Mañana será mejor que ayer*

Бестолковый меланхолик. Лань Чжань ненавидит это, терпеть просто не может, пресекает каждый случай, когда глаза вот-вот закатятся за орбиты от ощущения своей полной беспомощности и отчуждённости от ситуации. На языке одно несчастное «мгм», в душе хочется кричать. «Дружочек, вот эта твоя манера речи клоунская меня совершенно не впечатляет». Впечатляет, боже, ещё как впечатляет, заставляет замереть на одном месте, а вечером смущённо дрочить в душе. Сначала круто, вода резко переключается на слишком горячую, он игнорирует, не замечает, расплывается, потом становится противно. Он крутит кран во все стороны: ледяная, снова горячая, тяжело, плохо, ужасно, прямо грязной рукой. Надо смыть, убрать. Позор ему и всей его семье… Кроме Сичэня. Сичэнь же нормальный, ну, почти, и что, никто же не замечает и вообще его все любят. Лань Чжаня никто не любит. Лань Чжаня сторонятся или вовсе обходят стороной. И видят, видят, видят. Он не слышит, он чувствует, просто чувствует, на него косятся. Мерзко, до дрожи в коленях, хочется с самого себя кожу сорвать. Мерзко жить, смотреть на себя в зеркало, мерзко смотреть на другого парня и понимать, что хочется просто целоваться до потери пульса. А он издевается. Издевается и только всё смеётся, язвит, не видит. Не видит того, что видят уже все, что заметили даже те, кто вовсе не знают Лань Чжаня. Он не слышит, он чувствует это… Кончиками пальцев сильнее сжимая тетрадь по математике. Он хочет сжимать чужие волосы. Нужно подышать, нужно скрыть трясущиеся ноги. Его выпустят, ещё только шесть, просто нужно прогуляться немного и устаканить мысли в голове. А лучше просто о них забыть, будто их нет. Просто забыть о нём, его тоже нет. Не должно быть в его жизни, почему он не может просто взять и исчезнуть, не донимать, не кричать прямо на ухо его имя, не отправлять в сообщения дурацкие мемы, не писать вообще. «слушай, ты же всё равно мне не ответишь, я тут список продуктов напишу лол» Да ты нормальный вообще… Он ответить хочет, просто не знает… Что? А как? А зачем? А оно вообще имеет смысл? Смайлик какой-нибудь послать? Обмануть человека, что ты смеёшься, когда, по сути, да, смешно и мило, а ещё хочется плакать в подушку ночью, потому что сегодня он зажал какую-то девчонку из параллели, а не его. Он отвечал, что задали, в начале года или типо того. Ответил, когда Вэй Ин только нашёл его аккаунт и искренне удивлялся, вау, неужели у тебя, у Лань Ванцзи? Да такое? Невероятно! У него вообще почти все те же соцсети есть, что и у всех, просто он не везде так яро их ведёт (выкладывает целые две фотки в профиль). Он отвечал ему, когда тот попросил скинуть сделанное задание. «Если хочешь, я могу просто помочь тебе в этой теме…» «ааа нет спасибо ахахах» Больше он его не просил. Лань Чжань выслушал свой законный выговор после вечеринки, вытерпел пощёчину, отсидел месяц без телефона и два месяца домашнего ареста. Теперь-то можно. Он хватает с вешалки толстовку, — на улице всё холоднее, говорит брату, что скоро вернётся. Сичэнь в ответ улыбается. — Нет, правда скоро. Он старается не попадаться кому-то на глаза. На всякий случай. Уж лучше никто вообще не узнает, что он ушёл, а если узнают, спросят у брата, второй раз ведь Лань Чжань так не «уронит себя в их глазах». Интересно, а что они собираются делать, если узнают, что он влюблён в парня, а если узнают, что у его драгоценного, великолепного брата их целых два. Ванцзи даже позволяет себе усмехнуться. Это истерическое. Он бредёт до магазина. Так просто, денег у него с собой нет, их у него в целом нет. Только карта, оно и хуже. С карты-то всё контролируется. Капюшон он натягивает на голову, мысли не уходят, совсем, а люди по улицам всё ещё ходят. Увидь его кто таким, беззащитным, без привычной осанки и твёрдой походки — не узнал бы. — Лань Чжань! Узнал. Он вздрагивает, а голос пробирает до дрожи, хочется убежать от него, не встречаться взглядами и не видеть той улыбки, порождённой самим дьяволом, чтобы довести его. Вместо этого он останавливается. — Лань Чжань! — улыбка. Улыбка, улыбка, улыбка. Такая невероятная, такая яркая и искренняя, хочется утонуть, ответить такой же и просто смотреть. А потом он чувствует, как по щеке катится что-то маленькое и влажное. Дождь? — Ой-ой, это что такое? — Вэй Ин стирает слезу с щеки. — Я знал, что ты ко мне не очень относишься, ну не настолько же. Не настолько. Рука. Его рука на его щеке. Мягкие пальцы стирают слёзы. Он руку не задерживает, не прислоняет, а так бы хотелось. Полное погружение, чистое проявление чувств. Единственное верное, раствориться в прикосновении, не отрываться. Никогда. Вэй Ин всё равно улыбается. Улыбается даже, когда думает, что не нравится Лань Ванцзи абсолютно, улыбается и тянет за собой, улыбается и не отстаёт — не оттолкнули же! Тянет его в магазин, смеётся, надевая странную шапку, Лань Чжаню почему-то становится чуть спокойней, он снимает капюшон и прячет руки в карман, а улыбку теряет куда-то в сторону. Вэй Ин берёт две банки пива — продают, пачку чипсов и спрашивает, какой шоколад больше нравится Лань Чжаню. — У меня нет с собой денег. — А кто сказал, что ты платишь? — он смотрит чуть с укором, но быстро меняется в лице. — Да ладно тебе! Ну правда, такой будешь? — он берёт с полки шоколад с клубничной начинкой. Ванцзи согласно кивает. Ему плевать, какую плитку выбрал для него Вэй Ин. Он же. Для него же. Значит выбор правильный. И пока он смеётся, всё хорошо: — Так и знал! Тянет его на кассу, оттуда на выход из магазина и утягивает совсем куда-то ближе к парку, падает на траву. Лань Чжань наблюдает, как закат осторожно красит небо в красный, как ветер становится сильнее и скоро он в одной толстовке совсем замёрзнет. — Мне скоро уходить надо… — говорит он тихо, отворачиваясь. — Ой да ладно. То есть, погоди, серьёзно? Оу… В этом «оу» всё вселенское разочарование, что только может быть у мальчишки, вся боль и одновременное непонимание. Это слышать даже немного больно. «Хотя знаешь, нахер, я могу и посидеть немного» — не вслух произносит Лань Чжань и садится рядом на траву. Вэй Ин открывает банки с пивом. Одну протягивает Ванцзи, вторую держит около себя. — Я не пью. — Я знаю, я специально. Хочешь попробовать? — Не хочу. — Хочешь же, — ухмыляется Вэй Ин, сужает глаза и закусывает губу. Невообразимое зрелище. Он его так убьёт, точно убьёт, не даст спокойно дышать и всё, конец прекрасному ученику и просто красивому парню по имени Лань Ванцзи. Он банку берёт, хоть и ужасно недоверчиво, принюхивается, вызывая у Вэй Ина очередной смешок. Тот пьёт спокойно, без излишка и стеснения. Лань Чжань уже пил вообще-то, давно правда. Это был какой-то семейный праздник, а ему самому было лет семь. Кто-то не допил свой бокал, а Лань Чжань, искренне негодующий, что ему не дают то же, что и взрослым, выпил его содержимое… И вырубился. Потом за это всё получил. Сильно. Обещал никогда больше не притрагиваться к алкоголю. А сейчас в руке банка, рядом любимый парень, а это было так давно, мало что повторяется дважды… Кроме ошибок. Лань Чжань делает глоток, спустя секунды три расспросы Вэй Ина про «ну как?» распадаются, не успев долететь до ушей, а ещё через пять он падает на траву. — Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань! — он без остановки бьёт его по щеке, что-то кричит прямо в лицо, такой красивый… Ванцзи еле раскрывает глаза, смотрит будто за какой-то пеленой. И чего же ты кричишь, милый… Живой же вот, живой и в полном порядке, посмотри же. — Я думал, скорую вызывать надо! Лань Чжань, ты бы хоть предупредил, я бы тебе эту хрень даже не совал бы! Ты в порядке? Скажи хоть что-нибудь! Лань Чжань… Улыбается. Улыбается, касается лица Вэй Ина, просит не кричать, просто не кричать, всё же хорошо, ну что такое. Вэй Ин говорит что-то про то, что думал, будто Лань Чжань умер, что у него какая-то аллергия на алкоголь, что вообще не стоило ничего ему предлагать, что ему очень жаль и вообще «давай я отведу тебя до дома». — Не надо… — тихо говорит Ванцзи, надавливает рукой на затылок. — Успокойся, — надавливает сильнее, чувствует чужое дыхание, смешивающиеся со своим, как близко губы. Хочется, хочется, хочется. Он целует. Вэй Ин отстраняется почти сразу, чуть бешено, отталкиваясь от земли. — А… — неровно тянет Лань Чжань. — Точно… Я должен был спросить… Можно? — Вэй Ин сглатывает, смотрит неотрывно, но как-то испуганно. Лань Чжань хмурится, до него не очень доходит, но он чувствует. Опять просто чувствует. Его чувство, кстати, ему часто врёт. Вэй Ин целует сам, вдавливает в траву и теперь уже не отпускает, зачем-то падает сверху, Лань Чжань тихо кряхтит, но не думает, обнимает, прижимает. — Вэй Ин… — Поговорим, когда протрезвеешь, — он встаёт. — Мы на людях. — Тебя давно такое волнует? — Ванцзи хмурится. — Не поверишь. Да, — вздыхает. — Тебе нужно домой. — Мне не нужно домой. — Да, тебе нужно домой. — Не-ет… — он дуется и обижается, как ребёнок. — Это потому что ты пьяный? Лань Чжань вновь возвращает взгляд на парня, но молчит, просто молчит, прикрывая глаза. Ну, да, потому что пьяный, ну и что, так сложно догадаться. Спать хочется… Просто поспать. О, вау… Он только что поцеловал парня, которого хотел поцеловать… Давно короче. Только почему-то мало. Ой, слишком мало, прям вообще мало. Надо больше. Надо… Надо за рукав потянуть, он снова упадёт, да, точно. Он действительно падает на грудь Лань Чжаня, пялится куда-то в экран телефона и что-то печатает, неосторожно чмокает по губам и сразу же увиливает из рук: — Не-не-не, ты идёшь домой. Прямо сейчас. Лань Чжань старается телефон из рук вырвать. Кому он вообще пишет? Тупой совсем, наверное… Его тут любят по полной программе, а он, как тварь послендняя… Последяя… Последняя! Телефон не поддаётся и Лань Чжань просто снова падает головой на землю, ударяясь. — Эй-эй, ну ты чего? Я твоему брату между прочим пишу. Ауч! Не больно? Лань Ванцзи не отвечает. Угрюмо отворачивается и вырывает травинки, солнце совсем зашло. А могло бы быть так классно… Закат, шоколад, Вэй Ин рядом и он, переборов себя, даже скорее наплевав на себя, на свою жизни, на всё остальное. Берёт и признаётся! И там он знал, он чувствовал (ха-ха, всё ещё), что ему ответят не взаимностью. А как именно он уже не знал, может в лицо плюнуть, мол, фу, гей, может мягко постараются, ой, ну ты прости, ты извини, я этого-того, всё такое, бла-бла-бла. А вдруг и ещё как-то. Но откажут точно. Это получается, что… Не отказали? — Сичэнь тебя встретит и никому не спалит, — улыбается Вэй Ин, хлопая Лань Чжаня по плечу. — Идти сможешь? Лань Чжань старается наспех подняться, в один момент колено немного подводит, но Вэй Ин ему помогает. Стоять может, отлично, уже успех. На пробу делает пару шагов и показывает большой палец. Вэй Ин смеётся, собирает в рюкзак оставшуюся еду, бросает лёгкое «пойдём» и хватает Лань Чжаня за руку, утягивая за собой. Лань Чжань полдороги смотрит на руки, сжимает сильнее ладонь. Не отрывает взгляда ни на секунду. В голове ни одной связной мысли, одни реакции, какие-то странные и до жути влюблённые, слишком сахарные. Потому что рука слишком тёплая. А Лань Чжань всё время мёрзнет. — О! Сичэнь! — Вэй Ин машет ему другой рукой. — Тише, — усмехается Сичэнь. — Я привёл ваше недоразумение! — величественно сообщает он, вытягивая вперёд свою руку, скреплённую с рукой Лань Чжаня. Который всё ещё смотрит прямо на руки. — Чудесно, — не прекращает улыбаться Лань Хуань, лишь на секунду его брови чуть хмурятся, пока он сам старается «отодвинуть» руку Вэй Ина от руки Лань Чжаня. Последний отпускать не собирается. — Да ладно тебе, Ванцзи, вы скоро встретитесь. — Ага, — пытается помочь Вэй Ин. — А с пьяным тобой я говорить не буду. Лань Чжань наконец поднимает взгляд. Только не на брата, а на Вэй Ина и смотрит так… Грустно… Почти щенячьи глазки, умилительное зрелище. — Мы поговорим потом, ну, — не успокаивается Вэй Ин. — Давай, тебе надо домой, — не работает. — Пожа-алуйста. — Ванцзи… Ладно, так уж и быть. Вэй Ин применяет секретную технику, — целует в щёку. — Получишь ещё, если отпустишь. — Отпущу, если получу ещё. — Он всегда такой наглый, когда пьёт? — Он не пьёт, — продолжает тянуть улыбку Лань Сичэнь, но видно, он на пределе. — Ладно, понял, — он вновь целует Лань Чжаня, только уже в висок. — Всё, отпускай. Лань Чжань действительно отпускает. И Вэй Ин сразу же отходит от него, мало ли. Он машет им рукой на прощание, Ванцзи поднимает ладонь тоже. И улыбается. Слишком тепло и мило.