— Я никогда не держу зла. Во всяком случае, надолго. —
Императрица Ужаса Вторая Пагубная
Мы еще успеем, если поторопимся. Это была невысказанная мысль, звенящая в наших головах, когда мы бежали по темным улицам, Дворец Свершений возвышался темным силуэтом в отдалении. Наш гамбит заключался в том, что Уильям не хотел бы рисковать, сражаясь с Бедствием без присутствия всей его группы героев, а это означало, что если мы догоним Охотника и Фокусника, мы ударим по ним прямо перед тем, как они нападут на Чернокнижника. Теперь нас было только трое: Хакрам и я следовали за Подмастерьем, который вел нас по незнакомой территории. Ждать, пока все мои легионеры спустятся по веревке, было бы слишком долго, особенно учитывая снаряжение, которое некоторые из них несли. Лучше, чтобы они догнали нас, когда смогут. Коммандер Хун должна была установить дорожные заграждения вокруг дворца у каждого выхода, чтобы я могла захватить подкрепление, куда бы не направилась. Хотя у меня не было личной привязанности к Чернокнижнику, я могла признать, что было бы очень плохо, если бы героям удалось убить его — или даже серьезно ранить. Блэк не шутил, когда говорил мне, что порядок в Праэс зиждется на мифе об имперской непобедимости. Старые поражения были смыты непрерывной чередой побед, которые текли с первых дней Завоевания, но если Мечнику удалось бы убить Бедствие… Сначала слух будет распространятся медленно, но он будет распространяться. Отставные солдаты по всему Кэллоу будут хвататься за мечи и гадать, не пришло ли время свести старые счеты. Может быть, когда-то эта мысль вызвала бы улыбку на моем лице, перспектива того, что земля моего рождения будет сражаться зубами и ногтями, чтобы вернуть себе независимость, но я знала лучше. Я видела имперскую военную машину вблизи, изучала ее методы и командовала ее солдатами. Любая освободительная война обернется кровавой баней, и, что хуже всего, Кэллоу проиграет. Полстраны превратится в пепел еще до того, как будет подавлено последнее сопротивление, а когда власть Башни окончательно станет неоспоримой, тогда и нанесут удар процераны. Как они делают это сейчас, через свою марионетку в Льесе. Известие о том, что Первый Принц финансирует восстание, не стало для меня неожиданностью, но даже сейчас оно оставило неприятный привкус во рту. И снова Кэллоу стал полем битвы, где Процеран будут пытаться уменьшить влияние Башни, и именно мои соотечественники увидят, как их земли будут разорены ради этой святой цели. Осознание того, что я не была ни в чем виновата, делало ситуацию еще хуже. Я отпустила Одинокого Мечника, зная, что он подожжет Кэллоу, зная, что тысячи людей погибнут в рассчитанном гамбите с моей стороны, чтобы возвыситься в Империи. Однажды, когда моя перспектива была подтолкнута встречей с Уильямом, я почувствовала отвращение при мысли о том, что Блэк принес в жертву моих соотечественников, как скот, чтобы увидеть мое исцеление. С тех пор я каждый день удивлялась этому особому проявлению лицемерия. Разве я не делала то же самое, отпуская героя на свободу для своих собственных целей? То, что я извлекла выгоду непосредственно из ритуального жертвоприношения заключенных в камере смертников, а не в абстрактном смысле, казалось мне тогда важным, но теперь я задумалась. Я надела плащ злодея ради Кэллоу, убеждая себя, что это для большего блага, но при первом же удобном случае втянула страну в гражданскую войну. В глубине души я все еще верила, что цель оправдывает средства. Что, обескровив несколько тысяч жизней, я обеспечу лучшее будущее для Кэллоу, где Имперское ярмо удержит Старое Королевство, не задушив его. И все же как я могла не волноваться, когда монстры, с которыми я общалась, жили той же идеологией? Малисия, Блэк, Капитан, даже Чернокнижник — все они казались такими разумными. Они, конечно, были Злом, но в мире, где Зло всегда будет существовать, иметь такую рациональную форму его управления, казалось лучшим возможным исходом. Я пришла к этому выводу так же рационально, но на инстинктивном уровне мне было глубоко противно, что лучшим результатом чего-либо может быть подчинение моего народа иностранной знати, которая открыто считала кэллоу немногим лучше скота. Для меня не существовало простых решений, никаких волшебных исправлений, которые могли бы привести к тому, что все закончится счастливо. Как странно, что из девушки, не верящей в сказки, я превратилась в злодейку, живущую в них. В конце концов, это не имело значения. Я была убеждена. Мой выбор был сделан. Я продала ту маленькую душу, что у меня была, чтобы обменять ее на меч и право использовать его, чтобы превратить Творение во что-то, что мне больше подходит. Одинокий Мечник думал, что освобождает Кэллоу, но все, чего он добился, — это сотворил несколько трупов и всхолыхнул старые знамена. Изменения, настоящие перемены, должны были быть встроены в те самые институты, которые объединяли нации. Все остальное просто рассыпалось бы в прах в течение жизни, когда человек, который управлял ими с помощью чистой силы личности, умер. Я изучила поражения и триумфы Империи и поняла следующее: чтобы изменить Творение, недостаточно просто убить те его части, которые противостоят тебе. Можно всю жизнь бушевать в приливе, как это делали многие Императоры и Императрицы Ужаса, но никакое количество летающих крепостей и древних ритуалов вознесения не принесут вечной победы. Более тысячи лет Праэс безуспешно пытался вторгнуться в Королевство с помощью безумных и тщеславных планов, но все они ни к чему не привели, потому что реальность была такова, что армии Кэллоу были сильнее, чем армии Империи. Мой учитель победил, потому что признал этот факт, а затем превратил Легионы в нечто, отражающее результат, которого он желал. Никакой армады горгулий, никаких кораблей с детскими жертвоприношениями, только терпеливый труд истинной реформы. Если я хотела, чтобы Кэллоу был в безопасности и процветал, мне нужно было проделать именно такую работу. Что-нибудь иное, и я была бы просто злодейским зеркалом Уильяма, покушающимся на статус-кво и бесполезно пытающимся опрокинуть его по одному трупу за раз. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы меня захлестнула новая волна ярости. Чего, по мнению Мечника, он этим добьется? Держать в заложниках целый город, чтобы убить одного человека. Более пятидесяти тысяч жизней рискуют ради гамбита, который даже не выиграет войну, а только расширит ее. Я отпустила не столько героя, сколько чуму. Я продолжала копаться в своих мыслях, когда мы свернули за угол, но звуки борьбы впереди резко вернули меня к тому, что было здесь и сейчас. Улица перед нами сузилась, и мои легионеры соорудили там баррикаду: острые деревянные щиты и реквизированные колесницы преграждали путь, за исключением узкого прохода. За баррикадой должны были стоять легионеры с арбалетами, но их нигде не было видно. Нетрудно было понять почему: кто-то пробился сквозь колесницу с грубой силой, расколов ее пополам и столкнувшись с солдатами вплотную. Не говоря ни слова, я обнажила меч и подняла щит, ускоряя шаг, пока не догнала Масего. — Впереди Имена, — с облегчением произнес Подмастерье. Понятно: если они были здесь, убивая моих людей, они не собирались охотиться за головой его отца. — Их двое. Наши прежние друзья, если повезет. Удача — это для людей без Ролей, подумала я. Наши жизни были расписаны наперед с того момента, когда мы заявляем о своей силе. — Сосредоточься на Фокуснике, — приказала я. — Хакрам, мы убираем Охотника. Быстро, пока он не нанес еще больше вреда. — Да, — проворчал мой адъютант. — Давай еще немного сравняем счет. Мы пробежали через разрушенную баррикаду, миновав горстку трупов легионеров — большинство из них были ранены копьями, хотя по крайней мере один был частично сожжен. Забавно, что последствия боевой магии были ужасающими, независимо от того, был ли это герой или злодей, который использовал ее. Не было хорошего способа умереть, но я всегда думала, что магический огонь был особенно плохим способом. То, что должно было быть двумя полными линиями, было сокращено до чуть более двадцати легионеров, когда мы прервали схватку. Охотник кружился среди них, ловко сбивая щиты и прокалывая горла, в то время как четверо оставшихся солдат кэллоу образовали свободный клин вокруг Фокусника, чтобы защитить его, пока он колдовал. Герой-маг был ближе всех к нам и первым заметил наше появление. — Охотник, — закричал он, в панике повысив голос на несколько октав. — Оруженосец догнала! Масего прошипел заклинание и топнул ногой по земле, тротуарные камни улицы заколыхались, как вода, пока не превратились в волну, которая опрокинула Фокусника и разбросала его эскорт, как тряпичных кукол. Кто-то определенно выбыл из строя. Мои солдаты торжествующе закричали при виде моего прибытия, несколько криков — Пятнадцатый, Пятнадцатый! — зазвенели, когда они бросились на Охотника с новой силой. Мы с Хакрамом рванулись вперед, не обращая внимания на Фокусника — мой адъютант замедлил шаг, чтобы спокойно вонзить меч в глазницу упавшего вражеского солдата, прежде чем догнать, и мы вдвоем ударили героя одновременно. Удара двумя щитами в грудь было недостаточно, чтобы сбить его с ног: он перекатился с усилием, перевернувшись и приземлившись на ноги, а затем попытался уколоть копьем мою шею. Мой щит отбросил копье назад, но это не замедлило его. Охотник быстро отскочил в сторону, обошел Хакрама и вонзил свое оружие в ногу моего адъютанта. Из чего бы ни был сделан наконечник его копья, он не был достаточно острым, чтобы пробить стальную пластину: все, что герой мог добиться своим ударом, — это скрежет металла о металл. Легионер подошел сзади и толкнул его к нам ударом в спину, не сумев пролить кровь, но сумев вывести его из равновесия. Именно на такое открытие я и надеялась. Охотник нырнул под удар моего меча, но я развернулась и ударила его рукоятью по макушке. Он застонал от боли, и к его несчастью, я нанесла бронебойный удар прямо ему в живот, чувствуя, как поддается ребро. Для обычного противника это был бы смертельный удар, но герои были сделаны из более прочного материала — он крутанулся на месте, нижняя часть его копья ударила меня по ноге, что выбило меня из равновесия. С проклятием я опустилась на одно колено, но мои бесчисленные часы тренировок не пропали даром. Когда наконечник копья приблизился к моему горлу, мой щит был уже поднят. Хакрам зарычал и оттолкнул его, последовав за ударом щита быстрым ударом в открытый живот. Он пустил кровь, но рана была неглубокой, а возмездие героя жестоким: обеими руками схватив копье, он ткнул древком в нос моего офицера. Хакрам с ревом отшатнулся назад, и плавный удар, последовавший мгновением позже, прошел бы сквозь нёбо, если бы я в последний момент не ударила его мечом. — Когда ты загоняешь героя в угол, — напомнил мне голос Блэка, — ни при каких обстоятельствах не позволяй драке затянуться. Чем отчаяннее ситуация, тем опаснее они становятся. — Спокойно, адъютант, — сказала я. — Спокойно и осторожно. — Это все равно что пытаться задушить угря, — выругался орк, но отступил и двинулся к нашему противнику с фланга. — Бгите глпцы — засмеялся Охотник, сверкая копьем. Там была какая-то шутка, но сейчас было не время и не место. Прежде чем я успела снова перейти в наступление, Масего выкрикнул предупреждение позади нас — я пригнулась как раз вовремя, чтобы избежать Фокусника, парящего в воздухе и кричащего во всю мощь своих легких, бледные волосатые ноги, скрытые ранее под развевающимся нарядом, дергались, как у умирающего паука. Менее забавно, что один его глаз и щека превратились в черную сморщенную массу. Да, Подмастерье больше не сдерживает свои удары. Он приземлился прямо посреди моих легионеров, а затем то заклинание, которое удерживало его, взорвалось, взрыв прозрачной магии отбросил солдат прочь со звуком, похожим на удар грома. К несчастью для Охотника, грань взрыва зацепила его. Он сделал полшага вперед, кое-как удержавшись на ногах, но я уже двигалась. Мой клинок сверкнул, когда он направился к его шее, и хотя он поднял руку, чтобы прикрыть ее, я пронзила кость насквозь. Кровь брызнула во все стороны, когда рука безжизненно шлепнулась на землю, забрызгав мое лицо, но, прищурившись, я прицелилась и приготовилась закончить работу. У него было не так много рук, которыми он мог пожертвовать, чтобы спасти свою шею, и его запас быстро заканчивался. Единственное предупреждение, которое я получила, был зуд между лопатками. Я заколебалась на мгновение, почти решив все равно прикончить Охотника, а затем начала поворачиваться. Это спасло мне жизнь: стрела пробила пластину менее чем в дюйме от позвоночника. Я подавила крик, когда закутанная в плащ фигура на крыше через улицу спокойно выпустила еще одну стрелу. — Подмастерье, — взвыла я. — ЛУЧНИЦА НА КРЫШЕ! Мгновение спустя огненный шар взорвался совсем рядом с новоприбывшей, но это была не работа Масего: мои легионеры, наконец, догнали нас, и маги Килиана с мрачным профессионализмом развернулись за щитами половины его линии, сам Старший Маг бросил молнию, которая сбила лучницу с крыши в переулок. На данный момент она скрылась из виду, но я бы не стала биться об заклад, что вижу её в последний раз. Я заметила, что Разбойника и его саперов нигде не было видно. Неужели они выбрали другой путь? Плачущие Небеса, Разбойник, сейчас не время для того, чтобы любоваться видами. Я подавила волну облегчения, которую почувствовала при появлении подкрепления. Мечник не стал бы посылать только одного человека, чтобы забрать своих подкарауливаюших лакеев. Я оказалась неприятно права, когда коротко стриженная женщина в кожаных доспехах спрыгнула с другой крыши на спину Хакраму. Высокий орк успел перехватить ее руку, прежде чем она вонзила кинжал ему в шею, но ему пришлось выронить меч. Едва я сделала шаг в их сторону, как две дюжины солдат, вооруженных мечами и щитами того же типа, что и те, с которыми мы сражались во дворце, выскочили из укрытия, зайдя легионерам баррикады с тыла. Они смотрели в другую сторону, и некоторые из них только что встали на ноги после агрессивно вредной неудачи Фокусника. Дерьмо. Мне просто нужно было убить Охотника и… — я замахнулась на голову героя, но было уже слишком поздно. Длинный меч легко парировал удар, и яркие зеленые глаза уставились на меня. — Оруженосец, — неприятно улыбнулся Одинокий Мечник. — Я надеялся, что наткнусь на тебя. На кончике языка у меня вертелась какая-то язвительная фраза, но прежде чем я успела ее выплюнуть, меня прервал звук плохо натянутой лютни, дун-дун-ДУН. И Мечник, и я повернулись к источнику звука: на той же крыше, с которой спрыгнула кожаная девушка, сидела Странствующая Бард, свесив ноги с карниза. Она пожала плечами в ответ на наши недоверчивые взгляды. — Я не стану извиняться за искусство, вы, невежественные кэллоу, — гордо заявила она. — У тебя вообще есть оружие? — спросила я с болью в голосе. Она выудила из сумки бутылку и, не отрывая другой руки от лютни, вынула пробку. — Если мне захочется, я могу устроить довольно жестокое унижение, — задумчиво произнесла она. — Это считается? Было очень тревожно чувствовать сочувствие к Одинокому Мечнику, и я постаралась отрешиться от этого. Торжествующий крик позади меня вывел меня из оцепенения, невидимая сила стащила коротко стриженную женщину с Хакрама, что, вероятно, было работой Подмастерья. Холодок пробежал у меня по спине. Пока я шутила, мои люди сражались за свои жизни, умирали. Как я могла потерять это из виду хотя бы на мгновение? Боги. Если у нее нет меча, это еще не значит, что она не опасна. Однако теперь все герои проявили себя, отметил голос в моей голове. Одинокий Мечник, Охотник, Фокусник, Бард и либо женщина, которая стреляла в меня, либо та, что чуть не убила Хакрама, были какими-то Ворами. Что ж, вся эта ситуация стремительно катилась в Преисподнюю. Пять Имен против оптимистичных двух с половиной — это будет бойня, даже если мои легионеры превосходят врага численностью. К моему ужасу, Охотник даже не вышел из боя. Он обмотал обрубок руки какой-то тряпкой, и хотя та часть его тела, которая не была обожжена раньше, была нездорово бледной, он все еще стоял, тяжело опираясь на копье. Он не представлял бы такой угрозы, будучи калекой, но справиться с двумя героями одновременно было бы нелегко. Уильям один мог бы причинить боль, хотя, учитывая жестокие тренировки, через которые Капитан заставила меня пройти, я была уверена, что смогу справиться с ним. Я глубоко вздохнула, приняла стойку и подняла щит. Наконечник стрелы болезненно покачивался в моей спине, но я заставила себя держать лицо прямо, не обращая внимания на кинжалоподобное жало. Если этот ублюдок думал, что, видя преимущество в Именах, я сдамся, его ждал неприятный сюрприз. Мне просто нужно было продержаться достаточно долго, чтобы подкрепление начало накапливаться: коммандер Хун наверняка заметила, что одна из баррикад была атакована, и она должна была мобилизовать огромное количество легионеров, чтобы сокрушить героев. — Как у нас дела, Хакрам? — крикнула я. — Все мои органы все еще внутри, — ответил мой адъютант. — Бывало и похуже. Не знаю, заметили ли вы, мэм, но в вас стреляли. — Такое случается чаще, чем ты думаешь, — ответила я сквозь стиснутые зубы. — Постарайтесь не дать себя убить, адъютант, я дьявольски уверена, что не справлюсь с бумажной работой в одиночку. — Трогательно, — усмехнулся Уильям. — У тебя есть домашнее животное. Вор, позаботься об этой штуке. — Если наше ходячее бедствие сумеет занять их мага, это должно быть выполнимо, — весело ответила коротковолосая женщина. — Ты готов к следующему раунду, здоровяк? Я еще не удовлетворена. — Меня не очень устраивает то, как ты относишься к этому бою, — встревоженно признался Хакрам. Охотник положил конец шуткам, бросившись на меня. Я уклонилась от удара копья и развернулась вокруг него, подсекая его ноги своими в движении, которому научил меня Блэк. Я даже не пыталась прикончить его, когда он упал, воспоминание о неестественной быстроте Мечника все еще было свежо в моей памяти даже большую часть года спустя. Уильяма, похоже, не особенно беспокоило Правило трех: когда его мерзкий меч приближался ко мне, он целился мне в шею. Я осторожно отступила с пути удара, вместо того чтобы заслониться щитом. В последний раз, когда эта тварь целовала гоблинскую сталь, именно сталь поддалась. Это была одна из причин, по которой я так настаивала на спарринге с Капитаном, поскольку только идиот мог попытаться блокировать молот гигантской женщины. Радиус поражения был другой, и Уильям был быстрее с его ударами, но основные принципы оставались теми же — я осторожно отступила, когда Мечник продолжил атаку, кружа вокруг, чтобы получить лучший угол. — Ты стала лучше, — заметил герой. — Но недостаточно хороша. Его клинок засветился, как звезда, и он замахнулся на меня, сам воздух взвизгнул, когда волна ослепительной силы рванулась в мою сторону. Слишком широкая, чтобы увернуться, я знала это, поэтому спряталась за щитом и приняла ее в лоб. Это было все равно что получить пинок от лошади и одновременно проглотить осветительный заряд. Удар отправил меня в полет, но это было не самое худшее: я чувствовала себя так, словно… сгорала заживо, как будто в тот момент, когда сила ударила меня, я была брошена в костер, который был достаточно разумным, чтобы презирать само мое существование. Я хрипло выдохнула с того места, где лежала на земле, и с трудом поднялась на ноги, все еще полуслепая и не уверенная, сколько времени прошло с тех пор, как меня ударили. Вспышка на краю моего зрения сказала мне, что Охотник вернулся и напал, отсекая край моего наплечника своим копьем, но лишь вскользь, пока я возвращалась в позицию. Я попыталась ударить его по лицу, но не смогла прицелиться и никуда не попала. Еще одно мерцание, на этот раз слева, и мой щит был единственным, что не позволило мне потерять руку: клинок Уильяма прорезал металл и почти достиг моих пальцев под ним, прежде чем он взмахом руки выдернул клинок. Теперь я могла видеть их обоих, мое зрение медленно возвращалось. Они приближались ко мне медленно, но уверенно, не торопясь со всей своей самоуверенной уверенностью, что дело сделано. Что меня превзошли, что я безнадежно не в своей лиге. Конечно, они были правы. Но мы были далеки, очень далеки от завершения. Я улыбнулась дьявольской улыбкой, и мое Имя завыло, бушуя в Борьбе внутри меня. — Не хочешь отступить, Мечник? — я рассмеялась, вены наполнились силой. — Тогда начнем.