Вместо прошлого

Ощущение невозвратной потери преследовало его с самой первой минуты "воскрешения". Иногда ему казалось, что именно эта мысль, а точнее, состояние – неведомая тяжесть, которую он так и не донёс до конца, – именно оно и вытолкнуло его из векового сна смерти, а вовсе не передовые технологии восстановительной медицины. Он искал это – что? – везде. В каждом доступном помещении корабля, в неизвестного назначения предметах, в запахах, звуках невольно пытался обнаружить хоть какой-нибудь намёк, от которого можно было бы оттолкнуться, чтобы домыслить. Он возвратился из небытия незнакомцем не только для окружавших его людей, но и для самого себя. Однако почти сразу вернулись профессиональные навыки – во сне; доктора предупреждали, что такое может случиться. Машины! Антропоморфные гиганты, послушные ему. Это было близко, так близко! Он подскочил на постели, мокрый от пота и с колотящимся сердцем. Долго сидел, тяжело дыша, стискивая пальцы; понимал, что прямо сейчас может поднять корабль, вывести его в Пространство – оттаивающая память толчками выплёскивала наружу его жизненный опыт, знания. Среди которых он всё же пока не мог отчётливо разглядеть свое прошлое Я. И ещё то, другое... Отчёты о строительстве космодромов на Титане, статьи и заметки о людях, участвовавших в этих проектах, не дали ему ровным счётом ничего. Без особой надежды он обратился к столетней давности книгам. Не читал – это было бессмысленно с точки зрения времени, но внимательно пролистывал полупрозрачные страницы, зачем-то стилизованные под старину. Даже газеты – тонкие листки с новостями на разных языках. Он был благодарен за доступ к такому громадному хранилищу информации, но всё равно не мог определить хотя бы направление поиска. Тыкаться во все углы слепым котёнком было невыносимо. Однажды во время урока-беседы с Мемнором он не выдержал, заговорил о сожалении, о том, что современная аппаратура, способная поднять мертвеца из могилы, пока не умеет... И замолчал, осознавая очевидную глупость своих придирок. – Проникнуть дальше мозговых нейронов? – Невидимый собеседник выдержал небольшую паузу. – Здесь мы вторгаемся в область схоластических представлений. Не хочешь поговорить об этом с отцом Араго? – Нет, – он уже устыдился своей внезапной откровенности. – То, что ты ищешь... Ведь ты ищешь, верно? – Ищу себя? – предположил он. И повторил, пожав плечами беспомощно, не до конца уверенный в том, что говорит. – Себя... – Свою идентичность. Имя. Это естественно для человека. – Но и что-то ещё! – воскликнул он, нервно расхаживая по "учебной" каюте из угла в угол. Пространство вокруг изменилось – Мемнор дал изображения. Пухлые младенцы с крыльями, разноцветные мандалы, светлые птицы, рисунки с египетских папирусов, кресты, бабочки, фрески Микеланджело... – Душа. Нематериальное начало. Скрытая внутренняя реальность. Человечество достигло впечатляющих технологических высот, но одна дверь так и остаётся запертой, и, возможно, так будет всегда. Ты умер и воскрес, и прекрасно понимаешь, что такое невозможно без неких потерь... Не то, всё не то! Он раздражённо смахнул рукой прочь голограмму, кружащиеся в искусственном танце символы ни о чём ему не говорили. Отключил Мемнора и подошел к огромному, в пол, экрану, который показывал лишь густую, застывшую черноту. Будучи живым, здоровым и мыслящим, – что, по его мнению, походило на чудо, – находясь здесь, а не в ледяных завалах Бирнамского леса, он всё-таки ощущал боль потери. – Душа, – медленно произнёс он, словно пробуя слово на вкус. *** – Не хотели сообщать тебе раньше времени, – негромко сказал позади Терна. – С ним пришлось дольше повозиться, но сейчас он в порядке, как и ты. Стоящий у стола крепкий, среднего роста мужчина обернулся. Лицо – незнакомое, но это ничего не значило; пластические операции, восстановившие лицевые части черепов, не опирались на фотографии из личных дел, это было известно. Только вот взгляд – неуверенный, ищущий... Такой же он видел в зеркале. – Я... совсем вас не помню, – растерянно сказал наконец тот, второй, приятным баритоном с легкой хрипотцой. Происходило что-то странное. Его память тоже молчала, но внутри – в груди? горле? он не мог понять – трескалось, оплывало и растекалось, как попавший под кипяток лёд. Зашумело в ушах. Он мотнул головой. – Что ж, я сам себя не помню. Мы... И вдруг ощутил влагу на щеках, всё вокруг задрожало, размазалось. Он упал на колени, захлебнувшись внезапными рыданиями. Где-то рядом тревожно зашептались медики. – Не трогайте, - послышался голос доктора Герберта. – Выйдите все. Изнутри поднялся радостный, освежающий как ключевая вода смех, одновременно слёзы капали с подбородка на колени. Он не плакал и не смеялся должно быть целую вечность. Да ведь так и есть! – Это ничего, – тот человек подошёл, опустился рядом на корточки. Смотрел с теплотой. – Ничего... *** – Не спишь... Свет в обсерватории не горел, лишь бледные флуоресцентные ленты по контуру двери позволяли немного ориентироваться в пространстве. Ему, по правде говоря, до чёртиков надоела темнота, он столько в ней пробыл. Где-то здесь включались лампы... – Ты тоже. Они перешли на «ты» сразу, так было проще. А ещё условились в любое время корабельных суток беспокоить друг друга, тоже без церемоний, если память начнёт возвращаться. – Люблю бродить по ночам. – Ну да. Готов спорить, досада не даёт спать. Я видел твои сегодняшние результаты на симуляторах. Не впечатляет. – Сам-то… Нам, доисторическим пилотам, ещё надо привыкнуть к таким технологиям. Но признаю, у тебя получается лучше. – Больше опыта. – Ты строишь предположения или хвастаешься? – хмыкнул он. – Хвастаюсь, разумеется. В наступившем спокойном молчании он вдруг понял, что перестал искать. Не себя, нет, а то, неведомое. Больше не бросался за каждым образом и видением, потому что с некоторых пор достаточно было протянуть руку. Он так и сделал, переплёл пальцы, удовлетворённо вздохнул на ответное крепкое пожатие. Означало ли это, что он нашёл?.. Герберт показывал им обоим скромные результаты обследования витрификаторов, но дало это немного. Разрозненные крохи личных досье из швейцарских архивов SETI, – всё, что удалось получить последней, угасающей передачей, после того, как «Эвридика» наконец стабилизировала разгон, тоже не особо помогли. В прошлой жизни – звучало нелепо, ну так что ж – они определённо были коллегами. Схожие навыки в астрогации, как и воспоминания о технике тех времён. Гадать на кофейной гуще было глупо, так что они, не сговариваясь, отложили отчёты в сторону и со рвением принялись за учёбу. Необходимо было не только значительно повысить квалификацию, но по сути овладеть профессией заново. А также пора было взять новые имена. *** Вода несла его легко, он сливался с нею, сам становился волной, чистой, прохладной. Оказывается, можно забыть свое имя, но мышцы будут хранить умение ловко держаться и перемещаться в воде. Может быть, пловец? – подумал он. Чемпион Союза пилотов. Наверняка какие-нибудь награды за… Он замер, вцепившись в бортик. Что-то отозвалось, будто дёрнули колокольчик. Награды? Соревнования? Где?.. Снова тишина внутри; ничего, кроме колышущихся перед глазами бликов. Он разозлился, с силой оттолкнулся ногами, ввинтившись в поднятую волну, яростными гребками преодолел дорожку и едва успел снизить скорость у противоположного бортика. – А вот сегодня ты в ударе. Даже не буду состязаться. "Как хорошо – подумал он, мгновенно успокаиваясь, – слышать этот голос, пусть даже пока не зная, кому он принадлежит". – Терна говорит, твои клетки старее моих, – поддразнил он, улыбаясь. Не вылезал из воды, просто смотрел снизу вверх, покачиваясь, наслаждаясь ответным внимательным взглядом. – Ненамного. Послушай-ка… Ты злился? Вспомнил что-нибудь? Он коротко поморщился: – Только какие-то обрывки. Мы были… соперниками, как думаешь? – В плавании? Я, знаешь, любил принимать ванну, как-то особенно хорошо помню. Но ты ведь не об этом? Он рассмеялся, пружинисто вытолкнул себя из воды, уселся рядом. Они уже могли пошучивать про свою амнезию, осторожно, но всё-таки могли. Иногда юмор немного примирял с пугающей пустотой лакун памяти, которые всё никак не заполнялись. Впрочем, этого могло не произойти вовсе… – В чём ещё... Разве что в скоростном трекинге Марс-Земля. Ему отчаянно хотелось потрогать эти смешливые морщинки в уголках глаз. И даже в голову не приходило, что такой жест может быть неверно истолкован. – Мне кажется, мы могли быть больше, чем просто пилотами с одних портов. Он не удивился – потому что сам часто об этом думал. – Друзьями? – Возможно. Могли летать вместе долгое время, в одном экипаже. Это объяснило бы, почему они помнили некоторые привычки друг друга. Один любит читать книгу с середины, а другому нравятся голландские живописцы. Один не всегда был пилотом, а второй терпеть не мог Марса… Подобные мелочи внезапно проявлялись и понемногу накапливались, как лоскутки в корзинке. Негусто, но надежда была. Теперь – была. Он смотрел, как мужчина соскальзывает в воду, плывёт, отфыркиваясь, потом поплыл следом. Такая же естественная, как дыхание, потребность прикасаться друг к другу – откуда она, и было ли так раньше? Герберт, психолог, объяснил бы с точки зрения науки... Но обсуждать это с врачами, да с кем бы то ни было, он не желал. *** Подробная карта Титана тех времён в голотеке имелась, а как же. Он медленно развернул её, не совсем уверенный в успехе своего эксперимента. Сразу очутился в долине, нагромождения скал раздвинулись по мановению руки. Огляделся. Грааль? Нет, Рембден. Он знал это место, пожалуй, из прочитанных отчётов и астроснимков, а не из собственной памяти. Она на сей счёт пока молчала. – Корабль, – сказал он. – Грузовой. Из тех, что использовались на линии в те годы. Обошёл ракету кругом, остановился, прислушиваясь к себе. Дождался, когда вернётся ощущение присутствия на космодроме, которое уже не раз испытывал после «воскрешения». Сделал пару шагов на запад от кратера и тут же оказался в пределах нужной трассы – при возможности жонглировать масштабами это было легко. Обвёл взглядом разнообразные нагромождения форм: ледяные столбы, ломаные стены, невероятные наплески углеводородов. Пока ничего. Стоило ли добавить темноты, или, может быть, свет прожектора? – Диглатор, - наконец решил он. – Вот сюда. Мемнор поставил чёрную фигуру, кажущуюся нелепой игрушкой среди застывших метановых гейзеров, используя известные координаты района разработок, в котором были найдены погибшие. Ничего. Он закрыл глаза, запрокинул голову; старался сосредоточиться, дышать ровнее. Нормально ли это – воспроизводить обстоятельства собственной смерти? Поёжился, как от холода, по коже рванулись мурашки, поднимая волоски на руках. – Хорошая идея! Почему-то она не пришла мне в голову. Он быстро обернулся. Вошедший смотрел на едва подрагивающий искусственный пейзаж и казался очень взволнованным, когда спросил: – Где ты был, здесь? – Не уверен... Наверное, это и не важно. Не знаю. Подсистема молчала, Мемнор обычно не вмешивался в их разговоры. – А что, по-твоему, существенно? – То, что мы отправились туда на большеходах, не связанные рабочими контрактами. – Откуда ты знаешь? Голограмма подсказала? Он пожал плечами. Прошёл созданную картину насквозь, заставив искажаться трехмерные изображения, вернулся, снова остановился напротив. – Я совсем не помню тебя вот здесь, – он притронулся кончиками пальцев к его лицу. – Но одновременно почему-то очень хорошо знаю тебя здесь, – он коснулся своей груди. – Мне кажется, ты тоже мог бы пойти на смерть… по своей воле. Странно, да? – Ничуть не странно. Он сглотнул комок в горле. Смотрел, не отрываясь, на дрогнувшие губы, в светлые глаза, в ошеломлённо расширившиеся зрачки, дальше, дальше, глубже… Чувствовал тёплое дыхание на своем лице. – Я искал тебя!.. – воспоминание внезапно ожгло, короткое и яркое. – Я пошёл в Бирнамский лес искать тебя!.. Он повторил это – медленно, делая паузы между словами, боясь шевельнуться. – И не нашёл, – добавил шёпотом, но на внезапно просветлевшем лице напротив не было ни капли осуждения. Только радость узнавания. – Командор… Воспоминания освещали тьму, как вспышки сигнальных огней, и они уже однозначно не были догадками, предположениями, а имели чёткие контуры и связи. Заполнялась, затягивалась внутри пустота. Ангус зажмурился, резко втянул воздух. Ощущение было такое, словно что-то мягко втолкнуло его в своё, пусть и реконструированное тело, швырнуло на век назад и снова вернуло сюда, в тёплые руки, с силой сжимающие его плечи. Пиркс произнёс его имя почти неслышно, одними губами. «Где мы были столько лет?» – подумал Ангус. Кажется, даже сказал это вслух. Пиркс только качнул головой и засмеялся свободным, легким смехом; в его глазах блестели слёзы. Голографические гейзеры вокруг опали, исчезли, будто рассыпались в прах. – Доктор Герберт вызывает вас обоих, – сообщил Мемнор. *** – Я всё хотел тебя спросить. Что думаешь об этой... экспедиции? Ангус вынырнул из-под влажного полотенца. Вопрос прозвучал немного скептически, но взгляд Пиркса был скорее задумчивым. «Эвридика» уже гасила скорость на подлёте к коллапсару, вскоре должна была начаться активная фаза операции. Оставались ещё кое-какие трудности, тонкости, но они уже не играли решающей роли. Через месяц им всем будет не до тонкостей, это уж наверняка. Ангус был взбудоражен предстоящими событиями, чего скрывать. А кто не был. Иногда казалось, будто все вокруг только старательно делают вид, что спокойны и уверены в положительном результате. – О контакте? Подробностей не знаю, сначала ведь полетит разведка, так? – Ангус с силой растирался полотенцем, капли воды с мокрых волос летели во все стороны. – Во всяком случае, стоит попробовать. Раз уж они всё это затеяли. Пиркс подошел ближе, улыбнулся, отнял полотенце и бросил на койку. – Знаешь, а ведь если подумать, именно благодаря «всему этому» мы с тобой живы... Прости. Иногда приходят всякие вещи в голову, сам дьявол не разберёт почему. – Я знаю. Парвис сделал шаг и уткнулся лбом в плечо командора. Многое не вернулось; он совершенно не помнил своего детства, например. Но они оба остались прежними, и это поражало Ангуса больше, чем все современные технологии вместе взятые. Мемнор когда-то говорил о душе; пожалуй, любопытно было бы теперь возобновить ту беседу... Пиркс положил ладонь ему на затылок и легонько сжал. – Ты обедал? Или что сейчас, ужин?.. – Пошло всё к чёрту, – буркнул Ангус. Ответный низкий смешок и щекотка по обнажённой спине подняли на дыбы все его нервные окончания, и это была одна из приятнейших вещей на свете. Он уткнулся лицом в тёплую шею, дышал, не мог надышаться – и это новое тоже было прекрасным. – Нет, серьёзно, Парвис, отвечай. Хочешь повстречаться с квинтянами? – Не очень-то в них верю, но допустим. Наши шансы попасть в экипаж разведчика... – Я говорил с Лоджером. Шансы есть, и неплохие. Постой-ка… Наши? Ангус поднял голову, вдоволь насладился недоумением в таких близких глазах и наконец ответил, едва сдерживая смех: – Это же очевидно. Неужели вы думаете, командор, что теперь я отпущу вас одного?