***
Прикосновения пальцев были холодными. Джонни немного испугался. Всего один шаг — один толчок этих бледных рук, и он летит, хоть недолго и невысоко. С высоты трёх этажей можно и умереть, хоть шанс и маленький. Опять, опять это происходит. Подсознание захватывает разум. Парень усилием воли прекратил свой мысленный полёт и обернулся. Фигурка такая же бледная и худая, как и руки. На него смотрел мальчик парнем нельзя назвать, он слишком хрупкий, того и гляди, разобьётся примерно его возраста, а в тёмно-синих глубоких глазах отражались звёзды. — не стой так близко к краю, разобьёшься, потом осколки собирать будут — тихий добродушный смешок. Голос будто море, можно утонуть. Да и в глазах тоже. Колбая, как во сне, отступил от края. а может это и правда сон? — Привет. Что-то я не замечал тебя среди гостей. С самого начала ушёл сюда? — надо было как-то разрушить неловкую тишину, и он спросил, что первое пришло в голову. Обладатель моря в глазах склонил голову набок — нет, я тут живу Задавать вопросы было максимально неуместно, поэтому сначала они просто молча стояли, глядя в ночное небо. После начал потихоньку завязываться разговор о чудесах. Ведь тогда Джонни не знал, что одно из них прямо перед ним, сверкает глазами. А ведь Рома действительно был чудом. Хотя и сам до сих пор не понимал своей природы. Дело в том, что он мог жить лишь ночью. Каждый день, ближе к рассвету, мальчик каменел. В прямом смысле этого слова. Несколько секунд, и перед вами вместо живого человека — холодная статуя, будто на минутку прикрывшая глаза. Это не доставляло неудобств. Помимо невозможности сближаться с людьми.***
Они познакомились, разговорились. Колбая вечно ловил себя на мысли, что его собеседник удивительный человек. В немного пьяном состоянии, он понимал, что это может быть лишь больной фантазией одурманенного мозга. А разве не наплевать? Рома, в свою очередь, знал все человеческие слабости. Его время — ночь, когда все тайны вылезают наружу и тянутся длинными пальцами прямо к лицу, желая содрать кожу. Когда эмоции не имеют границ, а кровь пачкает чужие одеяния. Но это не испортило мальчика, даже наоборот. Разговоры. О чем угодно. О страсти, о звёздах и планетах. О том, что люди будто штампованные эксперименты чего-то высшего. Нет. Они просто скрывают своё содержание. Ведь многие делают очень больно. Понимающий тёмно-синий взгляд тянулся нитью через ночное небо, пока беседовавший с ним человек не склонил голову на грудь, облокотившись на парапет. Рома грустно вздохнул. Ночь — не их время, а жаль. Это был один из немногих людей, которые его видели. Одна девушка, увидев момент обращения мальчика в камень, покончила с собой. Они просто не готовы к чудесам, это нормально. Фильченков оттащил кареглазого к выходу на крышу и, сняв длинный шарф в чёрно-голубую клетку, укрыл им плечи парня. И тут же спрятался за бетонный выступ, проводя остаток ночи в тишине и одиночестве.***
Наутро Кирилл, после долгих поисков, нашёл друга спящим на крыше. Даже не стал спрашивать, как он туда попал. Скорее всего не помнит. Джонни, проснувшись, обнаружил клетчатый шарф. И, как бонус, головную боль. Вспомнил о диалогах под звёздами. — Варпач, ты не видел здесь такого мальчика… Глаза тёмные-тёмные, синие, ужасно худой и бледный? — Надежда на то, что это не сон, всё ещё осталась. Шарф же откуда-то взялся, правильно. Друг лишь пожал плечами и предложил ехать в общагу, перед этим купив что-то «от головы». Джонни согласился. Не торчать же ему здесь всю жизнь просто из-за появившейся родственной души? Они вернулись, пришлось пробираться через другой вход, чтобы избежать мерзкой вахтёрши и расспросов о том, где они были. Кирилл ушёл к себе, а кареглазый уже тянул на себя почему-то открытую дверь. Стоило лишь скрипнуть ею, как сидящий на кровати Андрей очнулся от дремоты, встал и крепко обнял друга. Джонни, не ожидавший такого, просто стоял в ступоре. — Ты чего тут забыл? А я-то думал, почему открыто… Парень лишь улыбнулся. — Я тебя ждал, думал раньше вернёшься. Потрепал ты мне нервов, конечно. — зевнул Андрей Колбая только сейчас заметил уставшие глаза друга. — Спасибо, конечно, но ты что, всю ночь не спал только из-за меня? — Да. Говорю же, думал, раньше вернёшься — бирюзовые глаза щурились. а дальше мы их оставим