***
Проснулась я поздно. Я чувствовала себя отдохнувшей, в теле была непривычная легкость. Взяв из шкафа вещи, я отправилась в душ. А выйдя из ванной, обнаружила в комнате Эбби, сидевшую на диване, и Кимэя, готовящего капельницу. Ну и каким образом скажите на милость они узнали, что я уже не сплю? — Доброе утро, — прощебетала Эбби. — Ты заставила нас вчера поволноваться. Я подошла к окну. Я слабо верила словам девушки, сомневаюсь что они волновались обо мне. Скорее мое исчезновение просто доставило им определенные неудобства. — Ничего бы со мной не случилось. — Я коснулась стекла, по которому с обратной стороны сбегали редкие капли. Небо было затянуто серыми тучами, из которых моросил мелкий непрекращающийся дождь. — Я хочу увидеть твои шрамы. — Кимэй стоял рядом с диваном. Я посмотрела на Эбби и недовольно нахмурилась. Вот уж не ожидала, что мои шрамы станут всеобщим достоянием. — Извини, я рассказала ему. — В тоне рыжеволосой не было ни грамма сожаления. — О! Так вы вполне можете нормально общаться? Не пытаясь перегрызть друг другу глотки? — Откуда во мне взялась эта язвительность? Наверное, меня все же расстроила выходка Эбби. — Серпина, это может быть действительно важно. — Синие глаза смотрели бескомпромиссно. — Врачебная тайна? — Я тяжело вздохнула, вспоминая сколько раз мне приходилось показывать свое тело различным специалистам. Было время, когда мне во что бы то ни стало хотелось избавится от своих шрамов, но операции были слишком дорогостоящими, а результат неоднозначным, и я смирилась. Почему-то врачи, да и весь медперсонал, входит будто в отдельную касту, перед которой не стесняешься раздеваться. Кимэй кивнул. Я сняла блузку. — Достаточно? Темноволосый близнец обошел меня кругом, рассматривая шрамы и ожоговые рубцы. В его глазах не было ни жалости, ни отвращения, только странная задумчивость. Возможно, он видел и похуже, он ведь врач. — Вот этот шрам. — Он указал на четыре продольные полосы на моем животе. — Он получен позже, чем остальные. Я пожала плечами, надела блузку и стала застегивать. Зачем меня спрашивать, если понятия не имею? Кимэй поставил капельницу и вышел. Мы остались с Эбби. Она молча сидела на диване, я молча лежала на кровати, наблюдая за капельницей. — Знаешь, — нарушила я молчание, — вы все здесь как на подбор, один одного страннее. И, по-видимому, вам здесь до одури скучно. За окном сверкнула молния и раздался раскат грома. Я вздрогнула и посмотрела в окно. Дождь усилился. — Врачебная тайна, — пробормотала Эбби. — Как же…. Она подошла ко мне и села на край кровати. — Ты не допускаешь мысли, что тут тебе смогут помочь? — Эбби странно посмотрела на меня. — Просто так? Из чисто альтруистических побуждений? — Я покачала головой. — Может, я чего-то и не понимаю в жизни, но вот то, что просто так ничего не бывает, я усвоила четко. Особенно жестоки люди, — я жестом обвела комнату, — имеющие деньги, силу и власть. — Ты ошибаешься! — Эбби вскочила и подбежала к камину, огонь в котором взметнулся вверх. — Я была бы рада ошибиться. — Мои мысли метнулись к Авриэлю. — Была бы рада… — Я тряхнула головой. Как будто это могло помочь выбросить из головы воспоминания о вчерашней ночи. — Знаешь, мне сегодня опять сон приснился, — перевела я тему на другое. Эбби, перебирающая на каминной полке безделушки, обернулась. Пламя в камине опять взметнулось, едва не опаляя ее ноги. — И я его помню, но он такой странный. — Я повернулась к Эбби. — Он настолько осязаем, что в него сложно не поверить. Но то, что происходило и говорилось в нем, не оставляет сомнений, что это просто игра воображения. Эбби опять подошла и села на кровать. — Расскажешь? — Вот уж нет! — Я дернула правым уголком рта. За окном опять сверкнула молния, мы с Эбби синхронно повернулись к окну, прислушиваясь к раскатам грома. Рыжеволосая опять странно улыбалась каким-то своим потаенным мыслям. После обеда девочки утащили меня в комнату Лиэль. Мы расположились на ковре у камина, разбирая и сортируя фотографии, сделанные девушкой за время пребывания в поместье. Здесь были снимки природы, сада, архитектуры и интерьеров поместья. Но больше всего было фотографий жителей поместья и его гостей. В основном фото были сделаны в непринужденной обстановке, без нарочитого позирования на камеру, отчего казалось, что каждый человек на снимке находился в своей естественной среде. Аристократичная Амира с гордой осанкой, стоящая у окна; сосредоточенный Авриэль, погруженный в работу; хищный взгляд Кимэя, которого оторвали от книг, у стеллажа в библиотеке; самоуверенная улыбка Даниэля, сидящего на капоте своего авто; Реми в галерее, вся поза и выражения лица которого навевала мысли о скорби; Эбби, с волосами пламенем взметнувшимися вокруг головы даже на фото, казалось, была в движении; печально-обреченный взгляд Алоиса, который держал всех в странном напряжении; и Кристиан Гро с бесконечной пустотой в глазах, хотя в моем сне он был более живым. Но что удивило меня больше всего, так это мои фото, и я не могла припомнить, чтобы я видела, как Лиэль их делает. — Когда ты успела? — Я наткнулась на фото, где Авриэль нес меня, склонившую голову на его плечо, по коридору, и будто вновь ощутила под рукой ровное, уверенное и мощное биение его сердца. — Профессиональная тайна. — Лиэль подмигнула мне и протянула фотографию, где за обеденным столом Авриэль, держа меня за руку, что-то говорил мне на ухо, но ракурс был подобран так, что, казалось, заняты мы совсем не разговором. Эбби посмотрела на фото и усмехнулась: — Вы хоть за столом сдерживайтесь. Я пробормотала что-то про вездесущих и беспринципных фотографов, а сердце стало биться где-то в горле. Я положила фото на пол. — Пойду я, пожалуй, поработаю. — Я встала и направилась к двери. — Надеюсь, ты не в лес? — Лиэль хмуро посмотрела на меня. Эбби вдруг подскочила: — Я проведу тебя, чтобы ты не сбилась с пути, — сказала она, весело улыбаясь. — Стоять! — Я выбросила руки вперед. — Я не в лес. — Обещаешь? — Лиэль подозрительно посмотрела на меня. — Обещаю! — Я нахмурилась. — А мы вот что-то тебе не верим. Эбби подхватила меня под руку, и мы направились на третий этаж. И чем ближе мы подходили к кабинету, тем громче стучало мое сердце. Да, Эбби оказалась права, без нее я вряд ли дошла бы. Рыжеволосая распахнула передо мной дверь и буквально впихнула меня в кабинет, захлопнув дверь за мной. Авриэль сидел за столом и разбирал документы. Я попыталась успокоиться, глубоко вздохнула и сделала два шага вперед. Он посмотрел на меня, и сердце пропустило удар, а спиной я опять почувствовала поверхность двери. Кажется, он что-то говорил, но я слышала лишь шум крови в ушах, да сердце билось так, будто вот-вот вырвется наружу. Я прикрыла глаза и постаралась дышать глубже, но вдруг ощутила невесомость, а открыв глаза, обнаружила себя сидящей на диване. Авриэль был рядом. Он что-то говорил мне, а потом вложил в руку стакан с водой. Я схватила стакан двумя руками. Руки дрожали, проливая воду на рукава. Зубы лязгнули о стекло. Зажмурившись, я сделала судорожный глоток, и прохладная вода потекла по горлу. Еще пара глотков, и сердце заняло свое законное место, постепенно успокаиваясь. Дыхание выровнялось, я открыла глаза, он сидел рядом, держа мои руки в своих. — Все прошло, спасибо за помощь, — вытолкнула я из себя. — Извини, раньше я за собой такого не замечала. Авриэль поднял меня с дивана. — Идем, у тебя блузка мокрая. Я вздрогнула, ощутив прикосновение мокрой ткани. Он открыл дверь, за которой скрывалась гардеробная. — У тебя гардеробная прямо в кабинете? — Я прошла следом за ним внутрь. — Да. Я часто засыпаю прямо в кабинете. — Он протянул мне одну из своих рубашек. — Переодевайся, я отвернусь. Я посмотрела на его затылок и тоже повернулась к нему спиной. Сняв мокрую блузку и надев рубашку, я стала подворачивать рукава до запястий. Мой взгляд упал на зеркало, и я столкнулась с взглядом Авриэля. Он честно отвернулся, вот только за моей спиной тоже было зеркало, которое я сразу не заметила. Мы повернулись друг к другу синхронно. Незастегнутая рубашка, от движения, сползла с плеча. Я смотрела в его глаза, а он, не отрываясь, смотрел на обнажившиеся шрамы. Воздух ощутимо сгустился, казалось, нужно прилагать неимоверные усилия, чтобы сделать вдох. В его глазах не было жалости или отвращения. В них золотым огнем горела чистая, незамутненная ярость. Он медленно подошел ко мне и, протянув руку, коснулся шрама на ключице, настолько легко, что я даже не почувствовала его прикосновения. За окном грянул раскат грома такой силы, что задрожали стекла. Я вздрогнула и дернула рубашку на плечо, сминая ткань в кулаке. Авриэль молча вышел сначала из гардеробной, а потом из кабинета. «Вот и закончилась твоя личная сказка, — горько усмехнулась я. — Не будут тебя больше на руках носить и на ушко шептать». Я застегнула рубашку, закрыла дверь гардеробной, подошла к своему столу. Мне стало вдруг все опять безразлично, я устало села за стол и принялась за работу. Нужно наконец все закончить и уезжать отсюда.***
Авриэль нашел Кимэя в библиотеке. — Я видел шрамы. — И что скажешь? — Кимэй оторвался от книги, которую читал. — Полностью согласен с твоим предположением. — Авриэль сделал пару шагов между стеллажей, а потом вернулся обратно. — Почему Алоис выбрал именно её? Кто она вообще такая? — Вот завтра у него и спросишь. — Кимэй захлопнул книгу и поднялся с пола. — Времени всё меньше. — Одно я знаю точно. — Авриэль сжал кулаки. — Я на мелкие лоскуты разорву того, кто сделал с ней это. Кимэй сжал плечо брата. За окном бушевала гроза.