Отсутствие фантазии

Киришима не особо любил точные науки, но тригонометрия была для него воплощением ада на земле. Не в силах сосредоточиться на бесконечных чертежах, формулах, строчках цифр, он вертел в руках ручку, вперив взгляд в окно. Присутствие Бакуго, которого он попросил помочь с домашкой, не помогало ровным счетом нисколечко. Киришима перевел на одноклассника взгляд и тяжело вздохнул. Тот сосредоточенно решал задачи и, кажется, даже не думал о перерыве. Последовавший нарочито громкий вздох должен был привлечь его внимание, но Бакуго — необычно для себя спокойный — даже не шелохнулся. — Чтоб тебя, — шепнул Киришима под нос, скользя взглядом по комнате. Глаза пробежали по полке с мангой. С самого угла торчал уголок взрослого журнала. Интригующе так, призывно. Киришима лениво подумал о том, что хорошо бы запихать его поглубже, пока Бакуго не заметил, но сейчас, кажется, об этом можно было не беспокоиться. — Эй, Бакуго, — не отводя глаз от полки, позвал Киришима. — А тебе какие девчонки нравятся? — Никакие. — Да ну брось. Брюнетки? С большой грудью? — Киришима с наслаждением растянулся на полу — спина от долгого сидения здорово затекла. — Отвали, дерьмоголовый! Меня такое не интересует! — Кацуки яростно перевернул страницу учебника, чудом не вырвав. — М-м-м… Да просто интересно, на что ты… ну, того. — Что того? — раз Бакуго продолжал отвечать, пусть даже голосом злым, будто готов хоть сейчас голову откусить, значит, они пока в безопасном поле. Правда, понять, где это самое поле заканчивалось, было невозможно — скудная выборка показывала, что в зависимости от лунных суток, погоды и веления левой пятки это могло произойти когда угодно — или не произойти вообще. Киришиме порой всерьез казалось, что внутри у Бакуго вместо крови тоже нитроглицерин, и ему физически необходимо иногда бомбить. — Ну, на что дрочишь. Повисла тишина. Киришима из соображений безопасности деликатно выждал какое-то время, а потом скосил глаза на фигуру друга: с пола ему были видны только ноги, абсолютно не репрезентативные в плане реакции. Впрочем, отсутствие знакомых хлопков и обугленный предметов уже о чем-то говорило. — Не твое дело, — буркнул Бакуго и зачиркал ручкой. Киришима вздохнул и прикрыл глаза. Ну да, попробуй что из него вытащить. Бакуго не большой любитель поговорить, и особенно — особенно — о себе самом. Так странно… Киришима хотел бы больше о нем знать. А вопрос «на что ты дрочишь» для него, шестнадцатилетнего школьника, казался нормальным и ужасно важным. Ну, как «скажи, что у тебя в скрытых папках на компе, и я скажу, кто ты», вроде того. Но Бакуго в очередной раз не пожелал открывать завесу тайны. — А вот мне, — Киришима перевернулся на живот, подперев кулаками подбородок, — Нравится, когда в порнухе целуются. — Тупизм. — Ничего не тупизм. Очень возбуждает, — возразил Киришима. То, что Бакуго в разговоре явно был мало заинтересован, волновало его мало. Бакуго промолчал. Продолжал писать, как ни в чем ни бывало. В живот, прижатый к полу не слишком приятно вцепился ковер; хотелось пить. Но лень, впившаяся в него острыми лапами пересиливала любые неудобства. — У кого вообще может встать на такую дурь, — спустя время, когда Киришиму уже почти разморило в дрему, негромко прокомментировал Бакуго. — Очень даже может, — Киришима тут же вскочил, сон как рукой сняло. — Ты просто не видел, ну, когда по-нормальному это делают. — Все я видел! — Спорим, что может? — Че спорим, дерьма кусок? — Встать с поцелуев. — Да пошел ты, ублюдыш, мне это не интересно! — Слился! — торжествующе воскликнул Киришима, тыча пальцем в товарища. — Ничего я не слился!! — Тогда спорим? — Спорим! Киришима довольно хихикнул и полез за телефоном. Нужная ссылка нашлась сразу же, он переполз поближе к Бакуго, чтобы лучше следить за реакцией. — Ну, — хмуро поинтересовался тот. От него палило жаром, аж сидеть рядом тяжело было. И чем-то еще странноватым, едва уловимым, сладким, что голова почти кружилась. — Погоди, грузится. На экране маленькая полураздетая девушка, ожив, заохарала, картинно уворачиваясь от загорелого качка. Но быстро сдалась, позволив ему зацеловать себя. На то, как ее грудь тискали грубой лапой, Киришима почти не смотрел, его завораживало другое: как люди на видео страстно и вызывающе целовались, сплетали языки, поворачивали головы, чтобы найти угол удобнее. — Дерьмо, — вынес вердикт Кацуки, отворачиваясь к учебнику. — Чего-о-о? Серьезно? — Ваще не заводит. Киришима бросил разочарованный взгляд на экран и выключил телефон. У него вдруг возникло чувство, что Бакуго растоптал его маленький порно-мирок, да еще попрыгал сверху для надежности — ничего нового, но все же. Как можно смотреть на такое и… Украдкой — взгляд на штаны Кацуки, но, кажется, и правда ничего. Киришима повертел в руках телефон. А может… Может, Кацуки просто не может представить то, что представляет он сам, у него вообще с фантазией туговато, может… Мысли лениво флуктировали от синапса к синапсу, и где-то среди них в крашенную башку вдруг пришло неожиданное озарение: — А ты сам-то целовался вообще? — ЧЕГООО?! Киришима обернулся к Бакуго, в руках которого раскрошилась на пластиковые осколки ручка. Выглядел он страшнее сатаны, но Киришиме его психи не были страшны. Не только из-за его причуды, он почему-то не воспринимал вспышки ярости как нечто страшное и угрожающее — в отличии, скажем, от Мидории — чувствовал, что такая реакция обычно являлась просто прикрытием для каких-то других эмоций, которые Бакуго не умел и не хотел выражать иначе. Да, Киришима просто слишком хорошо его знал. — Ничего странного, что тебе не заходит, если ты сам не пробовал, мне кажется, — пожал плечами Киришима. — Ах ты… — зловеще начал Бакуго, но Киришима, будто и не замечая его, продолжал: — Ведь не целовался же? К удару он был готов — кажется, укрепление сработало автономно — и, перехватив пальнувшую руку, с вымученной улыбкой попросил: — Не бомби мою комнату, пожалуйста. — ИДИ НАХЕР! Бакуго выдернул руку, подарил ему темный, гневный взгляд и плюхнулся назад на свое место у стола. В отношении Киришимы его ярость всегда утихала поразительно быстро — то ли из-за того, что не встречала привычной для Бакуго реакции, то ли еще Бог знает почему. — То есть все-таки нет? — осторожно спросил Киришима, не борясь уже даже с вылезавшей раз за разом на лицо глупой улыбкой. — Нет, — негромко рявкнул Бакуго, подпирая щеку кулаком. Отвернувшись так, чтобы его лицо не было видно Киришиме. А ухо красное-красное. Какое-то время Киримиша гипнотизировал это его алое ухо, мысленно сравнивая со своими волосами. Бакуго тихо сопел и что-то там чиркал в тетради. — Хочешь покажу, — ляпнул, наконец, Киришима чуть раньше, чем осознал смысл сказанного. И, чтобы ненароком не отвлечься на рефлексию на тему того, как ему (а главное почему) пришло такое в голову, вперил немигающий взгляд в друга. — А? — нарочито лениво переспросил Бакуго, но плечо его заметно напряглось. А Бакуго ведь интересно — дошло до Киришимы. Иначе этого разговора бы вообще не было. — Как целоваться, — во рту пересохло и следующим осознанием Киришимы стало то, что его глаза чисто приклеены к лохматой белобрысой башке, и отвести их не получается ни в какую. — А ты типа умеешь? — Бакуго отчаянно старался сохранить в голосе обычную для него да-пошел-ты-нахуй-черт ленцу, но не выходило. Это, конечно, вряд ли бы кто заметил — но Киришима заметил. — Ну типа. — Ну покажи, — и даже говоря это, Бакуго продолжал сидеть полубоком, отвернувшись. Кончик ручки, сжатой в руке, чуть дрожал. Киришима сглотнул и облизнулся: язык прошелся по заостренный зубам — ощущалось это вдруг как-то необычно ярко. — Повернись ко мне, — попросил он, пододвигаясь ближе. Их ноги соприкоснулись, и Киришима был готов что угодно поставить на то, что Бакуго едва заметно вздрогнул. Ну еще бы — такой напряженный, того гляди, лопнет. — Бакуго. — Да блять! С величайшим трудом Киришима подавил где-то в районе глотки комментарий «ты покраснел» и задушил улыбку в зародыше. Пришлось прикусить язык, в его случае это было особенно больно — а значит, особенно эффективно. Бакуго смотрел на него из-под лохматой челки, гневными потемневшими глазами, на щеке отпечатался след от кулака, который он подпирал голову, и он весь был такой… милый в своей показушной злобе. Киришима поднял руку, медленно, словно в трансе, и поднес к лицу Бакуго, пока не касаясь — тот покосился на нее внимательным взглядом и невольно подался назад, когда кончики пальцев застыли в опасной близости от его скулы. Словно пытаться погладить дикого зверя — подумалось вдруг Киришиме. Не так уж далеко от правды — Бакуго вполне мог оттяпать палец за любое неосторожное действие. И то, что поначалу показалось ему осторожностью, вдруг обернулось и его собственным волнением: будто Джиро подключила к нему свой наушник, и теперь он слышал свое сердцебиение непривычно громко, во всех частях тела сразу. Не из-за Бакуго он медлил и осторожничал: физически не мог быстрее, завороженный, сбитый с толку. — Ну, — Бакуго смешно выпятил нижнюю челюсть, сверля его глазами. Киришима сглотнул и подался вперед, как-то неловко и, наверное, излишне крепко сжал предплечья Бакуго. В самый последний момент кожу опалил горячий, шумный выдох, и Киришима почти остановился, чтобы осознать это, но не успел. Стоило ему только коснуться — едва-едва — как Бакуго тут же, окаменев предплечьями, горячо выдохнул ему в рот через приоткрытые губы. Блин, Бакуго, что ты творишь. — Нравится? — спросил Киришима, чуть отстранившись, и осторожно ослабляя хватку на руках Бакуго. Губы ощущались горячими и очень сухими. Он сразу же машинально облизал их. — Пока не понял, — ответил тихо и каким-то севшим голосом Бакуго. И тут же добавил строго: — Продолжай. Киришима оторопел, открыв рот, но Бакуго так гневно фыркнул, что пришлось немедленно присосаться снова, уже не боясь за свою шкуру, за свою комнату, с мазохистким каким-то удовольствием изучая чужой рот. В какой-то пьянящим момент, яркой вспышкой сверкнув среди всего прочего, Киришима явственно почувствовал, как Бакуго ответил, легко и несмело как-то прижав его губы своими. И Киришима не выдержал, замычал, углубляясь, будто говорил: «да, вот так, сделай еще». И Бакуго сделал. Осторожно, словно кошка по снегу, постепенно оттаивал, хоть и продолжал сидеть неудобно, оперевшись на руки позади себя. Все такой же напряженный, будто боялся дать себе волю и потерять контроль. Киришима тактично орудовал одним только ртом, хотя чудовищно хотелось большего. Все же есть вещи, в которых Бакуго Кацуки не преуспел. Бог его знает, сколько они так просидели. Когда губы уже ощутимо пульсировали, обжигая общим жаром, Киришима отстранился, и негромко хихикнул: — Ну, я же говорил. Бакуго отвернулся, прикрыв губы тыльной стороной руки. Мимолетный взгляд подтвердил, что спор Киришима все-таки выиграл. — Отвали, — неожиданно тихо для себя буркнул Кацуки. — А в следующий раз, — торжественно объявил Киришима. — Я покажу тебе, как мастурбировать. — Пошел ты нахер, извращенец дерьмоголовый!!!