Выбор

— Честно говоря, Снейп, я тебе завидую, — пробурчал Уилкис, выводя чернилами на предплечье Северуса лепесток уже седьмого цветка. — Ха, и чему же, интересно?       Желания общаться с Малькольмом у него не было вообще никакого, как и желания общаться вообще хоть с кем-нибудь сейчас, но такое довольно глупое и странное заявление от производившего впечатление вполне умного молодого человека его заинтриговало. Северус представить не мог, что ему кто-то может завидовать: он фактически нищий полукровка с матерью, о существовании которой волшебный мир, наверное, уже просто давным-давно забыл, и папашей магглом, к тому же стабильно втаптываемый в грязь. Конечно, в последнее время он понял, как нужно давать отпор таким, как Джеймс Поттер, и даже понял, как заработать авторитет среди таких, как его соседи по комнате, но его репутацию это пока что не особенно изменило.       Чему тут завидовать кому-то вроде Уилкиса? Разве что глумиться. — А у тебя право выбора есть. Кто тебя заставит стать Пожирателем? Да никто. Предкам твоим абсолютно все равно, кто тебе прикажет принять эту чертову метку? Отец сказал, что если я этого не сделаю, он меня от семьи отлучит и запретит видеться с сестрами и матерью. И я не знаю, действительно ли я готов заплатить такую цену, — парень подул на засыхающие чернила. — Скорее всего нет. Но точно знаю, что я пожалею о принятии метки.       Северус задумчиво хмыкнул. Звучало это, вне сомнений, логично, только вот действительно ли у него есть выбор? Да, матери, конечно, все равно, а отцу и подавно, но что станет с его жизнью, если он не решится на это? Едва ли он сможет выбиться хотя бы в средний класс. Уилкис не учитывал иных обстоятельств, окружавших Снейпа острыми кольями, что с каждым новым днем оказывались все ближе и ближе к его горлу. — Зачем тебе вообще это надо? Ты хочешь Эванс отомстить? Так это как-то… ну, слишком радикально, знаешь ли, — усмехнулся Малькольм. — А Поттера и так жизнь накажет, вот увидишь… чего тебе до них до всех? Все встанет на свои места в конце концов… если ты сделаешь правильный выбор. — И какой же выбор правильный? — А это каждый сам решает, — парень задумчиво пожал плечами. — Вот я мог нарисовать у тебя на руке череп или писюн, а нарисовал цветочки, потому что мне кажется, что так правильнее. Они тебе идут. А Розье бы нарисовал какую-нибудь страшилку. Понимаешь, о чем я? — Философ хренов, — Северус закатил глаза.       Уилкис хмыкнул и откинулся на спинку стула, что жалобно скрипнула. В заброшенном классе все так ужасно скрипело и хрустело, такое ветхое и старое, покрытое толстым слоем пыли. Ужасно удручающая обстановка. Снейп даже подумать не мог, что-то в Хогвартсе есть настолько неуютные места, что даже слизеринские подземелья рядом с ними — просто хоромы. Хотя, для кого-то действительно хоромы, но Северус признавался себе иногда, что ему они совсем не по душе, но с другой стороны, где ему еще быть, как не в темных помещениях без окон, освещаемых лишь факелами? В последнее время ему казалось, что солнце может просто выжечь его к чертовой матери, а порой молился, чтобы это наконец случилось, особенно под пристальным и разочарованным взглядом этого рыжего солнца.       Дверь распахнулась. — У нас все готово, — пробасил Мальсибер. — Сегодня идеальный вечер, чтобы все сделать как надо. — Без меня, — Снейп поднялся со своего места.  — Что значит «без меня»? — Айзек подошел к Северусу.       Громила навис над парнем, но тот лишь равнодушно и холодно посмотрел на него, скрестив руки на груди. Он давно перестал его бояться. В Мальсибере было больше гонора, чем реальной смелости и силы, а уж его слабые места оказалось найти вовсе проще простого. — План — говно, я в нем участвовать не собираюсь, я брезгую, — Снейп обогнул Айзека, заставляя того злобно зарычать, и направился к двери, захватив с парты черное поношенное пальто. — Легко будет догадаться, кто причастен. Слишком очевидно и поверхностно все. Так что вы, конечно, если хотите — вперед, а я пойду покурю.       Парень зашел в туалет. Разговор с Уилкисом разбудил в нем то, что он так старался усыпить — надежду на счастливое будущее без ввязывания в войну, которая, вне сомнений, будет. По крайней мере, не на стороне Пожирателей. Не против нее.       Он посмотрел на себя в зеркало. Северус всегда выглядел старше своего возраста. Неказистое лицо создавало впечатление сварливого и вечно угрюмого человека, коим он, наверное, и стал в последние полгода внутренне. Ему словно отключили цветовую палитру, и все стало каким-то неприятно серым, только ее глаза светились мягко зеленым, волосы отливали огненным золотом, и красные элементы формы ярко выделялись. Правда, взрослению это не способствовало. Снейп был уверен — взрослый человек бы легко нашел выход из такой ситуации, но он ведь еще не взрослый.       Его голову забита мыслями о красивой девчонке и темных искусствах, какие-то неосуществимые идеи и фантазии о мести проклятому Джеймсу Поттеру, настоящей мести, ему снятся сны, в которых он ликует, при всех унижая мерзавца, разве это — по взрослому?       Парень перевел взгляд на предплечье, на котором Уилкис рисовал цветы и едва не вскрикнул от ужаса, увидев на месте красивой росписи черную метку. Северус потер глаза ладонью, поспешил включить кран. Умывшись ледяной водой, он вновь взглянул на руку, на которой вновь вились пышные черные бутоны. Он взглянул на другую руку: чистая, лишь испещренная синими линиями вен. Ему срочно нужно покурить. Срочно.       Снейп натянул пальто и вышел на улицу. Холодно. Рождество в этом году ужасно холодное.       Он хотел уйти на поляну, куда все бегали курить, но подумал, что там может быть очень много народу сейчас. Северус огляделся и, чертыхнувшись, закурил. Во дворе никого практически не было, конечно, кому придет в голову в такой аномальный мороз выползти на улицу?.. Руки дрожали. Да что ж это такое? Что б все эти мысли о выборе, будущем и Лили сгинули где-нибудь, и никогда, никогда больше не появлялись в его голове! Северус затянулся сигаретой и выдохнул облако дыма. Воздух обжигал легкие, но он даже не удосуживался застегнуться, хотя чувствовал, как холод проникает под верхнюю одежду, как с каждой секундой все сильнее замерзает кожа под тонкой рубашкой.       Он закрыл глаза. Может это к лучшему? Заболеть и умереть — не самый плохой вариант для него, тогда точно не придется ничего решать. — Ты совсем глупенький? Сев, надо застегиваться в такой холод.       В памяти всплыла картинка с маленькой Лили, старательно застегивающей своими маленькими пальчиками, мерзнущими без забытых ею дома перчаток, замок его куртки, который заел и никак не поддавался. Северус открыл глаза, и увидел Эванс, сосредоточенно застегивающую пуговицы на его пальто с таким видом, словно она варила на занятии у Слизнорта ужасно сложное зелье, от чего чувствовала себя круче остальных, ведь ей дают задания на порядок сложнее, чем однокурсникам. — Заболеешь же, все каникулы в больничным крыле проведешь, — сказала рыжая, закончив. Она взяла у него сигарету и затянулась.       Снейп удивленно хлопал глазами. То, как Лили только что бесцеремонно забрала у него сигарету и обхватила ее своими прелестными пухлыми губками, выкрашенными ярко-красной помадой, его не удивляло ни капли — он был, наверное, одним из двух, максимум, трех людей, кто знал, что когда Эванс нервничает, она может закурить. Сам факт того, что она стояла перед ним, такая улыбчивая, теплая, яркая заставил впасть в ступор. Что ей нужно? — И… от чего ты нервничаешь? — Ну, мы тут совсем одни. Вдруг ты меня сейчас под Империус и куда-нибудь утащишь, чтоб изнасиловать. — О, то есть, имея такой страх, ты все равно пошла застегивать мне пальто? — он забрал свою сигарету, обратив внимание на контуры красного отпечатка. — Как-то… — По-гриффиндорски? Я сообразила раньше, чем сделала, да. Очень по-гриффиндорски, — Лили, оценивая собственные действие, потерла задумчиво подбородок, глядя на собственные следы. Она подошла так тихо… воспользовалась чарами тихого шага?.. — Я мириться пришла, Сев. — Это с чего бы вдруг? — Я… очень много думала, — она вдруг стала серьезной. — И, я не знаю, во что это выльется, я не знаю, кем станешь ты, кем стану я, и как нам придется взаимодействовать после школы, но сейчас… сейчас я скучаю, Сев. Очень сильно. До боли скучаю. Ты ведь… всегда был моим единственным самым настоящим другом. А то, что тогда случилось… — рыжая поджала губы. — Да ну его. Что было, то прошло.       Северус окинул девушку взглядом. Идеальная волшебница-аристократка должна была быть скромной, одеваться по моде, но не вызывающе, не злоупотреблять макияжем, быть изящной и тонкой, по крайней мере, так описывали другие слизеринцы идеальных девушек, и так выглядели слизеринки, и не только они. Лили же была полной противоположностью: ее волосы сейчас яркой беспорядочной копной мелких кудряшек обрамляли усыпанное веснушками круглое пухлощекое лицо с ярким макияжем. На ее веках тени переливались множеством цветов, поднимаясь под самые брови и там черными контурами застывая, делая ее яркие зеленые глаза еще ярче, больше и прекраснее.       Там он таких прекрасных глаз никогда не найдет. Он нигде не найдет таких глаз — они существует лишь в единственном экземпляре. — Я простила, Сев. Но я пойму, если ты теперь меня не простишь.       Они смотрели друг на друга, не двигаясь. Лили вновь взяла у него сигарету, затянулась и бросила ее в снег.       Но речь ведь о большем, чем выбор девушки. Он выбирал сейчас сторону. — Мир? — девушка улыбнулась, едва не плача и протянула ему свой маленький очаровательный мизинчик с красным ноготочком, так похожая на ту девочку, с которой он когда-то давно подружился. — Ты не понимаешь, Лили… Все теперь стало намного сложнее. — Нет, Сев, я все прекрасно понимаю. Я не дура, Сев, я все вижу. Да, мне потребовалось время, но я была сильно обижена, и теперь… Сев, я обещаю, что больше никогда не брошу тебя. Ты не будешь один, а вместе мы со всем справимся.       И почему он, будучи подростком, должен сделать выбор взрослого человека? Но ведь если он подросток, он имеет право ошибиться в своем выборе, если это не навредит никому, кроме него самого? Главное, чтобы его выбор не навредил ей.       Их мизинцы соединились, и Эванс улыбнулась еще шире. Она моргнула, и две одинокие слезинки стекли по ее щекам.       Северус краем глаза заметил, что неподалеку проходили его соседи по комнате. Они замерли, чтобы посмотреть на него, но этого взгляда ему хватило, чтобы все понять. Только Уилкис усмехнулся.       Лили вдруг схватила его за ворот пальто и притянула к себе, крепко целуя в губы. — Эванс? — только и смог спросить Северус, глядя в спины удаляющихся слизеринцев. — Я просто очень соскучилась, — прошептала рыжая, уткнувшись носом в его щеку. — Очень сильно.       Похоже, Лили заметила его, теперь уже бывших товарищей, и решила таким образом пометить территорию, фактически, обрубая ему все пути к отступлению. Но… к черту их. Ему сейчас так хорошо, когда она обнимает его и согревает своим дыханием его холодную щеку, что он не против послать их к черту. За нее послать к черту можно весь мир, она с лихвой его заменит. — Я сплю, — прошептал Северус, прикрыв глаза. Вдруг рука девушки скользнула вниз под пальто, там, где оно не было застегнуто, и ощутимо ущипнула его за ягодицу. — Эй! — парень удивленно отпрянул от засмеявшейся Лили. — Не спишь, — хихикнула Эванс. — Пойдем, Сев. — Куда? К твоим? Не думаю, что это хорошая идея. — А куда тебе, если не к моим, Сев? Ты ведь тоже мой! — она повисла на его руке. — Ну пошли уже! Вечеринка в самом разгаре, и вообще, я замерзла! — рыжая топнула ногой. — Лилс… я тоже по тебе очень соскучился, — он обнял ее, прижимая к себе так сильно, как только мог.