И я неправильно всё понял. Не корми мою паранойю Моё лекарство от здоровья (любовь) Моё лекарство от здоровья. И я неправильно всё понял. Не корми мою паранойю Моё лекарство от здоровья (любовь) Моё лекарство от здоровья Я снова перепутаю аэропорт (мигрень), Со мной всё тот же пьяный эскорт. Я в попытках побороть меланхолию, А мне вызывают частную скорую.
playingtheangel - лекарство от здоровья
***
— Мне кажется, что я тактильный маньяк. Арсений Сергеевич поворачивается к Антону и изгибает бровь. Вечер вторника. Пустая аудитория. Шастун прорешивает тесты, пытаясь закрыть сразу несколько тем, которые он сдал на неуды. — Почему? — Мне постоянно хочется тебя потрогать. Это нормально? Попов делает невозмутимое лицо и важно проговаривает: — Я просто красивый мужчина. Как такого не хотеть… — Пауза. — Потрогать. А? — А ещё ты очень себя любишь. — Нет, Антон. Я люблю, когда меня любят. — А любить любишь? Арсений Сергеевич слегка улыбается и наклоняется через стол поближе к лицу Шастуна. Время тянется. А он ничего, блять, не говорит. И что Антону думать? Почему так волнительно? Пульс ебашит со скоростью света, дыхание сбивается, а Арсений… такой красивый до усрачки… просто сидит и смотрит. Своими байкальскими. Своим снегом. Своим океаном. — Только особенных студентов. Как заученный билет к экзамену. — С которыми у вас проблемы. — У которых со мной проблемы. — Можно и так. Попов коротко смеётся, отклоняется и попутно забирает тест с ответами. Антон честно выучил вчера всё, что мог. И написал ответы на все вопросы. Арсений долго всматривался в листы, иногда хмурясь. Иногда щурился, натягивая очки на нос. Иногда его лицо вообще ничего не выражало. Он дышал тихо и размеренно. А Антон не мог себе места найти и даже прокашлялся пару раз от того, что мотор выскакивает. Спокойствие и буря. Серьёзный преподаватель по правоведению и взбалмошный студент, который в него влюблён. Казалось бы, такое только в фанфиках и бывает. — Я закрою две темы из шести. Третью не закрою, потому что ошибок слишком много. Ещё разок прочитаешь и сдашь в следующий раз. Можем разобрать ошибки, если хочешь, чтобы было легче. Антон быстро привстаёт и наклоняется через стол для того, чтобы пальцами подцепить чужой подбородок и коснуться своими губами губ Арсения. Антон отстраняется на секунду. Какой же ты, Арсений Сергеевич, блять, красивый. У него губы такие очерченные. Будто произведение искусства. У него ресницы такие, что создаётся ощущение небольших стрелок в уголках. У него нос такой пимпочкой, но высечен… будто из мрамора. Антон никогда такой красоты не видел. Из мыслей вырывает тихий голос. — Ладно, ошибки не будем разбирать. Антон целует ещё раз, только глубже. Чувственнее. Потому что хочется. Кусает нижнюю губу, оттягивает, языком проводит. Он добивается нужного эффекта. Теперь и у Арсения дыхание сбитое. Мужчина хмыкает. — Ладно, закрою я тебе третью тему. Шастун садится на своё место и довольно улыбается. — Вообще-то, моей целью были не зачёты по этим темам, а ваше сбитое дыхание. — Вообще-то, я бываю весьма строгим. — Доставайте ремень, Арсений Сергеевич. — Достану. Арсений встаёт с места, и Антон тоже. В глазах напротив смешинки. — Доставайте. Арсений вдруг хватается за свой ремень и звенит бляха, ударяясь о метал на застёжке. Это не смешинки, это пиздец. Антона не накрывает паника, но ему просто интересно, что будет дальше. Блять, Антон, ты такой ебанутый. Как можно хотеть знать, что будет дальше, если это «дальше» — означает порку? — Я уже. Антон резко делает выпад вперёд и обнимает Попова, который застывает на месте, но всё же приобнимает рукой за талию, пытаясь удержать парня на месте. — Нет, я к такому точно не готов. — Не бери меня на слабо. Если бы ты сейчас не остановил меня весьма хитрым способом, лежал бы задницей кверху на парте. Антон сглатывает. Не потому, что испугался. Неа. Совсем не поэтому. Вообще не поэтому. А лучше бы поэтому, потому что сглатывать от осознания того, что у тебя встал при таких вот словах Арсения Сергеевича, весьма… да пиздец это, чего уж говорить. Антон целует куда-то в щёку, на ходу оповещает о том, что ему нужно торопиться, и ретируется, вылетая пулей из аудитории. Хорошо дополнительные прошли. Заебись вообще. Ну зато три темы закрыл. Правда же?***
Антон не спит ночью. У него вылетает мотор от мыслей, а чуть позже из-за таблеток пульс, наоборот, снижается до низкого значения, но в пределах нормы. Утром звонит мать и говорит, чтобы он приезжал после сессии в Воронеж. Он даёт обещание, что обязательно приедет, но забывает сказать о том, что забыл пальто в своём шкафу. Ладно. В универ он собирается быстро, но приходит туда рано, поэтому идёт в свою курилку, выкуривает две сигареты, протирает руки влажными салфетками и направляется в корпус, попутно покупая в ларьке на территории универа кофе. В раздевалке тихо. Сегодня снова танцы. Антон чувствует себя откровенно херово, но не показывает вида. Эд пытается спросить, но Шастун лишь отмахивается, мол, всё нормально. Его начинает мутить уже через 10 минут после начала занятия. В обморок он падает ещё через пять. Антон матерится про себя, когда начинает возвращаться в сознание. И он не в классе. Он на больничной койке в медицинском пункте университета. Охуенно. Он в своём обтягивающем трико лежит на койке, пытаясь понять, почему упал в обморок именно посреди занятия. Повезло прямо вот очень. Нельзя было после занятия? Или вообще после всех пар? Организм, мы так не договаривались. Эд появляется из ниоткуда. Тоже в трико. — Тох, ты как? — В норме, помоги подняться. Эдик помогает сесть. Медсестра задаёт парочку вопросов, говорит о том, что он измотан, состояние оставляет желать лучшего, да и выспаться бы ему хорошенько. Антон лишь кивает. Он всё это и без неё знает. Спасибо, что хоть даёт время отлежаться до конца пары. — Шаст, тебе Арсений писал и звонил. Перезвони ему, наверное. Я ему сказал, что ты ебанулся в обморок. — Нахуя? Антон вздыхает. Эд виновато поджимает губы. Но Шастун не успевает написать о том, что всё нормально, потому что в помещение заходит Арсений Сергеевич. Медсестра улыбается, щебечет что-то, ластится, как кошка, блять. Фу. Антон терпеливо ждёт, когда мужчина всё-таки проберётся к нему. Эдик ретируется в коридор под пристальным взглядом. Арсений подходит ближе. — Ты спал вообще сегодня? — Нет. Слишком много думаю. — Ел? — Нет. Как-то не думал об этом. — Ты много думаешь, но для того, чтобы подумать о том, что нужно питаться для сохранения нормальной жизнедеятельности… у тебя времени нет? — Ага. — До сих пор эту дрянь употребляешь? Антон понял, что Арсений знает о таблетках всё. Потому что, во-первых, Павел Алексеевич. Во-вторых, они же пара. Забота там и все дела, да? Господи, Антон до сих не осознаёт, наверное. Был один. А теперь не один. — Пью. Это помогает. Попов серьёзный. Слишком серьёзный. Снова штормит. Прямо с грозой и молнией. Антон чуть склоняет голову набок. Ему сейчас откровенно херово и выяснять что-то не очень хочется. Шастун прикрывает глаза лишь на секунду. — Сильно плохо? Кивок. На самом деле, парня начинает очень сильно тошнить. Позывы жёсткие, спазмы неприятные, голова начинает кружиться. Хотя… Антон не уверен, что она вообще переставала это делать. Чёрт, что ж так херово? Мужская тёплая рука ложится на плечо, мягко сжимает, а шторм прекращается. Антон падает в обморок снова через минут 10.***
Во второй раз Антон приходит в себя тяжелее, чем в первый. Он слабо дёргает рукой, но тут же вздрагивает от мимолётной боли. Ебануться. Капельница. Антон фокусирует взгляд. Наконец-то. Палата. Он в больнице. Блять. Нет. Дыхание учащается. Меньше всего Шастуну снова хочется ложиться в больницу. Нет, в этот раз он просто прокапается и выйдет отсюда. Желательно, уже сегодня. Он не может позволить себе пропускать занятия. Он не хочет повторения прошлого года, когда ему пришлось находиться в психиатрическом отделении. Нет. Он не возвратится туда снова. Ему не хочется опять просыпаться ночью от того, что ебучий... липкий страх ползёт по ногам, сковывает грудную клетку и кажется, что всё кругом мрачное. Кажется, что всё потеряло свой цвет. Кажется, что кругом тьма, кругом опасность, кругом прячется что-то плохое. Нет, конечно, временами было весело. Особенно, когда они сбегали с корешами из отделения, потому что сигареты запрещены, а курить-то хочется. Они искали мелочь везде, где только могли. Даже снотворное отыскали один раз, подсыпав надзирателю. Женщина хорошая тогда дежурила, но за сигаретами бы не пустила. Из мыслей вырывают тихие шаги. Антон видит, как Арсений Сергеевич шагает по направлению к нему. Постойте, он пары, что ли, пропускает? Антон спрашивает об этом сразу же, получая внятный и успокаивающий ответ. — Нет, у меня два окна. До пары ещё три часа. Доктор сказал, что тебе нужно больше спать, есть и отдыхать. Я должен проследить за этим? — Я вполне самостоятельный, Арс. — Арс? — Тебя Воля так называет, вот я и подумал, что так удобнее. Наверное. — От тебя просто по-особенному звучит. Антон слегка улыбается. — Что сказали врачи в итоге? Попов хмурится. Значит, узнал что-то про его прошлое. Чёрт. И как объяснять Арсению, что его парень псих немножко? Знаешь, Арс, я в психушке лежал, наркоманом прозвали, там, кстати, и прозвище Антуан Батон Шастун появилось. Сложно. — Я не знаю всего, но ты же расскажешь, если захочешь? — Расскажу. — Утвердительный кивок. — Если захочу. — Хорошо. Врач сказал, что ты уже был в таком состоянии. Но в этот раз не критично, поэтому госпитализировать не будут. Прокапают. Но пропишут постельный режим и хорошее питание на пару дней. — Облегчённый выдох. — Чтобы я твою задницу не видел в университете в ближайшие дни. — Антон закатывает глаза, и тон Арсения становится ещё строже. — И если ты не поправишься хотя бы на килограмм, я тебя выпорю. Шастун поджимает губы, но понимает, что такая забота всё же приятна. У него есть только Эд. Нет, он хорошо общается с ребятами из группы и даже пользуется популярностью. Но он старался не подпускать к себе слишком много людей. Поэтому никто и не заботился о нём, если быть честным. Мать приезжала к нему в больницу в прошлом году раза три. У неё работа, новый мужчина и свои дела. Поэтому у Антона только Эдик и есть. А теперь ещё и Арсений Сергеевич. — Арс, я буду в порядке. Я знаю, через что прохожу. На полном серьёзе. Не всегда же Антону быть шутом? Маски веселья нет. Не сейчас. Сейчас слишком тошно и даже на мгновение было страшно. Потому что, блять, Антон никому не пожелает такой хуйни. Одно дело — сидеть дома и лечиться, а другое дело — когда тебя контролируют, пихают в вены иглы каждый день и пытаются промыть мозги. Когда находишься среди людей с неустойчивой психикой, сам невольно начинаешь считать себя человеком с неустойчивой психикой. Но Антон и так с самого детства человеком творческим зовётся. И на ебанутом факультете с не менее ебанутым названием учится. Он с рождения не от мира сего. Плюс его тяга к перфекционизму и прочая хуета. Вот тебе и Антуан Батон Шастун получается. — Кто у вашей группы староста, напомни? — Оксана. — Фролова? — Ага. А тебе зачем? — Переговорю с ней, объясню всё. Или лучше самому поговорить с преподавательским составом? — Арс, зачем? — Строгий взгляд. Да блять. Почему так сложно ему перечить? — Я думаю, будет лучше, если Оксана покумекает. — Хорошо. Арсений выходит из палаты, оставляя Антона наедине с собой. Голова тяжёлая, его клонит в сон, но мысли даже в таком состоянии одолевают. Он не любит, когда к нему слишком много внимания проявляют. Потому что привык сам выбираться из всего того дерьма, что происходит в его жизни. Поэтому непривычно, когда рядом появляется человек, который готов тебе помочь. И готов поддержать. Резкая трель телефонного звонка. Антон дотягивается рукой до телефона. Ему приходится успокаивать маму примерно минут 10. Сходятся на том, что она приедет его навестить через недели две. Это не очень хорошо, но и не очень плохо. Всё же он будет рад видеть её. После разговора с мамой Антон набирает Эда. — Шаст, ты как? Арсений Сергеевич сказал, что ты снова потерял сознание. — Да. Сейчас я в порядке. — Тебя снова заберут? Волнуется. Вот же ж… Антон никогда не говорил Эду о том, как им дорожит. А он дорожит. Очень. Ебануться, откуда столько сентиментальности-то? — Нет. — Облегчённый выдох. — Но я буду дома дня два-три. — Я буду навещать, Тох. — Я только рад. — Что сказали хоть? — Хорошо питаться и высыпаться. — Теперь от моих кулинарных изысков ты точно не отделаешься. Антон смеётся, они болтают ещё пару минут и заканчивают разговор. Арсений возвращается в хорошем настроении. — Оксана пообещала, что всё уладит. Я попросил врача написать справку в деканат. Ты официально на выходных до конца недели. — Так долго? Арсений подходит ближе, наклоняется и прикасается губами к юношескому лбу. — Отдохнёшь. Выспишься. Мужчина отстраняется, натыкаясь на задумчивый взгляд Антона. Зелень на ветру. А Шастун вдруг реально начинает задумываться о том, кем они являются друг другу. Конечно, самое время, Антон. Вот прямо сейчас самое время, когда херово так, будто сейчас снова ебанёшься в обморок. — Вы не боитесь, что нас спалят? В университете. — Нет. Мы же взрослые люди. Насчёт тебя не уверен, конечно, но надеюсь на твоё благоразумие. — Антон закатывает глаза, цокая. — Просто будем осторожны. Чётко и быстро. А главное — спокойно. Арсений, блять, а можно мне такое же умиротворение и уверенность в своих словах? — Правоведение, кстати, немного подучишь. — Только о своём праве и думаете, Арсений Сергеевич. Антон шутливо переходит на официальный тон. — Нет, Шастун. Попов присаживается на край больничной кровати и берёт ладонь Антона в свою, слегка сжимая пальцы. И Антон теряется. Он смотрит на их руки: на свои изящные длинные пальцы и на не менее красивые, но выражено мужские руки Арсения. Это так красиво. — Я думаю о ком-то больше, чем о себе... с тех пор, как увидел тебя в аудитории. — Парень поднимает на него свой взгляд. — Вообще-то, это не я пользуюсь своими отношениями с преподавателем для того, чтобы получить зачёты. — Арс, ты задница, знал? — А ты — особенный студент. Антон улыбается. Ебануться, Шастун, ты превращаешься во влюблённое нечто. Охуенно. Арсений уезжает в университет, обещая заехать за ним вечером после капельниц. И пока Антон лежит, смотрит в потолок и думает, в его голове впервые чётко появляется мысль о том, что теперь он не одинок.