Отпустить

Тогда Эл пришёл к ней в первый раз. Это было через несколько дней после похорон Лайта, и Миса в истерике кричала на него, пыталась колотить кулаками так сильно, чтобы ему было столь же больно, как ей сейчас. Но только физически Амане была слаба, так что эта боль даже и не сравнится с той, что была у неё на душе. Миса кричала о том, как она его ненавидит, кричала о том, что это он виноват в смерти Лайта, рыдала, и, в конце концов, просто опустившись на пол, хриплым и тихим от криков, уже более спокойным голосом проговорила: — Пошёл вон. И он ушёл, не проронив ни слова, кроме одного «Привет» в самом начале своего визита. На улице была пасмурная погода и дождь, когда Лоулайт уходил. Он шёл с опущенной головой и думал о многом. Мисе было по-настоящему плохо и больно. Настолько больно, что щемило в груди. И как бы не хотелось это признавать, Эл даже частично помог ей сейчас. Ведь Миса наконец выместила свои чувства хотя бы на ком-то. Била кого-то живого и кричала на кого-то живого, а не в пустоту. После похорон Лайта она не виделась и не общалась ни с кем, всё время проводя только в своей квартире и крича в пустоту, срывая голос. Миса много плакала, было много истерик, но в конце концов она просто падала лицом в подушку с чувством безысходности. Она стала есть совсем мало, не выходила на улицу, ушла из модельного агентства, перестала ухаживать за собой и уделять себе внимание. Красить ногти, одеваться в красивые платья, укладывать волосы и наносить макияж. Теперь она даже редко мыла голову, ведь сил, как и смысла, больше не было. Больше не для кого было делать это. Всё, чем она теперь целыми днями занималась — это просто вспоминала его. Вспоминала их свидания, их совместные планы, поцелуи, то, как она была счастлива, когда они переехали в эту квартиру, её радость, когда они каждую ночь вместе ложились спать… Вспоминала каждый момент и будто смаковала его, проживала снова, чувствуя тепло на душе, но вместе с этим — и невыносимую боль. Потому что всё это было в прошлом, это было лишь её фантазиями о настоящем, а Лайт на самом деле мёртв, лежит где-то там под землёй, не шевелится, не дышит, его сердце не бьётся, и он теперь совершенно ни о чём не думает… С каждой секундой своей жизни ей казалось, будто она сейчас разорвётся на части физически так же, как её невыносимо разрывает и изнутри. Но лучше бы Мису и вправду разорвало так, ведь после этого всё бы закончилось. Эта боль и эти страдания — их бы больше не было. И её бессмысленное существование без Лайта бы тоже прекратилось. Но благодаря тому, что Амане была всё ещё жива, она чувствовала это не один раз, а тысячу в секунду — причём намного больнее, чем было бы при настоящей смерти. И она бы с радостью умерла. Попала бы под какую-нибудь машину, упала бы с многоэтажного здания, да в конце концов, могла бы вены вскрыть… Только духу не хватало. * * * * * В следующий раз Эл пришёл к Мисе через неделю, и она, на этот раз посмотрев в глазок, просто не впустила его. Послала куда подальше хриплым уставшим голосом, но он не ушёл. Он так же стоял там за дверью и ждал, когда его впустят. Тогда она послала его ещё раз, обозвала более неприятным словом, чем до этого, и сказала, что не будет впускать. Но он всё стоял там, и в конце концов Миса сдалась. Она не знала, почему открыла ему дверь. То ли от безысходности и осознания, что Рюдзаки всё-таки не уйдёт, пока она его не впустит, то ли от того, что она слишком сосредоточена на своём горе, и ей уже просто нечего терять и абсолютно всё равно, что произойдёт дальше… Лоулайт зашёл с небольшой коробочкой торта в руке, поставил его на пол, снимая обувь и верхнюю одежду. А затем снова взял коробку в руки и как-то странно уставился на Мису, стоящую перед ним. В этот момент она была какая-то… другая? Не такая, какой он её видел всегда? Может, настоящая? С растрёпанными волосами, без укладки и макияжа, без маникюра и красивых нарядов, а всего лишь в белом пушистом домашнем халате. — И что? Что ты смотришь? С какой целью ты сюда пришёл, гад? — Миса уже начинала злиться, и, казалось, сейчас снова заплачет и закричит. — Я… торт принёс, держи, — и он двумя руками протянул ей коробку с шоколадным десертом, слегка отведя взгляд в сторону. Миса не понимала, что ему нужно. Какой к чёрту торт? — Отстань. Уйди. Я не знаю, что тебе от меня нужно, но пошёл ты со своим тортом, — её глаза наполнились слезами, и тогда Эл просто положил десерт на пол рядом. Несколько секунд он как-то растерянно смотрел на неё, а затем вымолвил: — Можно… можно я пройду? Миса ничего не ответила и просто позволила Рюдзаки пройти в квартиру. Весь этот день он сидел за компьютером, пока она в той же комнате впервые за долгое время включила телевизор и села перед ним на диване. Но она только мельком, совсем редко следила за тем, что происходит на экране и была полностью в своих мыслях, просто стараясь не заплакать. Миса вообще понятия не имела, зачем Эл пришёл сюда, зачем просто сидит и делает что-то в компьютере, и почему ему понадобилось делать это именно в её квартире, но сейчас её это мало волновало. Однако когда она поглядывала на него, замечала как он изредка, мельком, но всё же поворачивается к ней и смотрит. Тогда их взгляды пересекались, и Эл отворачивался. Миса чувствовала себя невероятно плохо, однако в тот день ей хотя бы самую малость помогал отвлечься телевизор и Лоулайт, иногда поглядывающий на неё. Эл сидел и читал какие-то новости, заходил на разные сайты, но вообще-то, по правде говоря, не был сосредоточен на них. Он брал в рот кончик большого пальца и украдкой поглядывал на Мису, смотрел за тем, как она пусто глядела даже не в телевизор, а просто в пространство перед собой, и лишь на мгновение её взгляд делался живым, будто она пробуждалась от какого-то сна. Но и это лишь на мгновение: в другое время он оставался таким же пустым и безысходным. Лоулайт также заметил, что она ничего не ела весь день. Вечером он просто ушёл, промолвив тихое «Пока». Миса не ответила. * * * * * В третий раз он пришёл к ней сразу же на следующий день, и Амане почему-то снова впустила его. Почему? Наверное смысла в этом никакого, ей просто всё равно. Если уж он не будет трогать её, а просто начнёт заниматься своими делами так же, как и вчера — то тогда тем более. Открыв Рюдзаки дверь, она ничего не ответила на его «Привет» и просто медленно поплелась в свою спальню, где лежала на кровати до этого. Эл же, наблюдая за тем как её фигура отдалялась и потом просто скрылась за дверью комнаты, снял верхнюю одежду с обувью и прошёл на кухню. Открыв холодильник он увидел, что продукты в нём уже практически закончились. Нет, там даже было почти пусто. Только вчерашний шоколадный торт, небольшой кусок от которого уже отсутствовал, одиноко лежал там. Эл закрыл холодильник, и, неловко себя чувствуя, вообще не понимая что он делает и зачем, направился к комнате, в которую ушла Миса. Но уже приблизившись к ней, услышал тихие рыдания, и его рука, тянувшаяся к дверной ручке, медленно опустилась в привычное положение, а он просто застыл на месте. Лоулайт чувствовал себя как-то беспомощно. Какое-то непривычное, незнакомое раньше чувство, трепетало в его груди ещё с тех пор, как он познакомился с Мисой и ещё с тех пор, когда велось расследование по делу Киры. Он был взволнован этим и неумело пытался что-то сделать, но все его попытки казались странными не только Амане, но даже и ему самому. Он вообще не понимал, что творит. И сейчас тоже. На душе было мрачно из-за самочувствия Мисы, и он всё хотел и хотел приходить к ней, быть у неё дома. Он хотел сделать что-то, но не мог. Не знал как и не знал что. Не умел. Следующий час Эл нервно ходил по её квартире, изучая каждый уголок, и, приближаясь к комнате Мисы, параллельно слышал ее истеричные рыдания. От этого ему было тревожно, но он не знал, что должен сделать. Однако в конце концов Рюдзаки всё же решился и вытащил свой телефон из кармана, набрав номер доставки еды и позвонил, нервно держа устройство двумя пальцами. Через некоторое время доставили лапшу и какой-то молочный коктейль, которые Эл заказал просто наугад. Он забрал еду и расплатился, а затем нерешительно стоя с ней у спальни Амане, наконец вздохнул и открыл дверь. Девушка, которая лежала на кровати и судорожно рыдала, резко вздрогнула и села, смотря на Рюдзаки испуганными глазами. Он поставил лапшу и напиток на тумбу рядом с кроватью, а затем, кинув секундный, какой-то слегка тёплый взгляд на уставшую и замученную девушку, удалился из комнаты, а следом и из квартиры. Рыдания Мисы почему-то мгновенно прекратились и не начинались даже после того, как она услышала звук захлопывающейся двери. Амане утёрла слёзы с опухшего красного лица, а затем долго и пусто смотрела на еду, которую принёс Рюдзаки. Когда она распаковывала лапшу и палочки дрожащими руками, до неё вдруг почему-то дошло осознание, что Лайт никогда не делал нечто такого неумелого, глупого и в то же время заботливого, а ещё никогда не смотрел на неё так. И Миса снова стала захлёбываться слезами, вздрагивая и всхлипывая. Однако лапшу всё же съела, как и выпила коктейль. * * * * * — Привет, — снова он стоял у неё на пороге на следующий же день, снова она не сказала ему ничего в ответ. В руках у него был большой пакет с продуктами. — Знаешь, у тебя в холодильнике мышь повесилась, так что я принёс… Но у Амане, похоже, сегодня было особо плохое самочувствие, и она разрыдалась прямо там, в прихожей, прямо рядом с Эл и даже, кажется, не сдерживалась. Миса опустилась на колени, пронзительно крича и закрывая руками лицо. — У меня нет сил есть, нет! Я не хочу есть, не хочу жить, я ничего не хочу! Почему он умер?! Чем он это заслужил?! ЧЕМ Я ЭТО, В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЗАСЛУЖИЛА?! Рюдзаки стоял и растерянно смотрел на неё, но через несколько секунд оставил пакет с продуктами и присел на пол рядом, неуверенно обнимая Амане и слушая её плач прямо у своего уха. — ЭТО ТЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТ, Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — подобные фразы тогда вновь и вновь вырывались из уст Мисы, и она, как в первый день когда он пришёл, снова била его кулаками, но он обнимал её, не отпуская. Эл не знал, как это работает, и почему он, никогда в своей жизни не делавший подобное, сейчас совершал это, но он просто чувствовал что сейчас нужно обнять и утешить Амане, даже если она его ненавидит. Он чувствовал, что ей это нужно. * * * * * С тех пор понадобилось много месяцев, чтобы для обоих стал нормой тот факт, что Эл многократно заглядывал к Мисе и просто весь день проводил у неё дома, возможно, в первое время часто выслушивая её рыдания либо через стены комнат, либо так, рядом, когда она срывалась. Хотя вскоре Миса даже перестала плакать сутками напролёт. Безусловно, она делала это часто, и часто чувство пустоты не оставляло её. Но когда приходил Рюдзаки, она отвлекалась. Дошло даже до того, что иногда они вместе пили чай, обмениваясь какими-то короткими фразами и бывало, полноценно разговаривали. Конечно, всё это произошло не сразу, и Мисе, как и Элу, потребовалось какое-то время. Однако через это самое время всё пошло гораздо лучше. Лоулайт уже не чувствовал себя так нелепо, как и вся ситуация перестала быть таковой. Когда он был у Мисы дома — он чувствовал себя так, будто он дома у себя и будто это родное ему место. Будто ему было спокойнее всего на свете именно там. Да и почему же будто? Он ходил к ней уже примерно год с момента смерти Лайта очень и очень часто, ему и было там спокойнее всего на свете. Её квартира и стала ему по-настоящему родным местом, и он часто пропадал там, не занимаясь абсолютно больше ничем и не собираясь уезжать из Японии, по крайней мере в ближайшее время. Всё откладывал и откладывал… «Потом» — было в мыслях. Вот только когда это «потом» наступит, он не знал. Дома у Мисы Эл сидел за компьютером, бессмысленно листая какие-то сайты, или, бывало, проходил игры, иногда пил вместе с ней чай, беседуя о мелочах, иногда ел вместе с ней приготовленную ей еду. И для него стало огромным облегчением, когда Миса начала наконец есть и заниматься другими вещами помимо рыданий. Амане же и не заметила, как тот, кого она ненавидела и кого винила в смерти своего любимого человека, стал приходить к ней домой практически каждый день. Как возникли эти посиделки на кухне, где они непринуждённо говорили о всяком. Как она начала отвлекаться от своего горя, и как оно стало потихоньку её отпускать, прекратив душить и причинять боль каждую секунду. Как она начала, сама не замечая того, выбираться из ямы и даже изредка выходить на улицу. Возможно, Амане даже больше не хотела умереть. Однако у неё осталось чувство вины за то, что она предала Лайта. Любовь к нему потихоньку угасала, теперь, наверное, осталась лишь привычка и небольшая привязанность, и Миса чувствовала это, даже если не хотела принимать. Ей было страшно. Она ощущала себя изменщицей и предательницей от того, что уже через год ей стало легче и от того, что она испытывала какое-то тепло практически к убийце Лайта. Потому что она не должна была испытывать такое. А в один из вечеров, когда они смотрели фильмы в темноте, сидя на диване друг рядом с другом, Миса вдруг задремала у него на плече. Рюдзаки же, почувствовав на себе её мягкие волосы, перевёл взгляд от экрана телевизора в сторону сопящей девушки. Он слегка неуверенно протянул свою руку к золотистым локонам и убрал за ухо падающие ей на лицо волосы. А Миса вдруг открыла глаза, сонно разглядывая его. И тогда Лоулайт робко, с теплотой смотря ей в глаза, потянулся к её губам и поцеловал. И Амане ответила ему, чувствуя, как в процессе краснеет и чувствуя то, насколько этот поцелуй нежный, наполненный любовью, совершенно не такой, какие были поцелуи у них с Лайтом: грубые и безразличные. В этот момент она ощущала, как слёзы обжигают её щёки. Когда Эл отстранился, он несколько секунд просто молча смотрел на неё. А затем наконец подал голос. — Почему ты плачешь? Миса, вцепившаяся в него всем телом и рыдавшая ему в плечо, дрожащим голосом ответила: — Я люблю тебя, но я чувствую, что предала его… Я такая дрянь! Я должна была любить его! Но… — новый прерывистый вдох, полный отчаяния. Миса судорожно всхлипывала, а Эл чувствовал, как его свитер мокнет от слез. Эту тишину, кроме её рыданий, прерывал только работающий телевизор. — Если хочешь знать моё мнение: ему было бы плевать. Он не любил тебя, и ты не сделала ничего плохого. И я тоже… люблю тебя, — на последних словах он слегка запнулся и покраснел. Теперь обоим казалось, будто кроме них здесь не было больше никого: даже шума телевизора. Миса вдруг прекратила всхлипывать и оторвалась от плеча Лоулайта, смотря ему в глаза. Он смотрел в ответ. И Амане хотела что-то возразить, она бы хотела сказать, что Лайт любил и ценил её… Правда, хотела. Но не могла. Потому что понимала, что это было не так, и что Эл был прав. Что никакой любви не было, и Лайт лишь пользовался ей. Что настоящая любовь сейчас здесь, перед ней. Она вдруг снова пронзительно зарыдала, уткнувшись лицом в то же место. Эл лишь обнял её другой рукой, прижимая к себе и давая наплакаться столько, сколько ей нужно, чтобы отпустить это.