Звездочка

Нежные цветочные лепестки и первые летние звезды на светлом шелке неба — Дан И. Лучшая подруга, единственная подруга. Самая родная на свете, незаменимая и особенная. Для Ё Рён она всегда была самой-самой особенной. Нездоровая привязанность Ё Рён берет корни еще с самого детства, когда играя в «дочки матери», она отвергала всех желающих мальчиков побыть в роли «отца», и сама же носилась с куклами за Дан И. Ведь с ней играть намного интереснее и приятнее. И представлять себя ее женой — тоже невероятно приятно, до воздушной ямы в животе и мурашек по телу. Они вместе укладывали плюшевых кроликов спать, заплетали куклам косы, и собирали ромашки на полянке. Когда стали чуть старше, то вместе смотрели мультики в ее доме, делали домашнее задание, и сидели за одной партой. Каждое утро Дан И начиналось с бойкого перестука в дверь, — их собственным шифром, — а заканчивалось смской, с пожеланием спокойной ночи и кучей сердечек. Так уж вышло, что Дан И персиковым дуновением, — ее любимых духов, — вошла в легкие Ё Рён, и проросла там, оплетая ее изнутри. Стала привычкой, как сахарная зависимость, или очередная доза пленительного наркотика. Когда Дан И не было рядом, Ё Рён ощущала ужасающую пустоту, будто от души оторвали часть, оставив лишь пепел, да руины. И жизнь без Дан И казалась нелепой пародией, или глупой фикцией, как серый омут, лишенный всякого изящества, загрязненный городскими отходами одиночества, тоски и лицемерия. Люди, что прикрываются масками, а на самом деле поливают отходами за спиной, или же просто желают подружиться с популярной девочкой во имя повышения своего эго и статуса в школьной иерархии. Ё Рён искренне ненавидела этот мир, за его грязь, и лишь Дан И в ее представлении была абсолютно чиста, словно божественное создание среди нечистых. Ведь Дан И — ее личная доза теплого солнечного света. То единственное прекрасное и вечное, что есть в этом мире, несущий Ё Рён одну лишь боль. Ё Рён, как и подобает истинной героине, никогда не видела в зеркале собственной красоты. Отражение оставляло ее безразличной, к хрупким чертам, молочной коже, и длинным шелковистым кудрям — тому, что видела в ней Дан И. Но она всегда видела красоту лучшей подруги — мягкой, уютной, словно теплая осень. Осень золотая, с опадающей листвой, что так приятно ногами разбрасывать, с опавшими перезрелыми яблоками, и теплыми вечерами с книжкой, в кресле у камина. Каждый раз Ё Рён выпрашивала длинные уютные шарфики Дан И, чтобы она улыбнулась, и заботливо навязала ей на шею, чтобы было теплее. Ё Рён тогда краснела, и тихо плелась за Дан И, сжимая ее пальчики, и чувствуя запах Дан И — персик, ромашка, яблоки. В эти прекрасные моменты она радовалась, что ей доступны такие знаки внимания, в отличие от мальчиков. Что-то личное, и только для нее. Личная тайна, дорогая сердцу, для нее и Дан И. Ё Рён любила запах Дан И, до боли в легких, сладковатого кома в горле и румянца на щеках. Вата эфемерного течения облаков путалась в волосах Дан И с самого детства. Ё Рён помнила как тянула руки, и как неумолимо она исчезала под пальцами. Терять Дан И было особенно больно. Родную, теплую, и знакомую до каждой кофейной прядки, в которые Ё Рён так любила запускать тонкие пальчики, до румянца на бледных щеках, которые Ё Рён всегда сравнивала с лесной клубникой, до обыденной школьной формы, что всегда смотрелась на ней кукольно-прелестно. Иногда образ Дан И растворялся, будто утренний туман, или счастливый сон. И тогда Ё Рён чувствовала — в животе умирают все бабочки. Все внутри скручивалось в канат, переворачивалось, и более не могло стать прежним. Руки Дан И, вопреки всему, быстро мерзли, и Ё Рён грела их, сжав в своих ладошках, прижимая к своей груди, или засовывая к себе в кармашки теплой кофточки. В морозные дни Дан И часто хмурилась, а от недостатка солнца ее кожа слишком быстро бледнела, и исчезали те неровные крапинки веснушек за ушками, что целовала Ё Рён, пока Дан И спала. Ее улыбка могла согреть лучше любого теплого какао, или густого горячего шоколада, и тем неумолимо слаще казались ее губы — иногда в крошках печенья, соли чипсов, или, как в детстве, «молочных усах». В младших классах Дан И носила матроску, в сумке держала игрушечного кролика, и пила на завтраки и обеды, специально заготовленное родителями шоколадное молоко. Снежный след она утирала рукавом, и смеялась, но однажды Ё Рён сама большим пальцем стерла влагу с ее нежно-вишневых губ, что так быстро обветривались по осени. Тогда она поняла, что хотела бы всегда быть с ней — со своей лучшей подругой, что бы в этом мире не происходило. Всегда быть ее солнцем, быть ее тенью, быть кем угодно Только попроси, Дан И, тогда стану самим богом или дьяволом, лишь бы вот так вот ходить по твоему следу и держать тебя за руку Теплый кардиган из такой приятной коже ткани был на несколько размеров больше, и позволял укутаться им двоим, сдвигая парты ближе, плотнее друг к другу. Ё Рён привыкла видеть Дан И рядом, на расстоянии вытянутой руки. Так удобнее обнять ее со спины, внезапно налетев, или от скуки зарыться руками в волосы, ероша или приглаживая. Ё Рён не любила чужие прикосновения, но когда Дан И случайно задевала ее плечом, или складывала руки на ее живот, во время совместных просмотров фильмов, Ё Рён никогда не была против. Напротив, она замирала, чуть дыша, будто Дан И была особенно прихотливой кошкой, приходящей к хозяину исключительно по своему желанию, и шустро убегающей, стоит глупому человеку чуть пошевелиться. Дан И принесла поднос с шоколадным молоком. Осталась одна единственная чистая чашка, ведь все остальные остались на дне раковины, в ожидании героического эпического героя — отца Дан И, что уберет следы присутствия гостей. Две трубочки на одну кружку с молоком, и Ё Рён, что прижимается плечиком к Дан И. Халат с нее немного спал, и Ё Рён заметила милую пижаму с кроликом, перекрученную, почти смятую, а ее влажные волосы пахли шампунем. Когда мальчики ушли, вновь стало уютно и необычайно тихо. Маленький светильник медово подсвечивал комнату, заставляя Ё Рён лишь теснее жаться к подруге детства. — Ты ведь и есть кошка. Гуляешь сама по себе, и ведь не поймать тебя, — шептала Ё Рён в свете луны, чувствуя дикий, противоестественный страх ее потерять. Однажды проснуться и не найти Дан И под боком, или на кухне, за чашкой чая с печеньем. А затем бегать по миру, искать в каждом потаенном уголке, но не находить. Ведь Дан И с детства была другой. Не из этого мира. Поэтому и ускользала от нее так же легко, не понимая, что для Ё Рён жизни без ее присутствия не будет. Дан И спала тихо, по-кошачьи свернувшись клубком. Ё Рён же давно страдала бессонницей, до боли в висках боясь потерять самое важное, что когда-либо было в ее жизни. Маленькую светлую звездочку на своей серой и совершенно невыносимой орбите. Фонарики отражались в ее зрачках, юбка формы трепетала легкой пташкой на ветру, а волосы опять ерошились, сколько не приглаживай. Мальчики так же смотрели на небо, что-то выкрикивая, и подмечая. Ё Рён переплела пальцы свои и Дан И, поглаживая ее ледяную ладошку. Даже если подруга никогда не примет ее привязанности, Ё Рён останется рядом. Даже если Дан И однажды заметит влюбленность Джи Хо, Чон Ёна, или того ужасного Ру Ды, то Ё Рён все равно останется рядом. Она не сможет удержать вольную птичку Дан И в клетке своей любви, потому что мир — не новелла в жанре седзе-ай, которые так любила Ё Рён. В этом мире Дан И никогда не ответит на ее чувства взаимностью, даже если однажды узнает о них, по ревностному взгляду, излишне долгим объятиям, или нужды Ё Рён всегда, — по поводу и без, — держаться за руки. Но Ё Рён достаточно просто оставаться «лучшей подругой», жить по соседству, и ежедневно мимолетно носом зарываться в кофейный водопад ее каре, во время тесных объятий. И смотреть вместе сериалы, и говорить вместе до самого рассвета, когда глаза совсем слипаются, когда голова гудит, но так много еще хочется сказать. Они могли говорить обо всем на свете, до самого утра. А затем Дан И засыпала, пока Ё Рён в панике караулила ее сон. Лишь бы не потерять ее в суете бесконечных инсомний, рассветов и закатов. Только бы не упустить ее хрупкую ладошку из своей. Только бы не забыть. — Твои глаза как звездочки, Дан И, — сорвалось с губ Ё Рён, почти сонно, будто в мечтательной неге. Будто в легком сне на лесной поляне. Дан И не услышала, но все равно улыбнулась — по-весеннему ярко, по-детски радостно. Быстрый поцелуй в самый уголок губ она даже не успела ощутить, видимо решив, что Ё Рён совсем немного ошиблась, случайно, разумеется, и зашла чуть дальше положенного. Они же девочки, для них же это нормально… Ё Рён отвернулась, прижав пальцы к горящим сладостью губам. Как будто лепестки тюльпана целуешь. Дан И — тоже звездочка. Звезда по имени солнце, свет которой Ё Рён так боялась потерять.