breadcrumbs

Гензель встречает Гретель – в темном лесу, только сбежав из дома. Полумесяц на небе светит, отражаясь в реке бездонной. Гензель встречает Гретель, и все выглядит очень странно – в темени ночи, глуши беспросветной девочка ищет маму. Гензель встречает Гретель. Смотрит в глаза, теряясь, и отчего-то вместе им все становится лёгким и ясным – вперед, рука об руку, выход из леса искать и бежать без оглядки. Он рядом с ней верит вдруг, что дальше все обязательно будет в порядке. Гензель встречает Гретель, жребий судьбой был брошен – они, за руки крепко держась, за собой оставляют дорожку из хлебных крошек. Лес холодный и темный, страшный – тут и там притаились звери. Гретель пальцы его сжимает, в лучшее только веря. Ночь густая, черная, заезд безмолвных почти не видно – он дрожит, по тропинке ступая, следует неотрывно ему одному известному, тонкой стрелкой указанному пути – выход из леса страшного тщетно силится все найти. Дальше, дальше, куда только способен раскинуться взгляд – они оба знают, что не смогут вернуться назад. Лунным светом опушка залита – все вокруг серебрится цветом – высится пряничным сводом уютный домик в островке проходящего лета. Из трубы валит дым, ставни манят к прозрачным окнам – Гензель думает «повезло», выдыхая негромко. Тем страннее, чем дальше, но выбора не остается – он в глаза Гретель смотрит, и в их глубине видит солнце. В двери резные стучится коротко и почти робко – рукав задирается, обнажая татуировку: выцветшим черным запястье клеймит в ровном круге зонтик – Гретель смотрит, глазам не веря, и в кармане сжимает кортик. Дверь скрипит, открываясь приветственно с тихим хрустом, приглашая безмолвно войти – в доме пусто. Гензель смотрит растеряно, шарит взглядом – в доме тепло и славно, в доме пахнет лавандовым маслом и шоколадом. Хочется отчего-то остаться, упасть и проспать с пол-вечность – и он само собой не ожидает неизбежно случившейся встречи. Ведьма выходит тихо, ведьма стучит каблучками – фигура ее изгибается тонким станом. Ведьма на девочку смотрит, закуривая сигарету – лето вокруг вдруг выветривается ярко-холодным светом. «Детка» – голос негромкий, да властный слишком – «милая, ты не того привела мне мальчишку». Ей нужен иной, не Второй, а Пятый – воздуха не хватает, и в девочке дрожит каждый атом: не смогла, подвела, обуяли чувства – она губы кусает в мольбе безмолвной, по-детски и безыскусно. Ведьма злится, алые губы кривит в слащавой улыбке – в пальцах тонких в осколки крошит леденцово-прозрачную рыбку. «Милая, я не сержусь» – ложь льется ядом в тягучем самообмане – сердится, как пить дать: взгляд прожигает напалмом. «Подойди, детка» – длань изящная манит поближе – «мамочка любит тебя... вышло, как вышло». Гретель мнется, застряв на распутье. Гензель мысль пластинкой заезженной крутит – «вот проклятый дурак, как ребенок повелся». Смотрит, не веря, и видит, как на дне ее глаз затухает закатное солнце. Ведьма смотрит внимательно – нервно стучат коготки о мундштук – она в жизни ещё не сдавалась, так с чего бы ей вдруг?.. Ведьма бровью ведет, непреклонным щелчком разжигается печь – Гензель думает с горечью – «снова не смог никого сберечь». Гретель плачет – влага чертит дорожки слез – шепчет тихо, да твердо, переча ведьме всерьез. «Нет» – говорит – «тебе я его не отдам». Властность ведьмы вдребезги бьется негромким «нет, мам». Детская прихоть – ботинок в пол бьется, и домик трещит – Гретель, вскинувшись, смотрит в упор и молчит. Ведьма гневом взрывается, гнется дугой – «как смеешь Мне ты перечить?!», «я все для тебя, ты должна быть со мной». Девочка плачет и смотрит, а стены дрожат – Гензель силится взгляд отвести, отступая назад. В плечо цепляется тонкое твердой рукой. Ведьма кричит – крыша рушится, погребая ее под собой. Сахаром сыпется пыль, оседая снаружи, внутри – кажется, нет больше места, куда и податься. В груди бьется, жжется и страшно болит – хочется что-то сказать, только слов не найти, смелости все никак не набраться. Фраз не находится, мысли пусты, навалилась усталость – Гензель Гретель свою обнимает, едва прикасаясь. К сердцу ее прижимает, в макушку темную исступленно шепчет «я рядом, родная, ну что ты, еще ведь не вечер». Гензелю взаправду вдруг кажется – все будет теперь хорошо – ведь ясным рассветом вдали разгорается лето. Девочка вдруг исчезает, оставляя его без ответов.