О бедном шисюне замолвите слово!

— Все должно быть идеально.       Гуньи Сяо застыл, прикипая взглядом к рукам, закалывающим изящную корону. Обычно распущенные волосы были собраны в высокий хвост, а пряди с висков лентами свисали вниз, очерчивая прекрасное юное лицо. Верхнее не запахнутое ханьфу отсутствовало, и Гуньи Сяо впервые видел Бинхэ в чем-то облегающем. Расшитый алыми узорами жилет был подпоясан широкой лентой, с которой с краю свисала нефритовая подвеска с красной кисточкой, остальные же одежды лоснились черной тканью из демонических шелкопрядов. От пояса спереди и сзади до колен свисали широкие полосы такой же расшитой ткани. Наручи из черной кожи скрывали пястья, оставляя на виду лишь тыльную часть ладоней и длинные пальцы.       Такая красота — и все не для него. — Гостевые покои готовы. — Хорошо, — сердце пропустило удар, стоило в отражении большого бронзового зеркала увидеть довольную улыбку. — Можешь быть свободен. — Да.       Склонившись в поклоне напоследок, Гуньи Сяо вышел, пропуская мимо себя какую-то девушку, имени которой так и не смог узнать. Она была одной из тех, кого Ло Бинхэ привел во Дворец после становления главой. Сильная, красивая и харизматичная, она легко потеснила Сяо Гунчжу. Две фракции грозились разорвать секту на части, но не было смысла волноваться, ведь обе были в полном подчинении у Ло Бинхэ, который просто… Позволял им развлекаться. Он не понимал этого, но ничего не мог сделать. Прежний авторитет был потерян еще до смерти Лао Гунчжу, и Гуньи Сяо на это даже не сердился. Ло Бинхэ был идеален во всем, так что даже он сам выбрал бы его. Он не пошел встречать делегацию, занятый окончательной подготовкой банкетной залы. Гуньи Сяо лишь случайно выглянул в окно, с высоты третьего этажа разглядывая процессию и сразу узнавая главные действующие лица.       Гуньи Сяо еще не видел, чтобы Ло Бинхэ смотрел на кого-то так. Даже с такого расстояния была видна радость, и это сияние, излучаемое новым главой Хуаньхуа, почти ослепляло, заставляя останавливаться, любоваться и желать притронуться к этой звезде в человеческом теле. Счастье красило Ло Бинхэ лучше любых украшений, и ему не было нужды так наряжаться, чтобы быть неотразимым.       Ощущение опасности и белые одежды с элементами сирени, черная кисточка с лиловым цветком лотоса на легендарном мече и прекрасное лицо, которое впору спутать с женским — Бог Войны Лю Цингэ хранил гробовое молчание, а левая рука, сжимающая рукоять Ченлуаня, демонстрировала, что он готов в любой момент вступить в бой. Гуньи Сяо передернулся, ощущая, как мурашки благоговения перед тем, чье вознесение ожидали в этом столетии, пробегают по спине. И Бинхэ совсем не волновался о том, что смог вызвать гнев этого человека. Гуньи Сяо не слишком понимал, как можно игнорировать такую угрозу, находящуюся всего лишь в чжане от тебя.       Но вниманием Ло Бинхэ завладел человек в центре их небольшой процессии из еще нескольких адептов Цанцюн в окружении учеников Хуаньхуа. Он не сразу узнал в богатом господине Мин Фаня, сейчас размеренно шагающего ко Дворцу. В те разы, когда они волей судьбы встречались в мире, он лишь пару раз надевал корону, но сейчас серебряный аксессуар был украшен изумрудами, и такой же заколкой с ними. Поверх многослойного ханьфу, придающего его крепкой фигуре величественности, был накинут не запахнутый расшитый серебром халат цвета цин. Если раньше Мин Фань предпочитал белоснежные ученические или же серые походные одежды, то сейчас его было почти не узнать. И если Бог Войны был зол, глава Хуаньхуа был счастлив, то меч Цаншуи являл собой безразличие.       Гуньи Сяо отвернулся, темнея лицом и сердцем. Любовь разрушала дружбу, каким бы хорошим человек не казался.       Банкет выдался на славу, исключая мрачного Лю Цингэ и косящихся друг на друга адептов. Мин Фань медленно пил, закусывая блюдами, и даже без очевидного горящего взгляда мог догадаться, кто был поваром. Ло Бинхэ едва удерживался от того, чтобы начать подкладывать ему «самые вкусные кусочки», но для замечающего его поползновения Мин Фаня это было даже смешно, и он прятал кривую усмешку за очередным глотком хорошего травяного ликера. — Сегодня уже поздно и гостям следует отдохнуть, но завтра этот господин хотел бы показать Дворец Хуаньхуа, если лорд Цинцзин позволит сопровождать его на прогулке, — тихо обратился к Мин Фаню Ло Бинхэ. — Возможно, ученикам Цанцюн покажутся полезными тренировки Хуаньхуа. — Зачем растягивать все еще дольше? — нетерпеливо отозвался Лю Цингэ. За весь праздник он не притронулся к еде и лишь выпил немного воды, да и то — из собственной фляги. — Мы здесь собрались по очевидной причине и, как только возьмем свое, вернемся в секту. — Шиди следует отдохнуть прежде, чем бросать громкие слова, — Мин Фань бросил на него взгляд, мысленно призывая заткнуться. Было хорошо, что они сидели на некотором отдалении от остальных, но даже так, если прислушаться, можно было услышать их разговор, что было бы нежелательно. — В конце концов, Байчжань всегда был далек от политики, исключая всего, что касалось искусства войны. — К чему это лицемерие? — прошипел Лю Цингэ, стискивая Ченлуань до скрипа. — Не так давно он чуть не убил тебя, а сейчас вы похожи на молодоженов. — Уж не знаю, оскорбление это или комплимент? — усмехнулся Ло Бинхэ, блестя глазами. — Прекратите, — выдохнул Мин Фань. — и не позорьте меня, — он прямо повернулся к кипящему Лю Цингэ. — Если шиди не хочет есть, то может отправиться в свою комнату. Слуга проводит его.       Он обратился к слуге Хуаньхуа таким тоном, будто тот прислуживал лично ему. Мальчик бросил на Ло Бинхэ неуверенный взгляд, однако, получив кивок, смиренно вывел ошарашенного от чужой наглости Лю Цингэ из зала. Слава богу, что тому хватило мозгов не устраивать скандал прямо сейчас, однако Мин Фань уже предсказывал, что тот устроит ему вечером. Лю Цингэ был обязан слушаться Мин Фаня хотя бы потому, что таково было условие его сопровождения, не говоря уже о статусе в секте, но это приходилось каждый раз напоминать. — Бог Войны хорош на поле боя, — хмыкнул Ло Бинхэ. — но плох тогда, когда несет войну домой. — Не тебе судить, дитя хаоса, — флегматично ответил Мин Фань, оглядывая постепенно расходящихся адептов. Ученики Байчжань отметили уход своего лидера, но без команды Мин Фаня не смели удалиться тоже, да и не слишком хотели. Хоть кто-то соблюдал субординацию, и это радовало. — Где Гуньи Сяо? — Он плохо себя чувствует, — без реального волнения отозвался Ло Бинхэ. — и не смог присоединиться к трапезе. Этот господин искренне извиняется за то, что не смог устроить шисюну встречу с другом. — Этому главе Дворца следовало бы извиняться за разбитые сердца, а не за несостоявшиеся встречи. — Лорд Цинцзин упрекает этого господина в жестокости, но сам отнюдь не более снисходителен к тем, кто оказывает ему благосклонность, — капризно протянул Бинхэ, таки поднося новый кувшин вместо пустого. Мин Фань молча посмотрел на это действие, а после на чужую улыбку. — Если мой дорогой гость хочет чего-то особенного, ему следует только сказать. В наличии есть и ваша любимая грушевая наливка, а также вино из слив. Или лорд хочет лукум с кусочками вишни? — и тут же взмахнул рукой. Обслуга поднесла это к их столикам, раскладывая еще больше шикарных угощений перед глазами. — Нечто в качестве виры глава Дворца приготовил так же тщательно, как и эти блюда? — Мин Фань с интересом взял в руку «Бороду дракона», перед укусом покрутив конфету в пальцах. Сахарные нити таяли во рту, а молотые орехи в меду радовали сладостью. Бинхэ улыбнулся шире. Бросив на него короткий взгляд, Мин Фань отметил, как тот покраснел. — Конечно, но, чтобы добраться до даров, дорогому гостю придется пройтись с этим господином. — Этот лорд уже заинтригован.       Покои, выделенные для горных лордов Цанцюн располагались в другом крыле, нежели остальных адептов, и по содержанию были гораздо дороже. Мин Фань с неудовольствием посмотрел на разрушенный стол посреди комнаты Лю Цингэ. — Шиди забывается. — Забываюсь? — Мин Фаня повалили на пол. Навалившийся сверху Лю Цингэ уже перебесился за то время, пока был один в комнате, но не стоило утверждать, что за шичень его ярость окончательно остынет. — Он убил Юэ Цинъюаня, запытал твоего дорогого Шень Цинцю, чуть не убил тебя, а ты принимаешь еду из его рук и сидишь рядом, словно довольный стараниями жены муж! Да как он смеет после всего улыбаться так радостно и что-то нести про занятия и обмен опытом, а?! — Шиди. — И ты ничего не делаешь? — запыхавшийся лорд Байчжань раскраснелся, а его руки тряслись от желания, но невозможности крушить все вокруг. — Вы оба просто закроете глаза на все? Я не понимаю! — Лю Цингэ, — Мин Фань коротко выдохнул, на мгновение закрывая глаза, а после без замаха отвесил Лю Цингэ пощечину. Не ожидавший такой дерзости, тот отшатнулся приподнимаясь. — Отчитывать и обжиматься будешь со своими учениками. А сейчас встань с меня. Немедленно, — и сам же пинком скинул его. Они оба встали друг напротив друга, и Мин Фань невозмутимо поправлял одежду, пока Лю Цингэ ошалело смотрел на него, то краснея, то бледнея. — Не знаю, как вы выясняли между собой дела с шицзунем, но я — не Шень Цинцю и в эти игры играть не намерен. О вашем отсутствии субординации поговорим на территории секты, и за свое непочтение к устоям школы вы ответите там. И именно поэтому я не хотел брать конкретно вас с собой, — Мин Фань раздраженно выдохнул, наконец показывая свою злость. — Вы не способны рассуждать спокойно, разделяя людей на злодеев и героев, игнорируя обстоятельства. Обвиняете Ло Бинхэ в смерти Юэ Цинъюаня, забывая, что именно наш глава ринулся в бой. Этого бы не произошло, действуй он изначально правильно или же если бы продолжил гнуть свою линию. Однако, вместо адекватных действий он, как вор, побежал красть Шень Цинцю из тюрьмы. Невинных в произошедшем нет. А сейчас, вместо того, чтобы позволить мне уладить дело миром, — он уже прорычал это сквозь зубы. — вы готовы устроить резню прямо на банкете. Если за свои года вы не научились или растеряли все благоразумие, то я не понимаю, что вы делаете в кресле лорда. — Дорвался до власти и совсем оборзел, мальчишка, — хрипло рассмеялся Лю Цингэ. — Думаешь, если нацепил чужую корону, то и кланяться тебе будут так же? Ни чести, ни морали — ты сидишь рядом с врагом и надеешься на мир. Да даже этот паук, Шень Цинцю, не был столь наивен. — Однако он мертв, и вы последуете за ним, если продолжите в том же духе, а потом утянете на дно нас своей поспешностью, совсем как глава Юэ, — мотнул головой Мин Фань. — И я не верю в мир, но если есть возможность достичь победы без боя, я это сделаю, пусть и потеряю честь. Я выберу жизнь, свою и чужую, потому что я лучше согнусь и отомщу позже, имея возможность хоть как-то дышать полной грудью, а вы можете продолжать ломаться, пытаясь сохранить свою гордость. Вот только, стоит вам эту гордость сломать, как от вас ничего не останется. Вы в этом очень похожи на Шень Цинцю. Вот только вы хуже. Знаете, в чем? Вы самоуверенны и искренне считаете, что самый сильный и умный. Да только всегда будет кто-то сильнее, не стоит забывать об этом.       Если они продолжат — то подерутся. Понимая это, Мин Фань вышел, сжимая кулаки от раздражения и злости. Именно из-за такого хрупкого контроля над ситуацией он ненавидел работу с людьми. В кои-то веки появился план действий, а не чистая импровизация, и все катилось к черту из-за чужих мнительности и гордости.