Поэтому… В общем… Где бы ты сейчас ни был, Ви… я надеюсь, ты нашел его. Пусть хоть кто-то из нас снова будет счастлив. Прощай. И спасибо тебе… За всё.
Часть 1
30 декабря 2020 г. в 21:06
Никогда не забуду тот день, когда впервые тебя увидел. Признаюсь, сначала я думал, что попал в голову к какому-то шизику. Тебе подарили второй шанс — по крайней мере, мне тогда так казалось, пока твой добрый доктор не поделился охуительными новостями о биочипе — буквально вытащили с того света, смердящего пищевыми отходами и гниющей плотью менее везучих засранцев, чем ты, но все, о чем ты мог думать, это почему тебе все никак не дадут просто умереть.
До сих пор помню рожу этого арасаковского подсоса Такэмуры, когда ты не спешил опустить пистолет, несмотря на окончание погони. Он явно не был уверен, хочешь ли ты пристрелить его, того ассасина или все-таки самого себя. Сам я больше склонялся к третьему варианту после всего того бессвязного бреда, что успел наслушаться в твоей голове. Я даже знаю, что тебя остановило.
Банальный страх перед смертью.
Можно пройти через всю жизнь, гремя своими стальными яйцами, не боясь ничего и никого, но когда на нас смотрит дуло пистолета, мы жмуримся и прикрываемся рукой, будто она может остановить пулю.
А когда ты хочешь собственноручно вышибить себе мозги, пушка в руке кажется тяжелее раз в десять, и сразу находится тысяча и один повод немного повременить с нажатием на курок. Например, просьба твоего непрошеного спасителя довезти его до знакомого рипера. Как всегда витиеватая, будто этот списанный самурай учил английский по хитровыебанным романам девятнадцатого века.
«Если тебя не волнует собственная жизнь, подумай хотя бы обо мне. Я спас тебя, хоть тебе это не по душе, и теперь вынужден просить об ответной услуге столь скоро.»
И бла-бла-бла…
В пребывании энграммой есть свои безусловные плюсы — сразу улучшается память.
Поэтому я точно помню, что это был второй раз, когда ты решил еще немного потерпеть. Первый случился в машине, преследуемой помимо ассасинов навязчивой мыслью, что сейчас для того, чтобы все это наконец закончилось, достаточно просто ничего не делать и отдать им себя на растерзание. Но ты не захотел подставлять Такэмуру.
Удивляюсь, как ты вообще дожил в этом городе до своих лет с таким-то уровнем эмпатии и как брался с ним за задания гораздо брутальнее просьбы какой-нибудь бабульки перевести ее через дорогу. Впрочем, в наше безумное время даже это может окончиться масштабной перестрелкой.
К слову, о бабульках. Ха, уверен, ты бы сейчас очень хотел навалять мне за такое сравнение! Знаешь, я бы даже не был против, ведь это бы означало, что ты до сих пор рядом, а не дрейфуешь где-то за черным заслоном с Альт и ее ручными конструктами. Бля, я начинаю опасно отдаляться от темы. Видимо, мне передалась еще и твоя чертова сентиментальность.
Это же сантименты заставили тебя отложить безвременную кончину в третий раз? Я как раз начинал говорить об этом, пока они не вмешалась в мой рассказ. Хотя ты, скорее всего, этого даже не помнишь.
Как тогда безвольной куклой повис на плече своего любимого рипера, чьи руки тряслись как у алкоголика, когда он укладывал тебя на свое разделочное кресло. Уж не знаю, что он там для храбрости набодяжил в свой инжектор перед тем, как вскрыть тебе черепушку, но что-то мне подсказывает, что в его возрасте такое количество стимуляторов опасно для здоровья.
Это хорошо, что он носит такие темные очки — тебе бы вряд ли понравилось, увидь ты за ними взгляд человека, готового пожертвовать ради тебя жизнью арасаковской шестерки. Впрочем, малодушничал он недолго и все-таки как-то умудрился помочь обоим в срок — должно быть, снова заиграл в заднице кодекс сотрудника «Травмы», ведь они, как известно, бывшими не бывают. А может это было столь редко встречающееся у подобных ему мясников человеколюбие? В твоем окружении же все как на подбор моралисты. Меня всегда это поражало.
Как бы то ни было, на твоем месте даже я, наверное, купился бы на просьбу «не опускать руки ради старины Вика» и проникновенные речи о том, что «Джеки не хотел бы, чтобы ты поставил крест на своей жизни», когда на тебя смотрят и держат за руку так, будто ты в секундах от того, чтобы отъехать. Впрочем, в сравнении с твоими в тот момент и в глазах трупа можно было увидеть больше жизни, так что переживания дока я еще мог понять. А вот какой к хуям Джеки и при чем тут вообще он, когда есть заботы посерьезнее типа убивающего тебя биочипа, я тогда совершенно не вдуплял.
Кто бы мог подумать, что он тут буквально при всем.
Именно из-за него в момент нашего не самого теплого знакомства на мою угрозу забрать твое тело вместо того, чтобы справедливо послать меня куда подальше, ты ответил лишь: «пожалуйста». Будто я просто делал тебе одолжение.
Буду честен, я ничего не ответил, потому что настолько охуел, что отошел от оцепенения только когда ты отключился прямо на полу.
Тогда-то я и впервые увидел его. Твоими глазами. Здоровенный как медведь, мягкий как его плюшевый собрат. Но только с теми, кто был ему дорог. Как, например, ты. Честное слово, от твоих эмоций в его присутствии хотелось то ли блевать радугой, то ли удавиться — только бы не чувствовать этот калейдоскоп.
Смотри я на вас со стороны, подумал бы, что все дело в его большом члене или твоей слабости к латиноамериканскому акценту. Но я был тобой, и это был пиздец. Я словно принял что-то очень забористое, и меня все никак не отпустит. Наверное, это и называется любовью.
Признаться, сначала я думал, что этот обвешанный золотыми побрякушками вплоть до пирсингованного члена здоровяк мог увидеть в таком безнадежном мечтателе, как ты? Каково же было мое удивление, когда до меня доперло, что он оказался даже наивнее тебя. Найт-Сити награждает за амбиции персональной урной для праха чаще, чем миллионами энни на счете и статусом легенды среди тебе подобных. Но что мне тебе говорить? Ты это и так узнал на собственной шкуре.
И мне жаль, что все так вышло, пусть мы и не познакомились бы, если бы не вся эта ситуация. А я просто не привык тешить себя надеждами и знаю, каким был бы твой выбор, будь у тебя возможность повернуть время вспять. Или хотя бы иметь под рукой брейнданс того дерьмового вечера, чтобы, точно как Виктор с его боксерским поединком, раз за разом пересматривать его в поисках момента, когда все пошло по пизде.
Если ты спросишь меня, я считаю, что дело запахло дерьмом ровно в ту же секунду, как Джеки только заговорил о нем с излишним энтузиазмом. Так что я не сильно удивился, увидев его кульминацию. Правда, одного я так и не понял: а чья это вообще была мечта? Ваша общая или только его? Не то чтобы теперь есть какая-то разница.
И ты уж прости, что шарился в твоих воспоминаниях, пока ты дрых, но сам понимаешь — энграммы снов не знают. Пришлось выбрать им альтернативу, местами напоминающую ночные кошмары, которые так часто тебя мучали в последнее время.
Я помню, как сидел в салоне Деламейна и смотрел на Джеки твоими глазами, но видел лишь бездыханную Альт в том гребаном кресле. В этот момент нас с тобой отличало лишь то, что я уже давно разучился испытывать что-то кроме ненависти, отголоски которой нашел в твоей реакции. Это было привычное чувство, понятное, в чем-то даже родное.
Но если я сгорал от злости, ты тонул в тоске.
Она был причиной, по которой впоследствии ты рвался под пули так, словно обложился под завязку регуляторами боли, и тебя теперь ничто на свете не волнует. Константой в основе всех твоих дебильных суицидальных порывов от «что будет, если я позубоскалю на типа под два метра ростом в окружении его прихлебал» до «а почему бы не поучаствовать в уличной гонке с автоматами?».
Со стороны могло показаться, что ты просто отрываешься на полную катушку перед тем, как на этот раз уже окончательно отбросить коньки, но я по очевидным причинам видел больше, чем все остальные. Ты продолжал искать способы избавления от биочипа, охотно брался за одно задание за другим, заводил друзей с удивительной легкостью, улыбался, шутил и собачился со мной, как будто мы уже сорок лет в браке… в общем, барахтался в болоте дерьма вместо того, чтобы расслабиться и покорно пойти ко дну, как поступили бы многие на твоем месте.
Но весь этот спектакль был только для того, чтобы меньше думать о том, как с каждым днем все сильнее хочется нарушить данное Вику обещание. А знаешь, я ведь когда-то терпеть не мог смотреть на людей, что живут прошлым, тем более в твоем случае будущее было еще и ограничено по времени.
Этим ты напоминал мне моего давнего знакомого, державшего славный музыкальный магазинчик в центре города — он тоже тогда пережил полный пиздец в жизни и весьма убедительно делал вид, что у него все нормально, пока как-то не сунул себе в рот не тот ствол, что обычно, и размазал свои мозги по стене подсобки.
И потому я долго не мог понять, а почему же ты до сих пор борешься?
Почему продолжаешь вставать по утрам, если это так тяжело?
Почему помогаешь мне найти Альт, если не заинтересован в том, чтобы жить дальше?
Эти вопросы перестали ебать мне мозг ровно в тот момент, как я начал замечать, что со временем ты стал осторожнее. Хотя это почти нереально увидеть, когда не знаешь, на что смотреть.
Просто однажды я поймал себя на том, что теперь мне куда реже приходилось тащить твою разваливающуюся тушку к Вику, чтоб тот подлатал тебя, ворча что-то про то, что это точно последний раз, что больше скидок от него не получишь и что ты вообще полный клинический идиот. В первое время я даже склонен был с ним согласиться — какой нормальный человек будет так стараться ради энграммы дохлого террориста в его умирающем мозгу? Уж не вспомнил ли ты слова той эзотерической девчонки о том, что теперь ты ответственен за две души?
Конечно, на одну из них тебе стало плевать еще месяцы назад, а вот на вторую…
Вторая до сих пор живет благодаря тебе, решившему отсрочить столь желанную тобой смерть уже в чертов четвертый раз, не зная, чем это заслужила. И говорит с твоей ячейкой в колумбарии твоим же голосом, хотя столько раз материла себя перестать это делать, потому что ты все равно меня не услышишь.
Еще бы это было так просто, когда твоя рожа преследует меня в каждом отражении! Ей бы лежать кучкой праха в этой самой ячейке вместо кулона со злосчастной пулей. Так было бы правильнее, наверное. Не хорошо, ведь ты должен был остаться жив. И уж точно не идеально, потому что в этом случае ты бы до сих пор был рядом, и при этом нам бы не приходилось делить одно тело на двоих. Да только в этом долбаном городе счастливые концовки бывают разве что в заказных брейндансах.