Под дождливыми тяжёлыми тучами Ты танцуешь босиком, Как будто мы в фильме, Возьми меня за руку, давай побежим за поездом, Я ловлю твой взгляд, когда ты оборачиваешься ко мне, Пробегая сквозь облако пара. Хотел бы я остановить время И утонуть в твоей божественной красоте, Потому что мне кажется, я не захочу уходить отсюда.
Маленький человечек с пиксельными чёрными волосами и белой одежкой через плечо весело подпрыгивает, через несущуюся к нему преграду в виде маленькой улитки. Человечек бежит по нарисованному месту с кучей зелени и подпрыгивает через мухоморы и другие грибы. Такая невинная и детская игра очень подходит маленькому Чонгуку, держащему в руках старенький, поцарапанный и потрёпанный временем джойстик. Провод перемотан чёрной изолентой, а одна кнопка иногда подвисает, заставляя мальчика злобно рычать. Небольшой телевизор работает так тяжко и буквально пыхтит, скрипя и прося мальчика дать ему отдохнуть. Словно этот телевизор — живой человек, но не умеющий разговаривать. Он фырчит, мило замолкает, когда папа смотрит дорамы про любовь, даже и слова против не говорит, когда отец садится смотреть что-то про спорт и политические новости. Такое скучно для Чонгука, который от усердия всем телом поддаётся в бок, заваливаясь на диван. На нём всё ещё надета школьная форма и папа наверняка будет ругаться, когда придёт с работы домой и увидит своего младшего сына играющим в приставку. Ах эта приставка — страсть и любовь десятилетнего Чонгука. Он быстро нажимает на кнопки, перебирая пальцами и победно смеётся, когда выигрывает раунд. Оставляя игру на карте с прохождением, Чонгук бережно кладёт джойстик на диван и встаёт. Он стягивает с себя пиджак, заходя в общую с братом спальню. Сокджина ещё нет — он в школе, на занятиях или гуляет со своими друзьями омегами. Гук аккуратно вешает пиджак на плечики и отправляет одежду в шкаф. Туда же отправляются и брюки с рубашкой, а сам мальчик натягивает на себя шорты и футболку. Чонгук лениво набрасывает на свою постель покрывало — заправил кровать, а после смахивает мусор со стола в корзину, которую нагло и совсем по-братски заимствует у Сокджина. У его брата всё куда чище и аккуратней — кровать заправлена, подушка без складок и лежит совершенно аккуратно. Над кроватью висит полка с прочитанными книгами и без пыли, потому что Сокджин, в отличие от Чонгука, убирается добросовестно. На огромном столе, с двух сторон от которого стоят стулья, тоже полная противоположность чистоте и порядку. Со стороны Джина стол находится в аккуратнейшем состоянии — ручки и карандаши в подставке, настольная лампа чуть подвинута в его сторону, стопочка чистых черновиков и комиксов лежит уголком к уголку. Гук переводит взгляд на свою сторону, где на его столе есть размашистый след от ручки, исписанные тетради и листочки валяются совсем неаккуратно, а блокнотик, в котором он рисует, почему-то открыт. Чонгук вздыхает, вытирает ладошкой нос и машет ладонью, обещая себе убраться позже. И подтверждает порядок Сокджина тем, что его брат — омега. Сам Чонгук думает, что в четырнадцать добрый дядя доктор скажет ему, что он альфа. Гук не позволял себе думать о том, что он может стать бетой или омегой — это невозможно. Продолжая играть в игры в гостиной, Чонгук дёргается от резкого хлопка двери спустя некоторое время. Папа проходит в кухню с пакетами продуктов, а после возвращается в комнату, целуя младшего сына в макушку. Омега, Сону, опирается локтями на диван позади сына и трепет ему волосы ладонью, смотря в телевизор. — Ты уже достаточно отдохнул, — говорит он, улыбаясь на то, как сын опускает плечи, — сделай уроки и поиграешь ещё. Хочешь кушать? — Пока буду делать уроки, придёт Джин-хён, он не даст мне поиграть, — дует пухлую нижнюю губу Гук, — не хочу есть. — Джин-и тоже будет делать уроки, поэтому у тебя есть шанс закончить быстрее, чем это сделает он, — папа снова наклоняется, ласково целуя сына в макушку. — Ла-а-а-адно-о-о, — крайне недовольно тянет Чонгук, выключая приставку и убирая её на место. Несмотря на то, что мальчик может жить в бардаке, к вещам он относится крайне бережно, даже в таком возрасте понимая, что достаются они огромным трудом. Спустя час сидения на стуле в спальне, Гук ловит себя на том, что болтает левой ногой, неотрывно смотря в окно. Начинается осень, то самое время, когда планета окрашивается в яркие краски и становится невероятно красивой. Чонгук любит осень, потому что осенью у него день рождения, скоро начнутся каникулы, они наверняка поедут за город к дедулям, чтобы пожить у них недельку. Там у Чонгука был друг его возраста, с которым они постоянно гуляли, ходили за мороженым и орешками, с которым ловили жуков, собирая их в баночки. Тот друг, которому он отдал свой любимый комикс, а на Новый год получил красивую машинку в подарок. Джено наверняка вырос, но Чонгук надеется, что друг ещё не сможет догнать его в росте. Открывшаяся дверь пугает Чонгука, заставляя вздрогнуть телом и перевести суетливый взгляд в противоположную сторону спальни. Джин уже стягивает с себя одежду, немного уставший после учёбы, но с лёгкой, озорной улыбкой на губах. Джин красивый. У него тёмные волосы, немного отросшие, но он говорит папе, что пока что не будет отстригать их, ведь одному мальчику — альфе, он нравится именно таким. Сону понимающе кивает и улыбается старшему сыну. Глаза у Сокджина янтарные, а улыбка ослепительная. Он очень красивый омега. Чонгук честно любит брата, любит его добрые глаза, поддержку и заботу, но иногда, есть такие моменты, когда его брат просто… — Что, ловишь ртом пыль? — Джин противно хихикает, переодеваясь в домашнюю одежду. Чонгук мгновенно хмурит брови и поджимает губы. — С задирами не общаюсь, — деловито говорит младший, крепче сжимая в руке карандаш и вспоминая, что он остановился на очередной задачке. — Ты ж мой маленький правильный мальчик, — сюсюкает Джин, подойдя к брату и желая потискать его круглые щёчки, только вот Чонгук вредничает и отталкивает от себя брата, стараясь избавиться от его назойливости, — ты мелкая злюка. — Сам такой, — огрызается Чонгук. — Но я же не такой мелкий, как ты, — хихикает омега. От Джина сладко пахнет корицей и чем-то морозным, пока Гук ведёт своим чувствительным носиком и вскидывает в удивлении брови. — От тебя пахнет! — Тише ты, — старший реагирует мгновенно, прикрывая ладонью рот младшего, — я погулял с другом, с альфой. Минсок, помнишь? Он меня даже поцеловал, — хвалится старший, улыбаясь. — Отец узнает, открутит ему голову, хён, — деловито продолжает младший, — от тебя сильно пахнет. — Я схожу в душ до его прихода, — брат машет ладонью, — но ты, чтобы молчал. Понял? — Что мне за это будет? — Интересуется Чонгук, складывая руки на груди. Маленький провокатор. — Приставка на весь вечер твоя, — хитро улыбается Джин, видя удивление и счастье в глазах брата. Он оставляет его одного, уходя в душ, а Чонгук доделывает уроки и берёт необходимое, чтобы дойти до кухни и дать всё на проверку папе. Сону откладывает лопатку в сторону, готовя вкусно пахнущий ужин. Чонгук жмётся к тёплому боку папы, пока тот чистыми руками аккуратно переворачивает страницу тетради. От папы вкусно пахнет жареным мясом и зеленью, а ещё чем-то сильным, терпким, яркой мятой — немножко отцом. Чонгук скучает по отцу, потому что тот целыми днями пропадает на работе. Сону хвалит сына, обещает, что скоро будет готов ужин, а Чонгук уносит все тетради в спальню, кидая их на стол, а после также быстро выбегает из комнаты, несясь в сторону гостиной. Он разбегается и подпрыгивает, перелетая через перекладину и падая попой на мягкий диван. Тот жалобно поскрипывает, а Джин громко смеётся из их спальни. С кухни слышится тяжёлый вздох папы. Чонгук снова подтягивает ладонь к лицу и вытирает нос, а после настраивает свою игру, сжимая в руках джойстик. Вскоре слышится папин голос — видимо болтает с кем-то из своих друзей по телефону. Джин в комнате включает музыку, а Чонгук продолжает играть, пока его живот не начинает урчать — безумно хочется кушать. Дивный запах с кухни только будоражит голодного Гука, который откладывает джойстик в сторону и поднимается со своего насиженного места. Во входной двери слышится щёлк, а после в коридоре виднеется уставший отец. Гук сразу же широко улыбается и бежит к нему на встречу, прыгая в объятия. Он больше не пятилетний мальчик, которого Хиджон с лёгкостью поднимал на руки и подбрасывал к потолку, зацеловывая щёки. И сам альфа не раз говорил бегущему к нему мальчику, что он уже тяжёлый для такого. Но Хиджон всё равно крепко обнимает сына, радуясь, как тепло его встречают в собственном доме, каким уютом здесь пахнет. Чонгук виснет на отцовской шее и глубоко дышит его запахом — соскучился до ужаса. Отец смеётся, ставит сына на пол, треплет по волосам и лезет в свой портфель, находя среди документов новенький комикс, который купил по пути на работу. Чонгук светится улыбкой, благодарит отца и с криком убегает к старшему брату. Любящий муж нежно целует своего омегу на кухне, позволяя тому позаботиться о нём совсем немного — усадить на стул, поставить еду перед ним, подарить множество ласковых поцелуев по всему лицу и крепко обнять, дать понять, что можно перестать быть сильным хоть на немножко. Хиджон не может перестать быть сильным даже на минутку — под его безопасностью должны находиться самые дорогие и любимые для него люди — Сону, Джин и Гук. Последний залетает на кухню и садится около отца, с любовью во взгляде смотря на него. Сону хихикает и ставит перед младшим сыном тарелки с едой. Он также накрывает для Джина и себя, чтобы всей семьёй сесть и вкусно поужинать. — Вырасту и стану таким же крутым, как отец, — говорит Чонгук, заставляя всех улыбаться, — буду таким же сильным альфой. — А что, если будешь омегой? — Спрашивает старший брат, наклоняя голову к плечу. — Точно нет! У нас уже есть папа омега и ты, хён, тоже омега. А я стану сильным и буду альфой, как отец, чтобы защищать вас, — Чонгук протестует и заставляет своего папу улыбаться. «Стану альфой, — думает Чонгук, пережёвывая рис и видя гордый взгляд отца в его сторону, — не подведу его, они будут гордиться мной.» Спустя короткие четыре года Чонгук наконец-то возмужает, подрастёт и почти догонит старшего брата в росте. Джин вымахал ростом в отца — слишком высокий, почти что выше папы. Гук, кажется, будет таким же высоким. Уже сейчас он успел записаться на занятия по баскетболу, чтобы преуспеть в этом виде спорта. Гук вынослив, силён, имеет небольшую мышечную массу. У него начинается половое созревание, а значит, именно в этот период ему с папой нужно сходить в больницу, чтобы добрый дядя доктор наконец-то подтвердил, что он — альфа. Чтобы доктор написал это в его справках и осчастливил четырнадцатилетнего Чонгука. Только вот с самого утра этого замечательного дня всё идёт не так хорошо, как было запланировано. Папа Чонгука простужается, долго спит в своей постели, борясь с подступающей высокой температурой. Чонгук хмуро смотрит на папу и решает помочь ему — готовит на всех лёгкий завтрак, а папе заваривает вкусный чай и приносит им в спальню. Отец уже проснулся и сидит на постели около своего омеги, ласково поглаживая того по волосам и укрывая одеялом. — Сынок? — Хрипло спрашивает Сону, — прости, я немного расклеился. — Ничего, — Чонгук ставит чай на тумбочку около стороны папы, — мы тебя вылечим, как ты лечишь нас. — Мне придётся остаться дома, сходишь по врачам с отцом, хорошо? — Ласково просит папа, пока Чонгук едва заметно улыбается и кивает, уходя собираться. Уходя из дома, Чонгук видит, как Джин заходит к папе в спальню. Отец легонько машет у него ладошкой перед лицом, заставляя отмереть и отправиться в лифт. До машины они добираются быстро, кутаясь в куртки и трясясь от холода. Отец включает печку и прогревает машину, а Чонгук трёт ладони друг об друга и пристёгивается. Хиджон включает музыку и поворачивает голову в сторону улыбающегося сына, который в предвкушении и радости. Улицы чистят от слишком сильно выпавшего снега прошлой ночью, а Хиджон доезжает быстро. Они проходят в регистрацию, получают карту и отправляются на медицинское обследование. Гук посещает почти всех врачей, только у последнего он задерживается, но с гордостью входит в кабинет. Отец остаётся снаружи, дожидаясь сына. Чонгук вежливо здоровается и присаживается на кушетку. Доктор — альфа средних лет — осматривает его, трогая низ живота, кожу за ушами и шею, а после опрашивает, есть ли боли в животе или болит ли голова, есть ли какие-то жалобы или заложенность носа. Чонгук на всё качает головой и берёт карточку в руки, где доктор уже всё дописал и поставил подпись. Улыбка с хрупкого мальчишеского лица медленно сползает. Красные буквы и печать с подписью, как клеймо. Омега. — Простите, — тихо говорит Чонгук, привлекая внимание доктора, — вы не ошиблись? — Нет, вы омега, — вежливо отзывается доктор. Чонгук судорожно усмехается и поджимает губы, вновь смотря на толстенькую карточку в его руках и красные буквы. И… что дальше?.. Гук разворачивается, потерянно выходя из кабинета. Он видит любопытный взгляд отца, его ладонь ложится на плечо в знак поддержки, но она такая тяжёлая сейчас, давит на него, заставляя прижаться к полу и остаться там лежать. В груди так сильно тянет, что хочется расплакаться от несправедливости и пожаловаться на жизнь. Только Чонгук ничего не отвечает, он забирает свою одежду и молча доходит до машины. Пристёгивается, смотря в окно на проходящих мимо людей. Полностью игнорирует непонимающий и добрый голос отца. Всё-таки подвёл. Не заставил гордиться собой. Он не сможет стать сильным, из баскетбола его выгонят, заставляя заниматься гимнастикой или танцами. Теперь все будут считать его слабым, смеяться над его запахом, доставать его в течку, все будут ждать от него приличного поведения и хороших манер, все будут видеть в нём что-то отталкивающее, ведь он абсолютно не похож на омегу. Он высокий, да, как и Джин, только вот старший брат наделён шармом и привлекательностью, хорошей утончённой фигурой, а Чонгук подкачан и фигура у него, как у самого настоящего альфы. Все будут смеяться? Он ведь… он так сильно хотел стать альфой. Быть опорой для своего старшего брата и папы, быть их защитниками. Чонгук хотел стать похожим на своего отца, чтобы его любила какая-нибудь омега и радовалась встречи с ним, чтобы он мог защищать Джина от вредных и надоедливых альф, каким оказался Минсок, который заставил Джина переживать и плакать по ночам в подушку. Чонгук должен был стать альфой, он ведь… Первая горячая слеза сорвалась с щеки, упав на прохладную ладонь. Гука всего трясло от эмоций и переживаний, от переполняющих голову мыслей, от тяжёлых раздумий. Его тело сотрясалось в горестных вздохах, пока заботливая ладонь отца не легла на плечо, мягко вырывая из ослабших пальцев карточку. Вот, сейчас он пролистает несколько страниц и увидит эту уродливую метку, написанную красными буквами. Он расстроится или разозлится? — А в чём проблема, сын? — Искренне недоумевая, спрашивает Хиджон, заставляя Гука от своих слов трястись. Такая реакция, несомненно, пугает альфу. Он откладывает карту в сторону, разворачивается, приобнимает подростка за плечо и пытается заглянуть в его глаза, чтобы понять всю суть переживаний сына. Это же прекрасно — быть мягко пахнущим омегой, одним своим видом дарить тепло и уют, дарить окружающим счастье лишь одной улыбкой или добрым взглядом. Хиджон по сей день не может сопротивляться мягкости и утончённости своего супруга, он любит его всего — заботу, нежность, поддержку. Сону знает, как одним взглядом или жестом успокоить своего супруга или заставить волноваться по какой-либо причине. Хиджон сердечно любит старшего сына — Джина, и пытается оберегать его от альф, ведь сын собрал всю красоту от своих родителей и был магнитом с природным обаянием. Чонгук же вздрагивает, пытаясь успокоиться, молчит. Он поджимает губы и всхлипывает постыдно, вытирая слёзы ладонью, а отец чувствует, как у него сердце кровью обливается от растроганного и расстроенного сына, который давится слезами в его машине и даже не может объяснить ему причину своих переживаний. — Я… — задыхаясь, шепчет Гук, — я должен был стать альфой. Хиджон и сам поджимает губы, в миг понимая абсолютно всё. Вот, что так сильно заставляет болеть сердце у его сына — принадлежность. Для Чонгука ведь с самого детства было важно, кем он станет. И он с самого детства убеждал всех, что станет альфой, что будет сильным парнем, будет защитником. Быть омегой действительно сложно. Хиджон видел это на примере своего мужа, когда они только познакомились в далёком юношестве. Стереотипы вечно преследовали их, и, если Сону хотел открыто гулять и веселиться — строгие родители запрещали ему. «Это не поведение омеги. Ты должен быть почтительным, умным, покорным, ты ДОЛЖЕН ДОЛЖЕН ДОЛЖЕН! Ты ОБЯЗАН уметь готовить, дарить уют, рожать детей, слушать мужа и следить за домом. ТЫ ДОЛЖЕН делать это, ведь если не справляешься со своей ролью, ты ПЛОХОЙ омега, плохой муж, плохой сын, плохой сосед, плохой друг, плохой знакомый. А ЧТО СКАЖУТ ДРУГИЕ, как посмотрят соседи, почему в нас, родителей, будут тыкать пальцами и обвинять за то, какой у нас сын, почему МЫ ДОЛЖНЫ отвечать за то, что ТЫ поступаешь ПЛОХО». Будет чертовски сложно жить такую жизнь. — Мы тебя любим, даже если бы ты был бетой, — говорит отец, — принадлежность… Не самое главное. Главное, каким ты будешь человеком. — Это важно, — давясь слезами, шепчет Чонгук. Отец молчит, понимая, что сказать ему больше нечего. Сын прав. Это важно. Пойти против стереотипов, значит подвергнуть себя жестокой дискриминации и унижению. Последнее, чего хотел бы Хиджон, это чтобы его сын чувствовал себя неправильно, чувствовал себя униженным и разбитым, чувствовал себя неправильным. — Ты всё равно прекрасен, — договаривает отец, — успокаивайся, нам нужно ехать домой. Папа и твой брат наверняка нас ждут. Оставшуюся дорогу они едут в гробовом молчании. Чонгук больше не смотрит за окно, как красиво падает крупными хлопьями снег, как он украшает здания и дорогу, как радуются люди. Дома их действительно встречают улыбчивые брат и папа, но Чонгук предпочитает отдать карту папе и спрятаться от его взгляда и слов в ванной. Там, включив воду, он может снова выпустить свою слабость и боль, глуша всхлипы и плач под шумным напором воды. Отец качает головой и рассказывает мужу, как сильно Чонгук расстроен этой новостью. Сону несколько раз подходит к двери ванной, стучась и прося впустить его. Он надеется, что сможет поговорить с сыном с глазу на глаз, сможет убедить его в том, что быть омегой — не так страшно и плохо, как он думает. Сону и сам поддался не совсем удачному воспитанию, он никогда не ставил границы Джину, предпочитая доверять своим сыновьям. Джин всегда чувствовал доверие папы и отвечал ему тем же, а вот Чонгук напуган, разочарован в самом себе, закрылся от всего мира, никого не подпускает. Сону грустно вздыхает и прислоняется плечом к двери, всем нутром чувствуя, как его сыну сейчас плохо, а помочь ему он никак не может. — Я поговорю с ним, — тихо говорит Джин папе, заставляя того лечь в постель — температура всё ещё сковывала его тело. Сокджин дождался того момента, пока Гук вышел из ванной, направляясь в их спальню. Младший омега расправил свою постель, убирая покрывало на стул. Он переоделся в спальную одежду и лёг под одеяло, отворачиваясь к стене. Джин отложил телефон в сторону и сочувственно выдохнул, ему самому было тяжело видеть брата таким. Он встал, выключая свет, а после схватил со своей кровати подушку и подошёл к кровати младшего, кидая подушку рядом с ним. Джин толкнул брата коленкой, заставляя подвинуться поближе к стенке, пока забирался в постель позади него. Младший перевернулся, глаза его блестели от пролитых слёз, щёки были красными и распухшими, даже в темноте это было видно. Джин положил ладонь на его голову, вплетая пальцы в волосы и поглаживая кожу. — Мы все рядом, — тихо сказал Джин, пока Гук согласно кивнул и хрипло прошептал, что знает это, — чего ты так расстроился? — Это ошибка, хён, это огромная ошибка. Я даже не выгляжу, как омега, но почему-то являюсь им — это отвратительно. — Ты считаешь меня отвратительным? — Искренне удивляется старший, вскидывая брови. — Что? Конечно, нет! — Ты считаешь отвратительным нашего папу? — Нет, — растерянно заканчивает Чонгук, понимая, куда ведёт его брат. — Ты так зациклился на мысли о том, кем быть, — Джин закатывает глаза, — маленькая истеричка, все проблемы идут из твоей головы, — старший омега ласково тычет пальцем в висок брата и наклоняется, целуя его в лоб. — Я не хочу быть омегой, — вновь повторяет Чонгук. — В этом нет ничего плохого, — Джин пытается пожать плечами, но его движения сковывает плотное одеяло. — Есть. Отношение других к тебе. Все от тебя ждут чего-то, преподаватели относятся к омегам иначе, даже на работу берут не всех, все ждут от омег течек и возможность использовать их. Я никому не позволю использовать себя. — Да, возможно, в чём-то наши права ущемлены, но ты думаешь только в плохой стороне, Гук. А есть обратная, где найдётся альфа, который будет слушать лишь тебя, принимать только твоё мнение, который будет оберегать тебя от всего мира и смотреть на тебя так, словно ты — единственный человек на этой планете. Найдётся альфа, который сделает тебя счастливым, заставит улыбаться и который будет любить тебя. Проводить течки с таким — совсем не страшно, а даже очень приятно. — Говоришь так, словно встретил такого альфу, — Гук прикрывает глаза, в последний раз шмыгая носом. — Подрастёшь — расскажу, — загадочно говорит Джин, щекоча Чонгука и заставляя его сдавленно и слабо хихикать. Улыбается — уже прогресс, — если кто-то вздумает задирать моего малыша Гукки — убью всех, тебя задирать могу только я. — Ха-ха, — наиграно шепчет Чонгук, прижимаясь к брату и обнимая его одной рукой, утыкаясь в шею и вздыхая его сладкий запах. — Не переживай. Лучше подумай о том, каково нашему отцу — постоянно переживать за сохранность его омег. Он ведь любит тебя и нас, защищает. Помнишь, как он ругал Минсока? Тот чуть в штаны не наложил от страха. С таким защитником свадьбы у нас будет не скоро… Ты спишь уже что ли? Джин опускает взгляд и улыбается, смотря на брата. Он красив. В свои четырнадцать его щёки немного пухлые, губы трогательные, едва ли не бантиком, под нижней родинка. Глаза Чонгука полны надежды, любопытности и наивности. Он ведь такой ранимый, хоть и сам иногда бывает задирой. Гук растёт замечательным подростком, пусть даже с неправильными мыслями о своей принадлежности, с телом, не похожим на других омег и пока ещё с непроявившимся природным запахом. Хиджону действительно стоит быть на чеку с такими красивыми омегами сыновьями. Когда Чонгуку отказывают в занятиях по футболу, он лишь пожимает плечами. Никто не говорил, что будет легко. Но никто не говорил, что будет настолько сложно. В классе многие альфы задирают омег, прилюдно и унизительно шлёпают по заднице и вовсю делятся своими жалкими опытами по ужимкам с какими-то доступными омегами. Чонгуку шестнадцать. Он по-прежнему не хочет признавать свою принадлежность, а потому продолжает делать всё то, что делают и альфы. Он хочет записаться на занятия по какому-нибудь серьёзному виду спорта, хочет подтянуть математику и быть лучшим не только в рисовании, которое легко даётся ему с самого детства. Чонгук не тот, кто позволит дать себя в обиду. Но он упускает этот момент, когда на последнем уроке у него резко начинает болеть живот, а вокруг него раскрывается чудесный запах пионов. Отвратительно, он даже пахнет слишком отвратительно. Собственный запах душит, а усмехающиеся альфы, которые на перемене подлавливают Чонгука и не дают прохода — не помогают ситуации. Самый наглый шлёпает Чонгука по попе, заставляя ягодицу гореть от удара, а глаза на лоб полезть от такой наглости. Какого чёрта? Чонгук не отдаёт отчёт своим действиям, но бьёт со всей силы, чтобы показать, как сильно ему замучили все эти усмешки и взгляды, как сильно не нравится ему этот удушающий запах цветов. Повалив брыкающегося альфу, который зажимает свой кровоточащий нос, Чонгук не останавливается. Он садится ему на живот и сжимает руки в кулаки, желая ударить ещё и ещё, желая выплеснуть всю свою боль. Омега сопротивляется, когда кто-то легко подхватывает его под руки и поднимает с тяжело дышащего тела. — Так тебе и надо, урод! — Кричит злой Чонгук и пытается вырваться из крепкой хватки, чтобы ещё раз врезать альфе. — Что здесь происходит? Чон? Живо в кабинет директора, я вызываю твоего отца! Что это за поведение? — Строго сокрушается подбежавший учитель, едва не брызжа слюной во все стороны. Он отмахивается от подошедших учеников, желающих посмотреть на кровавое месиво, вместо лица парня. — Он вёл себя непристойно! И за это собираются ругать одного меня? Это несправедливо! — Ещё больше злится Чонгук. — Ты перечишь учителю? Отстранение от занятий на неделю! Крики прекращаются, когда на помощь скулящему альфе подходят другие преподаватели. Они открыто ругают Чонгука и его поведение, говорят о том, какой он неправильный омега и отводят парня в медпункт. Чонгук поджимает губы и смотрит на того парня, что удержал его. Ким Тэхён. Альфа. Он тот парень, который не совсем равнодушен к Чонгуку. Виновато почёсывая затылок, Тэхён пожимает плечами. — Думаешь, тебе сильно достанется? — Спрашивает Тэхён, когда зачем-то идёт вместе с ним к кабинету директора. — Не знаю, — честно отвечает Чонгук. Он садится на стул и складывает ладони на коленях, дожидаясь, пока приедет папа или отец. — У тебя руки в крови, — Тэхён снова рядом. Зачем он здесь? — Мне всё равно, — Чонгук машет головой. — Не будь таким. Ты же видишь сам, что будет, стоит проявить дерзость. Они сразу же ругают тебя, не слышат и не хотят видеть причины твоего поступка. — Я не собираюсь позволять каким-то ублюдкам распускать руки и трогать меня так, как им вздумается. Я не кусок мяса, а живой человек. И я любому руки переломаю, кто посмеет меня ещё раз тронуть, даже тебе. — Думаешь, я всерьёз боюсь твоего заявления? — Усмехается Тэхён, засовывая кулаки в карманы форменных брюк, — ты выглядишь слишком невинно. Ты, словно как маленький рычащий котик. — Ты тоже хочешь по лицу получить? — Спрашивает Чонгук серьёзно. — Я думаю, ты погорячился. Он просто шлёпнул тебя, в этом нет ничего страшного. Ты мог и стерпеть, — Тэхён пожимает плечами, видя злой взгляд омеги. — Убирайся, — зло шепчет Чонгук, не желая даже смотреть в сторону Тэхёна. Его слова кажутся отвратительными и неправильными. Когда в коридоре пропадает Тэхён и спустя пятнадцать минут появляется отец, Чонгук склоняет голову. Ему стыдно только перед отцом. Извиняться он не собирается, пусть его за это хоть и исключают из школы. Папа избитого альфы требует денежную компенсацию за физический и моральный ущерб, а отец Чонгука получает выговор за ужасное воспитание своего сына. К машине они идут молча. Чонгук ничего не говорит, растирает руки и садится на заднее сидение, хлопая дверью. Отец молчит и не совсем ясно, делает он это специально или же наоборот — поджидает, думая, что стоит сказать и как правильно отругать Чонгука. Только подъезжая к дому, он блокирует двери, не давая Чонгуку выйти. Хиджон не был глупым никогда и всегда любил своих детей. — За что? — Лишь спрашивает альфа, смотря на Чонгука сквозь зеркало. — Он шлёпнул меня, — тихо отзывается омега. Ему стыдно за то, что отцу говорили неправильные вещи именно из-за него. С Джином таких проблем никогда не было. — Ты под домашним арестом, — строго говорит отец и открывает двери, выпуская младшего сына из машины. Тот угрюмо направляется домой и в свою комнату, психуя и злясь на всех подряд. На себя, на учителей, на альф, на отца. Он должен неделю находиться дома и прилежно учиться здесь же. Вечером, когда Джин приходит домой, он удивлённо смотрит на кулаки Чонгука и с улыбкой просит рассказать ему произошедшие события. Чонгук рассказывает с эмоциями и чувствами, ругается на альфу, доказывает, что не позволит так с собой поступать, что он вовсе не слабый омежка, который будет течь лишь от одного запаха и поддаваться доминированию. В течение этой недели у Чонгука проходит первая течка, выбившая из него все силы. Джин и папа были рядом, вызвав врача, который вовремя привёз подавители. Но общее состояние Чонгука всё равно было тяжёлым — его скручивало от жгучей боли в животе, заставляя морщиться и плакать. Ему было больно и крайне тяжело. От сильной психосоматики запах Чонгука раскрылся лишь в шестнадцать лет, а не в четырнадцать. Его первая течка случилась в шестнадцать, а не в пятнадцать, как и должна была. Врач советует обратиться к психологу, ведь такое отношение к своему здоровью и телу может лишь прибавить проблем. Под конец недели Чонгук похож на свою тень — уставший, вялый. Он всё ещё сильно пах пионами, но сильной боли в теле больше не было. Он понял, каково это — хотеть альфу, нуждаться в ком-то. Он понял, наконец, каково это, когда даже собственное тело предаёт его, а мысли желают лишь одного — узел внутри себя, способный облегчить его боль. — Когда будешь чувствовать подходящую течку или слабость — звони мне, я буду встречать тебя, — говорит Хиджон вечером. Такое он говорил Джину, но со старшим сыном проблем не возникало. Он всегда предчувствовал своё состояние, покалывание в животе, вялость и головную боль. — Хорошо, — тихо и спокойно ответил Чонгук, поднимая взгляд на отца. — Твоё наказание окончено, завтра в школу. Хочешь, сходи погуляй сегодня с друзьями, я не буду против, — предложил Хиджон. — Нет, я подготовлюсь к завтрашнему дню, — отвечает омега и уходит в свою комнату. — Не расстраивайся, — замечает Сону, подходя к мужу и кладя ладони на его грудь, — ты делаешь всё правильно, даже не думай расстраиваться. Просто Чонгук такой. У него сложный характер, ты знаешь. — Он мне всю кровь попьёт, — прикрывает глаза альфа, слыша хихиканье своего мужа. — И не только тебе. Зато как ему будет хорошо, когда он впервые влюбится в альфу, милый. И когда альфа будет его любить, — Сону целует мужа в щёку, привставая на носочки. — Даже думать не хочу об этом, — Хиджон качает головой в разные стороны и морщится, — хватает мысли того, что от Джина пахнет альфой. — Он же уже взрослый. И Гук уже не ребёнок, — омега ласково поглаживает щёку мужа и сдавленно хихикает от щекотки. В комнате Джин улыбается, смотря в экран телефона. Он наверняка переписывается со своим парнем — Намджуном, посылают друг другу цветочки и сердечки, слишком влюблённые и безнадёжные. Чонгук увидел их вместе случайно. Он шёл со школы, поправляя тяжёлую лямку рюкзака, а позади его дома, около тёмной машины стоял его брат в объятиях какого-то высокого альфы. Намджун крепко держал его брата за талию, бережно поглаживая через ткань одежды, смотрел неотрывно и целовал его щёки с огромным желанием подарить нежность. Чонгук увидел их крепкую любовь, пусть порой говорят, что её нельзя так легко почувствовать. Но Гук видел её в движениях, во взглядах, улыбках. Сону так улыбается Хиджону. Внезапно в голове Чонгука пробежал вопрос: будет ли он улыбаться кому-то также? Джин зажимает одеяло между ног и хихикает. Его спальная футболка задралась, обнажая светло-розовую россыпь засосов. Чонгук закатил глаза и стащил покрывало с кровати, кидая его в сторону слишком весёлого брата. Джин не обращает на психи младшего никакого внимания, продолжая быстро писать сообщения. — Когда познакомишь его с родителями? — Спрашивает Чонгук, ложась в кровать и поднимая голову, чтобы услышать ответ от брата, — ты меня игноришь? — Подожди, — Джин выставляет палец вперёд и печатает одной рукой, кусая нижнюю губу. Он такой счастливый. Поднимает взгляд, передавая любовь во взгляде смутившемуся Чонгуку, — что ты спрашивал? — Когда познакомишь его с родителями? — Терпеливо повторяет младший. — Когда съедемся, — уверенно отвечает омега, вновь ложась на подушку и смотря на брата, в их комнате всё ещё горит свет и сейчас начнётся маленькое мини-противостояние: кто встанет, чтобы выключить свет, — ты уже целовался с кем-нибудь? — Твоему любопытству нет предела, — Чонгук закатывает глаза и отворачивается к стене. — Почему не попробуешь? Это приятно, — Джин хихикает и укрывается одеялом. — Не хочу целоваться с тем альфой, который будет думать обо мне, что я очередная доступная дырка на его пути, — Гук вздыхает едва слышно и прикрывает глаза. — Хочешь остаться девственником до старости? — Джин усмехается и реагирует на уведомление в своём телефоне. — И что? Живут же люди, и я проживу. — Это ты сейчас так говоришь, — Джин даже телефон откладывает в сторону, смотря в затылок брата, — зря сопротивляешься. В первый раз с любимым человеком будет очень приятно. Волнительно, конечно, но приятно. Особенно если этот человек будет любить тебя, и он захочет подарить тебе наслаждение. Мне с Намджуном очень хорошо, он понимает меня во всём, и это великолепно. — Угу, поздравляю, — отвечает Чонгук, не поворачиваясь к брату лицом. — Не будь таким злюкой и впусти в своё сердце кого-нибудь. — Да, и кто-то обязательно его разобьёт, — злится Чонгук на слова брата, укрываясь одеялом с раздражённым выдохом. — Не попробуешь — не узнаешь, — тихо говорит Джин, отворачиваясь к стене, — выключи свет, Гук. Чонгук вырывает подушку из-под своей головы и с силой бросает её к выключателю на стене. Видимо от злости он попадает, свет выключается, подушка шумно падает на пол. Джин закатывает глаза и почти цокает языком от того, каким упрямым и вредным временами бывает его брат. Всё ведь начиналось так хорошо. Сокджин в какой-то степени понимает своего брата — Гук боится пробовать. Пробовать любовь и отношения на вкус, боится доверять кому-то, не хочет выглядеть слабым в чьих-то глазах, ведь всё время обещал быть сильным. Но это же не его прихоть — слёзы или течка, или усиленный запах от каких-то событий. Это организм, чувства. Их же нельзя подавить, нельзя стать каменным или железным, перестать чувствовать любовь, ласку, тепло. Сердце Гука такое ранимое, хоть и жаждет крепкой и чистой любви. Упрямец ни за что не поддастся этому чувству. Старший омега лишь надеется на то, что Гуку попадётся более умный альфа, который сможет с этим разобраться. А ему самому нужно разобраться с Намджуном и родителями — познакомить их, рассказать об очень серьёзных намерениях. Сокджину пусть и двадцать один, но он настроен крайне серьёзно с любовью всей своей жизни. Когда Сокджин слышит лёгкое сопение с кровати брата, он выдыхает и поднимается с постели, тихо подходя к стене и забирая подушку, лежащую на полу. Отлупить бы его этой подушкой, честное слово! Но Сокджин слишком любит мелкого, чтобы так сильно издеваться над ним. Старший кладёт подушку и помогает голове Гука устроиться на ней. С каждым годом Чонгук становится лишь красивей и всё более походит на омегу. Не фигурой, может, но лицом уж точно. Всё ещё немного детское, но уже светит юношескими чертами. Нос крупноват, те же смешные губы и длинные реснички с широкими, изумлёнными глазами. Выдыхая, Сокджин поправляет одеяло младшему и ложится в свою кровать. Он хочет написать сообщение Намджуну, но решает немного прикрыть глаза — сильно хочется спать. Настойчивый звонок от будильника пробуждает Сокджина быстрее, чем самого Чонгука. Гук и ухом не ведёт, почти свесился с кровати, спит с открытым ртом и Джину в ту же секунду хочется совершить какую-нибудь пакость, но он стойко терпит, закрывая глаза. На втором повторе нудной мелодии Чонгук просыпается. Тянется к телефону, выключая будильник и садится на кровати. Тянет руки в разные стороны и шумно зевает. Чешет левую коленку и выдыхает. Сокджину ко второй паре. Гук уходит собираться в школу, лениво чистит зубы, принимает душ, натягивает школьную форму и закидывает в рюкзак тетради и карандаши. Он отказывается от завтрака и прощается с папой, натягивая на ноги кроссовки. На улице тепло, много людей уже вышли на улицу. Кто-то спешит на работу, кто-то на учёбу, кто-то гуляет со своими животными. Чонгук же спешит в школу, даже не подозревая, как с сегодняшнего дня кардинально сильно изменится его жизнь. На входе в здание он прикладывает пропуск и проходит внутрь. Сверяя расписание, Гук идёт к нужному кабинету. Избитый альфа становится прямо перед ним, стоит Гуку только переступить порог кабинета. Он словно возвышается над ним, берёт своим высоким ростом и пафосным видом. Суёт кулаки в брюки и толкает язык за щёку. На его лице всё ещё видны швы и синяки, а нос сломан. Чонгук даже улыбается, но улыбка быстро пропадает, когда злой альфа замахивается, ударяя его по голове раскрытой ладонью. Не полноценный удар, а какая-то детская, унизительная оплеуха. Ухо горит от удара, а заправленные за ушко отросшие волосы выпадают. Гук ошеломлённо выдыхает, не ожидавший такого. Он мгновенно стягивает с плеча рюкзак и сжимает руки в кулаки, но ударить наглого альфу не позволяют его друзья. Руки заламывают мгновенно быстро, а едва отошедший от течки Чонгук удивляется: он хочет ударить так сильно, как может, хочет вырваться, но эти люди оказывается сильнее и это впервые, но начинает пугать его. Сидящие омеги за партами лишь отворачиваются от картины, потому что боятся, что с ним случится то же самое. Чонгук хочет попросить помощи, когда избитый альфа подлетает к нему и принимается грубо избивать его тело. Чонгук хочет попросить многое, но молчит, упорно кусает губы и не позволяет себе издать ни единого звука, позволяя отомстить так унизительно и постыдно. Другие подсматривают, но никто не говорит, что это неправильно, никто не пытается даже помочь. Отпуская тяжело дышащего парня, альфы хрипло смеются и садятся на свои места. Гук поднимает рюкзак и на дрожащих ногах идёт до своего места, видя, как парта и стул испачканы в какой-то краске. Все остальные места заняты, ему негде сидеть. Это означает, что пока другие будут учиться и записывать материал, Чонгук со стыдом будет отмывать стол и стул. И наверняка ещё и выговор получит от учителя за порчу имущества. Папа будет переживать. Чонгук прикрывает глаза лишь на секунду, чтобы после вновь подойти к альфе. Он кладёт рюкзак на его стол и вскидывает брови. Гук не собирается быть слабым. Он не позволит так поступать с собой. — Что надо, куколка? — Отмывай моё место, — просто говорит Чонгук. — А больше ничего не хочешь? Или тебе было мало? Чонгук улыбается, коротко смеётся, скорее даже истерично, склоняет голову к плечу. Он прикрывает глаза, растягивает губы в улыбке и понимает, что с этого дня спокойной жизни ему можно не ждать. Так почему бы не сделать данную ситуацию ещё прекраснее? Омега открывает глаза, поворачивает голову в сторону избитого парня. Он протягивает к нему ладонь, кладя её на плечо, не переставая улыбаться. Альфы, избивавшие его, начинают пошло ухмыляться и свистеть. — Кровью плевать будешь, — обещает Чонгук, шумно плюнув в лицо альфы. Тот изгибает рот от гнева и шока и прислоняется рукой к щеке, стирая слюну. Он смотрит на свою ладонь в полном шоке, а Чонгук чувствует, как один из его друзей, громко матерясь, хватает омегу за волосы. Он хочет его ударить, но звенит мелодия, оповещающая начало урока. Чонгука отпускают, но отвешивают такие лестные обещания, что омега передёргивает плечами. Сам себе могилу копает, это уж точно. Долго ли он так продержится? Учитель конечно же ругает его, заставляя приводить всё в порядок. Альфы смеются, омеги смотрят с опаской, пока Чонгук протирает тряпкой стол. Он своё ещё получит, он это чувствует. Так и случается. Вот только после того, как его избивают на протяжении трёх месяцев, становится уже далеко не смешно от этой ситуации. Уже становится обидно, больно, неприятно и страшно. Они всегда делают это тихо и аккуратно, никогда не трогают лицо и всегда угрожают, что родителей Гука смогут уволить их собственные родители, ведь те стоят выше по социальному статусу. Чонгук ломается. Он терпит удары первое время, молчит, дома тоже молчит. Переодевается в ванной, ходит в худи и штанах, чтобы родные не видели его избитое тело, чтобы не возникло лишних вопросов. Если за него кто-то заступится, это будет проявленной слабостью, а Чонгук не слаб. Глуп, но не слаб. Может и не глуп, а храбр, но факт остаётся фактом — помощь ему не нужна. Он прекрасно справляется сам. Только вот в последний раз, когда хорошо уже выучившаяся компания избивает его, тот самый наглый альфа позволяет себе большего — лапает его в самых непристойных местах и активно трётся об него пахом, заставляя Гука трястись от ужаса и недовольства происходящего. Так больше продолжаться не может. Пусть он и сильный, пусть и кусает губы каждый раз, пряча эмоции глубоко в груди, но иногда плотину прорывает. Именно сейчас наступает такой момент. Когда он, униженный, идёт по улице домой и не сдерживает громкого плача. Портфель от тащит прямо по земле, держа за лямку. Ключи где-то внутри, а Гуку впервые всё равно, кто окажется дома — родители или брат, или никто из них. Омега вдавливает кнопку звонка около двери и прижимается к стене лбом. Его тело трясётся от боли и пережитого страха, впервые такого унизительного и опасного для него самого. Дверь открывает Джин, который издаёт крайне удивлённый возглас и затаскивает брата в дом, крепко обнимая. Гук утыкается лицом в его шею, ищет запаховую железу, дышит его запахом и пытается прийти в себя, пытается успокоиться, но плотину прорывает настолько сильно, что омега буквально задыхается в плаче, пока мажет шею Джина. — Ты напугал меня, — шепчет Джин, позволяя дышать своим запахом, — что случилось? Успокойся, ты продолжаешь пугать меня. Намджун, иди сюда! Альфа, до этого прятавшийся в спальне братьев медленно выходит. Он удивлённо осматривает представшую перед ним картину и распахивает губы, не зная, что ему стоит сказать или сделать в данной ситуации. — Что стоишь? Поищи какое-нибудь успокоительное в аптечке, она на кухне в верхних тумбах, поживее только, — раздражённо говорит Джин, помогая брату. Старший омега поглаживает его по волосам, пока Гук продолжает чувствовать себя слабым и безвольным, пока он медленно успокаивается, не переставая всхлипывать. Джину не сразу удаётся отстранить его от себя. Обхватывая красное лицо брата, Джин с испугом всматривается в его глаза. Но ничего, кроме слёз ему не удаётся там рассмотреть. — Посмотри на меня, — просит ласково старший, поглаживая большими пальцами кожу под глазами, заставляя брата дышать спокойнее и тише. Он никогда не видел Чонгука в таком поломанном состоянии, таким разбитым. — Почему… хён, почему я такой… Глаза Чонгука закрываются, а сам он дрожащими пальцами хватается за руки Джина, пытаясь отодрать их от своего лица, чтобы вновь спрятаться, чтобы скрыться и не показывать боли. Он стал показывать её всем слишком сильно. — Я так себя ненавижу, — всхлипывая, говорит Чонгук поломанным голосом, — ненавижу! Ненавижу себя! — Прекрати так говорить, немедленно! — Джин чувствует, как у него самого слёзы выступают на глазах, и он не понимает, что должен делать. Как же не хватает папы, который бы сейчас точно справился со всем этим, — не смей так говорить! Джин насильно впивается пальцами брату в лицо, приводя его в сознание, а Джун подходит со стаканом воды, в котором наведено успокоительное. Джин принимает стакан дрожащей ладонью, смаргивает набежавшие от эмоций слёзы, делает небольшой глоток, чтобы успокоиться самому, а после подносит к губам Гука, нечаянно ударяя стаканом по его зубам. — Пей, — строго говорит старший омега, почти вливая содержимое Гуку в рот, а после передаёт стакан Джуну, который относит этот стакан на место, — а теперь дыши. Глубоко и спокойно. Я рядом, держу тебя в своих руках, сейчас ты не один. Поэтому, успокаивайся, — твёрдо, как и полагается старшему брату говорит Сокджин, видя слабый кивок согласия от Чонгука. Спустя полчаса, когда Чонгук успокаивается и уходит в спальню переодеваться, Сокджин не желает оставлять брата одного, а потому идёт следом. Первая ошибка ослабшего сознания Чонгука в том, что он переодевается не в ванной. Вторая ошибка — не запер дверь. Третья — Джин всё видит. Он видит спину, покрытую тёмными синяками и ссадинами, стёсанную о жёсткую стену здания школы. Он видит царапины и ужасные гематомы на его спине, молчит, распахивая широко рот и понимая. Всё окончательно понимая. Его брат переодевается в плотную длинную одежду не потому, что стесняется своего тела, а потому что не хочет лишних вопросов. Он позволяет кому-то поступать так с собой, видимо, уже не первый месяц, ведь плотную одежду он носит уже долгое время. Сокджин удивляется тому, насколько сильно его брат глуп и безнадёжен. — Что это такое? — тихо спрашивает омега, наконец, видя, как полностью переодевшийся Чонгук устало садится на свою постель. Он прячет от брата взгляд и жмёт плечами, прикидываясь дурачком, — я у тебя спрашиваю. Что. Это. Такое? Кто это делает с тобой? — Делает что? — Слышится басовитый голос Намджуна, заходящего в их общую спальню. Чонгук вдруг понимает, что помешал им заниматься… любовью. — Он весь побитый, — зло шепчет Сокджин, подходя ближе к младшему и садясь рядом, — с какого чёрта ты кого-то прикрываешь? — Я не прикрываю, — отзывается устало Чонгук. Намджун подходит к младшему омеге, вкладывая в его ладонь кусочек бумажной салфетки, чтобы тот смог вытереть своё лицо и успокоиться. Джин кладёт ладонь на плечо брата, хмуря брови и выглядя крайне задумчивым. — Альфы нашего класса, мстят за тот случай, когда я побил альфу, — Чонгук тихо шепчет, — не говори родителям. Я обещал быть сильным, и справлюсь со всем сам. — Не говори ерунды, они должны знать. — Я не должен подвести их, — строго говорит Чонгук, вновь всхлипывая. Чёртовы гормоны омеги, они постоянно выбивают из него слёзы. — Ты никому ничего не должен, — шепчет совсем тихо Сокджин и насильно укладывает брата в постель. Джун вскоре собирается уходить домой, а пришедший после него папа устало вздыхает после трудного дня. Сокджин долго колеблется, не зная, стоит ли ему это делать, стоит ли говорить правду, нужно ведь предпринять хоть что-то, не стоять в стороне и не позволять делать такое с его братом. Но Джин не может сказать папе. Омега помнит взгляд Чонгука, его плач до сих пор стоит в ушах старшего брата и он, видимо, ещё не скоро забудет этот ужасный для сердца звук. — Гук приболел, я дал ему лекарства, он спит, — говорит Джин с камнем на сердце папе, — не отправляй его в школу завтра, пусть отдохнёт и вылечится. Папа согласно кивает на слова старшего сына, целует его в щёку и уходит заниматься своими делами, пока Джин отправляется в спальню. Он запирает дверь, подходит к Чонгуку, лежащему на животе, уткнувшемуся щекой в подушку. Одеяло сползло к ногам, но ему, видимо, комфортно и так, он ведь лежит в одежде. Старший присаживается на край кровати, осторожно кладёт ладонь на спину брата и поглаживает круговыми движениями. Гука хочется одновременно побить и пожалеть от упрямости. Он их всех в могилу сведёт своим поведением. Только сейчас брюнет понимает, что все в их семье получают достаточно любви. Сону от Хиджона, Джин от Джуна, а Чонгук… он закрылся ото всех, спрятал свои чувства под замок и убеждает всех близких, что ему не нужна никакая любовь, что он сильный, пусть и омега, и что он сможет справиться без любви и тепла рядом с собой. Наклоняясь к лицу мелкого, Джин тихонечко целует его в тёплую щёку и вновь продолжает гладить по спине, успокаивая своими движениями. Гук хоть и покрывается колючками, но он омега. Молодой шестнадцатилетний омега, которому нужно любить, нужно быть любимым, нужно ощущать себя важным и нужным кому-то. Старший грустно вздыхает и подтягивает одеяло, укрывая брата. Хочется спросить у него, о чём думает Гук, поступая так. Замалчивая о проделках альфы, позволяя себя избивать, не принимая ни от кого помощи. Думает, что сильный, что справится сам. Старший омега вздыхает, на глазах воспоминания и ощущения того, как Гук пытался найти успокоение в своём брате, дыша его запахом. Поэтому Джин ложится боком к Чонгуку, обнимая брата поверх одеяла. Брюнет опускается носом за ушко младшего, дарит ему свой запах, принося покой, тепло и любовь. Он позволяет Чонгуку жаться к тёплому телу рядом, позволяет дышать своей футболкой. На ней запах Намджуна. Джин не имеет ничего против — Намджун относится к Гуку, как к младшему брату. Поэтому пусть мелкий подышит его запахом, надёжным запахом альфы, чтобы точно успокоиться и крепко выспаться. Чонгук мажет носом по футболке Джина и тихо стонет от боли, стоит лечь чуть неудобнее. Он ворочается аккуратно, шипит и укладывается в другой позе. Сокджин прижимается к его спине, утыкается носом в растрёпанную макушку брата и обещает, что расскажет обо всём отцу. Чонгук идёт в школу спустя несколько дней, когда приходится натянуто улыбаться папе и говорить, что он полностью выздоровел. Но его тело продолжает трястись от страха и ужаса того, что снова произойдёт с ним. Он должен дать отпор, должен вновь начать драться, отбиваться, они должны знать, что такое больше продолжаться не будет. Они пожирают его взглядом, стоит только переступить порог кабинета. Они смотрят многообещающе и Чонгук понимает, что слишком напуган, чтобы противостоять им. Если они зайдут дальше, чем в прошлый раз, одним эмоциональным срывом Чонгук больше не отделается. Как же его задолбали эти альфы. Чонгук подходит к своей парте и выдыхает устало и крайне тяжело. На глаза выступают слёзы. Он действительно устал от всего этого, ему нужен отдых, нужно побыть дома больше, чем три дня. Ему хочется убежать отсюда, оставить лишь сумку и не позволять никому видеть своё лицо. — Это моё место, — говорит Чонгук альфе, сидящему на его стуле. Новенький. Он поднимает взгляд и удивляется, видя в глазах ранимого и грустного одноклассника напротив слёзы. Пак Чимин ни за что не станет обижать омегу, поэтому он убирает телефон в карман и кивает. — Хорошо, я сяду рядом, окей? — Вежливо уточняет он. Омега перед ним красив, хоть и выглядит немного испуганным и потерянным. Его волосы обрамляют лицо и кучерявятся, а глаза влажные и полны эмоций. У него милая родинка под нижней губой, а Чимин заставляет себя не пялиться на него. Омега великолепно пахнет — какой-то цветочный аромат. Сам Чимин выглядит не хуже — одного роста с омегой, по комплекции схожи, пахнет ликёром. Его волосы на висках сбриты, а остальные откинуты на лоб. Чимин пересаживается за соседнюю парту, складывая свою тетрадь и переводит взгляд на омегу, что садится рядом. — Куколка сегодня в ударе, — зло ржут позади. Чимин понимает, начинает осознавать, что происходит. Из этого парня делают изгоя и наверняка за него никто не заступается, раз он такой грустный и одинокий. Никто даже не поздоровался с ним, когда он зашёл в кабинет. — Рот прикрой, — грубо и холодно отвечает Чимин, продолжая сидеть на своём месте. Несколько омег и альф поворачиваются к нему, Чимин видит взгляд его друга Юнги — тоже новенького. — Что сказал? — Глупо переспросил парень, шумно отодвигая стул и поднимаясь, чтобы дойти до альфы. — Папуля не учил тебя хорошим манерам и тому, как нужно вести себя с омегами? — Чимин кривит губы и усмехается, осматривая одноклассника. Во второй день ему не хватало только нарваться на драку, но быть в стороне он не может. — Его папуля наверняка был занят чьим-то членом в своём рту, раз пропустил воспитание такой мрази, — говорит Юнги. Он садится на парту, широко улыбаясь и ставя ноги на стул. Чонгук поднимает на него взгляд, распахивая от шока рот. Это было так грубо и точно задело самооценку наглого альфы, который сжал руки в кулаки, раздумывая, кого первым должен ударить. Юнги похож на Чонгука когда-то. Раньше Гук тоже мог такое сказать и постоять за себя, но на него надавили силой и численностью, а он был совсем один. — Думаю, Тэхён с Хосоком и его братом точно не против научить его манерам, — говорит Чимин Юнги, открыто усмехаясь. — Ты думаешь я тебя, мразь, боюсь? — Возмущается наглый, задевая Чимина плечом, проверяя его выдержку. — Ещё не обоссался? — Наигранно и удивлённо спрашивает Юнги, заставляя других омег в классе шумно захихикать. Эти двое новеньких определённо внесли разнообразие в их жестокий класс. — Я тебя суку придушу, понял? — Обещает альфа, не видя поддержки со стороны своих ребят. Они знают Тэхёна, новенький Хосок занимается боями, а ещё у новенького Хосока есть старший брат — Намджун. Старший, значит взрослый, значит они здесь явно не в выигрыше. Юнги переводит взгляд с альфы на Чонгука, мило улыбаясь ему. Он отправляет ему чмок и садится на своё место. Чонгук видит, как альфа садится на место и совсем забывает про то, что совсем недавно ему самому было грустно, а сейчас он почти улыбался. Оказывается, это приятно, когда за тебя заступаются. Когда кто-то защищает тебя, кто-то совсем тебе незнакомый. Пусть даже и альфа. Чонгук украдкой смотрит на утончённый профиль парня. У него приплюснут нос, с горбинкой, губы необычайно пухлые для альфы, но взгляд серьёзен, как и подобает его принадлежности. Чимин чувствует, что одну часть его лица прожигают взглядом, а потому улыбается и поворачивает голову в сторону Чонгука. Омега быстро поворачивает голову к доске, а после опускает взгляд, словно не он пялился на этого альфу только что. Чимин красивый. Чонгук позволяет себе легко улыбнуться и прикрыть глаза. Он чувствует себя спокойно весь день, потому что его никто не трогает, никто не давит на него морально и не заставляет чувствовать себя крайне паршиво. После всех занятий Чонгук идёт по коридору к выходу из здания и видит, как Чимин стоит с Юнги, Тэхёном и, видимо, с Хосоком. — Эй, Гук, иди сюда! — Кричит Тэхён, подзывая парня к ним поближе. Чонгук раздумывает ровно с минуту, прежде чем ускорить шаг и подойти к ним. Хосок чуть отходит в сторону, давая Гуку зайти к ним в круг. Они знакомятся, а сам Чонгук отчего-то широко улыбается, светя передними зубками, чувствуя на себе взгляд Чимина. Тот самый альфа, который вступился за него. Юнги кладёт ладонь Гуку на плечо, разговаривает, но ни слова не говорит о том, что было утром. Они словно каким-то чувством понимают, что эта тема больная, что Чонгуку неудобно говорить об этом, что ему стыдно и неловко. Но Чонгук хочет поблагодарить их, хочет сказать слова благодарности. — Мы собираемся в кафешку, — говорит Юнги, приобнимая высокого Гука, — пойдёшь с нами? — С вами? — Переспрашивает Гук, удивляясь и вздрагивая. Тэхён внимательно смотрит на них, наблюдая за каждым их движением и это кажется странным. — Ну, конечно, не с тем же хамлом, — Юнги морщится, — потусим, пожрём картошки, чтобы потолстеть, и чтобы альфы стали нас любить за это ещё больше. — Да кто будет любить толстого омегу? — Возмущается Тэхён, складывая руки на груди, Юнги прищуривается и вскидывает палец в его сторону. — Ты тоже наглый альфа? Я тебе по яйцам дам! Нужно любить всех омег! И толстых не бывает! — Что-о-о-о? Ты только что сам говорил обратное, — возмущается Тэхён на слова Юнги, закатывая глаза и заставляя омегу надуться, — Чимин, каких омег ты любишь? — У меня нет конкретного типажа, — отвечает альфа, пожимая плечами, и он не врёт, но хочет переметнуть стрелки, — Хосок? — Мне нравится парень моего брата. Ну, не в прямом смысле. Но он добрый, он очень красивый, красивее вас всех, — смело заявляет темноволосый парень, закидывая рюкзак на плечо. — Намджуну просто повезло, — деловито заявляет Юнги, выставляя ладонь вперёд и качая головой, словно не согласен со словами альфы. — Намджуну? — врывается в разговор, молчавший до этого Чонгук. Омега внимательно и удивлённо смотрит на Хосока, чувствуя на себе взгляды остальных, — его парень случаем не Сокджин? — Откуда ты знаешь? — Улыбается Хосок, распахивая рот от удивления и шока. — Сокджин мой старший брат, — спокойнее заканчивает Гук, улыбаясь. Оказывается, он с Хосоком мог познакомиться давным-давно, но этого не происходило. А тут они ещё и родственниками скоро могут стать. — Интересно вышло, — улыбается Чимин, — так мы пойдём есть? Я лично не против потолстеть. Спустя ещё несколько споров между Тэхёном и Юнги они все наконец одеваются и выходят на улицу. Пока идут до ближайшего кафе, успевают отсмеяться от души и обсудить пару тем. Чонгук кутается в куртку, отмалчивается, привыкая к новым знакомым (кроме Тэхёна), а Чимин одалживает омеге свои перчатки, видя, как тот греет пальцы и дышит на них. — Спасибо, — тихо говорит Чонгук, — за утро тоже. — Да не за что, — легко отмахивается Чимин, словно для него это многого не значило. Чонгук посматривает на альфу искоса и обещает себе, что под конец этой встречи возьмёт себе его номер и напишет хорошую благодарность, потому что для Чонгука всё происходящее не было ерундой. Для него это было болезненным этапом, через который он проходил с огромным трудом, каждый день перешагивая через себя и скрывая свои эмоции. Даже от одного дня без нападок и пошлых взглядов, без гнусных комментариев и избиения стало намного легче дышать. Гук чувствует себя живым, когда они заходят в кафе и занимают место с диванчиками, тесно усаживаясь. Официант сразу же подходит к ним, принимая заказ, а после каждый принимается рассказывать свои впечатления о школе и преподавателях. Чонгук зажат между Юнги и Хосоком, он смотрит на Чимина, сидящего напротив него, и на Тэхёна, сидящего рядом с альфой. Пак улыбается, поддерживает разговор, а Чонгук постепенно начинает чувствовать себя чуть менее скованно. Он поддерживает разговор, улыбается чуть шире, расслабляется. Юнги хватает по три картофелины, забрасывая их себе в рот, а Тэхён уминает сочный бургер. Чимин предлагает свою картошку Чонгуку, Хосок же пьёт колу, не приступая к своему бургеру. Стоит за окном начать смеркаться, ребята начинают собираться по домам. Юнги уговаривает Хосока и Тэхёна заплатить за всех, а потом с гордым видом пожимает плечами и говорит Чонгуку «учись». — Тебя проводить? — Спрашивает Хосок, смотря на Чонгука, — Тэхёну с Чимином по пути, они проводят Юнги. — Да я и сам могу дойти, — начинает протестовать Чонгук, прощаясь с ребятами. Только идя домой он пугается, когда на его плечо ложится ладонь Хосока. Тот догоняет его, смеётся и извиняется, говорит, что если не проводит, то сам на себя будет злиться. Они идут по узкому тротуару, пока Чонгук пинает камешки и легко улыбается. Его руки в тепле, и от этого всему телу тепло. Стоп. Руки в тепле? Омега опускает свой взгляд на ладони, которые находятся в чёрных мягких перчатках Чимина. Вот растяпа, забыл отдать ему. Цокая языком, Чонгук переводит взгляд с мягкой вязаной ткани на идущего рядом Хосока, посвистывающего мелодию. — Не хочешь затусить с нами на выходных? У Чимина можно, у него большая квартира, — Хосок тянется к сигаретам, лежащим в кармане куртки, и быстро закуривает. — Я не против, — Чонгук пожимает плечами и прячет руки в карманы куртки, — мы пришли. — Отлично, — Хосок снова затягивается и выпускает струйку пахнущего дыма, — дашь свой номер? Добавлю тебя в нашу общую беседу. — Хорошо, — чуть удивляется Чонгук, но диктует всё альфе, пока тот быстро вбивает в телефон. — Готово! До завтра, Гук! — Хосок выбрасывает окурок на землю ловким движением и салютует омеге, уходя в другую сторону. Чонгук кивает на прощание и направляется домой. В кармане телефон звенит от нескольких обновлений, а Гук уже предвкушает, как подсоединит почти разрядившийся телефон к зарядке и прочитает входящие смс. У него будет номер Чимина. Он должен отдать ему перчатки. Залетая в подъезд, Чонгук улыбается проходящей мимо старушке и быстро поднимается в квартиру. Дома уже папа и брат, занимаются своими делами. Омега стаскивает с себя обувь и вешает куртку, перчатки аккуратно складывая в карман. Он подхватывает рюкзак и выходит в зал, замечая папу, склонившегося над одеждой с иголкой в руках. Джин сидит рядом и молча читает книгу, не обращая внимания на работающий телевизор. Папа иногда поднимает взгляд, зависая с иголкой между пальцами. Он нацепил очки в тёмной оправе на кончик носа и выглядит смешно. Джин же залез на кресло с ногами, переворачивая страницы. Чонгук улыбается широко и вздыхает. Пахнет домом. Омега набирает в грудь побольше воздуха и чуть не давится, когда вскрикивает громкое и протяжное, заставляя брата и папу удивлённо подскочить на своих местах. — Я дома! — Господи, малыш, — папа чуть не роняет иголку и поправляет очки, пока Джин кидает раздражённый взгляд на мелкого пакостника, а после взгляд сменяется на более внимательный и любопытный, — зачем так кричать. — Я не голоден, буду в спальне, — информирует Гук и быстро убегает в комнату. Кидая рюкзак на пол около кровати, Чонгук стягивает с себя школьную форму и долго ищет зарядку, решая стащить у брата. Ну, а что, разве она ему сейчас так нужна? Ложась на кровать, Чонгук поднимает телефон и сам себе не может объяснить, почему чувствует себя таким счастливым.Добавлен пользователь JJK
MY: ну приветик, деточка наша KT: я думал я твоя деточка… я разочарован JH: Вы прекратите хоть на секунду лол. MY: слишком много я, слишком самовлюбленно,. KT: пошёл к чёрту, злыдень! PJ: Я пропускаю что-то очень интересное? JH: Ага, лол, супружескую ссору. PJ: Сказать, что я не удивлён или не стоит? MY: покинь этот чат PJ: И я тебя люблю, Ги. KT: ало я здесь JH: Гук ты тут? Эти бестолочи тебя не напугали? Чонгук хихикает и собирается написать что-то по типу «я тут ребята» или «вы такие смешные, продолжайте», но забывается. Пальцы застывают над клавиатурой, пока в чате появляются новые сообщения. Гук переворачивается на левый бок и тянется к полу. Под кроватью всегда валяется лишняя пара наушников, ему необходимо послушать что-то бодрящее и веселящее прямо сейчас.JJK: Я тут
MY: чем занятJJK: Пытаюсь достать наушники, они под кроватью
Молчание в беседе затягивается, и Гук прищуривается, быстро соображая, а не выглядит ли он слишком скучным, чтобы эти ребята закатили глаза на его банальное сообщение. Они выглядят весёлыми и смешными, веселят даже банальными сообщениями, Чонгук же слишком скучный и простой для них? Он не подходит для такой компании? JH: И как успехи? KT: отлично сейчас закину песню оценишь по шкале от 10 до 10 MY: ты придурок или да KT: я бы так не дерзил Хосоку… PJ: Ору, ребят. KT: Чимин вообще орёт, мдааа странные дела MY: покинь этот чат KT: поцелуй меня в зад JH: Не здесь же, вы заебалиJJK: Песня классная, Тэхён
PJ: Ги, у тебя конкурент появился, ахаха, прости, Гу. KT: ЩЩЩЩЩ ОООООО ГУ MY: ОН НАЗВАЛ ЕГО ГУ ОКОКОКОJJK: Вовсе нет!
JH: Ты что, смущен? Как мило, ребят, хихикаю как дурак, Намджун крутит пальцем у виска Чонгук морщится и закатывает глаза. По лицу расползается жар. Чёрт, что происходит с ним? Он и правда смутился на такое милое прозвище? Не может быть. Его так ласково и мило хоть и не называли, но, чтобы настолько сильно эти слова вызвали в нём бурю эмоций — что-то новое. Чимин влияет на Чонгука совсем странно, омега замечает это, пытается понять, в чём же это заключается. Чимин наверняка такой же альфа, как и другие. Только, конечно, заступился за него, повёл себя благородно и смело.Входящее сообщение PJ
Чонгук облизывает губы и нажимает на высветившуюся вкладку, пробегаясь глазами по новому сообщению от Чимина. Он подкатывает к нему, что ли? PJ: Твои руки не замёрзли сегодня?JJK: Всё хорошо, спасибо. И за утро, ещё раз, спасибо. Не знаю, что делал бы дальше без твоей помощи.
PJ: Ты не заслуживаешь того, что они говорили. Не слушай их больше.JJK: Хорошо. Ты послушал песню, которую кинул Тэхён?
PJ: Слушаю сейчас. У этого парня есть вкус.JJK: Они с Юнги встречаются? Выглядят довольно близкими.
PJ: Познакомились совсем недавно. Я давно знаком с Тэ.JJK: Я понял. Верну твои перчатки завтра, ладно?
PJ: Можешь и сегодня. Я могу подскочить к тебе, если ты не против, просто вынесешь мне их.JJK: Не знаю, как отреагирует на это папа…
PJ: Оу, ты и правда милый, Гу.JJK: /Точка местоположения/
PJ: Скоро буду. Чонгук откидывает телефон и приподнимается, садясь на постели. Он запускает пальцы в волосы и тормошит их, растрёпывая. Несколько прядок падают прямо на глаза, щекоча нежную кожу парня. Гук отбрасывает пряди назад, а после фырчит и встаёт с постели, пытаясь найти тонкую резинку. Он шарит под подушкой раскрытой ладонью, заглядывает под кровать, а после проходится взглядом по столу. Будет нормально, если он будет ждать Чимина на улице? Или ему всё же стоит подождать парня в доме? Чёрт, Чонгук просто теряется. Он поправляет свои штаны с карманами около колен и чёрную короткую толстовку. Выходя из комнаты, Гук прячет телефон в задний карман штанов. Из гостиной слышны голоса папы и брата, те ведут переговоры о том, что будут готовить на ужин. — Пап, я спущусь ненадолго на улицу, — говорит Чонгук, заглядывая в гостиную. — Зачем? — Спрашивает настороженно Сокджин, всё ещё помнящий о всех событиях, происходящих с его младшим братом. Чонгук корит себя за то, что не поделился произошедшим утром с Джином. — Мне нужно отдать перчатки однокласснику. Он одолжил мне их сегодня, — говорит правду Чонгук, поджимая губы. — Хорошо, — улыбается папа, а после его брови буквально подлетают вверх, — омега одноклассник? Чонгук замирает, позволяя дёрнуться уголкам губ в подобии улыбки. Он чувствует вибрацию в кармане и решает, что отвечать нужно как можно быстрее. Чимин уже подошёл к его дому и ждёт, когда омега спустится. Сам Чонгук ещё даже куртку не надел, чтобы выйти из дома. — Альфа. Он новенький. — Расскажешь потом, — хмыкает Джин, возвращаясь к книге. Чонгук старается двигаться непринуждённо и спокойно, но всё равно пытается как можно скорее влезть в куртку и ботинки. Он накидывает на плечи шарф и хлопает дверью, быстро спускаясь по ступенькам и игнорируя лифт. Тяжёлая дверь поддаётся легко и так резко, что Чонгук почти запинается о собственные ноги и чуть не сталкивает с ног Чимина, который от удивления делает шаг назад. Альфа улыбается, позволяя пухлым губам растянуться в привлекательной улыбке. Чонгук чувствует себя глупо и, господи, он ненавидит выставлять себя растяпой или выглядеть глупо, неаккуратно. Поправляя шарф, омега прячет в нём нос. От Чимина пахнет лёгким одеколоном, таким мягким и вовсе не терпким. Неожиданно, но приятно. Хочется уткнуться в его ворот куртки и внимательно обнюхать, чтобы запомнить приятный аромат. Альфа ничего не говорит, держа руки в карманах куртки. Он осматривает растрёпанного Гука и коротко смеётся. Его рука с неожиданно короткими, но тонкими пальцами вплетается в растрёпанные волосы Гука, заправляя их за ушко, которое в миг краснеет от смущения. — Ты не должен трогать меня без моего согласия, — говорит Чонгук, легко улыбаясь, — альфа должен уважать омегу. — Тебе неприятно? Вопрос звучит настолько неожиданно, каверзно и в лоб, что Чонгук теряется на мгновение, поджимая губы. Он осматривается, замечая проходящих во дворе людей. Хотелось бы ответить сразу, но почему-то подобрать слова сразу Гук не в силах. В его груди роятся сомнения, смущение сковывает и не даёт двигаться и вести себя расслабленно, постоянно приходится быть собранным. — Я же не лезу в твоё личное пространство просто так, — говорит Чонгук спустя долгую минуту, — это нагло. — Прости, — пожимает плечами Чимин. Чонгук поджимает губы, пинает маленький камешек и выдыхает. Он лезет в карман за перчатками и протягивает их Чимину. Тот принимает свою вещь в руки, проводя по ним большим пальцем, а после прячет в карман. Неловкая тишина снова заставляет чувствовать себя неуютно. — Я обидел тебя? — Открыто спрашивает Чимин, хмуря тёмные брови, ярко выделяющиеся на его светлом лице. — Нет, но… Ничего, — Гук машет ладонью и закатывает глаза. — Скажи, в чём дело, — терпеливо просит Чимин, делая несколько шагов назад, чтобы отойти от двери в подъезд. — Не люблю, когда со мной обращаются как с омегой, — зло выдаёт Чонгук, тоже делая несколько шагов вперёд. — Но ты же… ты омега, Гук, — непонимающе вскидывает брови Чимин. — Нет, просто все считают, что трогать омег, когда вам, альфам, захочется — это нормально. Или что вы можете отвешивать нам какие-то грязные комплименты, которые, как вы думаете, нам приятны. — Ты борец за равноправие? — Чимин вновь улыбается, наконец, понимая причину поведения Чонгука. — Да, — смело заявляет Гук, почти выпятив грудь вперёд, — не устраивает? — Почему же? — Пожимает плечами альфа, не переставая улыбаться, — не вижу в этом ничего плохого. Это уважение друг к другу. — Хорошо, не заставляй меня бить тебя в следующий раз, — предупреждает Чонгук, недоумевая, почему Чимин вдруг начинает громко смеяться, — что я такого сказал? Эй? — Прости-прости, — отсмеявшись, говорит Пак, кладя ладонь на свою грудь и продолжая хихикать, — не думаю, что ты мог бы хоть как-то справиться со мной. — Я ходил на баскетбол! — Возражает Чонгук и неожиданно для самого себя становится в странную стойку, отводя правую ногу назад и поднимая кулаки, держа их около своего лица, — могу навалять тебе в лёгкую. — Попробуй, — смеётся Чимин, ловко уворачиваясь от первой замашки. Чонгук сжимает кулаки и попадает разок по челюсти альфы. А бьёт ведь серьёзно и со всей силы, не шутит и даже не улыбается, словно это схватка года для него. Чимину всё ещё смешно, даже после удара, который он получает. Пак ловит омегу за запястья спустя минуту и крепко сжимает их в своих пальцах. Он мило и широко улыбается, заставляя Гука фырчать, пока омега выгибается в разные стороны и широко расставляет ноги, чтобы вырвать руки из крепкой хватки. Чимину приходится приложить усилия, чтобы Гук, наконец, скрепя сердце и зубы принял поражение. Пак растирает покрасневшие запястья, надеясь, что на них не останется синяков, а Чонгук вдруг улыбается. — Я поддался, — доверчиво говорит он, закатывая глаза. — Конечно, — серьёзно отвечает Чимин, кивая и подтверждая слова Гука. Чонгук оказывается таким милым омегой. — Мне пора идти домой, — говорит Гук, поднимая взгляд в тёмные глаза Чимина. — Хорошо. До завтра, — отвечает Чимин, отпуская прохладные запястья омеги и убирая свои руки в карманы. Они кивают друг другу и Чонгук вводит пароль от двери, заходя в здание. Уже в квартире он не может перестать улыбаться, пока снимает с себя шарф и куртку. Джин возникает перед ним так неожиданно, что Чонгук даже пугается, пока снимает с себя обувь и ставит её на подставку. Старший брат скрещивает руки на груди и выглядит так, словно хочет услышать все новости прямо сейчас и сразу, лишь бы не отнекивался и говорил только правду. Правду и ничего кроме правды. Чонгук разводит руками, намекая, чтобы Джин отошёл в сторону и дал Чонгуку пройти в квартиру. — Да господи, в чём дело? — Спрашивает Чонгук, смотря на брата и чуть задирая голову. — Ещё три дня назад на тебя смотреть было невозможно, — шепчет Джин, держа руки на груди, — а сегодня ты такой спокойный, расслабленный, улыбаешься. И сказал о новом альфе. — Пак Чимин. Он заступился за меня сегодня, одноклассники словно полностью забыли обо мне, — Чонгук отвечает также тихо. — Он понравился тебе? — Что? Не неси чепухи! Обычный альфа! — Шёпотом прикрикивает младший, мгновенно меняя милость на гнев. — Разве? — Джин вдруг улыбается так гаденько и разворачивается к брату спиной, уходя на кухню к папе. Младший возводит глаза к потолку и тяжело вздыхает — теперь ему точно не отделаться от подколов со стороны брата. Он так и будет следовать за ним, намекая на что-то между Чонгуком и этим новеньким альфой. Он интересен — Гук не спорит, но надеяться на что-то большее не будет, потому что Чонгук обещал сам себе — никаких отношений. Он может быть счастливым и не подчиняясь никакому альфе, ни один альфа не сможет заставить его любить. Любить не только себя. Любить другого мужчину. Когда неделя близится к выходным, они все действительно собираются у Чимина, чтобы посмотреть фильмы. У них куча вредной еды, кола, подушки и весёлое настроение. На улице падает снег, пока Чимин притаскивает гирлянду, вешая под потолком. Юнги включает фильм, а Чонгук на кухне с Хосоком насыпают снеки в глубокие тарелки. Хосок улыбается Чонгуку так мило и осторожно, кладёт ладонь на плечо и каждый раз пытается заглянуть в глаза. Чимин же показывает Чонгуку, что он ему не интересен, как омега. И это, по какой-то непонятной, странной причине, обижает Чонгука. Он ведь не должен держать обиду или злость, ведь сам же просил Чимина не пытаться строить отношений между ними, а сейчас… Сердце почему-то действует не так, как хотят мысли, это сильно настораживает Чонгука. Садятся на диван они все вместе, Юнги жмётся к Тэхёну. Они сдружились за неделю, вроде бы даже ходили на свидание, узнав, что вместе поедут учиться. Практически в одно учебное заведение. Наверное, они начнут встречаться, если уже не начали, скрывая от них это. Чонгук чувствует себя немного неуютно, пока смотрит на них — словно подглядывает за тем, что должно быть скрыто от посторонних глаз. Хосок учтиво двигается, давая Чонгуку сесть рядом с ним. Он забрасывает руку на его плечи, чтобы прижать омегу ближе к себе, улыбается, широко смотря в экран. Чонгук смотрит в кресло, где Чимин смеряет его взглядом без каких-либо эмоций. Пак поворачивает голову к экрану, а Чонгук зажимает в пальцах стакан с колой. Объятия Хосока неприятны. Нет, ему тепло, ему уютно и мягко, наверное, это и испытывает Джин, находясь в объятиях Намджуна. Юнги наверняка тоже получает удовольствие, пока чувствует мягкие поглаживая кончиков пальцев Тэхёна по своей спине. Это правильно. Так и должно быть. Но, чёрт, как же сильно себя ненавидит Чонгук, потому что физически ощущает себя не в своей тарелке. Ему неудобно, слишком жарко, тесно, Хосок пахнет непривлекательно для него. Хочется пить, поэтому он ерзает, даже не замечая, что прошло уже добрых двадцать минут от фильма, на которой он не обращает внимания. — Я попью воды, — тихо говорит Чонгук, вскакивая со своего места и уходя на кухню Чимина, отчего-то боясь, что сам хозяин дома останется в кресле. Чонгук думает, что позволит Чимину всё, что угодно, если альфа зайдёт на кухню прямо сейчас. Почему именно от Чимина Чонгук чувствует спокойствие и умиротворение, омега не понимает. На кухне Чон кладёт ладонь на стол, тяжело выдыхая и прикрывая глаза. Он слышит шаги позади себя, поджимает губы и улыбается, прикрывая глаза. Тяжёлая ладонь ложится на спину, мягко поглаживая, даря тепло. Чонгук поворачивается, давит вздох, когда на желанном месте видит вовсе не того альфу, которого ему бы хотелось. Хотелось ли? Хосок улыбается, укладывает ладонь на талию Чонгука, склоняет голову к плечу и тянется. Он делает это так быстро, что опешивший Чонгук давится воздухом. Губы Хосока обжигающе горячие. Он целует его с напором, заставляя поясницей больно упереться в край стола. Поцелуй этот неприятный, вкус снеков остро врезается в чувствительный нос Чонгука. Так не должно быть. Не должно, нет, только не так. — Только не в моей кухне, ребят, — слышится голос Чимина, наполненный смешком. Хосок отстраняется, загадочно улыбаясь. Он протягивает ладонь, большим пальцем ободряюще поглаживает щёку удивлённого Чонгука, омега никак не может прийти в себя после такого наглого и неожиданного поступка. Хосок жмёт плечами и поворачивается к Чимину, Чонгук выглядывает из-за плеча альфы, смотря на Пака. — Извини, — говорит Хосок Чимину. Он говорит это другу. Он не извиняется перед Чонгуком, ведь поцеловал того без разрешения, не спросив, хочет ли этого Чонгук. С ним не считается, его видят, как омегу, который готов дать, что от него попросят. Чёрт. Даже не попросят, а просто нагло возьмут, как и Хосок сейчас. Альфа уходит в гостиную, а Чимин подходит к тумбе, наливая воду из графина. Он делает глоток, словно жажды и не чувствует, а пришёл на кухню… просто так? Чонгук опускает взгляд, чувствуя себя растерянным, подавленным. Почему ему так стыдно находиться здесь? Ему здесь не место. Чимин поворачивается к омеге, протягивает ему стакан с водой, смотря внимательно. Чонгук не может поднять голову, не может осмелиться посмотреть в глаза Чимина, увидеть там… О чём думает Чимин? Думает, что Чонгуку это нравилось и он зря прервал их? Что Чонгук в восторге от неожиданного внимания от Хосока, который считает своим долгом начать отношения с Чонгуком, ведь их старшие братья встречаются. — Ты в порядке? — Спрашивает Чимин, уводя стакан с водой, ставя его на тумбу. Он опирается на неё, укладывая руки позади, бросает взгляд на омегу. — Нет, — честно признаётся Чонгук, робко поднимая глаза. Чимин не осуждает. — Даже не знаю, чем тебе помочь. Ты выглядел красиво, я бы тоже не сдержался и поцеловал тебя, — признаётся честно Чимин. Он любит говорить правду. Ему чертовски сильно нравится реакция Гука, у которого мило алеют щёки. — Даже не спросив, хочу ли этого я? — Нет, почему же. Я знаю, как ты относишься к этому. Я бы спросил, — Чимин делает пару шагов вперёд, останавливаясь прямо перед омегой, внимательно осматривая его лицо, — я бы спросил: Чонгук, ты выглядишь чертовски привлекательно, могу ли я поцеловать тебя? — Нет, — сразу же отвечает Чонгук, впиваясь пальцами в край стола позади себя. — Я же не спрашиваю сейчас, я предполагал вопрос, — улыбается Чимин, находя реакцию Чонгука забавной, — ты совсем не хочешь отношений или не хочешь их со мной? — Не хочу отношений вообще. — Я понял. Пойдём смотреть фильм дальше? «ТыJJK: Окей включаю
Чонгук действительно включает песню, находя наушники и пропуская вступление песни. Он надевает наушники, падая головой на подушку и прикрывая глаза. Телефон он кладёт на свою грудь, принимаясь внимательно слушать музыку. Эту песню ему посоветовал Чимин. Омега проникается приятным голосом, он слушает её пару раз, а после поднимает телефон, держа его двумя руками.JJK: Я не знаю перевода
PJ: Подожди тут, я вернусь к утру. Я знаю, это не так важно для тебя, но для меня, детка, ты более, чем прекрасен. Намного больше, чем идеален, да. PJ: Сейчас я понимаю, что не ценю этого. Дай мне немного времени, я поработаю над этим. Дай мне время, пока я работаю над этим. PJ: Ты теряешь терпение и, детка, я не виню тебя. Земля вертится, ты ждёшь меня. PJ: Смотри мне в глаза, пока я трахаю тебя. PJ: Ведь мы разговариваем лишь раз в неделю, поэтому твои друзья ненавидят меня, пошли они к чёрту, я сам всего добился, дело в том, что я никогда не просил помощи, поэтому я не беру трубку, когда мне звонят.JJK: Чимин, остановись. Я просил перевод песни
PJ: Никто из моих бывших не остыл ко мне. Никто не флексит столько, сколько я. Поэтому они пишут мне и говорят, что любят меня, он знает, что однажды я буду над морем. PJ: Делаю деньги и курю свою травку. Мне кажется забавным, что он открылся мне, чувствует себя комфортно со мной. PJ: Однажды это придёт — я полюблю тебя, ты полюбишь меня. Я знаю, что я и близко не тот, кем бы меня хотела видеть семья. PJ: Если я найду путь, ты пойдёшь со мной?JJK: Чимин
PJ: Смотри мне в глаза, когда говоришь со мной. Ведь мы разговариваем лишь раз в неделю. PJ: Можем ли мы хоть раз поговорить?JJK: Да, конечно, Чимин
PJ: Кричите всем, чтобы делали мне биты, вы помогаете мне проповедовать PJ: Эта музыка — единственное, что поддерживает мир, когда я рассыпаюсь на части PJ: Этой ночью взгляни на небо, у каждой маленькой звёздочки есть причина. Есть причина сиять, как и у меня, и я рассыпаюсь на части. PJ: Этой ночью взгляни на небо. PJ: У каждой маленькой звёздочки есть причина. PJ: Это был перевод. Приятного чтения. Чонгук откидывает телефон в сторону, потому что улыбка давно пропала с его лица, оставив там место для боли. Гук не верит, что это были слова песни, поэтому уже через мгновение он ищет перевод, бегло читает его, после чего выдёргивает наушники и вновь отбрасывает телефон подальше от себя. Почему в его мире всё так сложно? Почему всегда нужно преодолевать какие-то трудности, переступать через себя, действовать и поступать так, как ему НЕ велят его мысли, а так, как чувствует его собственное сердце. Оно в панике бьётся, ему хочется позвонить Чимину, откровенно спросить «какого чёрта», но приходится лишь кусать губы. Чимин ничего не пишет, чат молчит. Гук берёт книгу, открывая её на первой странице и начинает читать. Воспринимает самое начало со скептицизмом, а после вклинивается, находит самого себя в одном из героев. Они там смелые, храбрые, история рассказывает о том, как в апокалипсисе эти двое, пара, альфа и омега, остались вместе. Там нет больше предрассудков, нет стереотипов, есть лишь желание выжить. Они продолжают бороться вместе, вместе строят дом, обустраивают его под себя, радуют друг друга милыми улыбками и Чонгук даже не замечает, как быстро он прочитывает страницы, желая узнать продолжение истории. Каждый раз герои находятся на пути выбора, встречая опасность и имея лишь одно желание: спасти друг друга, любить друг друга. Они не молчат о любви, даже когда узнают о беременности омеги. Это ли любовь? Когда, оставшись один на один, среди умирающего мира они не поднимают ружья, наставляя друг на друга, как в книгах Стивена Кинга. У них нет выбора, как жить дальше. У них есть цель, к которой они оба стремятся. Цель, которую хочет приобрести Чимин. Чонгук продолжает читать, даже когда на улице становится темнее. Темнеет рано из-за зимы. Холодной, с минимальным количеством снега. У героев книги тоже наступает зима, когда они приобретают семью в небольшом лагере в поселении, когда у них рождается ребёнок. Они не одни, они проявляют любовь и заботу не только друг к другу, но и к тем людям, которые спасли их от верной смерти. Книга вызывает искренний смех, широкую и милую улыбку у Чонгука, а после вызывает горячие и горькие слёзы, когда на второй главе он узнаёт о том, что одна из второстепенных пар рожает ребёнка, а затем из-за болезни малыша они не могут спасти его. И это тот случай, когда хочется верить в лучшее, надеяться на помощь со стороны, но ведь их мир так жесток — там лишь зомби, нет больше никаких дорогостоящих клиник или волшебных уколов, нет докторов. Чонгук читает о том, как красноволосый альфа и его омега буквально умирают в боли, придавливая ею самих себя, как они практически ползают по полу в мольбах спасти их ребёнка, самое важное и дорогое, что есть у них — их малыша. Чонгук роняет пару слёз на страницу, когда помощь оказывается не нужна. Молитва, вера, надежда, куча пролитых слёз, надёжный уход за малышом, близость родной семьи — и, вот оно, чудо… спасение. Гук вытирает нос тыльной стороной ладони, когда малыш по имени Юнтэ приходит в себя, когда постепенно, день за днём он выздоравливает, набирается сил, когда он слабым, всё ещё охрипшим голосом шепчет, как сильно любит папу и отца. Чонгук всхлипывает, когда читает про лидеров лагеря, у которых получается забеременеть вторым ребёнком. Тогда пары обретают счастье. Чонгук читает последние страницы с грустной, умиротворённой улыбкой на губах, главный герой заботится о своём омеге, беременным вторым ребёнком. Омега этот силён, хоть и боится того мира, который за высокими стенами ограждения, построенного людьми. Этот омега улыбчивый, храбрый, добрый, отважный. Он дарит мир, уют, тепло. Он не стыдится того, что является омегой. Он носит гордое звание хранителя очага. Его альфа всё время рядом — помогает одеваться, расчёсывает вновь отросшие тёмные волосы, целует плечи. Он катает сына на своих плечах, с улыбкой смотря на омегу, что буквально светится от счастья. У них свой мир — ужасный, умирающий, без надежды на спасение и долгую, счастливую жизнь. Но герои так отчаянно борются за своё счастье, за свою семью, слишком мудрые, понявшие, что, кроме этого, у них не будет ничего другого. Никто не спустит вертолёт на поляну, никто не перестреляет всех зомби. Они просто продолжат жить в своём милом доме, перекрашивая забор в яркий цвет и позволяя двум сыночкам рисовать на нём любимых родителей с кривыми палочками-руками, а ещё самих себя между ними. А ещё нарисовать яркую луну с россыпью звёзд, что неотрывно наблюдала за их стараниями и желанием жить. Чонгук закрывает книгу на последней странице, садясь на постели. Да, оставляет осадок. Заставляет о многом подумать. Гук тянется к телефону, вставляет наушники в уши и набирает Чимина, слушая гудки. — Почему ты дал мне её прочитать? — С ходу спрашивает омега, даже не приветствуя одноклассника. — Тебе понравилось? — Вопросом на вопрос говорит Чимин. — Да, но… — Но? — Это просто история. Такого не бывает на самом деле, — Чонгук встаёт, бережно кладя книгу на тумбочку около кровати и выключая светильник, погружая комнату в темноту. — Апокалипсиса и зомби? Где-то, в какой-нибудь вселенной, может и бывает, — пожимает плечами Чимин, говоря со слегка набитым ртом. Он наверняка ужинает. — У меня осадок после книги, — признаётся честно Чонгук, пока подходит к окну и залезает на подоконник. Он поджимает губы, с прищуром смотря на ярко светящую луну. — Это хорошо. Мне очень понравилась история. Такая, знаешь, вроде бы трогательная, но не совсем сопливая, есть место для хорошей драмы. Я бы сходил на такой фильм, — продолжает Чимин, гремя посудой. — Почему ты дал мне её прочитать? — Вновь повторяет Чонгук, прижимая колени к груди, укладывая на них подбородок. — Ты похож на главного героя, но с другой стороны — вы абсолютно разные. Есть что-то такое, знаешь, в вашем характере, схожее. Думаю, если бы ты был стереотипным омегой, ты бы всё равно не был таким, как главный герой. — Звучит немного обидно, Чимин, — усмехается омега в трубку. — Не в плохом смысле. Просто главный герой понимает, что любить кого-то — не плохо. Что его никто не осудит, если он будет целоваться на глазах скромной публики, или если он внезапно начнёт обнимать своего альфу. Ты сам прочитал о том, какие они были счастливые, хоть и прошли такое. Думаешь, в нашем мире может быть такая любовь? — Чистая и искренняя? Даже не знаю. — Ты бы смог так любить альфу? — Чимин больше не гремит посудой, его голос серьёзен и сосредоточен, — так, чтобы до гроба, до смерти, с огромной силой. — Нет, — признаётся Чонгук, чувствуя, как на глаза набегают слёзы, — и я… честно, я так себя ненавижу за это… — Ненавидишь? — Переспрашивает Чимин удивлённым голосом, — но почему? — Потому что, мне кажется, я хочу этого. Хочу любить, хочу внимания, подарков, хочу обниматься на остановке и гулять после школы, держась за руки, хочу, чтобы с моим мнением считались, чтобы меня немного, но любили. Немного любви, — признаётся Чонгук дрожащим голосом, не контролируя свои слёзы, что норовят сорваться с влажных ресниц и упасть на кожу, — неужели так сложно? Я не понимаю, Чимин. Ненавижу эти гормоны, которые заставляют меня плакать, переживать, испытывать нервы. Ненавижу свою принадлежность, я должен был стать альфой. Должен был стать тем, кто дарит любовь. — Альфам тоже ведь хочется немного любви, — признаётся Чимин, хмурясь на другом конце, — думал ли ты о том, что на наших плечах тоже есть груз? Когда родители говорят о том, что всегда нужно быть аккуратным и не дай бог, если придёт какой-нибудь родитель с беременным омегой — это же позор на всю жизнь, этим будут потакать и тыкать носом, словно это наивысшее предательство. От тебя ждут успешного будущего, в одно время начинают требовать достойного омегу. Знаешь, какого омегу требуют? Самостоятельного, хранителя очага, доброго, чтобы всё-всё умел делать. А ещё чтобы детей рожал, ведь им неожиданно так хочется много внуков. — У медали есть обратная сторона, да? — Всхлипывает Чонгук шумно, затыкая себе рот ладонью. — Верно. Не плачь, — просит Чимин совсем мягким голосом, заботливым. Он понимает Чонгука и теперь точно уверен, что и Чонгук понимает его. — Не могу перестать, — честно признаётся Чонгук, прикрывая глаза, словно в комнате полно людей, смотрящих на него, — ах, это так стыдно. — Хочешь, приеду и успокою тебя? — Спрашивает Чимин, — не хочу, чтобы ты плакал. — Да всё в порядке, я сейчас успокоюсь, — говорит Чонгук, поджимая губы, продолжая плакать. — Гук. Эй. Всё нормально. В этом нет ничего страшного. Мы должны, как и герои книги — говорить друг другу правду и стремиться к комфорту. Поэтому, пожалуйста, успокаивайся. Я сейчас приеду, дай мне десять минут. Не спеши и одевайся, выходи на улицу. Я буду ждать. Отключаюсь. Чонгук убирает телефон, быстро вытирая влажные глаза. Он поджимает губы, вскидывая голову, вновь шумно всхлипывает и не понимает, почему не может перестать плакать. Он смотрит в тёмное небо и на луну, шепчет, что это она виновата. Та словно слышит, как по волшебству прячется за тучками. Чонгук слезает с подоконника, вытирает мокрый нос краем футболки, стягивает её и одевается. Домашняя кофта и штаны — умыться перед выходом, сходить в туалет, помыть руки и натянуть верхнюю одежду. Кинуть в карман телефон и закрыть дверь на ключ. Чонгук не может осмелиться поднять взгляд, когда видит подходящего к нему Чимина. От альфы приятно пахнет наспех брызнутым парфюмом, что смешивается с его природным запахом. Он обнимает Чонгука, ничего не говоря, не насмехаясь над его ранимостью и излишней эмоциональностью. Чонгук чувствует тепло через слои курток, что проходит сквозь него, окутывая. Он чувствует, что его глаза вновь становятся влажными, но слёз больше нет. Чимин обнимает его так бережно, что в груди ноет, словно кто-то давит на тяжёлую рану. Чонгук находится в чужих объятиях, но ему это не неприятно. — Как ты? — Спрашивает Чимин, — не хочешь прогуляться? Погода хорошая. — Пойдём, — соглашается Чонгук, наконец, осмеливаясь поднять взгляд. В глазах Чимина сплошное понимание. Там нет тревоги, насмешки, даже лёгкой ухмылки. В его глазах лёгкость и забота, хоть он и сам признался в тех словах, что терзают душу. Его душу. Чонгук привычно прячет руки в карманы своей куртки, пока Чимин делится с ним наушником, набрасывая на голову Гука капюшон. — О, оставь, — говорит Чонгук, когда они проходят по улице и выходят в парк, — я знаю эту песню, это «снеговик». — Да, она классная, попалась мне в сборнике, — улыбается Чимин, блокируя телефон и оставляя эту песню на повторе. Они доходят до небольшого угла с гирляндами. Под ногами небольшой слой снега, повсюду бегают дети, парочки делают красивые фото. Чонгук всматривается в темноту, в яркие огни, что их окружают. Он даже позволяет себе робкую улыбку. Чимин внезапно тормозит, стягивает капюшон с головы. Он улыбается, убирая левую руку за спину, а правую выставляет вперёд. Чонгук глупо смотрит на его ладонь, усмехаясь. У него тоже на лице появляется озорная улыбка, когда он вкладывает свои тёплые пальцы в горячую ладонь Чимина. Альфа приобнимает его под лопатками, словно всю жизнь только и танцевал красивые парные танцы. Чонгук кладёт ладонь на плечо Чимина и не может скрыть свою широкую и отчего-то совсем счастливую улыбку. — Сейчас? — Спрашивает омега, слыша вступление в музыке. Чимин молча кивает, делая шаг вперёд. Они вальсируют аккуратно, чтобы не упасть. Не смущаясь проходящих мимо людей, придерживая друг друга, описывая круги. Чонгук слышит детский смех и краем глаза видит детей, которые наблюдают за ними, распахнув рот и широко раскрыв глаза. Возможно, они выглядят совсем нелепо, пока танцуют под музыку в наушниках, но они не останавливаются. Чимин внезапно перемещает руки, обхватывает Чонгука за талию, чуть приседая и поднимая его, выпрямив руки. Он кружится вокруг себя, задерживая Чонгука наверху, держа на своих вытянутых руках, чувствуя цепкие пальцы омеги на своих плечах. Опускает, вновь принимая его ладонь и продолжая вальсировать. Вновь поднимая к небу, с которого начинают падать крупные хлопья снега. Чонгук краснеет, когда слышит детские восхищения и хлопки аплодисментов. Он видит, как игриво и элегантно Чимин делает поклон маленьким зрителям, а после улыбается, ведь они бегут к своим родителям, чтобы рассказать об увиденном. — Это было весело, — признаётся Чонгук. — Это заставило меня влюбиться в тебя, — признаётся Чимин, вскидывая брови. — Ты- ты слишком резок! — Прости! — Чимин смеётся, поднимая выпавший наушник, вновь вставляя его в ушко, — не хочешь сходить в кафе? Осталось выпить кофе, и я провожу тебя до дома. Какую ещё ненормальную песню мы сможем спеть? — Что насчёт Джорджа Майкла? — Беззаботный шёпот? — Удивляется Чимин, видя в глазах Чонгука огромную долю понимания, — сейчас найду. Они тормозят на половине пути, пока Чимин достаёт из кармана телефон и холодными пальцами быстро печатает название песни и певца, нажимая на поисковик. Нужная песня быстро загружается, Чонгук улыбается, всё ещё смущенный тем, что не знает, должны ли они громко петь её посреди парка. Хоть в этой части людей и нет, но Чимин улыбается так игриво и озорно, он прикрывает глаза, качая головой под бит, не стесняясь никого. Чонгук хихикает с его выражения лица, а после тоже повторяет его, они незаметно для самих себя хватаются за руки, пока идут под приятный голос певца. Но только на нужных строчках Чимин резко тормозит, поворачиваясь к Чонгуку и срывается на высокое пение слегка хрипловатым голосом. — Tonight the music seems so loud, I wish that we could lose this crowd, maybe it's better this way, we'd hurt each other with the things we want to say, we could have been so good together, we could have lived this dance forever. — But now who's gonna dance with me, — продолжает Чонгук только в самую последнюю очередь. — Please stay, — заканчивают они вместе. — А ты неплохо поёшь, — хвалит Чимин, смотря на Чонгука горящими глазами. — Спасибо, ты тоже. Как и танцуешь, — Чонгук внезапно опускает взгляд вниз, замечая, что его ладонь держит Чимин, крепко сжимая в своей. А он даже не заметил этого. Чимин следует за его взглядом, поспешно отпуская ладонь. — Извини, — говорит он, пряча руки в карманы, — идём? — Да. На языке так и осталась просьба и слова о том, что «всё в порядке. Моей руке было тепло. Мне было надёжно и безопасно. Всё было хорошо». В кафе Чимин заказывает пирожное для Чонгука и два кофе, при выходе они долго спорят о том, кто должен платить. Чимин закатывает глаза, прося немного понимания, пока оплачивает покупку. Чонгук набрасывает капюшон и с гордым видом выходит, Чимину приходится его догонять. Он провожает омегу до дома, видит, как Чонгук притормаживает, поворачиваясь в его сторону. — Спасибо, — говорит Чонгук, склоняя голову. Он наклоняется, быстро и легко тыча губами в щёку Чимина, а после бегом срывается за дверь, оставляя ошарашенного и удивлённого Чимина одного. — Вот чудеса, правда? — Спрашивает парень, подходя к Чимину, который не может сдвинуться с места. Парень смутно похож на Чонгука, но старше и выше даже самого Чимина. Он кивает подбородком на щёку Чимина, предвкушая интересный вечер, — ну, целуют тут вас без спроса. — А, это, — Чимин касается пальцами щеки, — всё нормально, я этому очень счастлив. — Приятно слышать, — отзывается парень, не скрывая улыбки и заходя в подъезд. Джин поднимается и специально нажимает на кнопку звонка, а не открывает дверь своими ключами. Чонгук, который на самом деле до этого в страхе и испуге прижимался к входной двери, тяжело и быстро дыша, коротко вскрикивает от трели. Он медленно поворачивается, заглядывая в глазок, боясь увидеть там Чимина. Но за дверью видно усмехающееся лицо Сокджина. — Господи, напугал, — открывая дверь, говорит Чонгук, раздражённо закатывая глаза. — А тебе есть, чего бояться? — Спрашивает брат, — двигайся, ты не прозрачный. Они раздеваются в узком коридоре, ставя обувь на подставку с утеплением, чтобы она подогрелась и высохла. Сокджин вешает куртку и не может перестать улыбаться, пока подбирает необходимые слова, чтобы подколоть младшего брата. Чонгук уходит на кухню, лезет в холодильник, хоть и насладился пирожным и кофе. Брюнет стаскивает небольшой кусочек мяса, когда видит в дверном проёме старшего брата. Тот, кажется, специально преграждает ему путь. Чонгук не гордый. Пробьётся. Кусочек мяса в рот, взглядом с прищуром, грудь вперёд, плечи назад и пройти мимо с поднятой головой. Сокджин тормозит его, загораживая своим телом проход. Чонгук быстро наклоняется, пытаясь влезть между боком и стеной, но Джин тормозит его, ловит в захват, повалив на пол. Он применяет самый запрещённый приём против своего брата. Это настолько запрещённый и опасный приём, про который знает только сам Чонгук, стыдясь этого, а ещё Сокджин, ведь именно он применил этот приём к тогда ещё пятилетнему Чонгуку, зажав его между своим телом и полом. Он тогда щекотал брата, и на все его «хватит, всё, стоп» реагировал лишь смехом, но потом, конечно же, ему пришлось долго просить у брата прощения и отдать ему все свои журналы, когда пятилетний Чонгук просто не выдержал дикого напора щекотки и описался, серьёзно обидевшись и расплакавшись. У каждого есть постыдная история из детства, а между братьями особенно. Сокджин никому об этом не рассказывал и не собирается, никогда не попрекал брата этим, но до сих пор помнит, каким злым и смущённым был тогда Чонгук, когда только всё это произошло. Он не разрешал к себе подходить и разговаривать, Сокджину пришлось очень сильно постараться, чтобы вымолить прощение у брата. Он до сих пор помнит, как обнимал его и сам плакал, испугавшись, что мелкий всё расскажет отцу, а тот накажет его. Чонгук оправдывал себя тем, что ему тогда было пять лет. — Всё-всё-всё, — быстро говорит Чонгук, оглушительно крикнув в ухо Сокджина, только почувствовав цепкие пальцы на своих рёбрах. Он дёрнулся ужом и захныкал, пытаясь скинуть с себя брата. — Что за парень, которого ты так смущенно клюнул в щёку? Он сказал, что ты осчастливил его, — говорит Джин, ловя руки брата и за запястья прижимая их к полу по обеим сторонам от головы. — Правда так сказал? — Спрашивает Чонгук, перестав ёрзать. — Правда. Он симпатичный. Это твой новенький одноклассник? — Да. Это Чимин. Слезь с меня, — Чонгук вновь попытался вырваться и перевернуться, — бедный Намджун, ты такой тяжёлый. — Эй, уважай своего брата! — Сокджин позволяет брату перевернуться, но от души шлёпает его по упругой заднице, заставляя вскрикнуть, — я всё-таки старше! Кстати! Сокджин ложится рядом на пол, подпирая руку под голову. Им тесно двоим в кухонном проёме, но они продолжают лежать на полу, словно места в доме больше нет. Сокджин задумчиво смотрит в потолок, словно раздумывая над словами брата. Он морщится лишь на несколько секунд, а после поворачивает голову в сторону брата и вскидывает руку, легко улыбаясь. — Прикольно. Твоя рука. Давно её не видел, — закатывает глаза Чонгук, пытаясь встать, сразу же получая щипок за бок. — Дурак, смотри на пальцы, — Джин шутливо ругается, внимательно следя за реакцией брата. Чонгук сначала тупит, а потом удивлённо распахивает губы, шепчет громкое «да ладно?» и впивается пальцами в запястье брата, смотря на сверкающее колечко на его пальце. Этого не может быть. Намджун настолько серьёзен в их отношениях? Чонгук в полном шоке переводит взгляд на старшего брата, осматривая его. — Ты счастлив? — Спрашивает младший, робко улыбаясь. — Счастливее всех на свете. Я написал родителям, чтобы они пришли пораньше сегодня. Намджун придёт знакомиться с отцом, попросит благословение. — Ты переедешь к нему? — Да, мы уже нашли квартиру, — Джин улыбается, — летом сыграем скромную свадьбу. — Ты уедешь? — Чонгук вдруг не улыбается, грустит. Ему действительно грустно расставаться с братом, с котором он прожил всю свою сознательную жизнь бок о бок. — Не навсегда же, — поясняет Джин, — иди сюда. Чонгук придвигается ближе, обиженно выпячивая нижнюю губу. Он грустно вздыхает, утыкаясь лицом в плечо старшего брата, пока тот обнимает его за спину, прижимая к себе. Джин особо не испытывает грусти от расставания, ведь знает, что в любую минуту сможет позвонить брату и поговорить с ним. — Тебе нравится этот Чимин? — Джин поглаживает пальцами макушку младшего, перебирая волосы. — Угу, — выдаёт Чонгук с закрытым ртом. — Ну наконец-то. Надеюсь, этот парень не подведёт. — Он хороший, — говорит Чонгук, продолжая прижиматься к Сокджину, — может, мы начнём встречаться, если я осмелюсь. — Просто доверься ему, — говорит поучительным голосом старший, — в этом нет ничего плохого. Если он действительно достойный и хороший молодой человек, он не причинит тебе боли. Со стороны входной двери слышится звон ключей, но братья продолжают валяться в объятиях на полу. Зашедший отец снимает верхнюю одежду и проходит в коридор, замирая и смотря на своих сыновей. Он удивлённо вскидывает брови и спрашивает, всё ли в порядке. Парни поднимаются, говоря, что всё хорошо, и каждый расходится по своим делам. К вечеру вся семья дома. Хиджон обнимает Сону, сидя на диване, пока они смотрят телепередачу. Сокджин проверяет телефон, дожидаясь Намджуна, а Чонгук выходит из комнаты, улыбаясь семье. Он садится рядом с папой, когда слышится звонок. Сокджин первым подлетает, уходя в коридор. Хиджон прочищает горло, ему заранее сказали о том, какая будет встреча и какого характера. Из коридора слышны взволнованные голоса, пока Хиджон и Сону встают со своих мест, приветствуя Намджуна. Тот пожимает руки обоим родителям, представляется и садится в кресло, смотря на родителей своего парня. Он также приветствует Чонгука. — Итак, Намджун-ши, все мы знаем, почему ты здесь, — говорит Хиджон совершенно спокойно, видя, как старший сын от волнения не может найти себе место, — ты должен знать, что я очень сильно люблю своих сыновей, чтобы доверить тебе хоть одного. Расскажи немного о себе. Чем планируешь заниматься после учёбы? — Я понимаю, — соглашается Намджун. — Сядь уже, не мельтеши, — просит глава семьи сына. Сокджин садится на подлокотник кресла, впиваясь пальцем в плечо Намджуна, пока тот смело берёт его за ладонь. — Мне предлагают стажировку в Америке, — признаётся Намджун, — на два года. После чего смогу свободно работать, как и в Корее, так и в Америке. Пока не могу сказать точно, где мы планируем остаться — хочу забрать Сокджина с собой. Как только пройдёт два года, мы вернёмся. Возможно, останемся здесь, я открою сеть ресторанов. — У вас серьёзные планы? — После учёбы, летом, мы бы хотели расписаться и сыграть скромную свадьбу, — Намджун чувствует, как рука Джина дрожит. — Не рановато? — Хиджон прищуривается. — Зачем тянуть? Сокджин моя любовь, моя судьба, моя душа и сердце. Я правда так сильно люблю его, что не представляю жизни без него. Я признался ему в этом сразу, как только мы познакомились — так сильно он очаровал меня своей красотой. У вас замечательный сын, мне очень повезло, что он отвечает моим чувствам взаимностью. Чонгук за спиной папы показывает большой палец, приободряя слова Намджуна. Джин выдыхает, избавляясь от напряжения, потому что в глазах отца мелькают проблески лёгкости, там нет неодобрения, раздражения или неприязни. — Что ж, тогда добро пожаловать в семью. Но, не расслабляйся раньше времени, — говорит альфа, пригрозив пальцем и посмотрев на старшего сына, — выдыхай, господи. Ты меня сейчас испепелишь взглядом. — Ты слишком строг, — жалуется Джин, кладя голову на плечо Намджуна и широко улыбаясь. — Останешься с нами поужинать, Джун-и? — Спрашивает Сону, поднимаясь со своего места. Он уводит Намджуна на кухню, чтобы поговорить отдельно от всех. Джин же садится рядом с отцом, крепко его обнимая и целуя в колючую щёку. Он шепчет ему благодарное спасибо за понимание, за терпение, за то, что, ещё раньше узнав об альфе, дал им время и не стал требовать о знакомстве. Он благодарит за то, что отец принимает этого мужчину, только-только увидев его. Он верит своему сыну, обнимая его в ответ. Джин не может перестать улыбаться, представляя, какой шок сейчас испытывает Намджун, Сону ведь наверняка спрашивает о том, был ли у них секс и предохраняются ли они. — Меня отдадим замуж, — говорит Джин, поднимая взгляд на брата, — потом Чонгука. — Боюсь не доживу до этого, — признаётся честно отец, засмеявшись, посмотрев на притихшего младшего сына, — вы слишком быстро взрослеете. Не успеваю жить. Так и до внуков скоро дожить можно. — Ну-ну, не пугайся раньше времени, — улыбается Джин, громко отсмеявшись, — всё будет, но не сразу же. Нужно немного пожить и подождать, верно? Верно. Чонгук с улыбкой наблюдает за смешным и крайне приятным вечерним ужином. Он подаёт отцу закуски, слушает истории Намджуна со смехом, прикрывая лицо палочками. Папа заботливо поглаживает его плечо, а Джин не может перестать говорить, почти что, запинаясь от желания сказать всё как можно скорее. Семья. Его семья такая крепкая и любимая, такая родная. Гук с улыбкой осматривает всех сидящих людей. Он моргает буквально на секунду, как в туманной неге проходит несколько дней, и сейчас он замечает себя сидящим на кровати с ногами. Он смотрит, как Джин складывает в чемоданы свои вещи, воодушевлённо рассказывая, что хочет сделать небольшой ремонт в квартире. — Ты чего такой грустный? — Спрашивает Сокджин, садясь на постель брата и кладя ладонь ему на бедро, — у тебя теперь есть возможность приводить сюда Чимина. — Не хочу, чтобы ты уезжал, — признаётся Чонгук, надувая губы под улюлюканье Джина. Старший тоже прислоняется спиной к стене, берёт младшего за руку, подгибает ноги и осматривает комнату, в которой прожил больше двадцати лет. Он улыбается, словно собирается перелистнуть важную часть своей личной книги жизни, словно отпускает эту часть с лёгкостью, без сожалений. Джин поворачивает голову в сторону брата, улыбается ещё шире, когда видит его грустное лицо. Нет, это просто невыносимо. Хихикая, Сокджин тянет младшего на себя, ободряюще чмокает в щёку, треплет его по волосам, образуя пушистое гнездо. — Мы не прощаемся навсегда, — напоминает Джин брату в сотый раз. — Но мы не сможем общаться, как раньше, — твердит своё Чонгук. Он наклоняется, заставляя Джина выпрямить ноги. Укладываясь головой на его бёдра, Чонгук прикрывает глаза. — Что за книга? — Спрашивает Джин, потянувшись к тумбочке брата, — луна? Странное название. Про что она? — Про жертвенность, искреннюю и чистую любовь, про пары, которые находились на грани смерти, но сумели сохранить любовь. — Как тонко, — Джин кривит губы, — где ты нашёл её? — Чимин одолжил почитать, это его книга, — Чонгук приоткрывает глаза, поворачивая голову в сторону брата и наблюдая за тем, как тот листает страницы. — Наверняка она много для него значит, раз он дал тебе прочитать именно её, — Джин захлопывает книжку, откладывая её в сторону, — не бойся его. — Я и не боюсь, — Чонгук закатывает глаза. — Ещё как боишься. Я же тебя знаю, — тихо договаривает старший, — в школе больше никто не пристаёт? — Нет… спасибо Чимину за это. — Вот, Гук, он твой рыцарь. Чонгук поворачивает голову в сторону двери, когда слышит стук. Папа улыбается, находя братьев вместе. Он подходит ближе, кладёт ладонь на голову Чонгука, чуть тянет за волосы, хихикая. Целует старшего сына в щёку, гордясь его приобретённым счастьем. — Там к тебе «муж» приехал, — показывает кавычки Сону. — Муж, — повторяет Джин, смеясь, — пойду встречать своего мужа. Чонгук садится на кровати, позволяя Джину исчезнуть из комнаты. Он слышит тихие звуки голосов из коридора. Сону садится рядом с младшим сыном, обнимая его за плечи, словно чувствует все переживания своего ребёнка. Чонгук обнимает омегу в ответ, утыкаясь носом в его плечо, прикрывая глаза. Телефон рядом с ним вибрирует от входящего сообщения. Чонгук тянется к телефону, снимая блокировку и читая сообщение. MY: Не хочешь затусить сегодня? — Я, наверное, пойду, — говорит Чонгук, вставая с кровати и потянувшись за своей кофтой. На выходе он здоровается с Намджуном, крепко обнимает Сокджина, обещая позвонить, а после обувается и набрасывает на плечи куртку, выходя из дома и застёгиваясь. Гук спускается по ступенькам, набирая звонок. Он узнает, что Юнги дома у Тэхёна, они собираются посмотреть фильм, но вдвоём им скучно. Чонгук удивляется, почему им вдруг становится скучно вдвоём, но потом понимает. На диване Тэхёна развалился Чимин, подкидывая небольшой мячик друга. Гук улыбается, снимая куртку. Он бросает на альфу взгляд, а после переводит взор на Юнги, что спешит к нему. Они крепко обнимаются, словно не виделись больше месяца. Тэхён тоже приветствует его прищуром, словно это не он несколько лет назад был в восторге от омеги. — Вы помните про зимний бал? — Спрашивает Юнги, когда все рассаживаются — Чонгук в кресле, Чимин на полу около кресла, а сам Юнги и Тэхён в обнимку на диване, словно старая супружеская пара. Они официально заявили о начале отношений. — Только не говори, что вы пойдёте вместе, — Чимин смеётся, кидая взгляд на друзей. — По секрету — Хосок хочет пригласить тебя, Чонгук. — Меня? — Гук удивлённо вскидывает брови. Он чувствует, как на его ногу облокачивается Чимин. — Ага. Тебя уже кто-то пригласил? Чимин, ты, что ли? — Нет, — Пак дёргает плечами, — я не приглашал Чонгука. — Кто сказал, что я вообще пойду на бал? — Спрашивает Чонгук с хитрой улыбкой, чувствуя небольшой укол обиды в сердце. — Ты не можешь так поступить! — Юнги хмурит брови, кладя голову на плечо Тэхёна. В комнате на миг повисает тишина. — Ни за что туда не пойду, потому что придётся надеть белую одежду, — Гук морщится, — ненавижу омежьи вещи. — Ты омега, Гук, — напоминает Тэхён, желая прекратить этот спор. Альфа включает телевизор, пока Чонгук погружается в свои мысли. Он всю жизнь пропускал летние и зимние балы, потому что не мог заставить себя надеть красивую белую рубашку. Папа каждый раз покупал ему одежду, а старший брат подбадривал, обещая, что всё будет хорошо. На бал не ходят в одиночку — удел изгоев. Чонгук и так знатно получил, его и без того высмеяли перед всеми избиениями, тело до сих пор помнит боль от синяков. Он помнит этот страх, когда более сильные замахивались на него. Испытывать насмешки на себе он больше не хочет. Он лучше, как и всегда, запрётся в комнате, сядет рисовать или смотреть какой-нибудь фильм, чтобы отвлечься. Только после этого вечера и разговора Чонгук находит себя сидящим за столом, пока в ноутбуке открыты ссылки с различными красивыми белыми рубашками. Какого черта? Его даже ещё никто не пригласил, чтобы он выбирал себе одежду. Хосок кидает ему приглашение спустя пару дней. JH: Не хочешь пойти со мной на бал? «Не хочу» — горит желанием ответить Чонгук, не понимания, почему тот человек, получить от которого хочется приглашение — медлит. Чимин разговаривает с ним также, как и всегда. Они переписываются, делясь фактами из жизни или находя как можно больше новых интересов. Чонгук узнает, что у Чимина есть только отец, постоянно разъезжающий в командировках, поэтому альфа часто находится дома один. Чтобы не скучать, он ходит к Тэхёну, его семья принимает альфу как второго сына. Чонгук рассказывает про то, что любит рисовать, несколько раз даже присылает альфе фотографии своих рисунков. Он даже делится тем, что любит фотографировать. И палит телефон Чимина, замечая на заставке фотографию моря, сделанную самим Чонгуком.JJK: Хосок кинул предложение
PJ: Ну что тут думать я не понимаюJJK: Не уверен, что хочу идти. Не знаю, что надеть
PJ: Белый верх. Тебя в тёмном не пустят за несоблюдение дресс-кода. Тебе пойдёт белый, думаюJJK: С кем пойдёшь ты?
PJ: Я обещал Джисону, что пойду с ним ещё как только перевёлся. Прости, что не зову тебя.JJK: Я бы и не согласился идти с тобой
JJK: Ну то есть
JJK: Я не это имел ввиду знаешь
JJK: Прости
PJ: Всё хорошо. Чонгук откидывает телефон, качая головой. А после вновь читает сообщение Хосока. Если Чимин будет там, то идти… не страшно? Так ведь?JJK: Можно
JH: Отлично, поеду выбирать костюмчик Хосок хороший, он будет замечательным альфой. Для кого-нибудь, не для Чонгука. Сам Чонгук даже не понимает, почему Хосок оказывает ему такое активное внимание. Он наверняка видит, что омега отвечает лёгким холодом на все их взаимоотношения. Только вот главный вопрос — почему Хосока этот холод не отталкивает? Чонгук хмурится и трёт виски, прикрывая глаза от усталости. Вечером он говорит родителям, что пойдёт на бал. Его пригласил младший брат Намджуна. Сону складывает ладони вместе, от шока распахивая губы, но вмиг улыбается, а отец лишь согласно кивает головой. Наверняка они думают, что Хосок будет хорошей парой для Чонгука. Им ведь так понравился Намджун, значит и его брат заведомо должен быть таким же хорошим. Чонгук не знает, как объяснить папе, что Хосок не вызывает никаких чувств у омеги. С ним приятно общаться, да, приятно провести время, когда они в общей компании друзей, но не больше. Быть наедине — немного страшно после того поцелуя. Хосок типичный альфа. Поступает так, как считает нужным, даже не считается с мнением других и думает, что так, как делает он — правильно. Думает, что омеги как животные, на любое проявление силы текут и раздвигают ноги. Чонгук не понимает, как объяснить самому себе, почему от сообщений Чимина дрожит сердце и потеют ладони. Он волнуется, казалось бы, Чимин самый безопасный человек, но Чонгук так чертовски сильно волнуется рядом с ним, подсознательно понимая — Чимин не тот, кто хочет напугать Чонгука. Он заступился за него однажды, только увидев влажные от слёз глаза. Изначально он почувствовал жалость по отношению к омеге, но после — безграничную силу. Чимин понимающий — он не давит на Чонгука. Он не требует писать ему каждую минуту, отчитываться о своих действиях. Он не запрещает общаться с альфами, хоть однажды и признался, что ревнует. Чимин, может, и хочет отношений, но он ждёт. Не требует давать согласие сразу, он лишь ищет ключи к душе Чонгука, чтобы раскрыть его принадлежность. Он хочет, чтобы Чонгук, пусть и оставаясь сильным, но хоть немного понимал и почувствовал, как приятно получать внимание, незначительные подарки. Понимать, что кому-то ты дорог, кому-то ты нравишься. Чимин далеко не глупый, он кусал себе язык, едва не отвечая в грубой форме Юнги, что Чонгук пойдёт на бал только с ним. За такие слова Чонгук в восторге бы не был, а альфа слишком уважает его, чтобы обижать. Поэтому он покорно ждёт начало зимнего бала, надевая костюм и сопровождая Джисона. Омега рядом с ним пахнет цветами и широко улыбается. Чимин сверяется с часами и всё посматривает на вход, дожидаясь Гука. Сону говорит, что это последний школьный зимний бал для Чонгука, поэтому заставляет омегу завить волосы. Они вместе выбирают одежду, Чонгук чувствует себя неуверенно и некомфортно. Он показывает пальцем на чёрную рубашку, но Сону качает головой. Они выбирали одежду больше двух часов, потому что Чонгук отметал практически все варианты. В конце он просто пожалел уставшего папу, которому приходилось выслушивать нытьё младшего сына. — Подкрасить тебе глазки? — Спрашивает Сону, осматривая сына. — Нет, — Чонгук морщится — он не настолько сильно хочет преображаться. Он чувствует, как все пялятся, стоит ему войти в холл. Омеги удивлённо вскидывают брови, Юнги вдалеке распахивает рот и почти свистит от увиденного. Чонгук бегло огибает всех взглядом, а после тормозит на месте, замирая. Он видит, как на него смотрит Чимин. Альфа не сдерживает улыбки, окидывая его взглядом, он лишь восхищённо качает головой и одними губами шепчет «вау». Чонгук перед ним — цветочный ангел в тёмных обтягивающих брюках. Его талия так сильно выделяется, не смотря на широкую атласную рубашку с широкими рукавами и кучей нашитых цветов около горла. Чонгук как цветочек. Омега заправляет часть кучерявых волос за ушко и улыбается Чимину в ответ. Но внезапно перед ним возвышается Хосок, который протягивает омеге ладонь. Он дарит ему множество комплиментов, хваля красоту и очарование Чонгука. Омега краснеет, благодарит Хосока за слова, а после они танцуют в куче других учеников. Громкая музыка и танцы вскоре надоедают Чонгуку, он старается уйти от Хосока более незаметно, натыкаясь на Тэхёна и Юнги. — Ты выглядишь невероятно красиво, — говорит Юнги без доли сарказма, словно он — отец Чонгука, и он им сильно гордится, — ты сам такой красивый. Мы собираемся поехать к Чимину, ты с нами? — Да, — соглашается быстро Чонгук, хоть и хотел поехать домой. Намджун и Сокджин любезно купили им алкоголь, ещё утром отвезя его на квартиру Чимина. Чонгук чувствует заботу брата даже в такой мелочи. Тэхён, находясь у Чимина дома, стягивает пиджак и кидает на спинку дивана. Юнги переодевается в заранее приготовленную футболку, которую прихватил из дома (он делал так всегда). Чонгук смущённо поправляет рукава рубашки, осматривая парней. — Я могу дать тебе свою одежду, — говорит Чимин, замечая, что Чонгук чувствует себя крайне неудобно и неловко. — Если можно, — отвечает омега и следует за Чимином в спальню. Чимин кидает ему свои тёмные мягкие штаны и светлую футболку. На удивление Чонгука, одежда оказывается для него широкой и бесформенной. Чимин значительно шире в бёдрах, руках и талии. Это придаёт Чонгуку немного уверенности, когда одежда не обтягивает его, а сам Чимин смеряет его улыбкой. Чуть позже к Чимину приезжает и Хосок, спрашивая у омеги, почему тот так быстро ушёл и не дождался, когда они поедут все вместе. Гуку нужно сказать Хосоку о том, что между ними не будет отношений пары, пока не стало совсем поздно. Первые стопки с алкоголем идут так хорошо и легко, словно они пьют воду. От этого они быстро пьянеют. Громкая музыка забивается в уши, но атмосфера совсем другая. Свет выключен, в комнате лишь свет от гирлянды, а ещё видно, как пьяный Юнги тянется за поцелуем к такому же пьяному Тэхёну, как громко они смеются, делясь одним воздухом на двоих. Гук улыбается, двигаясь под ритм музыки, чувствуя на себе две пары глаз. Хосок вновь оказывается быстрее, он обнимает Чонгука за талию, прижимает к своему горячему телу, целует в шею. Омега упирается ладонями в грудь Хосока, давится его ярким природным ароматом, шепчет ему в лицо пьяное «не надо». Хосока оттолкнуть нелегко, но получается. Альфа переключается на звонки со своего телефона, уходя на кухню. Чонгук уходит в ванную, чтобы умыться. Прохладная вода приятно освежает, капли стекают к шее. Чонгук дёргается, когда видит, как дверь ванной открывается и внутрь заходит Чимин, прижимаясь спиной к двери. Альфа выдыхает, словно сбежал от кого-то, коротко хихикает и зарывается пальцами в пушистые волосы, зачёсывая их назад. Те непослушно спадают на лоб. Омега улыбается, поворачиваясь лицом к Чимину. Пак вдруг замирает, осматривая Чонгука со всей серьёзностью. Он хмурится, пьяно хмыкает и прикрывает на несколько секунд глаза. — У тебя засос на шее, — говорит альфа, — от Хосока. — Я сбежал от него сюда, — признаётся Чонгук, опуская взгляд вниз, к ногам, стыдливо потирая место на шее, отдающее болью. — Можно я тебя поцелую? — Спрашивает Чимин, поднимая голову — он пьян и смел. — Почему? — Глупо спрашивает Чонгук, хотя и знает ответ. — Потому что я влюблён в тебя. — Нет. Я знаю. Почему ты влюблён в меня? — Переспрашивает Чонгук, опираясь спиной на край раковины. — Не знаю. А должен знать? Просто влюблён, — отмахивается Чимин. — Должна быть причина, — поясняет Чонгук, позволяя себе робко улыбнуться. — Ну, я не хочу просто затащить тебя в постель. Это, конечно, тоже, но это не главное. Хочу слушать тебя. Слышать, понимать, поддерживать. Хочу заботиться о тебе. Хочу дарить тебе любовь и спокойствие. Примешь ли ты мою любовь, Чонгук? Я устал ревновать тебя ко всем. — Не ревнуй, — просто говорит Гук. — Я тебе хоть немного нравлюсь? — Спрашивает вдруг Чимин, преодолевая расстояние между ними и укладывая пальцы на подбородок Чонгука. — Ты знаешь ответ, — шепчет Чонгук, прикрывая глаза, слегка приоткрывая губы. Он ждёт поцелуя, ждёт взрыва эмоций, боится, что ничего не почувствует. Он боится, что никакого взрыва, никакого влияния не будет. Что он лишь почувствует одни губы и пустоту, боится, что Чимин просто издевается над ним, хоть он и не способен на такое. Пак наклоняется, опаляя горячим дыханием скулы Чонгука. Он проводит кончиками губ по линии челюсти омеги, наклоняется к засосу, медленно и нежно целует засос, словно зализывая рану, оставленную другим. Чонгук дёргается, распахивая глаза. Чимин берёт одну ладонь Чонгука, кладёт на свою шею, заставляя приобнять себя. Вторую же кладёт на свою грудь, вновь заглядывает в тёмные глаза. — Если тебе не понравится — ты можешь оттолкнуть. Ты можешь сказать «стоп», и я остановлюсь. Не бойся, — мягко шепчет Чимин, целуя в щёку. Чонгук кивает, сжимая одной рукой плечо Чимина, а второй чувствуя его бешеное сердцебиение. Он чувствует его губы на своих. Он чувствует их мягкость, приятное тепло, разливающееся по телу. Он чувствует его сильный аромат, исходящий из каждой частички тела. В Чонгука словно вдохнули жизнь, заставили его грудь взрываться салютами. Те самые взрывы, которые омега желал ощутить от Хосока. Улыбаясь сквозь поцелуй, он чувствует давление языка на губы. Нехотя, но раскрывает их, позволяя Чимину вести. Чимин улыбается точно также счастливо, поглаживая затылок Чонгука пальцами, наклоняя его голову для большего удобства. У Чонгука мягкие и совсем нежные губы, оказывается целовать их — сплошное наслаждение. Гук чувствует бедро Чимина между ног, тот придавливает его к раковине ещё сильнее, едва сдерживает себя, но Пак слишком сильно пьян, чтобы остановиться. Он проходится языком по языку Гука, утягивает в свой рот, нежно придерживает. Чонгук с непривычки задыхается, пока его рот и затылок нежно ласкают. Он крепко жмурится, сжимая ткань футболки на груди Чимина, но не отталкивая его. Чимин рушит все выстроенные стены Чонгука. Хлопок двери заставляет Чонгука распахнуть глаза. Он вдавливает ладонь в грудь Чимина, призывая альфу остановиться. Тяжело дыша, Чонгук смотрит позади Чимина, прямо в глаза зашедшего Хосока. Хосок понимающе склоняет голову к плечу, поджимает губы, словно в эту минуту ему очень обидно. Он ничего не говорит, не уходит, хлопнув дверью с громкой истерикой, но и не извиняется за то, что прервал. Чимин поворачивает голову назад, смотря на то, как Хосок усмехается и выходит, тихо запирая дверь. Хосок далеко не дурак и всё понял, а Чонгук пытается тихо отдышаться, чтобы унять бешено бьющееся сердце в груди. Пак поглаживает пальцами свои щёки, трёт переносицу и веки. Вздыхает, а после делает шаг назад, давая Чонгуку возможность уйти. Гук не уходит, не спешит убежать с криком и страхом. Он лишь поворачивается к раковине, открывая кран. Умывается холодной водой, тянется к полотенцу. — Постелить тебе? Останешься на ночь? — Спрашивает Чимин, наблюдая за парнем. — Нет, отец прибьёт меня, — улыбается легонько Чонгук. Он присаживается на бортик ванной, Чимин садится рядом с ним. Пак протягивает раскрытую ладонь, растопырив пальцы. Чонгук не может перестать улыбаться пьяно и счастливо, протягивая свою ладонь, позволяя им переплести пальцы, сидя в небольшой ванной, слыша громкие биты музыки из гостиной. Рука Чимина сильная, тяжёлая. Она тёплая. Кожу хочется гладить большим пальцем, что и делает Чонгук. Чимин усмехается, поднимая их ладони, сцепленные вместе, целует в тыльную сторону и поднимается, тянет омегу на себя. — Тогда, пойдём я провожу тебя до дома. — Я и сам могу дойти, — возражает Чонгук. — Ты пьян, я не отпущу тебя одного ночью на улицу в таком состоянии, — Чимин качает головой. Они неспешно выходят из комнаты, переодеваются. Юнги же потихоньку начинает сбавлять звук музыки, принимается убирать грязную посуду и бутылки. Чимин говорит, что скоро придёт к ним. Тэхён отмахивается — они у Чимина дома хозяйничают, словно как у самих себя. Тэхён раскладывает диван в гостиной Чимина, принимаясь искать подушки и плед для него и Юнги. Они-то точно домой не пойдут. Чонгук кутается в куртку — морозный воздух заставляет его немного протрезветь. Чимин рядом чуть поскальзывается, чуть не падая, пока Чонгук машинально вытаскивает руку из кармана, чтобы поймать парня. Пак усмехается, хватается за руку Чонгука, но не для того, чтобы удержаться на достаточно скользких дорожках, а чтобы просто держать омегу за руку. В таком смущении они доходят до дома Чонгука, изрядно замёрзнув. Пак выдыхает пар ртом, прячет руки в карманы, смотрит на Чонгука, который тормозит около подъездной двери. Он поджимает губы, поворачивает голову в сторону альфы, не спешит заходить, заставляя Чимина возмущенно вскинуть брови. — Серьезно, я сейчас до смерти замёрзну, иди уже домой, — отзывается едва слышно Чимин. Чонгук подходит к нему слишком быстро, даже не ожидая от себя такого. Он обхватывает холодными пальцами щёки альфы, наклоняется, легко чмокая того в губы, а после тихо хихикает и отстраняется, хватаясь за ручку двери. — Напиши мне, как придёшь домой, — просит Чонгук, кивая и уходя. Чимин улыбается, кивает в ответ и разворачивается. Он не сдерживает огромной широкой улыбки, всё-таки падает около своего дома на той противной скользкой дорожке. Но даже когда падает — не спешит подниматься, смотря в тёмное безоблачное небо. Чимин радуется тому, как быстро стучит сердце в его груди, заставляя испытывать чувство влюбленности. Как же это приятно. Дома Пак стягивает одежду, проверяет уснувших Тэхёна и Юнги, идёт в свою спальню. Он достаёт телефон, ставя его на зарядку, расправляет постель. PJ: Дома, ложусь в кровать. PJ: Ты уже спишь?JJK: Нет, объяснял папе, почему от меня пахнет алкоголем
PJ: Он не ругался?JJK: Нет, наоборот улыбался
PJ: Ты сегодня был невероятно красивым. Тебе идёт белый цветJJK: Влюбился ещё сильнее?
PJ: Засранец, бегом спать. Не провоцируй меня.JJK: И что будет, если спровоцирую?
PJ:😉JJK: Ясно спокойной ночи, Чимин
JJK: Мне понравился поцелуй, было приятно
JJK: Ты не хотел бы ещё раз меня поцеловать? 👉👈
PJ: Гук, я же сейчас встану с кровати и отправлюсь к тебе домой, чтобы поцеловать, если ты не замолчишьJJK: Ясно
JJK: Прикольно
PJ: Прикольно чувствовать себя в таком положении?JJK: Угу
PJ: Не переживай PJ: Для омеги ты справился просто прекрасно PJ: Язык не повернётся назвать тебя альфой, но ты молодецJJK: Ой заткнись
PJ: хххх ладноJJK: Спокойной ночи, Чимин
PJ: Спокойной ночи, Чонгук PJ: Желаю тебе хорошо выспаться PJ: А проснувшись — увидеть меняJJK: Немного самовлюблённо не находишь?
PJ: Чонгук четыре утра иди спать пожалуйста.JJK: убежал!!!!!!
Чонгук откидывает телефон, накрываясь одеялом с головой, закрывая глаза. Ему хватает всего пару минут, чтобы крепко уснуть. Усталость и алкоголь сковывает его тело, заставляя расслабиться лишь во сне. На утро Чонгук проклинает всё на свете, потому что просыпается с желанием уснуть снова, температурой и заложенным носом. Отец, давно ушедший на работу, обещает вернуться с таблетками. Сону звонит мужу по телефону, объясняя, что Гук заболел. Омега вздыхает, лёжа в постели. Ему то холодно, то жарко. Футболка промокла от пота и неприятно липнет к спине. Не хватает Джина, который развлекал бы Чонгука дурацкими шутками, а через день заразился бы. Тогда папа бегал от одного сына к другому, а сейчас сидит около кровати, укладывая компресс Чонгуку на лоб. — Как можно умудриться заболеть? — Спрашивает Сону, поглаживая плечо сына. Чонгук лишь закатывает глаза, прижимая салфетку к покрасневшему носу. Другой рукой он держит телефон и пишет Чимину, что заболел и слёг, — с кем переписываешься? — С другом, — отвечает просто Чонгук, читая входящее от Чимина и улыбаясь, — я могу спуститься на улицу буквально на одну минуту? — Ты же болеешь, — возражает папа, а после бросает взгляд на телефон в руке сына, — друг просит тебя спуститься? — Да. Говорит, всего лишь на минуту. Я быстро, — обещает Чонгук, медленно вставая с постели. Он сопит носом, покашливает, тепло одевается, заставляя Чимина ждать на улице. Пак не торопит, не говорит ему идти быстрее, он, наоборот, как только узнал о том, что Чонгук болеет — сильно расстроился, словно это он был виноват в таком состоянии Чонгука. Сону подаёт Чонгуку шапку, шарф, помогая укутать сына. Чонгук натягивает даже перчатки, оставляя только одни глаза и брови на видном месте. Нос он прячет в шарф, пока спускается. Температура чувствуется — хочется лечь спать, укрыться тёплым одеялом, спрятаться от всех. Чонгук наваливается на тяжёлую дверь, открывая её и вдыхая морозный свежий воздух. Свет слепит ему глаза. — Малыш, — заботливо говорит Чимин, преодолевая расстояние и крепко обнимая Чонгука за шею, вжимая его в себя. Чонгук смущенно обнимает парня за талию, прячет взгляд на его плече. Чимин чуть покачивается, а после отстраняется и поднимает вторую руку, — я на минутку. Хотел спросить, будешь ли ты со мной встречаться? — Чимин… Чонгук растерянно смотрит на небольшой букет цветов в руках Пака, который тот держит. А ещё у него в руках пакет с чем-то ярким внутри — наверняка принёс фрукты и сладости, чтобы Гук поскорее поправился. Только вот Чонгук всё ещё смотрит на букет, растерянно хлопая ресницами. Он понимает, что Чимин попросил, о чём задал вопрос. Он видит, как тот ожидает ответ. Гук хочет ответить «не знаю», но сам понимает, что прекрасно знает ответ. Он смущается, пока принимает цветы, улыбается уголками губ и кивает, шепчет «да», заставляя Чимина широко улыбнуться. Альфа наклоняется, целует Чонгука в оголенный участок на лице — в висок. Снова прижимает к себе, но уже обнимает за спину двумя руками, подавив парочку цветов. — Теперь, на правах твоего парня, советую тебе выздороветь как можно скорее, — говорит Чимин, заглядывая в горящие глаза Чонгука. — Звучит как угроза, — щурится омега и делает шаг вперёд, утыкаясь Чимину в шею, прикрыв глаза, — не хочу, чтобы ты уходил. — Я приду завтра или немного позже, если хочешь. На выходных приезжает отец, на выходных прийти не смогу, — договаривает Чимин, обнимая Чонгука, — иди в дом. Разболеешься ещё сильнее из-за меня, я буду расстроен. — Нет, я теперь счастлив из-за тебя, — Чонгук улыбается и дует губы. Хорошо, что под шарфом этого не видно. — Я напишу тебе, — говорит Чимин, подталкивая омегу к двери. Тот вздыхает и машет ладошкой на прощание, в последний момент принимая пакет от Чимина и заходя в лифт. Цветы розовые, с проблесками красного и белого. Чонгук в них не разбирается, но они приятно пахнут и очень красивые. Чёрт, теперь ему не отвертеться от вопросов отца и папы. Чимин подставил его. Папа дома и правда удивляется, когда видит в руках Чонгука букет цветов. Он ставит его в вазу, наливая воду, относит в комнату Чонгука, ставя на стол. Им здесь самое место — радовать больного Чонгука. Омега вновь переодевается, падает на постель и отворачивается к стене, утыкаясь в нее лбом, чтобы быстрее уснуть. Он даже не успевает толком поговорить с папой, рассказать ему, что за букет, от кого, с какой целью. Чонгук спит в спокойствии до самого вечера, а просыпается лишь из-за того, что Сону трясёт его за плечо, вкладывая в ладонь несколько таблеток. Он подаёт стакан с водой, а после вновь помогает сыну лечь в кровать. Укрывает его тёплым одеялом, гладит по взмокшим волосам, посматривает на букет. PJ: Спишь? KT: Чимин сказал, что ты болеешь. Желаем с Юнги тебе выздороветь. Может что-то нужно принести? Пиши, не стесняйся MY: Мы только рады помочь MY: эх теперь мне грустно потому что ты болеешь, гук PJ: Спит, наверное. KT: ну да, не сидеть же ему и не обновлять наши сообщения с температурой PJ: Смейся. Я посмотрю на тебя, когда ты будешь болеть. MY: я буду ставит ему свечки! KT: чегоооо иди ты со своими свечками MY: чимин купил свечки для гука? хихиихихиих ты должен сам вставить их ему JH: Боже вставьте себе мозги, человек болеет, а вы тут шутки шутите KT: мы поддерживаем его, чтобы болеть было легче JH: Такими шутками свечки окажутся в вас обоих лол PJ: Спасибо, что понимаешь меня, Хосок. JH: 😉 MY: как удлить вас из беседы???????? Чонгук просыпается ближе к ночи, даже не представляя, что в чате творилась вакханалия в его честь. Чимин несколько раз писал ему вне чата, но Чонгук не проверяет телефон, потому что сначала пугается, видя фигуру на своей постели. Хиджон поворачивает голову к младшему сыну, любимому и родному. Мужчина улыбается и кладёт ладонь на лоб сына, проверяя температуру. — Как чувствуешь себя? — Мужчина задаёт вопрос басом, неотрывно смотря в лицо Чонгука. — Получше, — честно отвечает Чонгук, продолжая лежать, укрывшись одеялом. — От кого цветы? — Хиджон чувствует, что должен спросить это. — От др- от парня, — говорит Чонгук, слегка запинаясь. Он не может врать отцу сейчас, он знает, что Хиджон доверяет ему даже сильнее, чем Джину, поэтому подвести главу семьи Гук не в состоянии. — Твой парень, — деликатно начинает мужчина, повернувшись к Чонгуку всем телом, — это омега? — Что? — Гук удивлённо вздёргивает брови, — нет… Почему это должен быть омега? — Разве не ты твердил всю жизнь, что ты — альфа, не омега. Вот я и подумал, что в один прекрасный момент ты приведёшь в дом омегу, а не альфу, — Хиджон пожимает плечами, объясняя свою точку зрения. — Это не так, — Чонгук чуть улыбается уголком губ, — я всё ещё не чувствую себя полноценным омегой, но мне… начинает нравиться. Чимин, он… знаешь… Он не типичный альфа. Он считается с моим мнением, спрашивает о моём комфорте. — Чимин, значит, — выхватывает имя Хиджон, позволяя себе улыбнуться, — насколько далеко вы зашли? Мне нужно провести с ним воспитательную беседу. — Нет, — Чонгук смеётся, — у него есть голова на плечах. — Ты ведь понимаешь, что тебе так может лишь казаться. Вдруг в мыслях у него совсем другое. Но цветы — это мило. Я тоже твоему папе носил цветы, — замечает Хиджон, отмечая этот жест, что прибавляет ему пару очков в одобрение к альфе. — Дедули были строгими, — говорит Чонгук, поправляя подушку, — они многое требовали от папы. Я благодарен, что вы не требуете того же от Джин-хёна или от меня, — Чонгук улыбается, — вы не давите на меня. И никогда не ругались, если я выбирал что-то не в пользу для омег. — Потому что мы любим тебя, — Хиджон улыбается чуть шире и наклоняется, чтобы оставить заботливый поцелуй на лбу сына. Чонгук копирует улыбку, удобнее укладывается на бок, смотря на мужчину, — какой же он, твой Чимин? — Самостоятельный, — немного подумав, говорит омега, — он живёт практически один. Его папа ушёл в другую семью, а отец в командировках. Он хорошо разбирается в естественных науках, умный. — Он заботится о тебе? — Хиджон вспоминает себя в юности. — Да, — Чонгук улыбается, чувствуя лёгкое смущение. — Это хорошо, значит он уже желает нести за тебя ответственность. Ну, а тебе комфортно с ним? Он не пристаёт? — Нет, конечно, нет, — Чонгук хихикает хрипло из-за лёгкой боли в горле, — я бы отшил его сразу. Мы танцевали на улице, просто вальсировали в парке среди ярких огней. Это самое лучшее воспоминание. Мне кажется, с ним не страшно побыть… омегой. — Ого, — Хиджон удивляется таким словам сына, но широко улыбается. Кивает сам себе, вновь целует сына в лоб и поправляет тому одеяло, — тогда жду, когда познакомишь нас с этим героем-романтиком. — Ладно, — улыбается Чонгук. Хиджон сидит ещё несколько минут, а после в молчании уходит. Он заходит в спальню, видя, как муж раскладывает постель и переодевается в пижаму. Сону садится на стульчик около зеркала и берёт первый крем, нанося его на лицо. Хиджон переодевается, ложась на свою сторону кровати и смотря на профиль супруга. — Думаю, этот парень пробудит в Чонгуке те самые чувства, — говорит Хиджон. — Я боялся, что это будет омега, — признаётся Сону, — может этот парень ведёт себя, как омега, поэтому понравился Чонгуку? — И что, тогда сыну придётся больше работать, если тому вздумается заниматься домашними делами. Они передадут друг другу обязанности? — Хиджон вскидывает брови, взбивая подушку под своей головой. — Посмотрим, — Сону втирает крем мягкими движениями, — главное, чтобы он был счастлив. Может, они в постели меняться будут ролями. — Замолчи, — Хиджон смешно морщится, напоминая Джина своим выражением лица, — даже думать об этом не хочу. — Но тогда у меня проснётся уважение к этому альфе, — Сону полностью поворачивается к мужу, делая голос тише, — с виду могут казаться обычными альфой и омегой, а за закрытыми дверями делать то, что многим и не приснится даже. — Сону, малыш, я не хочу думать о том, что он уже настолько взрослый, — Хиджон поднимает руку, отмахиваясь от мужа. Омега заливает спальню своим лёгким смехом. Он выключает свет, ложится к мужу, обнимая его за шею. Долго не может уснуть, потому что волнуется, думая о будущем своего сына. Он переживал за него, потому что помнил те горькие слёзы Чонгука, когда тот только узнал о своей принадлежности. Он помнил, каким растерянным был тогда Хиджон, его муж. Он помнил, как тяжело и больно Гук переживал свою первую течку. Он пытался словно отодвинуть от себя все проблемы, оградиться от гормонов, не чувствовать так, как ему по природе положено. Чонгук сильный мальчик, хоть и ранимый до глубины души. Сону искренне надеется на то, что у сына всё будет хорошо, что этот альфа не подведёт, не сделает омеге больно словами или поступками. Спустя неделю Чонгук полностью выздоравливает, а потому может начать готовиться к Рождеству. На улице наконец-то валит снег, заметая крупными хлопьями всё вокруг, образуя сугробы. Дети с радостью носятся по снегу, взметая его ввысь. Они лепят снеговиков, делают снежных ангелов и наполняют своим счастливым смехом всё вокруг. Хиджон в один из вечеров приносит ёлку. Он с гордостью и улыбкой смотрит на то, как Сону и Чонгук украшают её, вешая разноцветные игрушки и пушистую мишуру, делая дерево красивым. В гостиной приятно пахнет елью, Чонгук всё никак не может надышаться. Он фотографирует ёлочку, отправляя фото Чимину. Тот пишет восхищённые слова о том, что она вышла невероятно красивой и очень сильно нравится ему.JJK: А где твоя ёлочка?
PJ: У меня её нет. Я не отмечаю Рождество. Отца не будет домаJJK:Ты будешь один?
PJ: Да. Я привык, всё хорошо. Вы украсили дом? — Пап, — Чонгук смотрит в телефон, а после поднимает взгляд на Сону, который сразу же поворачивается к сыну, давая понять, что слушает его, — можно я приглашу Чимина на Рождество? Он дома совсем один. — Конечно, — говорит Сону, улыбаясь, — как раз приедет Джин с Джуном, они останутся на ночь, пусть Чимин тоже остаётся. — Да, буду ночевать с ним вместе, — смеётся Хиджон, замечая, как младший сын закатывает глаза и громко цокает языком. — Любимый, — Сону тоже давится смехом, а Чонгук вновь берёт телефон в руки.JJK: Приходи к нам, останешься на ночь
PJ: Можно?JJK: Конечно можно
PJ: Спасибо Чонгук блокирует телефон, пряча в карман шорт. Он проводит весь вечер на кухне с папой, помогая ему готовить закуски и салаты. Отец к вечеру выпивает немного алкоголя по случаю наступающего праздника, он громко включает музыку, подпевая ей. Чонгук улыбается, когда отец подходит к ним, мягко обнимает папу за талию и неожиданно громко чмокает его в щёку, уходя из кухни, стащив печенье. Сону смеётся из-за мужа, надрывая живот, а Чонгук со счастливой улыбкой наблюдает за своей семьёй. Уже завтра наступит Рождество, близкие люди будут рядом с ним. Прекрасный день, чтобы начать любить этот праздник. В обед следующего дня приезжает Джин и Джун. Альфа здоровается с родителями, пока Чонгук вцепляется в старшего брата, крепко обнимая его и не отпуская. От Джина пахнет родным уютом, что хочется плакать от счастья. Чонгук лишь улыбается, светя зубками, жмётся к старшему. — Я тоже сильно скучал, — признаётся Джин, поглаживая младшего по макушке. Родители принимаются накрывать на стол, а Джун разговаривает с Хиджоном. Чонгук же дожидается того момента, когда по дому снова раздастся трель звонка, когда он пойдёт открывать дверь Чимину, когда крепко обнимет его, спасая от холода. Сону смотрит на младшего сына с любовью, ласково чмокает в щёку, говоря, что нужно немного набраться терпения. Чимин приходит спустя час. Он смущенно топчется на пороге под пристальным вниманием Чонгука и его родителей. Знакомство проходит крайне смущающе, как он себе и представлял. Пожать руки, представиться, отвесить поклон. Хиджон улыбается, потому что даже Намджун не поклонился ему, когда они впервые знакомились. Этот парень явно начинает ему нравиться. Сону помнит слова сына о том, что Чимин рос без папы, поэтому относится к альфе так, как к своему сыну. Он подаёт ему тарелки, искренне улыбается, наблюдая за тем, с какой нежностью Чимин бросает смущенные взгляды в сторону Чонгука. К вечеру, когда стол накрыт, они усаживаются по своим местам, подавая друг другу тарелки и приборы. Сону с улыбкой смотрит на большую семью, улыбается, не скрывая своего счастья. Хиджон обещает переговорить с Чимином с глазу на глаз после ужина, поэтому самый младший альфа слегка ёрзает на месте от волнения. Разговор откладывается, потому что после ужина в доме играет громкая рождественская музыка. Хиджон подаёт руку Чонгуку, от чего омега вдруг подскакивает резко и так радостно улыбается. Он держится за плечо отца, позволяя тому вести себя в лёгком танце. Чимин с улыбкой наблюдает за плавными движениями, слегка завидуя. У него никогда не было таких праздников. Большой, шумной, весёлой семьи. Он рад находиться в эту ночь здесь. Сону садится на диван рядом с Чимином, кладя ладонь на плечо парня. — Это их традиция, каждое Рождество танцуют, — Сону широко улыбается, заглядывая в чистые, поддёрнутые интересом глаза альфы, — а чего это мы им не покажем, что можем лучше? Сону резко встаёт, дергая Чимина, заставляя того смущенно захихикать и прикрыть на мгновение глаза. Танцевать он умеет, но делать это с папой своего парня кажется таким неловким, Чимин боится нечаянно наступить на ногу омеги, но того вовсе не заботит смущение Чимина, он почти сам ведёт, отмечая, что альфа в целом хорошо двигается. Джин поднимается с Намджуном, который сразу говорит, что в танцах он как кактус — может только красиво стоять. Джин толкает отца, заставляя того сделать шаг вперёд и чуть не навалиться на Чонгука. Старший альфа восхищённо вскрикивает «эй», пока Чонгук спиной толкает Чимина. Гук поворачивает голову в сторону своего парня, а Чимин в извиняющемся жесте вскидывает брови. Они пялятся друг на друга не дольше пары секунд. Хиджон снова тянет Чонгука на себя, кидая хитро-хмурый взгляд Чимину. Тот сглатывает, действительно начиная опасаться. Джин пытается танцевать, но ему слишком смешно с дёргающегося будущего мужа, поэтому он с радостью запрыгивает на его руки, почти приказывая, чтобы Намджун его кружил. — Зададим молодежи жару! — Вскрикивает Сону, отпуская Чимина, чтобы выхватить своего мужа. Чимин всё же должен быть рядом с Чонгуком сейчас. — Да мы их уделаем, — говорит Хиджон, приобнимая своего омегу за талию, позволяя тому откинуть голову назад. Чимин тянет громкое «вау», когда Сону описывает круг головой, практически изгибаясь в руках Хиджона. Тот привычным движением возвращает мужа в вертикальное положение, делает пару кругов, отставляя ногу и делая шаг назад, кружит его, придерживая за пальцы, придерживает за бедро, позволяя Сону вновь согнуться в красивом изгибе. — А вы чего стоите? — Спрашивает Джин, — проигрываем же. Он подталкивает Чонгука в спину, заставляя тоже выйти чуть вперёд. Чонгук поворачивается к Чимину, кивая альфе. Они делают так, словно договорились об этом, словно всю жизнь только это и репетировали. Чонгук доверяет Чимину, он не боится пробовать что-то новое и необычное. Поэтому омега красиво поднимает руки в воздух, а после волной падает назад, прямо в крепкие руки Чимина. Альфа чуть приседает, чтобы вовремя поднять омегу и придержать того за талию. Он чуть дёргается, потому что Гук едва ли не заезжает ему пяткой по лицу. — Это было эффектно, — не спорит Хиджон, хлопая в ладоши и улыбаясь. Сону восхищенно размыкает губы, наблюдая за мальчиками. — Один-один! — Громко кричит Джин, заливаясь смехом, всё ещё находясь на руках Намджуна, который в свою очередь счастливо улыбается, целуя омегу в ушко. — Дадим деткам выиграть, — говорит Сону, закатывая глаза и хитро улыбаясь, — хоть разок. — Что-о-о-о? — Смеётся Чонгук, придерживая Чимина за руку, давно опустившись на пол, — мы постоянно выигрываем! — А вот и нет! — Сону улыбается, обнимает мужа за шею, смеясь приятным грудным смехом в его плечо. — Ты не хочешь принимать поражение! — Чонгук улыбается, поворачивая голову в сторону Чимина, видя, как альфа тоже не сдерживает широкой улыбки, находясь рядом с ним. — Нам можно сделать скидку, — говорит Хиджон, — возраст уже не тот. Но даже с таким возрастом мы вас уделали. — Отец, — Чонгук смеётся, слёзы выступают в уголках глаз. — Предлагаю выйти на улицу и опробовать пиротехнику, — говорит Намджун. Они все быстро одеваются, поторапливают Чонгука, который никак не может найти свою шапку. Словно если прямо сейчас они не подожгут фейерверки, то больше никогда в своей жизни не смогут этого сделать. Чонгук почти начинает психовать, потому на полочке его шапки не оказывается, а он остался в доме последний. Омега ведь только отболел и снова валяться в кровати с кашлем, заложенным носом и температурой ему вовсе не хочется. Чимин громко вздыхает и стягивает шапку с головы, кидая её Чонгуку. Сам натягивает на свою голову капюшон и машет на выход. Чимин останется на ночь, они ещё о многом говорят, Чонгук успеет сказать спасибо не один раз. Омега закрывает дверь на ключ, пряча его в карман с застёжкой, а после бежит вниз по лестнице, чтобы обогнать лифт. Они вываливаются с Чимином на улицу самые последние, родители и Джин с Джуном уже ждут их. Прогулочным медленным шагом они идут вдоль пустой дороги, заваленной снегом. Странно, как это службы сегодня не стали чистить дороги. Намджун устанавливает всё необходимое, а Хиджон держит в руках зажигалку, приготовившись поджигать. Чонгук поднимает голову в тёмное небо, готовясь увидеть яркие вспышки. Он опускает руку вниз, находит холодную ладонь Чимина, сжимает её в своей. Чимин поглаживает его ладонь большим пальцем, прячет их стиснутые руки куртками, пока Хиджон и Намджун наперегонки несутся к ним. Первый залп вылетает в небо, искрясь жёлто-фиолетовым светом с различными брызгами искр. Сону первый кричит от радости, они завороженно наблюдают за множеством залпов, взлетающих в небо и красиво искрящихся. Соседи выглядывают на шум, но не спускаются, чтобы поругаться. Джин обнимает своего альфу, кладя голову на его грудь. Он с улыбкой смотрит за красивыми вспышками. Чонгук крепче сжимает ладонь Чимина, улыбается так широко, даже не замечает, что Чимин смотрит на него, а не в небо. Зачем ему смотреть на яркие огни, если они отражаются в глазах Чонгука? В глазах, в которых интерес, восхищение, наслаждение и детский восторг. Он даже распахнул губы в широкой улыбке, с интересом наблюдая за каждым залпом. Чимину хочется укусить его за мягкую щёку, порозовевшую от мороза. Он сдерживает в себе порыв, но лишь ненадолго. Как только стихает грохот и салют заканчивается, альфа позволяет себе наклониться, чтобы быстро чмокнуть Чонгука в щёку, заглянув в его глаза. Чонгук не выглядит злым оттого, что его не спросили о чмоке, а сделали так, как хотелось. Он лишь поправляет шапку Чимина на своей голове и улыбается лукаво, спрашивая, понравился ли Чимину салют. — В твоих глазах он был прекраснее, чем в небе, — признаётся честно Чимин, говоря это совсем тихо. Чонгук окончательно краснеет, набрасывает капюшон, пока вся семья спешит к дому. Намджун и Хиджон остаются на кухне, потому что проголодались. Чонгук расстилает диван для брата и Джуна, а после берёт небольшой матрас, маленькую подушку и плед, чтобы положить это в своей спальне на пол, около кровати. Таким образом Чимин будет рядом с ним. Сокджин помогает Сону вымыть посуду, Чимин находится с ними. — Пошли спать, — говорит Хиджон спустя время, когда видит мелькающего в проёме мужа, — Чонгук, не запирай дверь, я к вам ещё зайду. — Отстань от детей, — Сону, который наговорился с Чимином, отмахивается от мужа, уводя его в спальню. — Вы будете спать? — Спрашивает Чонгук, когда Джин достаёт одежду из сумки, чтобы переодеться. — Да, Намджун с учёбы устал, да и я хочу полежать. Не сидите долго, — старший заботливо треплет волосы брата. Чонгук заходит в спальню, замирает на месте, прикрыв за собой дверь. Чимин переодевается в спальные шорты и натягивает тёмную футболку, ложась на матрас. Он берёт телефон в руки, пишет поздравление друзьям и отцу, а после поднимает взгляд на Чонгука, который, слегка стесняясь, также переодевается в спальную одежду. Омега закрывает дверь, пытаясь незаметно для Чимина щёлкнуть замком, а после выключает свет и направляется к кровати. — Ай! — Чимин не сдерживает вскрик, когда на его ногу наступают. — Извини! — Чонгук сразу же падает на кровать, свешивая голову вниз и пытаясь в темноте рассмотреть лицо Чимина, — я наступил на тебя? — Всё нормально, — шипит Чимин, потирая икру, всё ещё чувствуя боль. Они лежат в полной тишине несколько минут, видимо, собираясь с мыслями, готовясь сказать что-то друг другу. Чонгук перебирает складки простыни, когда его зрение в темноте стабилизируется и он видит очертания шкафа и двери. Омега поворачивает голову в сторону Чимина, который лежит на спине, сложив руки на животе, смотря в потолок. — Не спишь? — Шепчет Чонгук. — Много впечатлений для одного вечера, — делится Чимин, ложась боком и подпирая голову рукой. Он улыбается Чонгуку так красиво, — у тебя замечательная семья, добрая и дружная. — Это ещё до всяких игр не дошло, — замечает Чонгук, ложась боком, укладывая голову с растрёпанными волосами на подушку, — о чём думаешь? — Хочу поцеловать тебя, — честно признаётся Чимин, — не хочешь спуститься ко мне? Я слышал, как щёлкнул замок. Чонгук смущается, выдирая подушку из-под своей головы и кидая её в Чимина, который прижимает её к себе, глухо смеясь. Только спустя секунду Чонгук садится на кровати, свешивая ноги. Он молчит, поджимая губы, а после опускается на широкий матрас. Чимин любезно двигается, давая Чонгуку больше места. Подушки под их головами, пока они лежат друг напротив друга. — Ты поцелуешь меня, как в прошлый раз? — Спрашивает Чонгук хрипловатым голосом, теребя пальцами край пледа, под которым лежит Чимин. — Если тебе понравился прошлый поцелуй, то да, — соглашается Чимин, слишком радостный оттого, что он сейчас наклонится к Чонгуку, утягивая того в поцелуй, — ты помнишь, что в любой момент можешь остановить меня? — Да, — это придаёт уверенности омеге. Чонгук чуть двигается, ложась на матрас всем телом, на спину. Он чувствует, как сверху прижимается Чимин, едва ли не ложась на него полностью. Пак осматривает его лицо в свете уличного фонаря, гладит пальцем подбородок и линию челюсти. Он умиляется, когда Чонгук чуть приоткрывает губы, закрывая глаза. Альфа мягко прихватывает губами нижнюю губу Чонгука, чувствуя его жаркий выдох, видя краем глаз его трепещущие ресницы. Чонгук дёргается всем телом от неожиданности, не знает, куда деть свои руки. Чимин упирается одной рукой в кровать, другой же ловит дрожащие пальцы Гука, кладя на свою грудь, чтобы омега в любой момент мог оттолкнуть его. Мягко проскальзывая языком в горячий рот, Чимин давит бедром на бедро Гука, перенимая себе его дрожь волнения. Чонгук зажат, не может полностью расслабиться, как бы Чимин не пытался действовать мягче. Он нежно поглаживает его лицо, легко придавливает к пледу, но вскоре отстраняется. Он пытается заглянуть в его лицо, чтобы понять по взгляду, в чём дело. Опираясь локтями по обе стороны от головы Чонгука, Чимин зачёсывает пальцами волосы Гука, заплетая их за розоватые кончики ушей. — В чём дело? — Мягко интересуется Пак, вскидывая брови и поймав взгляд Гука, — ты должен сказать мне. — Мне некомфортно, — признаётся Чонгук, всё же уводя взгляд в сторону. Он поднимает руки, проходится пальцами по локтям Чимина, хватается за его бицепсы, крепко держась. — Тебе не нравится, что я делаю? — Нравится, но… словно ты не должен этого делать. Не знаю, как объяснить, — шепчет Чонгук, вжимаясь щекой в подушку, — мы можем… поменяться местами? — Да, — кивает Чимин, приподнимая омегу за спину и переворачивая, кладя парня на себя, — ты хочешь вести? Чонгук выпрямляется, садясь задницей на пах Чимина, чувствуя под собой твёрдость. Чимин возбудился только лишь оттого, что разок прижался к нему и поцеловал. Чонгук хмурится — да, это приятно. Ему нравится ощущать твёрдость под собой, он даже чувствует, как собственная задница начинает намокать. Лишь бы на запах не прибежали злые родители. Но… Что-то всё же идёт не так… Чонгук хмурится, наклоняя голову к плечу — никак не может понять, в чём дело. Ему хочется действовать, хочется целоваться, гладить, обнимать, крепко прижиматься, но… Чёрт возьми. Осознание внезапно озаряет яркой вспышкой света и чудовищного понимания. Чимин лежит под ним, придерживая омегу за бёдра, смотрит в ожидании, чуть вскинув брови. Чонгук тянется пальцами к лицу Чимина, укладывает большой на его губы, вспоминает все порно-видео, что смотрел за свою жизнь. Омега надавливает пальцем на нижнюю губу Чимина, заставляя Пака приоткрыть рот и опустить взгляд вниз. Тело прошибает волной удовольствия. — Ты хочешь, — спрашивает Чимин, запинаясь, потому что ладонь Чонгука — с мягкой кожей, но крепкой хваткой — неожиданно затыкает ему рот. Пак вскидывает брови в удивлении, крепче сжимая бёдра Чонгука. Чонгуку стоит лишь прислушаться к ощущениям своего тела. Не цепкие пальцы, оставляющие следы на его бёдрах, удерживающие его, не горячий и твёрдый пах под ним возбуждают, а взгляд Чимина, вовсе непонимающий. Собственная ладонь, которая затыкает Чимину рот и поведение к нему, как… как к омеге. Он хочет Чимина не как альфу. Он хочет его, как омегу. Рука всё ещё находится на губах Чимина. Взгляд Пака неотрывно наблюдает за ним. Чонгук, наконец, убирает руку, полностью осознав, чего конкретно он хочет. Ему страшно, потому что после его слов Чимин может встать и уйти, назвав Гука полным извращенцем, перестав его любить. А ведь Чонгук именно такой и есть. — Ну? — Чимин вновь обращается в шёпот, поглаживая пальцами голую кожу Чонгука. — Обещай, что не сбежишь, — говорит Чонгук, опуская взгляд на свои бёдра. Он берёт руки Чимина, заставляя альфу вытянуть их. Сжимая запястья Чимина вместе, Гук чувствует, как его бельё намокает, — прости меня. — За что ты извиняешься? — Чимин улыбается уголком губ, — я не пойму, если не скажешь. — Я хочу тебя, — краснеет щеками Чонгук, — но хочу тебя не как альфу… — То есть? — Чимин приподнимается, выдёргивая свои руки, опираясь локтями в плед, — а как тогда? Чонгук уводит взгляд в сторону, кусая нижнюю губу. Он не может сказать такие постыдные вещи, у него всё нутро трясётся от реакции Чимина, буквально единственного альфы, которого он полюбил. Конечно, пока ещё полностью не признавшись Чимину, да и отчасти самому себе. Только Чимин не давит, он пытается мягко сгладить углы. Он не глупый, прикрывая на секунду глаза, Чимин тяжело вздыхает. — Хочешь… взять меня, как омегу? — Шепчет Чимин, тоже смущаясь от таких слов. Чонгук переводит на альфу свой взгляд, кивает, не в силах сказать хоть слово. Он молчит, продолжая находиться в позе сидя на Чимине. Альфа молчит, прищурившись, словно делает сложение и вычитание в уме — настолько сосредоточено его лицо. — Я разочаровал тебя? — спрашивает Чонгук, кинув беглый взгляд на лицо Чимина. — Нет, почему же, — и Чимин не врёт. Конечно, осознание такого расклада неприятно цепляет его мозг, но альфа не чувствует разочарования, отвращения, ненависти и неприязни к Чонгуку, — просто… это немного странно, согласись? Моё тело не предназначено для секса такого плана. — Я могу разработать тебя, используя свою смазку, — говорит первое, что приходит в голову, Чонгук, заставляя Чимина ещё сильнее покраснеть. — Да, но… Это всё равно будет больно. Но… меня, кажется, возбуждают такие мысли. Давай не будем торопиться и всё хорошо обдумаем, ладно? — Хорошо, — Чонгук наклоняется к Чимину, ложась рядом с ним. Хватает не больше десяти минут, как омегу срубает крепким сном. Он посапывает в ухо Чимина, который никак не может уснуть и всё думает о прошедшем разговоре, цепляясь за него. Конечно, он не откажет Чонгуку, который слишком серьёзно воспринимает своё положение и принадлежность. Чимин сам был тем, кто защищал Чонгука от обидчиков и задир из класса, сам наблюдал за тем, как Чонгук относится к тем людям, которые ждут от омеги типичные поступки, как заставляют прогибаться под стереотипы. Родители Чонгука видимо относятся к сыну не так, как изначально думал Чимин. Значит, они поддерживают его, не давят, понимают проблему и сущность Чонгука. Конечно, он же их сын. Пак коротко вздыхает, обнимая Чонгука одной рукой за плечо и поглаживая его по мягкой коже. Чонгук действительно омега, как бы прискорбно для него самого это не звучало. Он выглядит, как сильный омега, имея высокий рост и крепкое телосложение. Но несмотря на то, что у Чонгука были сильные накаченные ноги и широкие плечи, его запястья были мягкими и тонкими, его талия была такой узкой, что Чимин каждый раз молился всем богам, которые помогали ему сдерживаться. Такую талию хотелось обхватить меж пальцев, сжать и укусить — так сильно она нравилась Чимину. Про «ореховую» попу Чимин старается не думать. Пальцы зудят с такой силой, что хоть отрубай топором или ножом. Не скажешь же Чонгуку «можно тебя полапать, ты слишком секси», омега обидится, воспримет это на свой счёт, может даже, закроется от Чимина и выставит его извращенцем. Тяжело вздыхая, альфа утыкается взглядом в спящее лицо Гука, наблюдая за темной родинкой под его пухлой нижней губой. Гук такой красивый — не важно, спящий или бодрый, расчёсанный или лохматый, злой или добрый. Он очарователен, словно имеет природную магию, которая не позволяет Чимину расслабляться. Даже сейчас тяжело наблюдать за тем, как миленько омега спит, робко закинув на него ногу и положив ладонь на грудь. Но спит же. Спит. В его объятиях. Значит доверяет настолько сильно. Чимин не должен облажаться и подвести — он действительно любит Чонгука и видит их совместное будущее, как пару супругов. С тяжёлыми мыслями Чимин засыпает ближе к утру. Чонгук просыпается поздно, перебирается в кровать, шумно и долго зевает, потягиваясь. Чимин же наконец может развалиться на весь матрас, вытянув руки и ноги, удобно устроившись на животе. Чонгук набрасывает плед на тело альфы и открывает комнату, уходя в туалет. Хиджон берёт кружку кофе, словно аристократ, ходит из комнаты в комнату, посматривая на спящих людей. Он задерживается в гостиной, смотря на спящего Намджуна, которого не будит даже работающий телевизор. Джин машет пультом отцу и зевает, скромно прикрывая ладонью рот. Хиджон идёт дальше, заходя в спальню младшего сына и не находя его там. Зато находит сладко спящего Чимина, который утыкается лицом в подушку и чёрт знает как дышит. Хиджон прищуривается, словно оценивает этого парня, прикидывает все плюсы и минусы. За завтраком он несколько раз заводит тему о половой жизни, упоминая, что Чимину, как и Чонгуку, ещё рано этим заниматься. Чимин согласно кивает, хоть и не говорит, что в его жизни секс уже был не один раз, а Чонгук краснеет, потому что является девственником с извращёнными мыслями. Умные мысли преследовали Хиджона. Но он был быстрее. Спустя полгода тема секса между Чонгуком и Чимином всё ещё находилось под запретом. Они встречались и вели себя, как парочка супругов. После учёбы Чимин постоянно провожал Чонгука, помогал ему с домашкой, носил маленькие подарочки и буквально считал дни до окончания учёбы. Чонгук же в свою очередь ходил в гости к альфе, помогал с уборкой и осваивал навыки готовки. Чимин однажды смущенно признался, что часто ест одну лишь лапшу, которая отнимает минимум навыков в готовке. Сону заботливо собирает контейнеры с едой для Чимина, когда альфа приходит к ним в гости или заходит за Чонгуком, омега всегда отдаёт пакет с едой, не принимая никаких возражений. Сону нравится Чимин, он видит в нём доброго, красивого юношу. Хиджон тоже быстро находит общий язык с альфой. Чонгук только никак не может понять, как им быть дальше. Они решили, что поступать будут вместе в одно учебное заведение, но на разные направления. Жить они тоже будут вместе, потому что всё настолько серьёзно, что Хиджон уже сам звонит Чимину, чтобы просто поговорить с альфой, как с родным сыном. Обсудить то, как прошёл день, обсудить планы, поговорить про события. Чонгук думает, что Чимин и его отец чем-то похожи. Проблема с сексом становится острым углом, когда Сону по окончанию учёбы Чонгука и успешной сдачи экзаменов, берёт небольшую бутылочку алкоголя, решая отметить. Он предпочитает не говорить об этом Хиджону, так как отец не одобряет пьяное состояние младшего сына. Сону же всегда прикрывал Чонгука, в этот раз он не собирается менять свои привычки. Они сидят в комнате Чонгука, налив в бокалы немного вина. Чонгук забирается на кровать с ногами, посматривает в экран телефона, когда видит сообщение от Чимина, который пишет, что отец возвращается из очередной командировки. — Как у вас дела с Чимином? — начинает издалека Сону, смотря на сына. — Всё хорошо, — Гук прислоняется головой к стене, смотря на папу, что сидит напротив. — Ты уже взрослый, — Сону болтает вино в бокале, делая небольшой глоток, — вы встречаетесь не один месяц. У вас уже что-то было? — Интим? — Чонгук улыбается, но взгляд его грустнеет, — нет, ещё не было. — Чимин и правда замечательный, — Сону вдруг улыбается, — но, малыш, рано или поздно это случится. Ты помнишь о защите? — Зачем она нам? Чимин не забеременеет, — Чонгук качает головой, чувствуя пары алкоголя и видя ошарашенный взгляд папы. — То есть… Не он… А ты… Чёрт! — Неожиданно резко ругается Сону, — твой отец проиграл и должен мне ящик мороженого! — Что? Вы спорили? — Чонгук обидчиво поджимает губы, требуя объяснений. — Я знал, что этот парень поддастся тебе. Но как вы решились на это? Ты же понимаешь, что любым неверным словом или движением сможешь сломать его самооценку или психику? Это ведь серьёзно, — Сону допивает своё вино. — Он просто настолько сильно любит меня, — улыбается Чонгук, предпочитая не думать о том, что у них с Чимином за прошедшие шесть месяцев ничего не было. — Я рад, если будете рады вы, — Сону забирает бутылку, уходя из комнаты сына. Чонгук смотрит в потолок ещё пару минут, а после тянется к телефону и открывает переписку с Чимином. PJ: Отец уезжает сегодня вечером. Не хочешь остаться на ночной марафон фильмов?JJK: Когда мы уже займёмся любовью?
PJ: Тебе так не терпится устроить мне пробитие?JJK: Если ты совсем не хочешь секса между нами, то дай знать
PJ: Гу PJ: Извини PJ: Малыш прости PJ: Мы затянули с этим по моей винеJJK: Я люблю тебя
PJ: Я тебя тоже. очень сильно, чтоб ты знал, если соглашаюсь на такоеJJK: Значит, сегодня?
PJ: Я могу ещё подумать?JJK: Нет
PJ: Почему ты не оставляешь мне выбора, а я его предоставляю тебе всегда?JJK: Прости мне тоже нужны гарантии
PJ: Гу какие гарантии это моя девственная задницаJJK: И я обещаю оказать ей должный уход
JJK: Смазать, разработать
JJK: Я прочитал и посмотрел и изучил очень много порно такого плана так что я почти специалист правда Чимин
PJ: Я всё ещё думаю, что это плохая идея…JJK: Я буду первым у тебя, ты будешь первым у меня
PJ: Предлагаешь обмен?JJK: Ага, одно девственное очко на другое девственное очко
PJ: Ты отвратителен PJ: Я зайду за тобой PJ: люблю. Чонгук хитро улыбается, оповещая папу, что не придёт на ночь и уже знает, что отца хватит удар на такое заявление. Гук даже вещи с собой не берёт — привык таскать всё у Чимина. Он только лишь хватает зубную щётку и зарядку с телефоном. Чимин уже у дверей подъезда, докуривает сигарету. Гук подходит к парню, кидая взгляд на его голые ноги в бежевых шортах. На ноги он короткие шорты надел, а сверху толстовку, летом по вечерам прохладно. Чонгук ведь тоже нацепил шорты и футболку — толстовку он принципиально брать не стал. — Отец узнает, что ты куришь — будет ругаться, — Чонгук забирает сигарету, делая лёгкую затяжку и кидая её под ноги, — привет. Чимин приобнимает омегу за талию, мягко целует в губы, утягивая того в глубокий поцелуй. Чонгук отодвигается с улыбкой, закидывая портфель на плечо. До дома Чимина идти десять минут, если медленным шагом — пятнадцать. Они не спешат, держатся за руки, проходя мимо редких прохожих. На улице уже давно сгущались сумерки и наступила ночная прохлада. Чимин хлопает себя по бедру, убивая небольшого комарика, а после чешет кожу. Признаётся, что ненавидит насекомых. — Моя резинка у тебя? — спрашивает Чонгук, стоит им зайти в лифт дома Чимина. Пак задумчиво кивает, снимает с запястья небольшую чёрную резинку и отдаёт Чонгуку, наблюдая за тем, как парень собирает волосы, затягивая резинкой. У всех есть свои фетиши и кинки, кто мы такие, чтобы осуждать Чимина? В доме Чонгук кидает портфель в угол коридора, стягивает сандалии и уходит мыть руки. Чимин закрывает дверь и тяжело вздыхает, снимая солнцезащитные очки с головы, кладя их на тумбочку. Он ставит обувь и проходит в комнату за Чонгуком, который раскрыл шкаф. — Я возьму переодеться, — говорит Чонгук, потягиваясь за футболкой. — Ты спрашиваешь? — усмехается Чимин, вскидывая брови и кладя свой телефон на стол. — Неа, — Чонгук уже снимает футболку, светя своим телом, не стесняясь присутствия Чимина. В нём появилось так много уверенности за прошедшие полгода, тогда как Чимин наоборот всю уверенность растерял, хоть и не переставал заниматься спортом и подкачивать руки и бёдра. — Отец купил квартиру, — говорит Чимин, улыбаясь, — для учёбы. Я сказал ему, что буду жить там не один, а со своим парнем, если он вдруг надумает неожиданно приехать в гости. — Ого, — Чонгук удивляется, переодевая шорты и аккуратно складывая свою одежду, — и нам ничего не нужно искать? Твой отец — золото. — Но взамен нужно поужинать с ним. Приедет в конце лета, — Чимин поворачивает голову в сторону Чонгука, который уже успел подойти к своему парню. — Ты не голоден? — Я уже поужинал. Больше не буду, — предупреждает Чимин. — Почему? — глупо спрашивает Чонгук. — Чистка, знаешь ли, не самая приятная процедура, — Чимин чувствует, как краснеют щёки. — Оу, понял, — Чонгук давит милую улыбку, окидывая Чимина с ног до головы оценивающим взглядом, легонько чмокает его в кончик носа. Чимин закатывает глаза — не Чонгука ведь сегодня пробьют. Пак уходит в зал, включает фильм. Он заранее задёргивает шторы и приносит плед, если они вдруг уснут на диване (такое бывало не раз). Чонгук садится на диван, привычно раздвигая ноги, нажимая на кнопку пульта, переключая каналы и находя нужный с фильмами. Чимин также садится рядом — плечо к плечу. Пак буквально давится атмосферой неловкости, но быстро успокаивается, когда Чонгук обнимает его за плечи, позволяя навалиться на себя. За закрытыми дверьми делать такое абсолютно не стыдно — их никто не видит, им никто не мешает, никто не тыкает пальцем и не шепчется о том, что они выглядят странно. Чонгук стал намного раскованнее за это время, словно черпал силу и наглость у Чимина. Чимин привалился головой к груди Чонгука, обняв парня за талию. Он мог бы так и уснуть, если бы не руки Чонгука. Одна невесомо поглаживала его по спине, забираясь пальцами под футболку, чтобы погладить тёплую кожу. Вторая рука гладила по внутренней стороне бедра, «незаметно» подбираясь к паху. Чимин в третий раз опустил руку вниз, чувствуя возбуждение. Чонгук вновь поглаживал пальцами его голое бедро. Сглатывая накопившуюся слюну, альфа постарался раздвинуть ноги в стороны как можно незаметнее, чтобы дать Чонгук больший доступ. Омега улыбнулся, пряча улыбку в волосах Чимина, чувствуя, как тот ёрзает на своём месте. Он чувствует его волнение и дрожь на подсознательном уровне, но больше держаться, ровно, как и сам Чимин — не сможет. Потому настойчивые, ловкие пальцы проникают под кромку шорт, оглаживая горячую кожу. Чимин давится вдохом, сжимает ткань своей же футболки на спине Чонгука. Он наваливается на него сильнее, почти не чувствует этого, полностью погрузившись в свои ощущения. Его живот и член содрогаются. — Сними, — шепчет Чонгук, намекая на шорты и бельё Чимина, поддёргивая ткань. Пак встаёт с дивана, стягивает с себя шорты и трусы, отбрасывая к углу дивана. Натягивает футболку пониже и видит, как Чонгук соблазнительно раздвигает ноги, предлагая вернуться в прежнее положение. Чимин и объяснить не может, почему поддаётся каждому слову, чувствуя себя самым настоящим девственником. Он ведь сам когда-то говорил подобное. Альфе приходится глубоко и медленно дышать, пока он садится спиной к Чонгуку, облокачиваясь на его грудь. Гук чувствует тяжёлый запах возбуждения своего альфы и ёрзает на месте, потому что смазка скапливается у него в заднице, готовая вытечь в ту же секунду. — Тсс, — шепчет Чонгук, когда наклоняет голову и целует Чимина в шею. Он приподнимает футболку, посматривая на тело своего парня — его крепкие бёдра дёргаются в стороны, словно приглашая невидимого человека впереди. Омега улыбается, опираясь одной ногой в пол. Гук проникает левой рукой под футболку Чимина, ведёт кончиками пальцев по его животу, поднимаясь выше. — А-ах, — не сдерживается Чимин, дёргаясь всем телом в руках Чонгука. Цепкие пальцы омеги сжимают горошину соска, давят, оттягивают, заставляя Чимина чуть выгибаться вперёд, чтобы облегчить боль. Член уже стоит, Чимин впивается пальцами в свои бёдра — так тяжело ему даётся происходящее. Чувствовать себя в таком положении — впервые. Это необычно, но так чертовски сильно заводит его. Чонгук заботливо подставляет плечо, позволяя Чимину положить голову и прикрыть глаза. В наслаждении, в полном экстазе распахнуть губы. Гук улыбается, задирая футболку второй рукой, проникая под неё и обхватывая пальцами правый сосок. Он тянет их, сжимает между пальцев, заставляя брови Чимина сойтись к переносице. — Остановиться… ещё не поздно… — шепчет Чимин, тяжело дыша. — Хочешь остановиться? — Спрашивает Чонгук в самое ушко альфы, покусывая за кончик, спускаясь поцелуями к челюсти и горячей шее, которая пошла красными пятнами от смущения, — мы ведь даже не перешли к главному. — Откуда в тебе столько уверенности? — шепчет Чимин, позволяя себя укусить за шею. Соски неприятно тянет — они горят от настойчивых пальцев Чонгука, который со знанием дела ласкает его. Натёртые соски отпускают, Чонгук тянется руками вниз. Одной рукой поднимает футболку, чтобы не мешалась, держит Чимина за живот, плотнее вжимая его голую задницу в свой пах, пока второй рукой берётся за его член. Он горячий, твёрдый, с небольшой каплей смазки на головке. Чонгук смотрит неотрывно, игнорирует слюну, скопившуюся во рту. Указательным пальцем растирает каплю по головке, крепче прижимает к себе ёрзающего Чимина. Альфа впивается пальцами в запястье Гука, пока тот держит его за живот, прижимая к себе. — Мой прекрасный мальчик, — шепчет Чонгук в затылок Чимина, обхватывая ладонью член и с быстрым темпом надрачивая его, — покажи, как тебе нравится. Не сдерживайся. Самый красивый. Чонгук не может объяснить Чимину, как он чувствует себя прямо сейчас, удерживая крепкое тело своего парня, надрачивая его твёрдый член. Он чувствует крепкие руки Чимина на своём запястье, чувствует, как тот пытается сопротивляться, но дёргается от каждого движения и кусает губы, чтобы позорно не застонать. Он не думал, что вид такого Чимина возбудит его настолько сильно. Он настолько сильно его любит. — Давай, мой хороший мальчик, — Чонгук вновь кусает шею Чимина, чуть тянет кожу на себя, не переставая быстро двигать рукой, — здесь слышу тебя только я, не стесняйся меня. — Гу-у-к, — тянет Чимин тихим голосом, поджимая пальцы на ногах. Он полностью наваливается на тело Чонгука, разочарованно застонав сквозь стиснутые зубы, пока омега убирает руку от члена. Жар разносится по всему телу, а из груди рвутся разочарованные вздохи. Запах становится гуще, тяжелее, глаза едва можно держать открытыми. Чонгук выдыхает плавно, медленно, прижимается к задней стороне шеи Чимина, ведёт носом до затылка, спускается чуть ниже, натыкаясь губами на небольшую тёмную родинку. Оставляет поцелуй, захватывает кожу влажными губами, пока водит кончиками пальцев по внутренней стороне бедра альфы, выводя того на большие звуки. Чимин упорно держит в себе все вздохи и стоны, чтобы быть немного скрытнее. Гук ухмыляется, когда чувствует влажное бельё на себе. Ему тоже тяжело сдерживаться, в первую очередь от понимания того, что в его руках находится такая власть. Он может вновь начать дрочить Чимину, заставляя альфу кусать губы, а может продолжать ласкать его тело пальцами, чуть надавливая, заставляя ёрзать и выгибаться, он может вновь начать терзать его покрасневшие соски, заставляя хныкать, чувствуя тяжесть ослабших рук на своих запястьях. Омега находит трогательным то, как Чимин постоянно цепляется за него. Он не пытается оттолкнуть, избавиться от ласк и дразни, он лишь держится за руку, чтобы окончательно не потерять голову от страсти, что накатывает шумными волнами на его тело. Чонгук надеется, что всё пройдёт хорошо. Он заставляет Чимина поднять руки вверх, пока тянет футболку, снимая её с тела своего парня. Откидывая вещь на дальнюю часть дивана, Чонгук кусает собственную нижнюю губу — его парень чертовски привлекательный. Широкие плечи дрожат от эмоций, ровно, как и пресс, по которому можно увидеть одиноко текущую каплю пота. Чимин морщится на мгновение, но поддаётся Чонгуку, позволяет уложить себя на живот на неудобном диване. Гук с наслаждением наклоняется к парню, прижимаясь пахом, утянутым в шорты и бельё, к голой заднице своего парня. Чимин выхватывает подушку, подкладывая её под свою голову, цепляется за неё, сжимая с огромной силой. Чонгук не может не улыбнуться от вида широких бёдер и небольшой задницы, пока стягивает с себя одежду. — Ты великолепно пахнешь, — шепчет Чимин, чувствуя, как запах Чонгука стал ярче и сильнее. Омега отбрасывает бельё в сторону — к вещам Чимина. — А ты великолепно выглядишь, — улыбается Чонгук, вновь оказываясь позади Чимина, — ты в порядке? — Думаю да… — Чимин вздрагивает, стоит ощутить весь вес Чонгука на своих бёдрах, — я смущен. — Я тоже, — честно признаётся Чонгук, кладя ладони на талию Чимина, — я знаю, что делать дальше, в голове представлял это много раз, но боюсь, что тебе будет неприятно. — Давай просто будем говорить, ладно? — Чимин пытается повернуть голову, но зажмуривается, когда чувствует, как Гук аккуратно присаживается ягодицами на его правое бедро, — ты такой влажный. — Извини, — улыбается Чонгук, чуть поёрзав на бедре Чимина, оставляя влажное пятно на коже, — я продолжу, ладно? — Я хочу вылизать тебя, — признаётся Чимин, дёргается, когда неожиданно получает болючий шлепок по ягодице, — что? — Не в этот раз, — обещая, шепчет Чонгук, — в следующий раз сверху будешь ты, я позволю тебе сделать это. — Мне нравится, что ты не меняешься, — проговаривает Чимин, напрягаясь, когда пальцы Чонгука ложатся на его ягодицы, сжимая и поглаживая. — Всё хорошо, я всего лишь осматриваю тебя, — Чонгук улыбается, чувствуя напряжение, — расслабься, пожалуйста. — Я словно на приёме у доктора, — жалуется Чимин, дуя губы. — Ты всегда возбуждаешься, когда находишься у доктора? — Издевательски тянет Чонгук, проводя кончиком указательного пальца по ложбинке, останавливаясь на анусе. — Ладно… Просто… Давай сделаем это, — Чимин поджимает губы и выдыхает, сосредотачиваясь на ощущениях. Чонгук не врал — он собирается использовать свою смазку. Омега приподнимается, заводит правую руку за свою спину, собирает смазку и возвращается. Облизывает губы, наблюдая за тем, как спина Чимина покрывается испариной, какое тяжелое дыхание срывается с его губ, стоит Чонгуку чуть надавить указательным пальцем на тугую дырочку. Это доверие заставляет течь его ещё сильнее, Чимин наверняка это чувствует, потому что его бедро промокает под напором смазки, что вытекает из Чонгука. Первый глубокий стон срывается с губ альфы, а сам он замирает в страхе, стоит Чонгуку медленно ввести первый палец. Омега облизывает свои губы, крепко сжимает ягодицу Чимина, отодвигая её в сторону, наблюдая за тем, как чувствительная кожа краснеет. Чонгук наклоняется, чтобы мягко поцеловать в копчик, скользнуть языком ниже, наткнуться на свой же палец. — Это слишком-м-м! — Скулит Чимин, пытаясь чуть отодвинуться. На излишнее движение он вновь зарабатывает шлепок по ягодице, который заставляет его немного успокоиться. Чонгук приподнимается, медленно движет пальцем вглубь и наружу, добиваясь того, чтобы он двигался свободно и без препятствий. Приходится отодвинуть ладонь и снова коснуться себя, чтобы собрать смазку. Чимин полностью пахнет им и звучно стонет в подушку, не отрывая её от своего лица, когда два пальца проникают внутрь. Чонгук замирает, не двигает рукой, впиваясь большим пальцем в ягодицу своего парня, медленно поглаживая её. Он видит, как дрожит альфа, как быстро он хватает воздух распахнутыми губами. Гук хочет засадить ему от всей души, честно, и его безумно сильно возбуждает то, как крепкие плечи и сильные руки каждый раз дёргаются, притягивая к себе подушку. Его безумно заводит то, как сильный Чимин, который с лёгкостью может поднимать его на руки и кружить, сейчас разваливается, мечется по дивану в непонятных для него ощущениях. — Всё хорошо? — Спрашивает Чонгук, наклоняясь вперёд, целуя влажные плечи и шею. Чимин плотно жмурит глаза, чуть сжимается, выдыхая. Ему, оказывается, безумно приятно, несмотря на лёгкий дискомфорт от растяжения. Он всё ещё чувствует смущение, находясь в таком положении, но он не просит Чонгука немедленно прекратить, остановиться, не называет его конченным извращенцем, потому что сам на грани того, чтобы кончить. Гук улыбается, оставляет чмок в уголке губ и чувствует, как Чимин тянется к его шее, чтобы вцепиться в неё и поцеловать своего парня. Немного неудобно, приходится полностью навалиться на Чимина, вогнать пальцы сильнее, заставляя альфу глухо всхлипнуть. Голова от такого положения затекает, шея краснеет, пока Чон вылизывает рот своего парня, прикусывая его губы. Ему нужно проверить, чтобы знать, готов ли Чимин. Он быстро двигает рукой, пока его пальцы находятся внутри. Они двигаются легко, а трахать Чимина так — быстрыми короткими движениями, слыша хлюпанья смазки и видеть его влажные глаза — истинное наслаждение. Буквально райское. Гук благодарно целует своего парня в шею, собирая языком пот и позволяя ему расслабиться. Чимин поджимает губы, когда три пальца входят в него с большим трудом, чем ему бы хотелось. Чонгук нежен, не смотря на то, как отчаянно оставляет засосы на плечах и шее Чимина, как прихватывает кожу зубами, словно сдерживается, чтобы не кончить. Тихий гул с телевизора и их влажное, сбитое дыхание не прекращается, наполняя комнату такими звуками. — Как ты? — Вновь спрашивает Чонгук, слишком беспокоясь за своего парня, чтобы перестать спрашивать у него об этом каждые пять-десять минут. — Немного дискомфортно, но- Блять! Гук! — Так лучше? Чимин впивается собственной ладошкой себе в рот, не может поверить, что хочется дико стонать и вскрикивать от наслаждения. Он даже не сразу замечает, что поддаётся бёдрами назад, пока Чонгук крутит пальцами, двигая затёкшей рукой, трахая его пальцами по бугорку простаты. Гук сам удивляется, как легко ему получилось найти эту точку наслаждения. — Не молчи, — вновь просит Чонгук, кусая Чимина за ушко. Пак упрямится до последнего, продолжает затыкать себе рот ладошкой, второй рукой вытягивая подушку и кладя её себе на голову, чтобы заглушить постыдные для него звуки. Чонгук злится, отодвигает подушку, шлёпает Чимина по лопатке, склоняется к нему, вглядываясь во влажные слипшиеся ресницы. — Тебе больно? — Осторожно спрашивает Чонгук, но видит, как Чимин медленно убирает ладонь от губ, как он распахивает глаза и отрицательно качает головой. — Н… нет, — Чимин выдыхает и приподнимает бёдра, убирая свою руку вниз, сжимая член, что болезненно трётся об обивку дивана, — всё хорошо, продолжай. — Спасибо, — благодарит Чонгук, на самом деле ещё долго благодарить за такое готов, — ты выглядишь как… — Как омега? — Нет. Как альфа, которого трахают, — усмехается Чонгук, видя, как Чимин закатывает глаза, словно осознания данного ему мало, словно ему нужно это слышать от Чонгука, чтобы окончательно поверить в происходящее. — Я чувствую, какой ты влажный, — шепчет Чимин сухими губами, вновь ложась грудью на диван и не убирая руку со своего члена. — Люблю тебя, — Чонгук вдруг усмехается, — моя горячая сучка. Чимин усмехается, прикрывая глаза. Он чувствует, как Гук убирает пальцы, как собирает смазку на свой член, надрачивая его. Как бы альфе сейчас хотелось развернуться, повалить Чонгука на пол, сжать его запястья в своей руке, прекратить эту шутку, не чувствовать такое сильное возбуждение и жар в груди. Волнение возвращается вновь, пальцы поджимаются на ногах, потому что в копчик упирается до ужаса влажная и горячая головка. Чимин дышит намного тяжелее, плотно закрыв глаза. Если кто-то узнает про это, его просто убьют. Но Чимин, к своему сожалению и одновременно счастью, слишком сильно любит Чонгука, чтобы отказать ему в этом. Альфе даже страшно за себя, пока он слышит лёгкий стон от Чонгука. Чёрт. Это будет больно? Неприятно? — Давай уже, — шепчет напряжённый Чимин, раздвигая бёдра в стороны и продолжая надрачивать член. — Не терпится? — Спрашивает Чонгук, утыкаясь головкой в анус, — не сжимайся только. — Не тебе же… член… вставляют, чёрт, остановись, — Чимин кусает губы, убирая руку от своего члена, как только влажная головка, распирая стенки, оказывается внутри. Гука сотрясает от наслаждения, пока Чимин морщится от дискомфорта и желания прекратить всё. Его буквально трясёт от этой лёгкой боли, пока Чонгук мягко поглаживает поясницу альфы, массируя. Смазка вновь вытекает из него, капая на бёдра Чимина. — Ты- — Дальше, — говорит Чимин, распахивая глаза. У него действительно мутнеет перед глазами, когда Чонгук не сдерживает себя и с одного размаху входит в альфу, прижимаясь лобком к его ягодицам. Чимин поджимает губы, кусает вновь подтащенную поближе подушку. Хочется вновь пошутить про пробитие, но Чимин жмурится от боли, не в силах сказать что-либо. Чонгук сдувает волосы с влажного лба, прижимаясь грудью к мокрой спине Чимина. — Блять, я чувствую, как ты пульсируешь, — шепчет Чонгук в самое ухо, сдерживаясь, чтобы не кончить прямо сейчас. В нём так чертовски узко и влажно от собственной смазки. Он кончит от осознания того, что находится так глубоко внутри, что член движется по его же собственной смазке, раздвигая тугие стенки. Чимин не издаёт ни звука, пока Чонгук делает несколько коротких, медленных толчков на пробу. — Ты… всё хорошо? — Чонгук пытается заглянуть в глаза Чимина, но тот упорно прячет влажные глаза, кусая губы, — чёрт, ты плачешь? Чимин? Я останавливаюсь, почему ты, чёрт возьми, молчишь? — Не кричи, — шепчет Чимин грудным голосом, убирая подушку от лица. Он всё ещё чувствует себя странно, распираемый членом и со слезящимися глазами, — это просто мой первый раз, могу я хоть немного поныть о своей больше не девственной, а пробитой заднице? — Очень больно? — Мягко спрашивает Чонгук, когда понимает, что парень не злится, — прости. Хочешь, ляжем так, как тебе будет удобно? Не плачь только. — Я посмотрю на тебя в твой первый раз, — Чимин морщится, когда горячий член медленно выходит из него, — вот так. Чимин поворачивается на бок, ложась лицом к спинке дивана. Чонгук остаётся сидеть между его ног, поглаживая дрожащие бёдра альфы. Он зря волнуется, если думает, что Чимину неприятно — член альфы сочится смазкой, не переставая. Гук смелеет от этого, поднимает левую ногу альфы, укладывая на спинку дивана, на вторую же давит своим коленом, снова смазывает свой член и входит в него. На этот раз не останавливается, не тормозит, когда Чимин распахивает губы и закатывает глаза. Он выглядит так развязно и горячо для него. Вместе с ним. Под ним. Чонгук не сводит взгляда с лица, хоть внизу всё намного интереснее наблюдать за тем, как тугие стенки расширяются от каждого толчка, как краснеет между ягодицами Чимина, а собственный член проникает в его тело всё быстрее и быстрее. — Ты такой молодец, — говорит Чонгук, сжимая бедро Чимина, вбиваясь в его тело неспешно, медленно, но одинаковыми толчками. Чимин вжимается щекой в диван, прячет глаза за чёлкой и кусает губы. Шлепок по бедру заставляет его дёрнуться и бросить взгляд в сторону Чонгука. Гука, волосы которого выбились из хвоста, руки которого покрыты потом, вены вздуваются, пока он с силой сжимает бедро своего парня. — Можно кончить от одного вида на тебя, — признаётся Чимин, видя, как его омега нагло ухмыляется, довольный комментарием и ускоряет толчки. Не больно, вовсе нет. Немного дискомфортно и больше страшно, чем есть на самом деле. Растяжка, конечно, нужна будет всегда, но приятных ощущений намного больше. Чимин не может поверить в то, что его сейчас с раздвинутыми ногами на собственном диване втрахивают. Чонгук кусает ключицы Чимина, не останавливаясь, пока альфа тянется к попке омеги, сжимает её с наслаждением в пальцах, притягивает ближе к себе. Чонгук улыбается, когда видит, как сильно дёргается Чимин от смены позы. Он давит членом сильнее, двигаясь влажно по простате, пока с наслаждением наблюдает за метаниями своего парня, пытающегося снова закрыть себе рот ладонью, чтобы не издавать никакие звуки. Омега шлёпает по руке парня, цепко сжимает пальцами его щеки, зло кусает за губы, не позволяя затыкать себя. Целует, вжимаясь глубоко и влажно, чувствуя, как быстро двигается грудь Чимина, затраханного почти до оргазма. — Ещё раз так сделаешь, я буду сам затыкать тебе рот, — обещает Чонгук, кусая Чимина за шею и возобновляя быстрые толчки бёдрами. — Больше не смогу, — шепчет Чимин спустя несколько минут нескончаемых движений, где Чонгук не контролирует себя — то вбивается совсем быстрыми и сильными толчками, то просто проходится членом вглубь по чувствительным стенкам, — Гу-ук. — Посмотри на себя, — хрипло, со сбитым дыханием шепчет омега, — такой раскрытый, влажный, испорченный. Стонешь от члена в своей тугой попке, принимаешь меня полностью. Люблю тебя. — Всё, господи, всё, хватит уже, — Чимин зажмуривается, не сдерживается, распахивая губы, хнычет в голос, хотя держался до последнего. Сейчас даже намного приятнее, чем когда Гук трахал его пальцами. Омега вновь склоняется, целует во влажный рот, собирает редкие слезы пальцами, которые катятся по вискам в уши. Чимин возбуждён и смущен до предела, он кончает на свой живот, стоит Гуку в очередной раз ускорить толчки. И это кажется невероятным спасением, потому что омега останавливается, выходя из его тела, додрачивает себе самостоятельно, спуская на живот Чимина. Пак закрывает глаза, распахивая сухой рот. Обводит языком по губам, тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Ему никогда не было настолько хорошо, и тело ещё никогда не плавилось от такого возбуждения, что хотелось остановится и сделать небольшую передышку. От этого и слёзы, от таких сильных, испытываемых впервые эмоций. Чонгук ложится на подлокотник, вытягивая затёкшие ноги, укладывая их сверху, на Чимина. Альфа поднимает руку, поглаживая ступню Гука, укладывает её себе на грудь, под быстро стучащее сердце. Они ловят дикий отходняк, словно накурились травки, плотно закрыв окна и дверь. Чимин предпочитает не двигаться ещё неделю. Он вздрагивает, когда чувствует сухие пальцы своего парня на заднице, пока Чонгук медленно ощупывает его и проверяет свои пальцы. — Что ты делаешь? — Тихо спрашивает Чимин, замечая хмурый взгляд Чонгука. — Я испугался, что порвал тебя, потому что ты заплакал, — Гук смотрит на свои пальцы и поднимает руку Чимину, — крови нет. — Думаю, если бы это случилось, мне бы пришлось орать, как ненормальному. — Ты в порядке? — Гук снова возвращается в прежнее положение, чувствуя удовлетворение от произошедшего секса. — В полном, всё хорошо, — Чимин улыбается, — тебе понравилось? — Очень, — честно признаётся Чонгук, поворачивая голову в сторону телевизора. Ему не хочется смотреть вниз, потому что там вид, от которого член снова встанет. Перед ним голый Чимин с раздвинутыми ногами, с членом, лежащим на его собственном бедре, с кучей спермы, засыхающей на прессе альфы. А собственная голая нога находится на груди Чимина, пока альфа медленно разминает её. — Но в следующий раз снизу ты, — говорит Чимин, — не думаю, что я ещё раз выдержу подобное. — Но мы же будем меняться? — С надеждой спрашивает Чонгук, в мыслях уже раскладывая своего парня альфу на кровати, привязывая его руки к постели и завязывая ему глаза. — Ну, да, — неловко и тихо отвечает Чимин, — я в душ. Чонгук убирает ногу с Чимина, внимательно смотрит за тем, как его парень встаёт, медленно покачиваясь и прижимая ладонь к пояснице. — Если со мной будет тоже самое в первый раз, то я останусь девственником. — Милый, — Чимин наклоняется, морщась, к лицу Чонгука, ласково целуя его в пухлую нижнюю губу, — когда начнётся твоя течка, я спрашивать ни о чём не буду. — Эй! Ты хитрый соперник! — Учусь у лучших, малыш, — Чимин улыбается, медленно ковыляя в ванную. Он не жалеет о прошедшем сексе, но никому не желает рассказывать об этом. У Чимина в голове смутные сомнения насчёт Чонгука, будет ли тот кому-то рассказывать о прошедшем. Их личная жизнь интимная, она на то и личная, чтобы не трепаться с каждым об этом. Но Чимин чувствует себя странно, когда видит улыбчивый, хитрый взгляд Сону, стоит ему через неделю прийти в гости к Гуку. Хиджон же смотрит на него со смирением, сочувствием и сам морщится отчего-то, садясь на диван, словно испытал всё тоже, что и Чимин неделю назад. Чёрт. Этого не может быть. Родители Чонгука чёртовы извращенцы. Гук пожимает плечами, когда Хиджон в каждом разговоре хвалит Чимина, говоря, что он хороший парень, что любить Чонгука и «поддаваться» ему — то ещё наказание. Сону кивает, ласково поглаживая мужа по плечу. Чонгук усмехается, не стесняясь, обнимает своего парня за шею, усаживаясь на его колени. Чимин вздыхает, пока задумчиво и медленно гладит спину Чонгука. Его судьба, его омега, его сильная и безграничная любовь улыбается так невинно, подарив ему свою душу и сердце. Чимин благодарен за это, правда, но знал бы он, как этот своевольный омега, стоящий на своём и требующий равноправия, ещё потреплет ему нервишки. Чимин проклинает и благодарит ту зиму, когда они впервые встретились. Ту зиму и Рождество, что подарили ему чувства к омеге. Чонгук улыбается так широко и мило, крепко обнимая Чимина за шею, словно уже знает, что не отдаст Чимина никому. Чонгук ревнивый и любит стоять на своём. Он всегда будет требовать равноправия, но никогда не будет против получить любви от Чимина.Спасибо этой чёртовой зиме за любовь.