Чертов Савамура Дайчи!

— Между нами огромная разница, — начал он так, словно вел лекцию в государственном университете, про которые нынче уже все забыли, в общем-то, как и про простую учебу. Ну, ту, которая не связана с оружием. — Я человечен, а ты чертов Чистильщик, уничтожающий ни в чем не повинных людей и оберегающий сраных мух! И чего он начал этот разговор? Сиделось же хорошо в полной тишине, при тусклом свете свечи. Может было немного жарко, но это не такая уж проблема. Потерпеть до вечера, а потом дыши прохладой хоть до самого рассвета. — Мухи — не люди, — ответил ему я. Нет, правда, к мухам я может быть ещё что-то да испытываю, а вот к людям — подумать надо. Я их, наверное, ненавижу или презираю, если не хочу сожрать с потрохами. Если что, то я это образно выразился. Я не каннибал, людей есть не собираюсь. Противные они больно и кричат много. Мерзость — одним словом. А может, я просто к людям холоден, мне они попросту не интересны. Не знаю. — Вот значит как ты заговорил, — он загнано задышал, потянулся к кобуре, в которой держал свой пистолет, кажется, собирался пристрелить меня здесь и сейчас. Опять у него нервы сдают. Бедный. — Дайчи, успокойся, — я в смирительном жесте выкинул руку вперед. — Чего ты завелся? Мы ж ещё даже на задание не отправились, а ты уже хочешь меня пристрелить. — Сам успокойся! — гаркнул он на меня, щелкнул «кнопкой» кобуры и выхватил пистолет, направляя его на меня. — Пристрелю тебя и мне за это спасибо скажут и под трибунал не отдадут! Ты меня уже заебал! Я вздохнул, медленно поднялся с лавки, на которой сидел. Огонек пошатнулся и тени побежали по бревенчатым стенам нашей избушки — перевалочному пункту. — Дайчи, — протянул я, делая шаг к нему. Он не выстрелит, я знаю. Не сможет. Никогда не сможет выстрелить в меня, если только не разлюбит. Руки его задрожали — я заметил это. Он нервно сглотнул — горло его дернулось. Оу, даже нижняя губа затряслась. Мне захотелось его обнять, и я не сдержался. Сделал еще пару шагов ему навстречу, раскинув руки в стороны, и мягонько улыбнулся. Знаю, перед таким мною он не устоит. И правда, не устоял, выпустил воздух через нос и опустил оружие. Я улыбнулся шире — пусть знает, что порадовал меня этим. Я неторопливо подошел к нему, а через секунду прижался к его широкой груди. Он был теплый. Он всегда теплый, а ещё до ужаса добрый, и почему его только назначили моим компаньоном? Он же гуманист. Как там немцы говорят? Их бин гуманист? Ему ж чужая жизнь важнее, чем его собственная. И к чему я это сейчас вспомнил? Почему сейчас, когда с простреленным плечом валяюсь в грязи посреди улицы, заваленной трупами? Наверное, потому что я сейчас сам чуть не умер. Чертов Дайчи! Чертов гуманист! Слёзы брызнули из глаз. Наверное, я пожелал бы умереть от его руки, чем теперь провести жизнь без него. Чертов Савамура Дайчи! Я тебя ненавижу!