— Худший грех, который может совершить злодей, — это колебаться, —
Императрица Ужаса Вторая Пагубная
— Она проснулась, — раздался голос орка. Я узнала его. Мужчина. Адъютант. Заслуживающий доверия. — Сделай ещё шаг, и я активирую на тебе защиту, — рявкнул кто-то. Говорит на мтетва. Сонинке, сын Чернокнижника. Подмастерье. — Масего. — Возможно, это не Кэтрин смотрит этими глазами, — прошипел второй голос. Вспыхнул свет, и я снова закричала. Путы на ногах и запястьях, но не верёвочные. Бурлящее голубое колдовство, обжигающее мою кожу. — Ты делаешь ей больно, — прорычал Адъютант. Сердитый. Он казался высоким и злым, готовым к насилию. — Заткнись, — прорычал Подмастерье. — Диагностические заклинания достаточно сложны и без… фейл’ибаше. Я смеялась и рыдала. Я никогда раньше не слышала, чтобы этот человек ругался на мтетва. — Оно её успокаивает. Но дело дошло до третьего аспекта, — хрипло прошептал сонинке. — Мы должны… — Что? — настаивал Адъютант. — Сделать что? — Не знаю, — отрезал Подмастерье. — разложение распространяется. — Так останови его, — рявкнул орк. — Сейчас. — Это не так просто, оно укоренилось в аспекте, — ответил маг. — Так вырви этот проклятый аспект, — громогласно приказал Адъютант. Я могла слышать что-то за ними, слабо. Как песня. Я слышала это раньше, я знала это. Откуда она взялась? — Я искалечу её душу, — с болью в голосе проговорил сонинке. — Она может умереть. О, Подмастерье. Такой нежный. Почему он был с нами? Я всё ещё не была уверена. Песню становилось всё легче разобрать. Там были слова, и если бы я просто слушала правильно, я могла бы… — Боги Внизу, Подмастерье, если ты не начнешь прямо сейчас, я не отвечаю за свои действия, — взревел орк. Встревоженный, он был встревожен. Но было произнесено слово, которое было как приказ Творению, и я уснула.☠
Чего-то не хватало. Ещё до того, как я открыла глаза, я знала это так же хорошо, как свое собственное дыхание. Я больше не была привязана к кровати или даже в той же комнате. Это было не поместье, всё было слишком маленьким, и деревянные стены были дрянными. Ещё было окно с распахнутыми крашеными ставнями. Ночь ещё не наступила, но небо было полно облаков, как и в моем сне. Это не было похоже на совпадение, и я вздрогнула, чувствуя тошноту. Через мгновение дверь слева от меня широко распахнулась, Подмастерье рассеянно махнул рукой и погасил руну, которую я не заметила на прикроватном столике. — Кэтрин, — неуверенно произнес он. — Масего, — нахмурилась я. Облегчение отразилось на его лице, и он поспешил к моей кровати. Его волосы были в беспорядке, без большинства безделушек, и его глаза были красными, как будто он не спал слишком долго. — Ложись обратно, — приказал он, и я соизволила повиноваться. Мне и раньше приходилось иметь дело с целителями, и их самонадеянность обычно проявлялась ради пациента. По крайней мере, этот не пил, в отличие от человека, на которого мне приходилось полагаться в Яме. Его руки были мягкими, но уверенными, когда он осматривал мои запястья, морщась при виде заживающих ожогов на них. Они тускло пульсировали, хотя и не так сильно, как дар Уильяма — шрам, в плохие дни. — Всё не так плохо, как я думал, — сказал Подмастерье, одной рукой удерживая один из моих зрачков открытым, а другой проводя перед глазом окутанным пламенем пальцем. — Твоё зрение не пострадало, а обесцвечивание я смогу исправить с помощью соответствующего ритуала. — Обесцвечивание? — слабо повторила я. Во рту был странный привкус, совсем не такой, какой бывает после долгого сна. Кто-то напоил меня зельем. Всё по-прежнему казалось туманным. Масего замолчал, погасив пламя и убрав руку с моих глаз. — Мне очень жаль, Кэтрин, — сказал он. — Выжечь заражение оказалось труднее, чем я думал. Некоторые из… эффектов могут быть постоянными. — Я прекрасно себя чувствую, — запротестовала я. — Я знаю, — признал он. — А я уже двадцать ударов сердца втыкаю иглу тебе в щеку. Я отдернула голову, наблюдая, как маленький кусочек металла отлетел и приземлился на пол. — Я… я не… — начала я, не зная, что сказать. — Это влияет только на левую сторону твоего лица, — объяснил он, и я почувствовала, как он делает усилие, чтобы быть бесстрастным. Я оценила это больше, чем могла выразить словами. Мне казалось, что я иду по краю пропасти, и даже малейшее проявление эмоций может опрокинуть меня. — Твоя правая нога, — сказал он, обойдя кровать и осторожно откинув одеяло после того, как я кивнула в знак согласия. В какой-то момент кто-то надел на меня мягкие хлопчатобумажные брюки. — Попробуй лягнуть ею. Я прервала попытку пинка с шипением боли. В глазах Масего промелькнула тень, исчезнувшая так же быстро, как и появилась. — Конечность остается в основном функциональной, и я приготовлю тебе что-нибудь от боли, — сказал он. — Но ты будешь хромать всю оставшуюся жизнь. — Омертвевшая плоть, — догадалась я. Темнокожий маг отвёл взгляд. — Если бы я начал работать над сдерживанием быстрее, у тебя всё ещё была бы полная функциональность, — признался он, стыдясь. Я закрыла глаза. Каждый дюйм меня хотел наброситься на него прямо сейчас. Я медленно вдохнула, затем выдохнула. — Ты спас мне жизнь, — сказала я. Он выглядел огорченным. — Кэтрин, я… — Масего, — перебила я. — Ты знаешь Блэка гораздо дольше, чем я. Если бы он узнал, что меня исказил демон, что бы он сделал? Парень в очках сжал пальцы в кулак. — Он убил бы тебя, — тихо сказал он. — Немедленно, без предупреждения, и уничтожил труп. Затем он поместил бы в карантин всех, с кем ты вступала в контакт, и сделал бы то же самое с каждым, кто пострадал, хотя бы немного. — И он был бы прав, — прошептала я. Я позволила пройти долгому мгновению, которое он, казалось, не мог или не хотел нарушить. Несколько раз он открывал рот, потом закрывал. Я собрала остатки сил, которые ещё оставались во мне, и собралась с духом. — Рассказывай, — приказала я. — Скажи мне, почему я чувствую, будто мне не хватает конечности, которой у меня никогда не было. Темнокожий парень закусил губу. — Я оперировал твою душу, — сказал он. — Аспект, который был повреждён, должен быть был вырезан, или он бы продолжал распространяться. Я заставила свои руки перестать дрожать. — Искажение, оно исчезло? — И некоторые другие части твоей души, — признался он. — У меня не было нужных инструментов, чтобы быть абсолютно точным. Я горько улыбнулась. Моё тело уже превратилось в искорёженное месиво, даже если маг-целитель позаботился о том, чтобы на нём осталось несколько драгоценных шрамов. Теперь, казалось, сама моя душа последовала его примеру. Интересно, что будет, если после моей смерти меня похоронят на освящённой земле? От этой мысли у меня по спине пробежала новая дрожь страха: возиться с душой в любом случае было богохульством высшего порядка. — И не будет никакой замены, не так ли? — тихо спросила я. — Имя Оруженосца навсегда искалечено, — так же тихо ответил он. Я отвернулась и посмотрела в окно. Облака клубились, точно так же, как магия, которая связала мои запястья, когда я кричала. Я заставила себя улыбнуться. — Тогда, полагаю, мне придётся иметь дело с двумя аспектами, — сказала я ему. Лицо Масего было непроницаемо, и он долго молчал. — Знаешь, ты не обязана так переносить это, — наконец сказал он. — Меня вырастил злодей. Я знаю, что мы не неприкасаемые. Мы истекаем кровью. Мы плачем. — Я не могу позволить себе ни того, ни другого, — ответила я, стараясь говорить спокойно. — У меня нет на это времени. — Я не думаю, что ты можешь позволить себе не делать этого. Больше нет, — сказал Подмастерье. — Чёрный… — начала я. — Плакал, когда хоронил родителей, — мягко перебил меня Масего. — Отец был там, так что я знаю. — Я не слабая, — прорычала я, слова вырвались у меня против воли, и мой кулак разбил прикроватный столик в щепки. Он даже не вздрогнул. — Это не слабость — признавать, что тебе больно. Нам всем иногда приходится останавливаться. Роли не делают нас больше чем людьми, Кэтрин. Они просто наделяют нас полномочиями и ответственностью. Он говорил от чистого сердца, и, возможно, именно поэтому я не ударила его кулаком в лицо. Он был слишком искренним, чтобы пытаться причинить мне боль, по крайней мере умышленно. Гнев покинул меня, и сила, которую он принёс, последовала за ним. — Я не могу остановиться, — устало ответила я. — Я должна людям больше, чем уже сделанное. Боги, Масего, не прошло и двух лет, как я покинула Лауэр, а на моей совести столько мертвецов, что их хватило бы на дюжину кладбищ. Я не могу допустить, чтобы это было бессмысленно. Я не могу проиграть. К моему стыду и ярости, на глаза навернулись слезы. Как будто я была поранившимся ребенком с оцарапанным коленом. Моё собственное тело предавало меня, с дрожащими руками и горлом, которое не переставало задыхаться. И теперь во мне был страх, потому что это было суровое напоминание о том, что есть вещи, которым нет никакого дела до того, насколько недосягаемым должно было сделать меня Имя. — Когда ты вернулась после того, как пыталась спасти раненых, — сказал Подмастерье. — Я ожидал, что ты будешь в шоке. Дьяволы — одни из самых ужасных созданий, когда-либо рожденных Творением, и ты только что видела, как они убили сотни твоих людей. — Я выкарабкалась тогда, — сердито пробормотала я, — и выкарабкаюсь сейчас. Масего вздохнул. — Честно говоря, я больше беспокоился о тебе, когда ты начала подшучивать над Хакрамом, чем когда ты вошла, едва передвигая ноги, — признался он. — Люди просто так не уходят от такого опыта, Кэтрин, даже те, у кого есть Имена. — Да, — проговорила я сквозь стиснутые зубы. Маг медленно поднялся на ноги и печально посмотрел на меня. — Я не должен напоминать тебе, как опасно для злодея лгать самому себе, — ответил он и оставил меня наедине с моими мыслями. Эти слова ещё долго висели в комнате после его ухода.☠
Я узнала, что мне нельзя выходить из комнаты. Что бы ни сделал Масего с моей душой, он оставил её уязвимой. Обереги на спальне, где я находилась, защищали её от внешних воздействий, но до завтрашнего рассвета я не могла выходить. Посетителей пускали, но только по одному. Первым пришёл Хакрам с донесениями и кое-какими моими личными вещами. — Ритуал Подмастерья сработал, — сказал мне орк. — Границы установлены, и мы готовим оборону на случай, если враг придёт. Верес просмотрела отчеты о вашей встрече с дьяволами и с помощью Мастерящей придумала кое-какие контрмеры. — А город? — поинтересовалась я. — Было тихо, — проворчал он. — Из-за неба люди боятся выходить на улицу, и мы нашли мало добровольцев для участия в обороне. Крыса сумел откопать несколько магов, но в общей сложности их меньше двадцати, и большинство из них не годятся для службы в легионе. — За ними надо присматривать, — сказала я. — Светлячки-дьяволы делают их обузой. Были ли какие-нибудь их следы или Серебряных Копий? — Наши разведчики видели нескольких дьяволов, но пока они держатся подальше. Там установлен дозор, чтобы следить за холмами, так что в тот момент, когда появятся Копья, мы это узнаем. — Это будет скоро, — пробормотала я. — Гончая согласна, — усмехнулся Адъютант. — Самое большее два дня. — К тому времени я вернусь в боевую форму, — сказала я. Хакрам помолчал, потом облизнул губы. — Ты будешь участвовать? — спросил он. — Нет ничего постыдного в том, чтобы в этот раз не лезть в заварушку, Кэт. Ты всё ещё поправляешься. — Я не буду отсиживаться в этой грёбаной комнате, пока город подвергается нападению, — прорычала я. Адъютант умиротворяюще поднял руку. — Если ты говоришь, что будешь в боевой форме, значит, ты будешь в боевой форме, — ответил он. Мы ещё немного поговорили, потом он поднялся. — Я бы остался, но у меня есть обязанности, — хрипло произнес он. — Я оставлю отчеты. Пошли гонца, если тебе что-нибудь понадобится. Я вежливо отмахнулась от него, стараясь скрыть свое смятение. Я знала, что всё в надежных руках — если кто и мог подготовить Марчфорд к тому, что должно было произойти, так это Верес, — но не могла подавить чувство, что вся эта ситуация ускользает из моих рук. Связка пергаментов была полна логистики и расписаний, и хотя я знала, что это было важно, мой разум отказывался сосредоточиться на этом. В конце концов я отложила их в сторону и легла на кровать, глядя в потолок. Я всё ещё смотрела на деревянные панели, ни о чем не думая, когда вошёл Килиан. — Кэт, — выдохнул он, и не успела я моргнуть, как оказалась на руках у рыжего. Я прижалась лицом к изгибу его шеи, наслаждаясь теплом. — Килиан, — запоздало ответила я. Впервые за сегодняшний день я почувствовала, что дрожь в моих руках прекратилась. — Я беспокоился, — сказал маг. — Я имею в виду, очевидно я волновался, но… — Да, — тихо ответила я. — Я поняла. Всегда был шанс, что частичка того, что делало меня Кэтрин Обретённой, исчезнет к тому времени, как Масего закончит. Я всё ещё не была уверена, что это не так, и эта мысль определенно не поможет мне спать по ночам. Если бы чего-то не хватало, заметила бы я? Могла бы я заметить? Ощущение, что чего-то не хватает, ещё не улеглось. А может, и никогда не уляжется. Килиан немного сместил руки, и, к своему удивлению, я обнаружила, что вцепилась в него, как в спасательный круг. Он нежно поцеловал меня в лоб, а потом его губы оказались на моих. Моя кровь разогрелась наилучшим образом, и я обнаружила, что мои руки тянутся к его пояснице под туникой, поглаживая мягкую кожу, а затем жадно опускаются ниже. Он издал тихий звук удовольствия, затем слегка прикусил мою шею с озорной улыбкой. — Ты уверена, что твое тело справится с этим? — спросил он с нескрываемым вожделением в глазах. — Есть только один способ узнать, — ответила я нависая над ним. После этого было очень мало разговоров.☠
Потом мы лежали вместе, скорее переплетённые, чем нет. Прошло уже много времени с тех пор, как у нас было время просто понежиться в лучах послевкусия, без острой необходимости что-то делать после этого. Он сказал мне, что не пойдет на совещание до следующего колокола. Мое тело болело, но в кои-то веки это была приятная боль. Я лениво потянулась за рубашкой, которая в какой-то момент оказалась в ворохе, который я создала на прикроватной тумбочке. — Знаешь, тебе не нужно это скрывать, — пробормотал Килиан, проводя пальцем по красному шраму на моей груди. Это вызвало у меня приятную дрожь, но я всё же надела рубашку. — Я не люблю оставлять это на виду, — призналась я. — Думаю, орки правы насчёт шрамов, — сказал рыжеволосый маг. — Это напоминание о том, что ты была достаточно сильна, чтобы выжить, а не знак позора. — От этого он не становится красивее, — ответила я. — Это делает тебя другой, — возразил Килиан. — Это не так уж плохо. Я провела рукой по его рёбрам, затем позволила пальцу проследить, где на нем мог быть такой же шрам. Мой возлюбленный вздрогнул, его глаза затрепетали, но так и не закрылись. Теперь, если он прикусит губу после этого, это будет означать, что мы собираемся пойти на второй раунд. Я научилась распознавать этот знак очень быстро, учитывая преимущества, которые он давал. Вместо этого он придвинулся поближе ко мне, и я была лишь наполовину разочарована: напряжённые упражнения все ещё были трудными, а напряжённые — это наименьшее из прилагательных, которые я бы дала, чтобы проводить время в постели с Килианом. — Ты опять дрожишь, — тихо заметил он. Я отодвинулась, но он схватил меня за плечо и удержал. — Всё в порядке, — прошептал он. Он мягко улыбнулся. — Переживаю, — признался он. Так было всегда с ним. Он никогда не стеснялся говорить о своих слабостях, просто чтобы мне было удобно признавать свои. Мне нравилось в нём это, даже если я не совсем любила его. — Мы в плохом положении, — продолжал он. — И ты видела это вблизи, в отличие от меня. Я позволила себе снова приблизиться к нему, положив одну руку ему на живот и подсунув другую под него. — Дело дрянь, — тихо согласилась я. — И я не знаю, как мы из этого выберемся. Его рука поднялась, чтобы погладить меня по щеке, и, хотя я видела это, я ничего не почувствовала. Я почувствовала, что мое горло перехватило. — Значит, это та сторона, — пробормотал он, нахмурившись. Он не остановился, хотя уже провел пальцами дальше к моей шее. — Ты успокаиваешь меня, как лошадь, — фыркнула я. — Ты не должна спасать нас каждый раз, Кэт, — сказала она мне, игнорируя мою попытку сменить тему. — Мы тоже можем помочь. Разве не в этом смысл существования легиона? — Если вы мне нужны, чтобы делать за меня грязную работу, — ответила я, — то почему я заслуживаю быть главной? Килиан вздохнул, затем убрал свою руку, чтобы сжать мою. — Верес время от времени разглагольствует о тебе, — сообщил он мне. — О твоём безрассудстве, о том, как ты склонна думать кулаками. Но, несмотря на всё это, я ни разу не слышал, чтобы она сомневалась в твоей способности возглавить Пятнадцатый. Ты действительно думаешь, что это изменится, потому что у тебя не будет третьего аспекта? Я крепче сжала его руку и не могла выразить, как много для меня значило то, что, даже когда мне стало почти больно, он не попытался разжать наши пальцы. — Я облажалась, — прошептала я. — Я думала, что, если бы у меня была сила, я могла бы вытащить нас из этой передряги, но всё, что я сделала, было только хуже. Он приближается, Килиан. Идёт за нами. Мы готовимся к дьяволам и Копьям, но бояться надо не их. Я приняла неверное решение, и, возможно, оно было не единственным. Я помедлила, потом заговорила о страхе, который носила в себе с той ночи, когда мы решили защищать Марчфорд. — А что, если я обреку всех нас на худшее, чем смерть, только потому, что хочу хоть раз проявить принципиальность? Потому что я хотела поступить правильно. Слова прозвучали более горько, чем я ожидала. — До тебя были Оруженосцы, — прошептал в ответ Килиан. — За тобой придут Оруженосцы. Но, видишь ли, мы следуем не за Именем, а за Кэтрин Обретённой. И я думаю, что она ещё не выбыла из игры. В тот раз я не боролась со слезами, и последнее, что я помнила, это как Килиан приглаживал мои волосы, накрывая меня одеялом. Несмотря на всё это спала я плохо.