Туман на улицах Генуи

Джино дул на покрасневшие ладони, спускаясь по дубовым ступеням особняка Манчини. Он натянул рукава свитера на самые пальцы и зевнул. На улице стемнело. Сегодня один из обычных, ничем не примечательных зимних дней. Долгих и холодных. После того, как парень нашёл убийцу Розалин, получил вознаграждение от полиции, и все смогли спать спокойно, прошёл уже месяц. Месяц без беготни и расследований, месяц без убийств. Время тянулось долго, но атмосфера была уютной, и Джино ни за что бы не променял это тепло на новую загадку для расследования. Он шёл по коридору в тишине, рассматривая стены и висящие на них картины. Наконец он наткнулся на знакомую дверь из дорого тёмного дерева и постучал в неё. — Да-да, входите, — послышался доброжелательный голос. Джино приоткрыл дверь и нырнул в комнату: — У тебя тут тепло. — А, это ты, — Октавиан улыбнулся и поднялся из-за стола с чашкой кофе в руках, — Чего-то хотел? — Нет, просто пришёл навестить. Джино стянул рукава свитера ещё сильнее и обнял себя, облокотившись на один из комодов. — Как дела? — спросил он. Октавиан медленно подошёл к нему и сел на комод, стоящий напротив Джино. Он выглядел сонным, как и его собеседник. — Нормально. А ты как? Кстати, спасибо тебе за рукопись. За то, что ты выкинул её в море. Так и надо. Не моё это — писательство. Хотя, после всех этих детективных загадок идеи так и лезут в голову. Как думаешь, может мне фильм снять? Или как отец, начать писать картины? А может пойти в экономику? Нет, ну я же выгляжу как какой-нибудь бизнесмен! Так ведь? Ферреро устало поднял глаза и оглядел его. Даже дòма, в кругу близких или в одиночестве, Октавиан был одет с иголочки. Алый галстук, ультрамариновый костюм и выглаженная рубаха. Правда сейчас пиджак был накинут на кресло, и Манчини был без него. — Ну ладно, молчишь, значит согласен. Или просто спать хочешь, — продолжил блондин, не услышав ответа на вопрос, — Я тоже сегодня как не в своей тарелке. Темп жизни замедлился, может это и к добру. Октавиан продолжал болтать, а Джино продолжал его рассматривать, слегка улыбаясь. Ровные скулы, выраженные аристократические черты лица, светло-голубые глаза. Идеально уложенные, как всегда, волосы были будто вылиты из чистого золота. Заглядевшись, Ферреро не заметил наступившей тишины. Манчини с улыбкой вздохнул и прошептал: — Ну, что смотришь? Джино не шевельнулся, не моргнул, когда его позвали, лишь улыбка угасла, и его руки зажили своей жизнью. Он машинально положил ладони на грудь Октавиана, они поползли вверх и обвили красный галстук. Джино потянул блондина за него, а тот невольно подался вперёд. Никто не понял, что произошло, но покусанные в порывах паники губы Джино легли на ровные и мягкие губы Октавиана. «Что я творю?..» — пронеслось в голове у кудрявого, и он слегка отстранился. Тут что-то снова подтолкнуло его, и поцелуй продолжился. Это была холодная ладонь Манчини, лёгшая на щёку Ферреро. Они тихо целовались в кабинете Октавиана. Каждый мечтал об этом так давно, но так боялся потерять свою любовь. Сейчас всё закончилось. Нет смертей, нет крови, нет страха, есть только они, только снег и только зимний туман на улицах Генуи.