— Они называют Атер Городом Врат, а потом забывают
упомянуть, как часто те закрываются на пальцах людей. —
Императрица Ужаса Регалия Третья
Хакрам поднял топор. Такая простая вещь, на самом деле. Лезвие, соединённое со стальным кольцом на вершине длинного древка. Он был лёгким, и когда он попробовал лезвие, то обнаружил, что оно ужасно острое. Сталь военного класса, которая была ограничена. Либо дворянин игнорировал запреты Императрицы, либо оружейный мастер в Форамене делал какую-то монету на стороне. Это не продлится долго: либо гоблины, либо люди Верховной Леди поймают их, если они продолжат. Оружие такого класса разрешалось изготавливать только в Имперских кузницах, даже если не все запасы отправлялись в Легионы. Их умная Императрица теперь зарабатывала на том, что Высшие Лорды снаряжали свои домашние войска, и могла оценить их численность по поданным заказам. Будут ли эти Дети Катакомб так же хорошо вооружены? Колокол назад орк сказал бы «нет», но с тех пор он получил представление о том, что происходило на улицах Атера, когда никто не обращал внимания. В конце концов, они получали свое оружие от гражданских лиц. — Это подойдет, — сказал Хакрам, лениво вращая топор, как будто это была детская игрушка. В его случае разницы особо и не было. Тяжелее, чем клинок легионера, но для орков они были легкими, как перышко. В первые дни перед Завоеванием некоторые Кланы ворчали по поводу излишнего пиетета перед ножами вместо своих любимых палашей и топоров, но история заключалась в том, что Повелитель Падали добился своего, выставив двадцать легионеров против двадцати отборных воинов. Орки были крупными, закалёнными убийцами, за плечами которых было по меньшей мере двадцать рейдов. Но они всё равно проиграли. Сотня воинов будет сражаться в сотне схваток. Сотня солдат сражалась как отряд и выиграла битву. Обществам воинов не понравился урок Чёрного Рыцаря, но они подчинились. После тысячи лет поражений и смертей они почувствовали в воздухе запах победы. Хакрам знал, что сегодня они не будут сражаться как солдаты. Городские бои были не тем, в чём у него было много опыта, но он мог утешаться тем фактом, что его солдаты будут обученными легионерами. Дети Катакомб были просто мирными жителями, у которых слишком много крови прилило к голове. — Я буду ожидать быстрой оплаты, Фа’ир, — сказал старик, беззубо ухмыляясь. — Вы получите товар в течение двух недель, — решительно ответил Крыса. Иногда людей бывает трудно понять, но, судя по тому, как стоял тагреб, он с опаской относился к маленькому старому сонинке. От незнакомца пахло специями и отбросами, губы потрескались, а зубов сильно не хватало. По-видимому, он был тем человеком, с которым можно было поговорить, если вам срочно требовалось оружие внутри Атера. Хакрам ожидал, что он попросит у него монету, но, видимо, на улицах действовал бартер — большое количество золота привлекало внимание Империи. Городская стража могла бы быть гнусной шуткой, но всякий раз, когда Малисия посылала Стражей подальше от Башни, они топили в крови всё, куда их посылали. Два человека полчаса препирались по поводу количества фунтов и чистоты, поэтому высокий орк подозревал, что товаром будет лауданум, обезболивающий напиток, введенный в оборот еще миезанцами. Был ли Трибун Снабжения ограблен или нет во время торговли, он не знал, но по мрачному выражению лица мужчины с оливковой кожей он заподозрил, что так оно и было. — Клинков хватит на сотню человек, — старик закашлялся, ударяя себя в грудь и разбрасывая слюну. — Обычный склад рядом со скотобойнями. Люди поговорили еще немного, сонинке дважды предлагал чай, но получил отказ. Он не предложил в третий раз, но у Хакрама сложилось впечатление, что он и не должен был. Ещё одно из тех негласных правил гостеприимства, догадался он. Удручало, что люди ожидали, что зеленокожие будут следовать им, хотя никто никогда не утруждал себя их объяснением. Некоторые из них он узнал, общаясь с курсантами из Тагреба в Колледже, поскольку именно жители пустыни были теми, кто создал большинство их них, но каждый год он обнаруживал новые. Два офицера Пятнадцатого покинули магазин специй через ту же заднюю дверь, через которую они вошли, выйдя в грязный переулок, где он мог видеть жирных крыс, поедающих объедки. Орк прижал руку ко лбу при виде их, отдавая честь Башне — все знали, что Императрица может использовать падальщиков в качестве шпионов, если пожелает. Его спутник весело улыбнулся. — Крыса, — сказал он. — Это были не железные и не бронзовые. Это была гоблинская сталь. Сколько такого оружия плавает по городу, что вы можете получить сотню за час? Тагреб плюнул в сторону, распугав несколько крыс. — Больше, чем ты думаешь, — сказал он. — Один из самых быстрых способов разбогатеть в этом городе — это ввозить оружие, даже плохое. — Ворота охраняются стражей, — возразил Хакрам. — Их нельзя подкупить, и они досматривают всё въезжающее и выезжающее. Оружие внутри стен было запрещено, во всяком случае, для гражданских лиц. Легионерам разрешалось брать с собой ножи, но не мечи или щиты, городская стража была вооружена дубинами и короткими мечами, а свиты знати могли приходить вооруженными до зубов — если Императрица выдавала им разрешения, за которые взимала немалую плату. Часовые, конечно, тоже были вооружены, но никто из тех, кому нравилось иметь голову на плечах, не говорил о них слишком много. — Под стенами есть туннели контрабандистов, — признался Крыса. Безволосая бровь Хакрама недоверчиво приподнялась. — Под городом. Где водятся гигантские пауки. — У них нет паутины внутри всех туннелей, — заметил Крыса. — Если тебе повезет и ты будешь быстр, ты даже сможешь уйти со всеми своими конечностями. Пальцы человека дернулись к его бедру, хотя он удержал себя от прикосновения к нему. Либо так, либо у него случилась судорога. То, как бывший капитан заплатил за свое обучение в Военном Колледже, всегда было предметом спекуляций среди Крысиного отряда. Некоторым было известно, что он украл у своего отца достаточно денег, чтобы заплатить за свой первый год, но после этого ему пришлось самому платить казначею. Он не имел билета Башни и не входил в контингент зеленокожих, так где же он взял золото? Большинство считало, что он добыл его, либо тайно заложив оборудование Колледжа, либо подстроив азартные игры. Разбойник пустил слух, что он продал своё тело ночи, который был настолько сочным, что циркулировал среди курсантов в течение года, но Хакраму думалось, что, возможно, он только что нашел ответ. — Ты уже был там раньше, — резюмировал орк. — Трижды, — сказал Крыса. — Первые два раза меня устроили, а на третьем стало ясно, что моё везение не безгранично. Меня ранили, и мне пришлось потратить большую часть денег на целителя. Говорили, что пауки под столицей были ядовитыми. Неудивительно, если они действительно были порождены бывшим Императором Ужаса Мрачным. Всё, что выходило из Башни, так или иначе было ядовитым. — А теперь ты занимаешься товаром, — осторожно прощупал Хакрам. Тагреб нахмурился. — Ты знаешь, что было бы, если бы меня исключили из Колледжа? Моё тело нашли бы в переулке на следующее утро. Слишком сильно изуродованным, чтобы его можно было опознать. — Я не осуждаю тебя, Крыса, — спокойно сказал орк. — Я не знал. Даже не подозревал. Бастард с оливковой кожей вздохнул. — Продажа такого товара легальна, и большинство людей не спрашивают, откуда он берётся. В любом случае, сейчас я в основном занимаюсь долгами. Хакрам воздержался от того, чтобы указать на то, насколько это стереотипно. Располагая большей частью месторождений золота и серебра внутри Империи, тагребы были опытными ростовщиками. Правящая знать не пачкала руки такими делами, как кредитование, но это просто означало, что делами занимались меньшие родственники. Орк осторожно стукнул кулаком по плечу человека, стараясь не опрокинуть его. — Угрызения совести не кормят волков, — сказал он на харсуме, цитируя старую орочью пословицу. — Давай присоединимся к остальным. Айша должна была найти нам солдат. Надеюсь, Разбойник еще не довел её до попытки его убийства.۞
Айша никогда раньше не заходила в бордель. Она не особенно одобряла их, хотя и понимала, что они необходимы для низших классов. Аристократия Тагреба не искала общества проституток: вместо этого они держали любовниц, если им так хотелось. Многие дворяне содержали неофициальный сераль, даже если они не делили постель с людьми в нём — возможность содержать его была признаком статуса и богатства, особенно если его члены были поразительно красивы или хорошего происхождения. Именно Императрица Ужаса Пагубная, тагребская военачальница, основавшая Империю, распространила эту практику на севере Империи, когда сделала её имперским институтом. Его наполняли родственники союзников и талантливые особы без родословной, чтобы самостоятельно заслужить должность в бюрократии, но иногда, правда, сераль превращался не более чем в бордель для высокородных. Император Ужаса Подлый был худшим тираном из всех, когда дело доходило до этого, но он поплатился за это, когда Малисия отравила и свергла его. Как и подобает. Маленькая прихожая, где она стояла, глядя свысока на мадам, была на удивление хорошо освещена и чиста. Она всегда думала о таких местах, как это, как о грязных свалках, где работают только отчаявшиеся. Как и в большей части Калернии, проституция в Империи Ужаса была легальной, хотя Праэс отступил от нормы, установив, что публичные дома регулируются законом. Ни одно подобное заведение не могло существовать без лицензии Башни или местного правителя, а с нелегальными борделями, появлявшимися время от времени, жестоко расправлялись. Все, кто был замешан в одном из них, истреблялись, включая покровителей. Однако это конкретное место было должным образом лицензировано и часто посещалось легионерами и городской стражей. Хотя и не роскошно — зарплата легионеров была хорошей, но не настолько хорошей — она была неохотно впечатлена тем, насколько… не захудалым было это местечко. Айша, к сожалению, была слишком хорошо воспитана, чтобы нетерпеливо постукивать ногой, поэтому вместо этого посмотрела на мадам. — Это длится слишком много времени, — пробормотала она. — Почтеннейшая леди, — ответила пожилая женщина, склонив голову. — Информация была доенесена всем вашим солдатам. Любая задержка происходит по их собственной воле, а не по моей или моих наёмных работниц. Она была права. Как это раздражает. Айша даже не смогла бы как следует отчитать легионеров, когда они вышли из комнат в задней части: они были не при исполнении служебных обязанностей, и это не было заданием, которое когда-либо будет записано в книгах. Возможно, этого вообще никогда ни в чём не было бы, если бы Хасану не удалось заполучить в свои руки настоящее оружие. Она достаточно хорошо справилась со своим ножом против одного из убийц, но когда они выследят Детей Катакомб в их логове, у несчастных будет больше, чем просто ножи. Жители Атера игнорировали предписания Башни о том, что они должны оставаться безоружными в течение многих поколений, каким-то образом заполучив в свои руки всё, от арбалетов до длинных мечей, хотя контрабанда оружия каралась смертной казнью. Трое мужчин и две женщины, которые баловали себя, в конце концов вышли и побледнели, когда увидели, кто их ждал. Хорошо, они чувствовали себя так, словно их застукали врасплох. Это означало, что они вряд ли будут задаваться вопросом, для чего их собираются использовать. После краткого набора распоряжений и неохотно вежливого кивка мадам Айша отвела пятерых легионеров на склад, который, по словам Хасана, они могли использовать. Здесь воняло кишками и мясом, засоленным, чтобы не испортиться, и ей приходилось следить чтобы никто не открывал лишний раз ящики, которыми он был загроможден. С этой последней группой им удалось собрать немногим более восьмидесяти из двухсот легионеров, находившихся в увольнительных в Атере. Им придётся иметь дело с тем что есть, так как на сбор остальных скорее всего ушла бы вся ночь. В стенах столицы Империи жило более пятисот тысяч человек, город был одним из крупнейших на континенте. Однако, он всё ещё не был полностью заселён: треть всей территории была разрушена, оставлена на милость нищих и преступников или случайных мелких магов. Квартал Декарам был частью этой уродливой пустоши, и их враг находился внутри неё. Никто из легионеров на складе не осмеливался говорить громче, чем шёпотом, что сделало появление выскочевшего из-за спины Разбойника ещё более удивительным. — Я вижу, ты привела ещё пятерых, — ухмыльнулся он, присев на ящик рядом с ней. Внутри было мало ламп, и он был скрыт тенями, хотя для гоблина это не имело бы значения. — Это всё, что мы смогли собрать, — сказала она, сохраняя невозмутимое выражение лица. — Возможно, — пожал он плечами. — Я слышал, что эти были в борделе. Тебе, должно быть, было весело. Люди и их маленькие причуды, да? Щёки Айши вспыхнули от гнева. Он был невыносимо самодовольным, и она даже не могла бросить ему в лицо недостатки его собственного народа. У гоблинов не было публичных домов или отношений, как у людей и орков, если уж на то пошло. Размножение для Племён было регламентированным делом, запланированным Матронами. У их вида не было эквивалента брака — единственной родословной, которая имела значение, была родословная матери, и самцы выбирались для разведения либо из-за их собственных физических особенностей, либо из-за их родства с другой самкой. Для гоблинов секс имел мало общего с романтикой, и женщина могла родить детей от полудюжины мужчин, считаясь связанной с тем, с кем она никогда не делила постель. В то время как гоблинам в целом было трудно нанести удар по Разбойнику, у маленького ублюдка, которым он был, были свои слабости. — Должна признать, у нас есть свои слабости. Кстати, о них, как поживает Старший Сапер Мастерящая? — она мило улыбнулась, сгоняя румянец на лице. Гоблин не дрогнул, но его зрачки сузились до точки. Она пустила кровь. — Крыса и Хакрам должны быть здесь через минуту, — сказал он, как будто не слышал вопроса. После этого он поспешил прочь, к удовлетворению Айши. Незаинтересованность Мастерящей в том, чтобы связываться с двумя зеленокожими, которым она нравилась, была общеизвестна среди выпускников Военного Колледжа. По её мнению, Старший Сапер имела на это право. По правилам легиона Разбойник всё равно не имел права быть любовником, поскольку как сапёр он находился в номинальном подчинении Мастерящей. Легионеры не могли вступать в контакт ни с кем из своей прямой подчиненности, и даже для тех, кто справлялся с этим, существовали довольно строгие правила. Беременность во время срока службы запрещалась, если не было получено специального разрешения, а такие случаи были чрезвычайно редки. Легионеров, от которых беременела девушка легионер или беременели они сами, бесцеремонно изгоняли из армии. Если легионер забеременеет от гражданского лица, имущество этого гражданского лица будет конфисковано в размере, эквивалентном заработной плате, которую легионер получил бы за весь срок службы. Чтобы избежать всего этого, лекари отрядов предоставляли травы, которые, конечно же, делали мужчин и женщин временно бесплодными. Но эти методы не были безотказными, и редкий легион обходился без маленьких скандалов. Айша нашла время пообщаться с легионерами, прежде чем выбрать свое собственное оружие из предоставленных стопок. Любопытство и беспокойство были на пределе. Люди составляли, возможно, треть общего количества солдат, и она сосредоточилась на них, вежливо подчеркнув, что всё это дело должно было храниться в тайне даже после того, как оно было сделано. Как Штабной Трибун, она отвечала за все кадровые назначения, что давало ей достаточно влияния, чтобы всё сошло с рук. Зеленокожих она оставит Разбойнику и Хакраму — их народ достаточно уважал, чтобы солдаты без проблем подчинялись. Она бы предпочла привлечь больше людей, но список людей, с которыми можно было связаться и которым можно было доверять, чтобы они держали рот на замке, был довольно ограничен. Зеленокожие были не менее интригующими по своей природе — особенно гоблины, — но их собственная альтернативная лояльность редко позволяла им объединяться с врагами Пятнадцатого. В конце концов она нашла в стопке ятаган и изящно засунула его за пояс. Их силы были собраны, подумала она. Теперь всё, что оставалось — это убивать. Как говорил её народ: Творение было порождено кровью, и к крови оно неизбежно возвращается.۞
Разбойник никогда раньше не участвовал в налётах. Племена сократили их со времён Завоевания, к тому же он всё равно был из племени шахтеров: они были слишком важны, чтобы их беспокоить. Скалолазы время от времени враждовали с Рассветными Камнями в течение семнадцати поколений, но в этом не было настоящего накала страстей. В осномном всё сводилось к интригам их матрон. Большинство мужчин из подземных племен жили и умирали, так и не увидев поверхности, работая в туннелях, проходящих через верховья Серых Гнездилищ. Конечно, глубже были жилы получше, но там тоже был риск наткнуться на шахты дварфов. Переспектива ползать в темноте, пока он не умрет от дыма или обрушения потолка, была тем, что заставило его покинуть свое племя, претендуя на одно из мест в Колледже, которое они должны были получить в том году. Он был не единственным молодым гоблином, пытавшимся вырваться: свободных мест было три, но на место пытались претендовать четыре дюжины самцов. Его бабушка была третьей дочерью дочери матроны, что привело к тому, что он попал прямо в десятку серьёзно рассматриваемых кандидатов. После этого ему пришлось испачкать руки в крови. Первого гоблина он вызвал на поединок чести и раскроил ему голову расшатанным камнем. Остальные слишком настороженно относились к нему после этого, чтобы повторить представление. В любом случае, у большинства из них была лучшая кровь, чем у него: линии матрон были крупнее и выносливее, чем у других гоблинов. Второго парня он столкнул в шахту, когда никто не видел, и именно тогда остальные начали видеть в нём реальную угрозу. Он чуть не умер, когда кандидат прямо перед ним уронил ядовитую змею в его постель, но он незамедлительно ответил, бросив мешок, полный барсуков, в нишу, где тот жил. Последовавший за этим хаос привёл к тому, что вся семья была опозорена в глазах своей матроны, а их слишком умный сын был немедленно дисквалифицирован. Всё это время старшие женщины племени, матроны-помощницы, наблюдали за его борьбой и ухмылялись. Бесстрашный, сказали они и похлопали его по спине. Бесстрашный и злобный, каким и должен быть самец. А о том, что его ждёт скорая смерть, они не сказали. Но он всё равно это услышал. До этого ему никогда не приходило в голову, что он может быть вещью, мелкой безделушкой, с которой играют для развлечения тех, кто выше его. Вот почему вместо того, чтобы продолжать уничтожать соперников, он призвал их собраться вместе и всё обсудить. Остальные были настороже, но он заслужил достаточно уважения своей безжалостностью, чтобы они были готовы слушать. Никто не отказался бы от своих притязаний, поэтому в конце концов они уладили дело, сыграв в кости. Естественно, каждый из них пытался обмануть. Разбойник не выиграл первый раунд, но занял второе место, подсунув более тяжелую кость, чтобы лучший игрок неправильно оценил бросок. Проигравшие отозвали свои претензии, но он всё равно едва не пролетел мимо Колледжа: матроны-наставницы хотели свежей крови, чтобы разбавить слабые места в племени, и то, что им в этом отказали, вызвало их недовольство. Итак, Разбойник сидел перед девятью и девятью старыми воро̀нами, младшими и старшими, и впервые в жизни ухмылялся в ответ. Потому что теперь он был свободен. Потому что в тот момент, когда он понял, что нет никакой разницы между смертью в тёмных туннелях через два десятилетия или смертью от их морщинистых рук прямо сейчас, они потеряли поводок. Всё решила Матрона. Она вошла в пещеру, бросила на него один взгляд и плюнула. Вы, коварные старые ведьмы, разве вы не видите, что он услышал ветер? — сказала она. Теперь ты принадлежишь Башне, мальчик. Иди и умри в канаве за Императрицу. И вот в семь лет его отправили в Атер и Военный Колледж, чтобы он научился военному ремеслу. Что каким-то образом привело его к этому моменту, когда он пробирался по рухнувшей стене в квартале Декарам. Дети Катакомб не выставили охрану — грязные дилетанты. В качестве своего логова они использовали почти целый барак, нарисовав рядом со входом канюка старой гниющей кровью. Внутри был свет и слышались разговоры людей. Хакрам хотел узнать численность до того, как они нападут на это место, так что теперь Разбойник и три других гоблина карабкались по разрушенной стене на крышу. Переулок, отделяющий ее от казарм, был узким, расстояние прыжка для гоблина. — Если у них есть маг, вокруг этого места может быть охранная сигнализация, — доложил капитан Бурящий. Старый добрый задалбывающий Бурящий. У гоблина из Глубокой Ямы не было бы чувства юмора, даже если бы его укусил саркастический оборотень. Который по любому да где-то существует. Учитывая, чем занимались Тираны в Башне, появление такого оборотня — только вопрос времени. — У нас всё равно нет мага, способного обезвредить его, — пробормотала лейтенант Крысоловка. Разбойник шипением заставил их замолчать, даже одинокого легионера, который молчал. — Если бы они были достаточно умны для охранного узора, они бы не пытались убить одного из нас в первую очередь, — сказал он. Вероятно, это правда. Если бы это было не так, он бы заставил Бурящего написать на себя заявление за плохой совет. То, что Айша разбиралась с этими маленькими отчетами по дисциплине — которые всегда оказывались у неё на столе, он позаботился об этом, — было одним из его маленьких удовольствий в жизни. Приподнявшись на корточки, желтоглазый трибун перешел на бег и перепрыгнул через переулок, приземлившись в кувырке на крышу казармы. Он остановился на мгновение, ожидая, что сработает сигнализация или члены банды заметят его присутствие. Ничего. Он жестом пригласил остальных следовать за ним, перебираясь на другую сторону крыши. Там был люк, чтобы попасть внутрь самой казармы, и весь угол крыши провонял мочой. Перегнувшись через край, трибун увидел, что там есть окно, позволяющее заглянуть в казармы на уровне земли, из него доносились шум и смех. Там определенно было больше двадцати человек, что было нижней оценкой Крысы для того, сколько там могло быть Детей Катакомб. Другие гоблины прыгали один за другим, присоединяясь к нему на краю. — Кто будет прыгать вниз, чтобы посмотреть? — спросил Бурящий. — Капитан, — спросил Разбойник, глубоко оскорбленный. — Прыгать? Как животные? Нет. Инженерный гений гоблинов до такого не опустится. Приспешники, приступайте к построению великой лестницы. Последовало сердцебиение, затем единственный гоблин, не являющийся офицером, наклонился ближе к Крысоловке. — Я говорил вам, что он сумасшедший, мэм, — прошептал сапёр. — Я слышал, он держит банку, полную глазных яблок. Крысоловка склонила голову набок, игнорируя его. — Лестница, как в… Разбойник ухмыльнулся. Бурящий выглядел так, словно кто-то наступил ему на ногу, но он был слишком вежлив, чтобы жаловаться на это. Мгновение спустя трибун висел вверх ногами, его голова выглядывала из окна, ноги были в руках Крысоловки, которую саму поддерживали двое других. Задумчиво поглаживая подбородок, Разбойник заглянул сквозь потрёпанные деревянные ставни и насчитал по меньшей мере три дюжины сонинке, сидящих вокруг того, что когда-то было общей комнатой, пьющих и играющих в карты. Там была дверь, ведущая в другую комнату, из которой также исходили свет и звук. Тихонько похлопав Крысоловку по руке, он подал знак остальным поднять его обратно. Хакраму нужен был отчет, а Разбойнику требовалось кого-то очень сильно зарезать. С последнего раза прошло около нескольких недель.۞
Двери не было, только уродливая красная занавеска. Воняющая. Прочем как и всё остальное. Не то чтобы это продлилось долго: кровь была достаточно резким запахом, чтобы скрыть самое худшее. Хакрам вошел быстрым, но уверенным шагом, около двадцати орков, которых они собрали, последовали за ним, как наконечник копья. Прошло добрых пять ударов сердца, прежде чем кто-нибудь заметил, что он внутри, и на мтетва раздались крики тревоги. Слишком поздно для симпатичного молодого человека, стоявшего спиной к орку: адъютант вонзил лезвие топора в шею человека, рассекая кости и разбрызгивая повсюду кровь. Затем небрежно вырвал его. — Пленники, — напомнил он своим воинам. — Любой, кто выглядит важным. В ответ он услышал вопли, когда орки ворвались в комнату, нападая на Детей, всё ещё пытающихся схватиться за оружие. По его же душу пришел мужчина постарше, с ритуальным шрамом на лице и золотым кольцом в носу. Высокий орк рассмеялся, поймав запястье мужчины своей рукой и раздробив кости. Человек закричал от боли и выронил зазубренный клинок, который сжимал. Удар ногой заставил его растянуться на земле, и топор с размаху перерезал ему горло. Как забой скота. Однако скота было много: всё больше Детей Катакомб вливались в комнату из коридора. Однако его орки расчистили место, и теперь люди и гоблины усиливали их. Хакрам видел, что другие зеленокожие наслаждались, погружаясь в радость битвы, и он прокричал предупреждение, чтобы они сосредоточились на том, что происходит здесь и сейчас. Им нужны были ответы, а трупы их не дадут. Его собственная голова была ясна. Так всегда бывает, когда появляются лезвия. О, теперь он знал, что такое гнев. Кэтрин даровала ему этот дар — познать жжение в его венах и всепоглощающее желание сокрушить своих врагов и увидеть, как они будут повержены перед ним. Но эти бедные дураки были всего лишь инструментами, и в том, чтобы их уничтожить, не было никакой славы. Это была просто работа, вроде возведения частокола или проведения учений. Айша догнала его, и пристроилась слева, её ятаган был весь в крови. Мгновение спустя Крыса присоединился справа — его полуторный меч, выбранный по иронии судьбы, остался не запятнанным. Хакрам обнажил клыки, и офицеры Пятнадцатого полка ворвались в самую гущу врагов. Дети Катакомб были не обученными, но не неопытными: во всяком случае, они, вероятно, были лучше в такого рода ближнем бою, чем его солдаты. Они всё равно умерли. Хакрам ударил здоровяка по шее, отбросив его вправо, где Крыса пронзил его насквозь. Айша нырнула под замах другого мужчины и перерезала ему сухожилия, позволив орку наступить ему на шею, чтобы закончить эту борьбу резким треском. На всех фронтах бандитов оттесняли, и пока на их стороне было всего несколько жертв. Первое настоящее испытание за ночь возникло, когда к ним вышел сонинке средних лет, ещё выше Хакрама и болезненно толстый, с колючей проволокой на руках, намотанной на перчатках. Толстый — значит важный, подумал орк. Ещё и золотые зубы во рту мужчины, заменившие те, которые он потерял. — Мой, — сказал он своим товарищам и шагнул вперёд, лениво опустив топор. Дети Катакомб отступили как прилив, борьба утихла, когда все взгляды обратились на них двоих. Значит, единоборство. Как это традиционно с их стороны. — Я Великий Канюк, — прогремел сонинке. — Сразись со мной и умри. — Ты мясо, — ответил Хакрам. — И это закончится тем, что ты встанешь на колени. Крики с обеих сторон заглушили комнату, когда для них расчистили место в неровном круге. Глаза Канюка почернели, и он выплюнул полный рот темного дыма, прежде чем броситься вперед со скоростью, которая не соответствовала его размерам. Орк спокойно отступил в сторону, пропуская его, и развернулся, чтобы продолжить стоять лицом к своему противнику. Сонинке зарычал и замахнулся — Хакрам, возвращаясь к своим старым урокам, отбил запястье открытой ладонью. Этого было недостаточно. Из-за колючей проволоки у него на щеке выступила кровь, едва не задев глаз. Какую бы магию ни использовал этот человек, она делала его быстрее и сильнее, чем это было естественно. — Ты направляешься в катакомбы, клык, — усмехнулся Канюк. — Творение принадлежит истинной крови. Он снова атаковал, а Хакрам закончил прощупывание. Выпрямившись, он опустил плечо на уровень груди мужчины, уклоняясь от колючего удара, и с ворчанием принял удар на себя. Его ноги отодвинулись на несколько дюймов, но он остался стоять. Издав вопль, орк напряг мышцы и перебросил толстяка через себя. — Сквозь высокую траву пробивается зимнее солнце, — продекламировал он на харсуме. Канюк закричал, вены вздулись и потемнели, и вскочил на ноги. Теперь его взмахи были хаотичными, хотя и почти ослепительно быстрыми. Хакрам осторожно отступил, затем сделал один шаг вперед. Его сжатый кулак ударил сонинке в челюсть, отчего золотые зубы разлетелись в стороны. — Стойте в наших костях, покрытые инеем, — продолжил он. Ещё один крик, на этот раз скорее животный, чем человеческий. Глаза Канюка теперь больше походили на обсидиан, чем на плоть. Ритм старого гимна был темпом, упражнением, которому учили детей Воющих Волков. Поэты-воины былых времен отправлялись в битву, сплетая стихи так же искусно, как они плели смерть, хотя эта практика была давно утрачена. Теперь всё, что осталось, — это горстка гимнов, остаток остатка. Тучный сонинке выплюнул полный рот дымящейся чёрной слизи, но Хакрам продолжал кружить вокруг него, уклоняясь от последовавшего удара и вонзая кулак в живот мужчины. — Где мы были королями, побежденные войной, — декламировал он. Позади него орки топали ногами с метром, как раскаты грома, следующие за древними словами. Кулак Канюка попал ему в плечо, разорвав тунику и плоть под ней, но Хакрам проигнорировал жгучую боль и бросился вперёд, вонзив клыки в плечо мужчины и вырвав кусок плоти. Сонинке издал безумный смеющийся крик, оторвал его и отбросил прочь. Орк приземлился в полуприседе, сплевывыя плоть. Если бы его целью было убийство, он мог бы закончить бой там, ударив в яремную вену. — Чтобы увидеть мир, который мы потеряли, — продолжал он. Восемьдесят ног ударились о землю вслед за словами, теперь к ритму присоединились даже гоблины и люди. Дети Катакомб выглядели встревоженными, возможно, думая, что гимн был каким-то проклятием, произнесённым на чужом языке. Не таким уж чужим, подумал Хакрам. Кланы знали эти земли когда-то, когда Военачальники вели нас на юг большими боевыми отрядами, и Творение вздрогнуло при виде нас. Пришло время покончить с этим. Он оценил своего противника и знал его движения. После этого всё остальное просто действовало в соответствии с намерением его разума. Впервые орк перешел в наступление. Колючий кулак снова нацелился ему в плечо, но он увернулся и поймал локоть. Укрепив свою стойку, он сломал ее резким поворотом. — Тепло исчезает, слава не может задерживаться, — сказал он. На этот раз была только тишина. Его нога задела ногу Канюка, и мужчина упал на колени. Сонинке открыл рот, но Хакрам перестал потакать безумцу: он схватил мужчину за волосы в кулак и несколько раз ударил его коленом в лицо. Потребовалось три удара, пока Сонинке не потерял сознание, и его лицо, не теряя времени, распухло, когда он рухнул на землю. — Всё, что у нас осталось, — это голод, — закончил орк на Харсуме, чувствуя, как остывает его кровь. Он снова вернулся к мтетва, окидывая взглядом всё ещё застывших преступников. — На колени, Дети Катакомб, или будете преданы мечу. Они опустились на колени. Мгновение спустя Разбойник выскочил из коридора, лениво засовывая в карман что-то похожее на пригоршню глазных яблок. Позади него несколько гоблинов несли бесчувственное тело полуголого мужчины, чей торс был покрыт руническими татуировками. — Хорошое шоу, ребята — выдохнул желтоглазый трибун. — Тем не менее, у нас может возникнуть проблема. Он указал туда, где когда-то висел красный занавес, теперь растоптанный, и Хакрам проследил за ним взглядом. На улице здание окружала городская стража. — Оружие на землю, — раздался женский голос. — Выходите под одному. Все вы арестованы за убийство, заговор и незаконное хранение оружия. Последовала пауза. — Если вы будете сопротивляться, вас уничтожат.۞
Айша наблюдала, как мужчина, которого, как ей казалось, она знала, развязал самую жестокую расправу, которую она когда-либо видела, и она задрожала при виде этого. Хакрам был милым, кротким и немного сплетником. И он методично разделывался с гигантом-человеком с ритуальными улучшениями, читая при этом какую-то оркскую поэзию. Как будто он выдергивал дурной сорняк. Аристократ Тагреба привыкла видеть силу и ярость зеленокожих, но это? Это была рассчитанная жестокость. Другие орки смотрели на него с обожанием в глазах. Боги Внизу. Она никогда больше не сможет смотреть на него так, как раньше. Однако сейчас у них были другие проблемы. Городская стража окружила их, и Айша заставила свой усталый разум разобраться в этом вопросе. Они не должны были быть здесь, это был факт. Стражи не патрулировали и не охраняли разрушенную часть Атера. Весь этот сектор считался клапаном давления для бедных и обездоленных, которому позволялось существовать без присмотра до тех пор, пока он не вызывал заметных проблем — после чего Стражи очистили его с помощью клинков и магии. И все же они были здесь. Значит, их послали. Кто-то, обладающий достаточным влиянием или богатством, чтобы контролировать, по крайней мере, командира стражи, что на самом деле не сужало круг подозреваемых. Любой дворянин, обладающий подобием власти, мог бы собрать для этого достаточно взяток или шантажа. Нет, важной частью было то, для чего использовались эти стражи. Айша разложила события по порядку, как учила её мать. Сначала на Хакрама было совершено неудачное покушение. Затем избранные офицеры Пятнадцатого, понимая необходимость разобраться с этим вопросом без участия Леди Оруженосца, собрали силы, которым можно было доверить молчание. Они заставили Детей Катакомб подчиниться, но прежде чем удалось провести допросы, городская стража обнаружила у них незаконное оружие, все еще покрытое кровью. Подстава. Ловушка, тщательно разработанная, чтобы заманить тех самых людей в Пятнадцатом, которые понимали, насколько опасным может быть скандал, находящийся в зачаточном состоянии. И теперь, кто бы ни стоял за этим, разразится скандал, которого Айша изо всех сил старалась избежать. Личный адъютант Леди Оруженосца, два члена генерального штаба и трибун, пойманные за нарушением одного из самых суровых запретов Башни. Она была так занята, пытаясь избежать того, чтобы Оруженосец сделала опрометчивый шаг, что сделала его сама. Если это была работа Наследницы, то тагреб могла почти восхищаться тем, как изящно был выстроен сюжет. Какие у них теперь были варианты? Если они сдадутся, то окажутся в тюрьме, и весь город узнает бы об этом ещё до того, как прозвенит колокол. Возможно, у Леди Оруженосца хватит полномочий, чтобы вытащить их отсюда живыми, но она будет унижена перед всем Двором и, вероятно, подвергнется порицанию со стороны самой Императрицы. Даже сторонники Малисии никогда не воспримут её всерьез после этого. Если же они будут сражаться, Айша верила, что они могут победить. Но потери будут ощутимыми, и она готова прозакладывать руку, что на выходе из квартала Декарам они наткнутся на более крупные силы стражи, поджидающие их. И тогда в дополнение ко всему прочему мы получим убитых городских стражников. Тогда даже подручная Чёрного Рыцаря не сможет спасти их от петли. — Мы не можем сражаться с ними, — сказал Хакрам. Их легионеры беспокойно топтались на месте. Дети Катакомб пока ещё были послушны, но некоторые из них всё ещё держали в руках оружие и чувствовали перемену ветра. — Конечно, мы можем, — донёсся веселый голос Разбойника. — Нет свидетелей, нет преступления. — Потом нас будут ждать ещё больше стражи, — устало сказал Хасан. — Я думаю, в этом и был весь план. Прелестная аристократка почувствовала прилив нежности к мужчине, который когда-то был её любовником. У Хасана были свои недостатки, но недостаток ума никогда не входил в их число. — Крыса, — сказал Хакрам. — Ты знаешь другой выход из квартала Декарам? Тот, который не проведет нас через них. — Они проведут нас через опорные пункты других банд, — ответил тагреб. — Они будут сражаться с нами и преградят нам путь либо потому, что получили взятку, либо потому, что не хотят, чтобы кто-то проходил через их территорию. Не говоря о том, что стража будет их преследовать. Всё, к чему это привело бы, — это к битве на два фронта, и они бы её не выиграли. Не без щитов и надлежащего легионерского снаряжения. — Вы, паникеры, действительно говорите о капитуляции? — усмехнулся Разбойник. Хакрам перевёл темные глаза на своего друга, лицо его было безмятежным. — О переговорах, — поправил он. — Айша, не пойдешь ли ты со мной? Она бы действительно предпочла этого не делать, но у кого ещё здесь был какой-либо опыт в подобных вещах? Хасан, вероятно, знал толк во взятках, но это была не закулисная сделка. Командир этих стражников привык общаться с дворянами, у которых они были на содержании. Айша передала свой ятаган ближайшему легионеру и привела в порядок волосы, поправляя одежду. Она последовала за Хакрамом из заброшенных казарм, подняв ладони вверх, чтобы показать, что она безоружна. Конечно, это было не так. В рукаве у неё всё ещё был нож, и она намеревалась перерезать горло тому, с кем будет вести переговоры, если он будет стремиться к их насильственному завершению. Бишары не уходят в небытие тихо. Когда они вышли, их сразу же окружили стражи, некоторые из них несли кандалы. Спокойно, не говоря ни слова, Айша пристально посмотрела на мужчину, который хотел, чтобы она протянула руки. Сонинке сглотнул, затем взглянул на Хакрама. Орк улыбался ровно настолько, чтобы показать свои клыки. Охранник поспешно попятился, хотя все мужчины, окружавшие их, вытащили свои дубинки, когда их сопровождали к ответственному лицу. Айша приподняла бровь, когда они наконец остановились. Женщина перед ними, с эмблемой коммандера стражи на кольчуге, была бледнокожей. Дуни, занимающая такое высокое положение в городской страже Атера? Удивительно, хотя и менее необычно с тех пор, как Малисия открыла имперскую бюрократию для всех наций. — Адъютант Хакрам из Пятнадцатого легиона, — представился её спутник орк. — Штабной трибун Айша Бишара, оттуда же, — сказала она. Дуни нахмурилась, глядя на них, словно оскорбленная их манерами. — Коммандер Барсина, городская стража Атера. Вы двое — лидеры этой банды преступников? — Мы старшие офицеры Легиона Ужаса, созданного подмастерьем Повелителя Падали, — резко ответила Айша. Женщина неприятно улыбнулась. — Значит, у тебя есть пергамент с печатью Башни, освобождающий тебя от законов об оружии? — Это был случай самообороны, — сказал Хакрам. — Однако… учитывая обстоятельства. Айша заметила уродливый блеск удовлетворения в глазах женщины и поняла, что переговоры — пустая трата времени. Перебить взятку было невозможно, если она делала это ещё и потому, что хотела насолить Легионам. — Я уверена, что ваша история подтвердится, — сказала коммандер Барсина. — До тех пор вы будете гостями в некоторых из моих самых красивых камер. Затем она нахмурилась, глядя на их руки. — Капитан Джарад, почему у них не скованы руки? — прорычала она. Айша вздохнула и подумала, не выхватить ли ей нож, чтобы решить вопрос по-другому. Судя по тому, как двигалась нога Хакрама, он рассуждал о том же. Что заставило её задуматься, так это то, как охранники по внешнему периметру начали опускаться на колени. Одинокий силуэт прошёл сквозь толпу, вооруженные мужчины и женщины расступались перед ней с тихим шёпотом. Тагреб ожидала увидеть Леди Оруженосца или, возможно, посланницу Императрицы, но то, что она увидела, была маленькая женщина. Её лицо было ничем не примечательным, одежда сносного покроя, и она стояла безоружна. Пожалуй, самым заметным в ней были испачканные чернилами руки. Айша напряглась. Она никогда раньше не встречала эту женщину, но знала, на кого смотрит: на собственную тень Повелителя Падали, одну из самых успешных шпионок на памяти людей. Писец. Коммандер Барсина побледнела ещё больше и поклонилась. — Леди Писец, — сказала она. — Какой приятный сюрприз. Именованная улыбнулась. В улыбке не было ни тепла, ни чего-либо еще. Это была просто плоть, движимая мышцами. — Так ли это, коммандер? Барсина выпрямилась, несомненно, помня, что она не лишена друзей и авторитета. О, коммандер, подумала Айша. Вы неверно оцениваете людей, владеющих вами, если думаете, что они защитят вас от внимания Паучихи. — Миледи, я не знаю, что вы думаете, что знаете, но… — Всё, — сказала Писец. — Я знаю о тебе всё, что только можно знать, Барсина. Я знаю имя, которое у тебя было до того, как ты изуродовала свою сестру в Сатусе за то, что она вышла замуж за мужчину, которого ты хотела. Я знаю, чью лошадь ты украла, чтобы добраться до Атера. Я знаю сумму и происхождение каждой взятки, которую ты взяла с тех пор, как начала патрулировать эти улицы. Я знаю, каких соперников ты победила и с помощью кого добралась до занимаемого тобой поста. Этому не препятствовали, потому что ты служила противовесом двум коммандерам, принадлежащим Старой Крови. Однако, похоже, ты наконец уступила давлению. — Как вы смеете, — не веря произнесла Барсина. — Ты нам больше не нужна, — просто сказала Писец. Она не повысила голоса и никак не изменила интонации. Она констатировала это как факт, и ночь никогда еще не казалась Айше Бишаре такой холодной, как в тот момент. — Капитан Джарад, — сказала Паучиха, игнорируя бормотание Дуни, когда её глаза искали сонинке, которого она отчитывала ранее. — Поздравляю, теперь вы коммандер городской стражи Атера. Молодой человек отдал честь, его руки дрожали. — Что будет с ком… бывшим коммандером Барсиной? — спросил он. Писец встретилась с ним взглядом. — Я не знаю женщину с таким именем. Мгновение спустя предприимчивый страж, стоявший за спиной бывшего коммандера, вонзил нож в спину Дуни. Айша не отрываясь смотрела, как женщина истекает кровью на земле. Атер, о Атер, — подумала она, вспомнив старый стих Шехерезады, — капризная старая шлюха. Ты даёшь и берёшь, и ты растёшь на наших костях. Это было не первое предательство, свидетелем которого стал Город Врат. Скорее всего, это был даже не первый случай за ту ночь. Коммандер Джарад, уже успокоившийся, поклонился Писцу. — Дети Катакомб, миледи? Должен ли я вычистить этот сброд? — Оставь их, — ответила Паучиха. — Вы свободны. И когда поступят предложения, коммандер, помните о сегодняшнем вечере. Мужчина поклонился ещё ниже. Прозвучали приказы, и стражи начали отступать. Аристократка с оливковой кожей нашла это слабым утешением, когда глаза Писца обратились к ним. — Какие вы беспокойные дети, — проговорила она. — Вы похожи на свою хозяйку. Хакрам, к её ужасу, прочистил горло. — Леди Писец, — начал он, — мы… — Пытались встать между Кэтрин Обретённой и Акуа Сахелиан, — перебила она. — На территорию, которая и так обещает быть усеянной трупами. Позаботьтесь о том, чтобы вы больше не входили на неё так небрежно. У орка хватило здравого смысла не отвечать на это. — Высокочтимая госпожа, — сказала Айша, склонившись. — Должны ли мы начать наш допрос Детей Катакомб? — Мы обе знаем, что они не дадут вам ничего ценного, — сказала Паучиха улыбаясь. — Оставьте их здесь. Единственным искупительным аспектом сегодняшнего вечера является то, что я смогу увидеть лицо Ассасина, когда скажу ему, что он провалил работу. В глазах женщины было что-то такое, что будет преследовать сны Айши ещё долгие месяцы. — Он будет счастлив, — сказала она с предвкушением. Писец удостоила их последним взглядом, прежде чем повернулась на каблуках и ушла так же неторопливо, как и пришла. Хакрам и Айша долго стояли там, пока их легионеры медленно выходили из старых казарм. — Выпьем? — спросил Хакрам. Айша посмотрела на свои всё ещё дрожащие руки. — Да простят меня предки, но да. Просто ещё один день в Пятнадцатом легионе. Боги, сжальтесь над ними всеми.