Включи радио. Да погромче.

Молоденькая девушка — интервьюер проверила, всё ли в порядке с её аппаратурой, кивнула оператору, натянула профессиональную улыбку: — Итак, с нами сегодня Тим Райс-Оксли из британской группы Keane и он расскажет нам о создании песни Put the radio on с их прошлогоднего альбома Cause and effect. Она обратилась к сидящему напротив симпатичному сухощавому брюнету: — Здравствуйте, Тим! Он в ответ кивнул и сверкнул очаровательной улыбкой: — Привет! — Итак, Тим, как же родилась эта песня, так полюбившаяся многим? Тим, помаргивая глазами в своей обычной манере, пожевал губы, вздохнул и начал: — Нуууу, знаете, идея этой песни пришла мне в прошлом году. Надвигалось Рождество, которое я терпеть не могу, дни были мрачным, холодными… Я сидел один в своём пустом доме в ночи  и играл на пианино… За окном завывал ветер и ветки стучали в стёкла…получился такой неспешный ритм, и я играл, играл… всё равно вокруг никого… Девушка —интервьюер понимающе кивала и изображала ободрение, мол, давай, давай дальше… — И я уже почти написал мелодию и вдруг зазвонил мой телефон. Звонил Том Чаплин. Я знал это, даже не отрываясь от пиано, ибо на него у меня стоит…хммммм…простите…стоит… особенная мелодия — начало A hard life в его исполнении, вот. Девушка округлила глаза и вновь понимающе покивала. А Тим продолжал, всё более оживая. Глава его периодически метали искры. — Странно было, что он звонил мне сейчас, в три часа ночи,  ведь мы не общались уже года два… Я взял трубку, и совсем неожиданно Том пригласил меня в Лондон, сказав, что… Ну, в общем, знаете, он сказал, что очень меня хочет (моргает в сторону)…то есть… (моргает) что очень хочет меня (жуёт губы и моргает)…хочет меня кое о чём спросить, вот. Интервьюер, уже чуть не сползшая на пол от неожиданности середины его заявления, вернулась в реальность и коротко выдохнула. Потом посмотрела на Тима и улыбнулась: — Очень интересно! И вот вы встретились?.. Тим, машинально расстегивая воротник рубашки, обнажая свой густой  натуральный мех, начал неосознанно поглаживать себя по шее и груди, задумчиво провел языком по губам… Журналистка неотрывно смотрела на него и снова теряла связь с реальностью… — О, да, мы встретились. Почему-то, Том решил, что наша встреча должна произойти  не у него дома, а в гостиничном номере. Мы так долго не виделись, что при встрече обнялись, да так и стояли, прижимая друг друга настолько крепко, как только могли. Это был такой романтичный момент. Лучшие друзья после долгой разлуки и всё такое… Всегда нужно что-нибудь, на что опереться…ну, вы понимаете… Журналистка пришла в себя, решив, что теперь, наконец, будет сухое и спокойное повествование о том, как Том отреагировал на песни и тд… Она поддержала: — Да, это настоящая мужская  романтика.   — Нужно на что-то опереться, — повторил Тим задумчиво. Я устал и мне нужно было на что-то опереться…и очень кстати там была стена…на которую можно было опереться…и вот, я прижал к ней Тома… Журналистка вздрогнула, но тут же решила, что ей послышалось последнее… Тим вновь покусал губы, поглаживая себя уже по животу… И вдруг его глаза затуманились: — Вы же знаете,  у Тома такой сильный голос… Журналистка закивала снова. — Но вы не знаете, как он кричит, зараза, когда ему хорошо! Трахаться с ним в гостинице — это далеко не самая удачная идея, и я это знал сразу. Но, черт возьми, он знает мои слабости, как никто другой,  и начал вытворять со мной такое… Что я просто отключил мозг и сдался и…знаете… взамен отключенного мозга я только  и успел радио погромче включить, чтобы никто не услышал  его стонов и воплей. Да ладно, чего уж там, я и сам не так уж тихо себя вёл… Тим глубоко вздохнул, облизнул губы и откинул голову назад, прикрыв  глаза. Интервьюер, совершенно обалдев, сидела с открытым ртом и ошалело переглядывалась с оператором. Тот продолжал снимать. Тим, не меняя позы, продолжил: — У него такие нежные руки…а взгляд… а голос… Он просил меня не ставить ему засосов, а то Натали может не так понять, ещё решит, что у него другая женщина. Моя-то жена так и решила, и бросила меня, хотя никаких других женщин у меня не было, просто Том очень пылкий и  неосторожный…  И вот, спустя некоторое время, всё кончилось… И в  моей голове в момент оргазма сложились строчки этой песни. Особенно я горжусь последними строками. Это было именно  то, что я чувствовал, когда упал на Тома и отключился. Он, видимо, отключился ещё раньше. Может быть, секунду, а может, час назад. А утром я встал, записал слова, и понял, что они идеально ложатся на ту музыку, которую я сочинил дома перед звонком Тома. Интервьюер уставилась на Тима, сдувая со лба немного вспотевшие волосы. Тим тоже посмотрел на неё, пожимая плечами: — Вот. Так родилась эта песня. Собственно, это и стало началом возрождения Keane. После этого,  мы с Томом стали встречаться раз в две недели в моей студии и потихоньку собирать новый материал. Лучше уж там. Там  идеальная звукоизоляция и нет соседей. Ой, ну то есть, там есть все условия для записи песен… Тим вновь поморгал, улыбнулся и уставился на интервьюера с подытоживающим выражением лица. Она, как ни силилась натянуть дежурную улыбку, не смогла этого сделать. В великом охуении она пролепетала: — Итак, с нами был Тим из Кин, спасибо, Тим! Он улыбнулся и покивал. — И вам спасибо. Надеюсь, вы наконец узнали то, что хотели узнать об этой песне, и наши зрители тоже. Пока! Дрожащими руками журналистка выключила диктофон, оператор опустил камеру. Тим встал, пожал руку сначала девушке, потом оператору, и удалился, сославшись на то, что Том его ждёт в вестибюле. Журналистка понимала, что такое интервью её шеф не разрешит публиковать…а следовательно, она не получит гонорара. Всю ночь монтажёр и журналистка вырезали из отснятого материала то, что можно пустить в эфир. Получилось весьма складно: С кем-то в номере отеля, плохая идея, отключил мозг, включил радио. Всё на месте. Ближе к трём часам ночи журналистка и монтажёр включили погромче радио…