— Пропустите меня, я агент одного из спортсменов, — услышал Хэл голос Хару снаружи, бритвенно-холодный, точно наточенное лезвие.
— Согласно распоряжению, не положено, — строго ответил ей охранник. — Прошу, вернитесь в торжественный зал.
— Нет! — упорствовала миралука. — Я обязана быть там…
Хэл вздохнул, задумчиво заложив руки за спину. Глаза в интимном полумраке пустого дополнительного зала казались обведёнными чёрным, а оттого ещё более прозрачными. Он стоял рядом с Кхамеиром, который, очевидно, от досады на себя и ситуацию места не находил — но старался держать лицо и в принципе не подавал виду.
Однако Хэл-то прекрасно знал, по дрогнувшему уголку его губ, что ему горько и обидно. Самому так же было.
— Слушай, — тихо начал он. — Пока эти не пришуршали, я хотел бы перед тобой извиниться. Неважно, чем всё закончится, но я…
— Неважно?! — рыкнул Мол, вспыхнув глазами. Пламенеющий взгляд мог бы в Райзере дырку прожечь, однако по счастью, форс такими способностями не обладал. — Я к этому шёл с семнадцати лет, а до того меня тре… кхм, неважно ему. — Он осёкся, отвернулся.
— Не надо было ничего говорить про мою семью, — парировал Хэл уже куда холоднее. — Или ты думаешь, я тебе это с рук спущу? Да если бы всё повторилось сначала, я бы всё равно тебе врезал. Ты повёл себя как ублюдок, но всё же сейчас извиняюсь почему-то я.
Мол с достоинством смолчал. Его как никого задело высказывание тупого как банту на выпасе Райзера о братьях ночи — клане, где Мол и его братья выросли. Правда, самого его забрали в раннем возрасте на обучение, и с родными он какое-то время был разлучён…
В зал в сопровождении двух телохранителей вошло сразу несколько разумных. Джентльмены в дорогих костюмах были серьёзны, как никогда, кроме одного — расслабленно улыбающегося краешком рта Оби-Вана Кеноби, который каким-то образом затесался среди спонсоров «Агурешибы».
— А ему что здесь нужно? — рыкнул Мол, не в силах стерпеть его присутствия и морща лоб.
— Ну он же всегда стоит выше тебя, — хмыкнул Хэл.
— Вам скоро будет не до веселья, молодой человек. — Заявил вдруг рыжеволосый и явно молодящийся мужчина-набуанец, изящный и аристократичный, с прямым профилем и холодным взглядом. Хэл почувствовал, как по загривку бегут мурашки, стоило ему взглянуть в это лицо. Сенатор Палпатин, он его не раз видел в рекламе и по головизору, пару раз, включая сегодняшний, издали на поединках, но так близко — никогда.
— А что, простите, я такого сделал? — вскинул бровь Хэл и усмехнулся. — Ну подумаешь, мы немного подрались. С кем не бывает?
— Вы считаете, что это нормально? — граф был внешне спокоен, но глаза его метали молнии.
— Как некрасиво, — подхватил сенатор, усмехнувшись сухими узкими губами. — Срывать торжество, подготовленное для всех поклонников и участников БКБ… бить противника лебедями по лицу…
Мол стоял — не шелохнулся: прямой и натянутый, как струна, он молча ожидал вердикта, но внутренне весь негодовал. Руки, сжатые в кулаки, напряглись и стали жёсткими, как канаты.
Хэл же подумал, что терять ему уже, очевидно нечего, и невозмутимо ответил:
— Так это же бои без правил. Вот если бы я взял, предположим, и оскорбил злонамеренно третье лицо, сенатор… ну вас, к примеру… и вами бы господина Опресса ударил, тогда ваше негодование я бы понял.
Оби-Ван потёр кончик носа, отвёл взгляд в сторону, но Хэл ясно видел, как его голубые глаза смеялись.
— Тем не менее, — Палпатин даже не среагировал на дерзкую шутку, не спуская глаз с горькой ухмылки Хэла. — Мы вынуждены дисквалифицировать вас за неспортивное поведение, господин Райзер.
Под ложечкой у Хэла засосало, и он вздохнул и с тоской подумал: ну всё, вот и приехали. Сто к одному, что Хару дома либо придушит его, либо втихаря отравит. Из чувства мести. И отчаяния. Но падать в ноги этому мерзкому старикану, просить о снисхождении или стоять верным псом у полы его мантии он не намерен, это что за произвол? Хэл точно знал, что скандал можно как замять, так и раздуть, и если уебать Опресса по физиономии скульптурой и впрямь было некрасиво, то драку можно как минимум обернуть в свою пользу. В конце концов, нередко спортсмены перед финальными боями позволяли себе агрессивные трэштоки, высказывания, которые вывели бы из себя оппонента. Можно считать, этот трэшток вышел из-под контроля…
— Господин Опресс, останьтесь побеседовать. — Холодно сказал Ян Дуку. — А вы, господин Райзер, можете быть сво…
Послышался шум, короткий вскрик.
— А туда нельзя! — заволновался, судя по голосу, охранник.
Но ответствовало ему лишь молчание. Компания мужчин стихла, когда в зал, приготовленный к фуршету, вошла женщина в изумрудно-зелёном платье с глубоким декольте. За спиной её шёл высокий мужчина с волнистыми волосами по плечи; при виде него глаза у Кеноби округлились и стали выразительными, а выражали они преимущественно изумление пополам с ужасом. Одетый в скромную тунику, шоколадного цвета изящный табард*, подпоясанный красивым кушаком с бантом на талии, и высокие кожаные сапоги, он выглядел солидно, но не так роскошно, как его спутница. Хотя это ещё с какой стороны посмотреть, кто чьим спутником в итоге был…
— Доброго вечера, мастер, — проговорил Оби-Ван, почтительно кивнув. На добродушном лице мужчины мелькнула блаженная улыбка. Он кивнул, яркие голубые глаза бегло осмотрели всех присутствующих, ни на ком не задержавшись. А вот по глубокому, тёмному взгляду женщины прочесть было её мысли и настроение невозможно. Хэл переключил внимание на декольте…
— Доброго, падаван, — кивнул мужчина. Уже тронутая редкой сединой бородка клинышком, волосок к волоску покрывающая подбородок, чуть вздёрнулась. Он приподнял вверх голову, с высоты своего немалого роста глянул на собравшихся.
— Что вам будет угодно, леди Скайуокер? — любезно вопросил граф, слегка улыбнувшись. Но улыбку его как ветром сдуло, когда он услышал ответ.
— Мне будет угодно поприсутствовать на этом цирке, — объявила женщина и поправила. — Скайуокер-Джинн, разумеется, вы хотели сказать.
Судя по лицу графа, который словно только что кислый джогфрут съел, он этого либо не знал, либо произносить вслух не желал. Но сейчас он лишь сухо поджал губы и продолжил:
— Позвольте, леди… но это приватная беседа. И к ней мы вас не пригла…
— А мне здесь нравится, — небрежно одобрила Шми, оглядываясь и слегка поджимая розовые губы. — Очень даже недурно. Я ожидала куда более убогую обстановку, но нет, фуршет тоже не обязан разочаровать гостей.
— Дорогая, — прошелестел возле её уха, украшенного дорогими аметистами, мужчина с волнистыми волосами, — ты же помнишь, мы по делу. А потом должны будем улететь…
— Ах да! — мягко сказала дама и вдруг протянула руку Молу. — Позвольте представиться, джентльмены. Миледи Скайуокер-Джинн, однако, если мы с вами знакомы достаточно близко, можете звать меня просто… Шми.
Она вложила пальцы в широкую алую ладонь и подождала, когда Мол коснётся костяшек губами, целуя холёную кожу. Усмехнувшись, женщина вдруг вторую руку приложила к его скуле:
— Какой старательный мальчик. Прошу, его не девайте никуда с «Агурешибы»…
— Мола мы и не собирались трогать, — заявил сенатор. — Речь шла о втором участнике…
С большим трудом, Шми оторвала руку от вытянувшегося, удивлённого лица красного забрака — и подошла поближе к Хэлу, пристально его рассматривая. С лёгкой кривой усмешкой, она задержалась взглядом на нём, затем обошла кругом. Хэлу стало немного не по себе.
— Во мне можно протереть дырку, если особо сильно постараться, — заметил он.
— Я имею полное право, — парировала Шми. — Я же должна знать, кого буду спонсировать.
Сперва Хэл решил, что ослышался. Моргнув раз и другой, он понаблюдал за нею, подтянулся малость, когда она придирчиво всмотрелась в него со спины — и растерянно спросил:
— Это кто такая?!
— Миледи Шми Скайуокер-Джинн, — ответил ему Оби-Ван. — Супруга господина Квай-Гона Джинна. Соучредитель компании «Уман-руру», владелица акций, а ещё — совладелица компании по спортивным ставкам и ставкам в гонках на подах.
— И ещё — номер четырнадцать в списке «Самых влиятельных и богатых женщин Корусанта» по версии ежегодного альманаха «Корусант Бизнес». — Нескромно добавила сама Шми.
Хэл во все глаза уставился на неё, выпучившись и откровенно не понимая, за какие конкретно заслуги она вдруг ему послана. Сама же миллионерша, сканируя его чёрным, немигающим взглядом с головы до пят, вдруг проронила:
— Да, спонсором на БКБ я ещё никогда не была, но, право слово, интересно иногда взглянуть, как красивые мужики лупят друг друга на ринге. А вот скажите, господин Райзер. Мне это очень интересно, заодно и решу окончательно, стоит ли вас спасать.
Хэл напрягся.
— Мы с подругами немного поспорили, и у нас возник вопрос касаемо размеров.
— В смысле, веса? — всё ещё недоумевал он.
— В смысле, члена.
Сенатор вздохнул и воздел глаза в потолок, граф заговорил, что этот параметр к делу не имеет отношения, а Мол и Оби-Ван Кеноби одинаково навострили уши.
Хэл и глазом не моргнул. Да если надо будет, чтоб его вернули к поединкам и он не получил от Хару повестку в загробный мир, он не только миледи всё как на духу расскажет! Он и покажет, что тут такого…
— Ходят слухи, он у вас феноменальный по размерам.
— Ну не так чтобы очень, но тридцать два сантиметра, — настороженно сказал Хэл, уже даже не зная в панике, для миледи этого много или мало.
Она оказалась довольна.
— Даже на пару сантиметров побольше, чем мы спорили! А как же его не видно под одеждой? Такой тонкий?
Граф Дуку цыкнул, начиная говорить ещё громче, как делает всякий, чтобы заглушить неприятный разговор. Сенатор продолжал со скепсисом на лице изучать взглядом роспись по потолку. Муж миледи ласково опустил ладонь ей на плечо и погладил, будто бы говоря: ну вот видишь, всё, как ты ожидала! А Кеноби и Опресс уже выпучились на Хэла.
— Нет, — снова заявил тот, наблюдая спокойную усмешку на лице женщины. — Просто я ношу сильно утягивающую спецодежду для спорта, либо мне в брюки вшивают специальную уплотняющую вставку. А если я не хочу морочиться в ателье, я просто ношу ножную портупею или такую же — на талию.
Граф Дуку тоже замолчал и присоединился к числу тех, кто разглядывал Райзера со всё возрастающим интересом.
Наконец, миледи произнесла, сунув руки, украшенные изящными жемчужными кольцами и браслетами, в карманы своего стильного дизайнерского платья:
— Я с удовольствием вас проспонсирую, господин Райзер. Оставьте мне свои координаты, моя менеджересса с вами свяжется…
***
Кхамеир подходил к кару, по совету сенатора, своего ментора и наставника, собираясь улететь сразу же с вечера. Ему незачем здесь оставаться после случившегося. Уже издали забрак заметил возле дорогого солидного кара всю семейку и Соль с Йеной. Девушки стояли немного поодаль, общаясь, и по их одинаково холодным лицам он легко считал недовольство.
— По машинам, — спокойно скомандовал Мол, глянув на братьев. Оба беспрекословно уже начали садиться, как вдруг Мол услышал у себя по правое плечо:
— Я сегодня переночую у Йены.
Он медленно повернул голову.
— Нет, — сказал он строго. — Сегодня ты мне нужна.
Ферал с сожалением посмотрел на девушку, садясь следом за Саважем. В полумраке кожаного салона глаза у братьев мягко горели.
— А ты мне сегодня не нужен, — вдруг сказала девушка.
Мол раньше отказа себе не знал. Он чувствовал какое-то скопившееся напряжение, длящееся уже больше года между ними, и ощущал порой явный холод, но он не мог давать больше тепла — а потому не требовал его взамен. Однако сейчас, когда вся его карьера из-за одной выходки серого уёбка едва не полетела к ранкору под хвост, он не ожидал, что Соль скажет «нет».
Только не сейчас! Ему взаправду требовалась ее поддержка! Но вместо просьбы Мол заметил:
— Это за тебя я там заступился. И что получаю взамен.
— А я просила за меня заступаться? — парировала она. — Если хочешь со мной и дальше говорить в таком тоне, то лучше езжай. Не я заваривала эту кашу, и не мне её расхлёбывать.
В тот момент Соль, чьи плечи крепко стискивала лучшая подруга, надеялась, что Кхамеир повернётся к ней — а не будет стоять спиной. Что дрогнет лицом, и обнимет так, чтобы прижать к груди. Подзапахнёт своим пальто, и сядут в кар они уже вдвоём.
Возможно, тогда она бы всё простила. И сразу поняла. Ей было его жальче прочих… но, как мудро сказала Йена, в чьих глазах блеснули слёзы, и не оттого, что она выпила много шампанского — а когда в последний раз он тебя жалел?
Давно. Давно, очень, это было. Даже не верится, что Мол вообще умеет жалеть и сочувствовать, ласкать и любить. Всё это прошло слишком быстро и внезапно, как только он привык к ней. И порой ей даже казалось, что он смотрел уже как бы сквозь неё.
Соль видела, как её мужчина садится в кар, даже не повернувшись, и чёрная машина мягко отлетает от роскошной парковки, подсвечивая дорогу сигнальными фарами.
— Пойдём, милая. — Проговорила Йена, глядя вслед кару таким взглядом, что умей она насылать им проклятия, и Мол был бы уже давно и страшно проклят. — Закажем домой еды и вина. У нас тоже будет праздник.
***
— О чём ты только…
Он не слушал. Шёл, глядя четко в одну точку впереди себя, и даже боялся вздохнуть лишний раз шумно. Потому что Хару говорила всё громче и громче, что на неё было непохоже. Она же леди в любой ситуации. А сейчас? Сейчас почти визжала.
Мико пришлось грубо отодвинуть рукой наседающего фотокорреспондента. Возле таких значительных мероприятий всегда были репортеры. А тут — ну как не спросить у главного драчуна вечера все обстоятельства стычки?
— Господин Райзер, вас действительно отстранили от участия в Чемпионате?
— Говорят, вы сломали даме руку, это правда?
— Вы дадите комментарий нашему изданию?
Хэл смотрел четко вперёд. Ни вправо, ни влево. Шёл, словно по коридору на октагон, решительно и молча. И думал, какой же он идиот, что не догадался улизнуть через другой выход. Как трижды умный блядский Опресс.
Хару, очевидно, была в таком раздрае, что об этом тоже не подумала.
— Ты исключён! — надрывно говорила она ему в левое ухо. — Сарлак тебя еби, Хэл, я потратила на тебя годы своей жизни! Я лезла ради тебя в глаза таким людям! И все для чего?! Чтобы ты пошёл на запах пизды прямо накануне жеребьёвки?!
Он продолжал упорно молчать, тиснулся вперёд. Руки чесались кому-нибудь набить морду. В лицо лезли камерами, разноцветные лица одинаково жадно пытались дорваться до своего утреннего репортажа.
— Давай назад! — грянула Мико.
— Сзади тоже напирают, — Хару сердито отодвинула локтем особенно назойливого репортера в белой футболке.
Хэл заметил, что даже сейчас, когда на улице уже заметно похолодало, многие из них высыпали наружу даже без верхней одежды. Как были в вечернем или просто будничном, так и обступили его. Он вдруг остро ощутил к ним не гнев, а жалость. Если бы они одевались, за ним бы точно не успели. Вот грёбаная жизнь…
Вдруг что-то словно по волшебству развело толпу в обе стороны. Будто бы раздвинуло двумя гигантскими невидимыми руками.
Хэл вздрогнул, Хару замерла. Мико присвистнула.
В образовавшийся проход, между изумленных и возмущённых лиц, Хэл увидел припаркованный большой кар, не тот, что он снимал, а гораздо более массивный. Возле него, привалившись к капоту и скрестив руки на груди, стоял невысокий мужской силуэт. Его глаза мягко горели в темноте зелёным цветом, кажущемся колдовским. Хэл за секунду понял, кто это. Дышаться стало легче, точно перекрытый кислород наконец поступил в легкие.
Он глубоко вздохнул, шепнув:
— Брат…
Хару поморщилась:
— Кто?
— Это мой брат, — тихо повторил Хэл, вдруг поняв, что улыбается. Он сказал это скорее для себя, чем для неё, и поспешил едва ли не бегом к мужчине, сшибаясь с ним плечом и крепко, очень крепко обнимая за шею и спину.
— Шух!
Молча, старший братец обнял Хэла за талию, второй рукой погладил ему за ухом. Он был куда ниже него, даже со своим ярким ирокезом, но старшим всё равно оставался.
— Давай в машину. — Коротко скомандовал Шух, хлопнув его посильнее между лопаток. — А это кто?
У Хэла появилось злорадное желание сказать, что он с двумя оторопевшими женщинами не знаком, но всё же признался:
— Это со мной. Агентша и тренерша.
— Ясно, команда поддержки, — кивнул Шух. — И для вас место найдётся. Загружайтесь живее.
Всё ещё в шоке, Хару залезла в кар, прощупывая незнакомца в Силе своим внутренним зрением, и вдруг изумленно спросила:
— Ты форс?
Забрак сел за руль, хлопнул дверцей.
— Кто не успел, тот бежит пешком. Я Шух.
Он протянул Мико руку, и та тряхнула её.
— Потом будем разбираться, — попросил Хэл. — Давайте уедем домой.
Кар тронулся, Шух уверенно повёл, и Хэл впервые за эти шесть с половиной лет вдруг почувствовал себя в безопасности. Он откинул затылок на подголовник кресла, глядя в огромное окно на пролетающие мимо огни небоскрёбов.
К нему прилетел брат.
