом, хоть и связывало столько приятных воспоминаний — скоро оно будет в огне.
— Устрой файер-шоу, Киёми-чан, — улыбнулся Ойкава.
— Ты что-то сказал?
— Нет, ничего, — Тоору взял под руку парня и направился вместе с ним дальше по улице. — Это не имеет для нас никакого значения, Ива-чан. Наша история начинается совершенно из другой ветки.
Дверь стала открываться, и Сакуса улыбнулся и постарался вложить в слова как можно больше яда:
— Привет,
любимый.
3 : 3
Атсуму замер в дверном проёме —
его кошмар воплотился в жизнь.
— Не стесняйся, — Сакуса поманил его пальцем, — иди ко мне. Ты же скучал.
Мия захлопнул дверь и направился бегом по коридору.
— Ох, зайчик решил поиграть со мной в догонялки, — Сакуса потянулся, убрал ноги со стола и поднялся со стула, потом подошёл к двери. — Грех — отказываться. Давай сыграем, Мия! —крикнул брюнет и выбил дверь с ноги, после спокойно вышел в коридор.
Направо или налево?
Сакуса направился налево, хмыкнув, и вскоре наткнулся на Атсуму, стоящего к нему спиной и пытавшегося отдышаться — путь справа гораздо длиннее, но безопаснее, потому что в в правом крыле расположены кабинеты сотрудников, в отличии от левого, где просто пустой коридор.
— Кагоме, кагоме, птичка в клетке.Ты когда вылетишь, распахнув свои крылья? Стоит мне ждать тебя до рассвета? Сдохли аист и черепаха, — послышалось сзади, и Киёми прикрыл холодными руками Атсуму глаза. — Кто стоит у тебя за спиной? *¹
— Оми-кун...
—
Демон — теперь я.
—Оми-оми, я люблю тебя, — Атсуму вздрогнул, когда чужие руки скользнули вниз и обхватили его шею.
— Сюда никто не придёт. Ты это знаешь? —спросил Сакуса и прижал блондина к стене, поворачивая лицом к себе и заглядывая ему в глаза, в его позолоченные — красивые, — глаза. — Никто не спасёт тебя. Ты умрёшь ещё раз, только уже навсегда.
— Оми, — прохрипел Атсуму, когда Сакуса сжал его шею, — я чувствую всё.
— Как жаль, что теперь я не чувствую ничего, — Киёми улыбнулся.
— Лжёшь, — прошептал Мия. — Ты всё чувствуешь.
— Я не люблю тебя.
— Ты всё ещё любишь меня.
— Я не могу тебя простить, — отрицал Сакуса.
— Ты уже простил, — отрезал Атсуму. — Если ты убьёшь меня — будет ещё больнее, поверь. Я это уже чувствовал.
Правда.
— Я не верю твоим словам, ты меня уже обманывал ранее.
—
Клянусь душой. Я сохранил твоё тело, потому что знал, что это произойдёт. Я знал, что ты очнёшься, я знал, что у Смерти душа была не её, я также знал, что Ойкава дал обещание. Если бы я хотел, Оми-Оми, ты бы никогда не ожил.
— Зачем ты тогда причинил мне боль?
— Мне было интересно, почувствую ли я что-нибудь.
— Я тебе что, — Сакуса схватил того за кисти и поднял их над блондинстой макушкой, — лабораторная крыса?
— Я эксперементировал над собой. Я понимаю твои чувства, но не убивай меня. Мы можем сделать взаимное забвение, чтобы начать всё заново...
— Ни за что, — Сакуса втянул того в грубый поцелуй, а Атсуму почувствовал, что внутри него всё горело и обжигало органы. В глазах выступили слёзы, а его тело пронзила
адская боль.
Мия отстранился, закричал от боли и пытался выбраться из хватки, дёргая руками:
— Прекрати! Прекрати это! — слёзы лились ручьём. — Пожалуйста...
— Значит, ты всё-таки чувствуешь. Я тебя проверял, — сказал Киёми, и внутренний огонь потух, оставляя после себя болезненные ощущения.
— А-ах... Я это уже понял...
— Что же мне с тобой делать?
— То, что обещал.
Любить.
— Я больше не буду так делать, я клянусь тебе... Давай начнём всё сначала, по-другому? — спросил Мия.
0 : 0
