мы дружим, просто хорошие друзья

— снова ты. приподнимает бровь, словно не рад её видеть, а она действительно уже надоела, её глаза присутствовали во всех его снах, не выходили из головы её малиновые волосы, не красные, как хотел он, малиновые. даже цвет волос, цвет её ебаных волос, не был его. она никогда не будет принадлежать ему. — снова я. этот идиотский прищур её глубоких темных глаз и немного хрипловатый голос заставляет его сглотнуть, невольно в памяти всплывают картинки недавней вечеринки, когда он набухал её, но она всё равно не отдалась полностью, чувствовала себя главной всегда, даже в его кровати. она, сука, особенная. стерва. ведь после проекта он видел в ней возможность, хайпился на ней, вертел ею всевозможно, но потом, когда понял, что ему очень скучно без её голоса и случайных касаний, пожалел, что вообще когда-то с ней связался. — торопишься? спрашивает, прижав слишком сильно к себе в объятии, после чего она усмехнулась, но даже не взглянула в глаза, уже направляясь выйти из этого клуба, в который её затащила подруга. — тороплюсь. бесит повторять слова, эта её привычка передалась ему, потому что тоже не выходила из головы. и теперь он как попугай ходил и повторял за всеми их же фразы. вся настя, такая необычная и неповторимая, застряла в его мыслях. думал, что поможет секс. нет, стало хуже, потому что он не любит, когда кто-то ущемляет его, а настя всегда лидер. всегда, везде и во всем. — давай подвезу, — подхватывает её под локоть, потянув опять на себя. — дим, я устала. ты же не подумал, что если мы переспим, то это вдруг когда-то повторится? — выхватывает руку, поправляя пальто, одергивает воротник, наконец, взглянув в глаза, он не видит в них ничего кроме её бесконечной насмешки и эгоизма. — мы спали вместе не один раз, если я правильно помню, — говорит вкрадчивым голосом, но сам уже тонет в её темных зрачках, погружаясь на глубину, пытаясь пролезть через них внутрь. — так вот и я о том. больше не повторится, — закрывает проход, он всегда недоступен для него, откидывает волосы от лица, проходит мимо, оставляя после себя смешанные чувства. да, это настя, и он уже устал от неё. хватает её за руку, когда она собирается сесть в такси, шепчет прямо в ухо, от чего у неё перехватывает дыхание и бегут мурашки: — сегодня ты поедешь со мной. она тут же берет себя в руки, сдержанно отстранившись. улыбнулась своей самой противной улыбкой, пропитанной слащавостью, хотя, будьте уверены, все её улыбки шикарны, просто у димы полное отвращение к ней, наверное, поэтому он не может оставить её в покое. — сегодня не твой день, мальчик. хочет показаться крутой, но лишь больше злит диму. да, ей нравится когда он пытается взять над ней верх, нравится точно так же, как и смотреть как он потом падает, опускаясь перед ней на колени. она садится к нему в машину, а что, настя, где теперь твоя неприкосновенность и сдержанность? исчезла в тот момент, когда билан настойчиво подвёл её к тачке, открыл переднюю дверцу, почти толкая внутрь, но она лишь отмахнулась от него, садясь на заднее сидение. он только закатил глаза, она его, сука, бесит, но он ничего не может с этим сделать. следит за ней через зеркало, она устало прикрывает глаза, складывая руки на коленях, но как только он останавливается около какого-то простенького магазинчика вскакивает: — ты меня домой везёшь? — домой конечно, сейчас только зайду быстренько. возвращается обратно с полным пакетом, кладёт его в багажник и всю дорогу настя слышит как бьются друг о друга бутылки. — приехали. заглушает двигатель, выходя из машины, открывает багажник, доставая пакет. — ты, кажется, перепутал, — прищуривается настя, тоже выходя из машины, но дверь не закрывает, придерживаясь за неё рукой. — мы не уточняли в какой дом тебя нужно подвезти, — он уже направляется внутрь, когда петрова с напускным равнодушием достает телефон. — хорошо. хорошо, тогда я вызову такси, не подскажешь адрес? — она кое-как держится от агрессии, она реально устала за день и хотела просто поехать домой, не рассчитывая на то, что этот придурок выкинет свою очередную хуйню. — тише, тише, зачем уезжать — он оставляет пакет на пороге, подскакивая к ней, медленно забирает телефон из пальцев и, обнимая за плечо, ведет к дому. не замечает, как пьет вино с биланом на его кухне, не отрывая взгляда от столешницы. она уже видела это узорно расписное светлое дерево, когда однажды дима рукой прижимал её голову к нему. запомнила орнамент и каждый завиток, а ещё запомнила насколько твердым тогда показался ей этот стол. — так что тебе надо? — откидывается на спинку стула, закидывая ногу на ногу, медленно потягивая красную жидкость из бокала, словно пробуя перед тем как напиться. никто из них двоих не хотел напиваться в эту ночь. — ничего. — поэтому ты так старался затащить меня сюда? — слегка наклоняется вперёд, опираясь локтями на стол и прищурив глаза. — а тебе что надо? её вопрос остается без ответа, на что она слегка усмехается, вот и все прелести общения с димой, зато ни к чему не обязывает. — ничего. — пожимает плечами. — поэтому ты так легко согласилась? — я все ещё могу уехать, — залпом допивает вино, поднимаясь со стула, дима встаёт следом за ней, подходя в плотную. — кто сказал, что я тебя отпущу? — говорит почти шепотом, слегка сжимая пальцами челюсть и приподнимая её голову, заставляет смотреть в глаза. — пфф, — смеется прямо в лицо, хватаясь за его руку, но даже не пытаясь убрать. стерва. толкает её к ближайшей стене, в спину больно упирается выключатель, но когда настя ставит руки, сохраняя между ними дистанцию, дима грубо отпихивает их, снова с силой приложив её тело к стене. кладёт руки на плечи, приближаясь к лицу. — я не хочу. — шепчет в непозволительной близости от его губ. — мне похуй, — накрывает её губы своими, она обхватывает его шею, отвечая на поцелуй, чувствует его власть и хочет в ней раствориться, но ей нужно держать себя в руках, поэтому отталкивает его, тяжело дыша. — я сказала, я не хочу, — несмотря на сбитое дыхание, говорит четко и уверенно, проговаривая каждую букву. заебала. — тебя никто не спрашивает, — переворачивает её на 180 градусов, вжимая щекой в стену, взяв в руку несколько малиновых прядей. прижимается к её бедрам, чувствуя огромнейшее возбуждение, от которого уже несёт голову. уверен, если она начнет сопротивляться, он возьмет её силой. его тяжелая рука опускается на её бедро. пальцы невесомо пробегают по изгибам, ныряют глубже. он проводит ребром ладони между её ног, и настя инстинктивно сжимает их. — расставь ноги шире, — как-то слишком холодно говорит он. не может не подчиниться, расслабляет бедра и немного расставляет ноги. против собственной воли начинает втягиваться в происходящее между ними. — а ты хотела уйти… — знает, что он улыбается. приподнимая край платья, порхающим движением проводит пальцами между её ног, несильно надавливая. даже сквозь ткань он может почувствовать, что настя намокла. он двигает рукой издевательски медленно, с легким нажимом исследуя чувствительные точки, и петрова запрокидывает голову, почти прижимаясь к его плечу. другой рукой медленно тянет молнию черного шелкового платья вниз, оставляя её охуенное тело в таком же черном белье, она слегка поворачивает голову, встречаясь с его глазами. диму пробирает током от этого взгляда, сука, она не собирается сопротивляться. он прижал её к стене, он может поставить её раком, может сделать с ней что угодно, но он не будет главным. никогда не будет главным. настя уже не может видеть от накатившего приятного чувства, растекающегося по всему телу, поэтому лишь из последних сил пытается устоять на ногах, нащупывает его руку, хватаясь за неё, впивая ногти в рукав красной рубашки. сдирает с неё платье, оставляя укус на плече. настя разворачивается, приближаясь к его лицу, а он переводит взгляд от глубины её темных зрачков на пухлые губы. она приоткрывает рот, позволяя горячему языку скользнуть внутрь. он целует сильно, грубо, по-собственнически. терзает рот, прикусывает губы и продолжает двигать рукой, доставляя петровой непрошенное, но и не такое уж ненужное, удовольствие. вдруг поднимает на него глаза, и он уже не может оторваться, ебаный наркотик. — ещё раз посмотришь так… — шипит он, надавливая на её плечо, опуская на колени. настя смотрит на него через подрагивающие ресницы и, кажется, она не умеет смотреть по-другому. тянет руки к застёжке на его брюках, но он грубо отпихивает их коленом, сука, она не будет раздевать его. настя усмехается, наблюдая за тем, как он только со второй попытки расстёгивает молнию, опуская брюки до колен. она, блять, сидит перед ним на коленях и смеётся. бесячая сука. хватает её за волосы, поднимая на ноги, она поджимает губы и прикрывает глаза от боли, а он, не обращая внимание на то, что делает ей больно, толкает к столу, петрова хватается за его край рукой, когда дима, словно озверев, кусает куда-то в шею, тут же зализывая ранку. столешница больно упирается в бедро, она пытается принять удобное положение, изгибаясь, чем вызывает одобрительный и даже какой-то пошлый вздох в ухо. приподнимает за бедра, усаживая на стол. срывает чёрные, как её потемневшие от возбуждения зрачки, трусы, вводя сразу два пальца. — течешь, как сука. — шепчет ей в ухо и толкается сильнее, она лишь хватается за его рубашку, утыкаясь лицом в плечо. улавливает легкий аромат christian dior, которые она подарила ему на день рождения, такая маленькая деталь заставляет её улыбнуться, но в ту же секунду она вскрикивает, когда дима добавляет третий палец, входя глубже и продолжая двигаться в быстром темпе. — твои…пальцы, конечно…приятно, но…я…хочу больше, — пропуская выдохи, шепчет настя. жмуря глаза, когда он с каждым её словом толкался сильнее, сука, его заводила эта игра, он знал, что ей пиздец недостаточно его пальцев, но даже не смотря на свое собственное возбуждение не торопился продолжать. выходит полностью, заставляя её громко выдохнуть и недовольно оторваться от плеча. — слизывай, — дима подставил свой палец ближе к её рту, прислоняя к пухлым губам. — я тебе не шлюха, — раздражённо протягивает петрова, убирая палец ото рта и закатывая глаза. — хорошо, тогда можешь уйти, прямо сейчас, — когда она не двигается, он расплывается в улыбке, снова прикладывая мокрый палец к её губам, слегка проводя по ним, — ты же хотела уйти? она приоткрывает рот и наклоняется вперёд, обхватив губами палец, слегка опускает и приподнимает голову. дима кладет руку на её волосы, уже довольно влажные, убирает липкие пряди с её лица, гладя по голове. — такая хорошая, когда делаешь, что говорят, — шепчет ей в ухо, вытаскивая палец изо рта. её взгляд говорит ему о том, что он все равно ещё не главный здесь. незачем торопиться, дорогуша. тянется к застежке лифчика, отбрасывая ненужную вещь, настя подаётся вперёд, но дима остаётся на месте, только кладет свою горячую ладонь на её колено и спрашивает непривычно хрипловатым голосом: — ты когда-нибудь касалась себя, думая обо мне? — его сбитое дыхание опалило её щеку, а губами он в тот же миг коснулся нежного местечка за ухом, дразняще проводя по коже языком. — мы не обязаны разговаривать, просто трахни меня, — дима хмурится от такого грубого слова, но ладонь продолжает ползти вверх, слегка раздвигая её ноги. — перестань говорить эти грязные слова — наклоняясь, шепчет ей в ухо, зарываясь носом в волосы, стягивает с себя боксёрки, отбрасывая их в сторону. настя оглядывает кухню, и он, поняв намек, подхватывает её на руки. она обхватывает ногами его торс, буквально чувствуя его возбуждение. сил хватает только до дивана, он чересчур грубо кидает её на неприятную кожаную ткань, которая тут же липнет к мокрой от пота спине. садится сверху, проводя руками по любимым изгибам тела. дима проводит носом по её шее, втягивает запах, а потом сильно кусает. настя вскрикивает от острой боли, чувствуя зубы на чувствительной коже. извивается под ним, усиливая трение тел. — трахни меня, — одаривает весьма высокомерным взглядом. в следующую секунду хватается за щеку, прижимая руку к пульсирующему красному от удара месту, дима отталкивает её пальцы, нежно поглаживая отпечаток своей руки. — не перебарщивай, — словно выплевывает ему в лицо, но не может не признать, что это пиздец как завело её. он медленно опускает пальцы на её скулы, сжимая их, приближается очень близко к её лицу. — побудь хорошей девочкой, помолчи. она кричит, сразу закрывая рот ладошкой, когда он резко входит, хватается за его спину, оставляя на коже отметины. — забыл сказать, будет немного больно, — теперь его очередь усмехаться, когда видит, как настя кусает сжатые в кулак пальцы при каждом его грубом толчке. этот ебаный диван, а точнее его кожа, издают такой неприятный звук, давно хотел выкинуть его, но постоянно жалел. он останавливается, вдруг решив дать ей привыкнуть, хочет услышать что-то кроме сучьих визгов боли. вновь начинает движение, входит на всю длину и выходит практически полностью, но гораздо медленнее, давая ей привыкнуть к темпу. из груди рвутся стоны, настя выгибается, чтобы ощутить его всем телом, между ног сладко ноет, тянет, размашистые движения внутри сводят с ума. дима опускает пальцы к лицу, нежно гладит искусанные губы, а потом запускает два пальца в глубину её рта. настя послушно расслабляет горло, подушечки скользят по языку. этого достаточно. её выгибает дугой, бьётся в оргазме и сжимает зубами его пальцы. долгожданное освобождение, такое острое, ни с чем несравнимое удовольствие, волны которого распространяются по всему телу. дима продолжает толкаться быстрее, только усиливая оргазм, наконец его тоже настигает развязка, он тяжело дышит ей в ухо, нависнув над телом. так нужен воздух, очень жарко из-за двух горячих тел, кажется, будто на стеклах окон появляется пар. дима закуривает на балконе, вытащив пачку из какого-то ящика в столе. — ты же не куришь, — выходит на балкон следом за ним, кутаясь в белое покрывало. — с тобой, блять, не только курить начнёшь, — протягивает ей одну, подставляя зажигалку. настя пристально смотрит на него, но затем расслабляется, вдруг осознает, что может быть собой с ним, вдыхает никотин, заведомо загрязняя легкие, ветер треплет её волосы и она думает о том, что хочет остаться здесь навсегда. делает, что хочет, поэтому подходит ближе, слегка прижимаясь к нему, он опускает на неё немигающий взгляд, завороженно наблюдая за развевающимися на ветру прядями. он сам не знает, о чем сейчас думает, но точно думает о ней. докурив, настя тушит сигарету о перила, выкидывая её за бортик, выходит, прикрывая за собой большую стеклянную панорамную дверь, а он все ещё чувствует её присутствие и, несмотря на всё её равнодушие, пускай и напускное, он знает, настя жить без него не может.