В твои руки я вверяю душу

— Это Антоша. Антон Шастун, — парень смотрит на молодую пару перед собой стеклянными глазами. Он не понимает, что вообще тут делает, не вникает в суть слов, сказанных директрисой детского дома, и лишь делает шаг в сторону, боясь, как бы она не положила руку ему на плечо. Юноша избегал любых прикосновений к себе, но Инна Сергеевна часто нарушала личные границы учеников, стараясь повыгоднее представить их потенциальным родителям, словно рекламируя товар в магазине. — Умный мальчик, хорошист в школе, тихий и скромный, никогда не был замечен в конфликтных ситуациях, — парень сжимает зубы посильнее, и в зелёных глазах словно появляется всполох злости, он слегка сощуривает их и резко поднимает взгляд от пола, устремляя его на молодых девушку и мужчину, сидящих в креслах.       Никогда не был замечен… — повторяет он про себя, сжимая ладони, спрятанные в карманах мешковатой чёрной толстовки, в кулаки, оставляя на внутренних сторонах следы-полумесяцы от ногтей. — Приятно познакомиться, Антон. Я — Таисия, а это мой муж — Глеб, — худая в талии и широкая в бёдрах фигура девушки резко оказывается рядом, парень и не заметил, как ловко она подскочила на ноги и в два шага оказалась напротив. Он дёргается, делает шажок назад, и рука директрисы ложится ему на лопатки, запрещая отступать дальше. Парень чувствует, как по телу бежит колющая дрожь, и сердце начинает стучать чаще. Он ненавидит, когда люди двигаются быстро, и так сильно нарушают личное пространство. Её протянутую руку он, пересилив себя, с трудом пожимает, всего на секунду соприкоснувшись. — Антош, поздоровайся, — неискренне радушным тоном произносит директор детского дома, проведя ладонью по его плечу, словно стряхивая пылинку, которой там не было. Парень, чувствуя себя неуютно, опускает взгляд, стараясь отстраниться от ситуации в целом. — Добрый день, — выдавливает он из себя насильно, до последнего не желая открывать рот, и его губы вяло шевелятся, выговаривая каждое слово. На них много маленьких шрамов, которые были почти незаметны и отличались от кожи только чуть более светлым окрасом. Антон не так давно перестал кусать губы в кровь, и всё же привычка иногда проявлялась, и несколько свежих ранок было на внутренней стороне нижней губы, но этого видно не было. — Присаживайся, поговорим все вместе, выпьем чаю, — Инна Сергеевна понукает его сесть в большое кресло болотного цвета с деревянными подлокотниками и подталкивает чашку зелёного чая в кружке со сколом на ручке. Антон её не берёт, поднимает взгляд зелёных глаз на людей напротив и осторожно рассматривает их, при этом сжимая подлокотники ладонями.       Разговор проходит мимо ушей. Парень не говорит почти ничего, в основном за него это делает директриса, а он так — лишь временный декор данного помещения. Он понимает, что это просто нужно перетерпеть, он десятки раз проходил через эту процедуру. Антон отдаёт себе отчёт в том, что он — взрослый подросток, как никак, ему семнадцать лет, из которых тринадцать он провёл в детских домах — сначала в одном, который находился в Воронеже, а последние пять лет здесь — в Московской области. На таких нет спроса. У него обычное лицо, ничем не примечательное, высокий рост, тощее телосложение и грустные глаза — последнее он слышал в свой адрес чаще всего. Парень молча рассматривает ковер под ногами — зелёный фон в сочетании с бирюзовыми, голубыми и лавандовыми узорами, выцветший от солнечного света из окна, он находит безвкусным и просто уродским. На нём уже проступили проплешины, которые было всё сложнее игнорировать с каждым приходом сюда, ведь они словно ото дня ко дню становились всё больше. Интересно, он, Антон, всё ещё будет здесь, в детском доме, когда ковер наконец поменяют?.. Или они оба застряли тут навечно?.. — Спасибо большое за уделённое время, — слышит Антон базовую фразу и реагирует на неё, как на триггер, выхватывая из общего бессмысленного потока фраз. Парень вздёргивает голову, смотрит на молодую пару перед собой и немного ёрзает, меняя свою позу на более удобную. Беседа подошла к концу, он свободен. Отлично. — Было приятно познакомиться с тобой, Антош, — улыбается ему Таисия, легонько касаясь ладонью его плеча, на что он слегка двигает им назад, вжимаясь в спинку кресла, уходя от прикосновения. Парень мысленно закатывает глаза: он вообще не поддерживал эту беседу и вряд ли произвёл хоть сколько-нибудь хорошее впечатление, к чему эта лесть. — Взаимно. До свидания, — инстинктивно отвечает он, привыкший говорить это десятки и десятки раз ранее.       Инна Сергеевна провожает их, а парень трётся в коридоре, зная, что директриса не отпустит его, пока не вернётся, чтоб сказать что-нибудь «очень» важное. — Антон, мог бы хоть раз поддержать разговор нормально, что с тобой не так, — недовольно поджимает губы Инна Сергеевна, вернувшись спустя несколько минут отсутствия. Парень выслушивает её молча, глядя пустыми глазами перед собой. — Они, между прочим, обещали подумать над тем, чтоб взять тебя, — добавляет она, стараясь вызвать в нём хоть лёгкое чувство стыда за своё поведение. — Я не бездомный щенок или котёнок, чтоб брать меня, — отозвался парень, переведя взгляд зелёных глаз на директрису и сжав зубы, отчего скулы проступили чёткими линиями, придавая его лицу более мужественное и взрослое выражение. — Не паясничай, Антон, — топнула она ногой, строго скрещивая руки на груди. — Могу идти? — вкрадчиво поинтересовался он, выдержав паузу. — Можешь, — экспрессивно махнула на него рукой женщина, отчего пучок на её голове съехал чуть ниже, и ей пришлось поправлять причёску.       Юноша идёт по коридору, когда из общей ванной комнаты навстречу выходит знакомый силуэт. Димка Позов, заметив его, низко опускает голову и быстро скрывается за дверями ближайшей комнаты. Прошло два с половиной месяца, как он стал избегать любого взаимодействия с Антоном. Парень, болезненно закусив изнутри щеку, хмыкнул, проходя дальше, в конец, где находилась общая комната для мальчишек, где обычно проживало четверо человек, но сейчас он остался один. В детском доме осталось мало детей старших возрастов, только Димка, Серёжа, Данька и Илья, но они были на год младше и жили в другой комнате. С Антоном долгое время жило двое братьев, но их усыновили одновременно в середине лета.       Парень, присев на край своей кровати, которую он мог называть «своей» лишь внатяжку, ведь ничего своего в детском доме по сути не было, стал постукивать подошвой пыльных кед по деревянному полу, тем самым успокаиваясь. К нему снова прикасались без разрешения. Это раздражает, и эти места соприкосновения будто зудят под кожей. Он не хочет, чтоб кто-либо вообще прикасался к его телу больше. Это вызывает слишком много воспоминаний, с которыми он борется на протяжении последних двух с половиной месяцев. С момента, когда он пережил предательство. С момента, когда…       Антон резко ложится на спину, поднимает мешковатую худи и упирается взглядом в порезы на ребрах. Тяжёлое дыхание постепенно приходит в норму. Десятки порезов на удивление успокаивают каждый раз, когда он их рассматривает. Такие разные, они пролегают то ниже, то выше. Некоторые глубже, другие совсем поверхностные. Одни уже зажили, на других ещё подсыхала кровавая корка. Парень старается перебороть в себе склонность к самоповреждению, но пока получается лишь периодически. Он часто рефлексирует, размышляет о том, что было и что ждёт его дальше, и отдаёт себе отчёт в том, что делает. Антон считает, что у него нет проблем. Кроме, пожалуй, одной. Он ненавидит своё тело, свою жизнь и тех людей, которых раньше считал своей компанией. Видимо, это уже три разных проблемы, но, если углубиться, все они возникли от последней — самой главной. Компания. Товарищи. Приятели… Ха! Уроды, самые настоящие моральные уроды, которые сломали его в один день, как никто другой до этого. Ни смерть отца, ни решение матери отказаться от опекунства над ним не били так чётко и до осязаемого треска больно.       Антон жмурит глаза, мысленно ведёт обратный отсчёт, возвращая себе контроль над эмоциями. Он думает об этом слишком много. Он держит в себе эту не выговоренную боль, и она жжётся внутри огнём. И он боится представлять себе, что будет, когда он перестанет контролировать это пламя.

***

      Когда Таисия с мужем Глебом приходит к Антону на следующей неделе — парень удивлён. Обычно, если потенциальные опекуны и возвращаются в детский дом, то не по его душу. На этот раз юноша более расположен к диалогу, даже отвечает на поставленные вопросы, которые в основном задаёт девушка. Глеб, мужчина лет тридцати пяти, уходит покурить, и Шастун расслабляется, когда остаётся тет-а-тет с Таисией. Она казалась весьма милой и не таила в себе угрозы, хотя бы на первый взгляд. Антон предпочитает находиться в женской компании, он находит её более безопасной для себя.       Когда молодая пара приходит в третий раз — это откровенно странно. Эти встречи словно начали становиться регулярными, и Антон давно отвык от постоянного общения с одной парой. Обычно, такие встречи учащаются в том случае, если… — Антош, они готовы оформить попечительство, ты им понравился! — донельзя счастливым голосом щебечет Инна Сергеевна, перекатываясь с носка на пятку, изо всех сил стараясь рассмотреть в лице высокого подростка позитивные эмоции. Шастун, поджав губы, задумчиво хмурит брови и долго смотрит на директрису. — Вы серьёзно сейчас? — говорит он, выгнув бровь. — Абсолютно, — заверяет она его. — Чёрт, — шипит Антон, отведя взгляд. Он не был готов к этому снова. Он как будто привык к своей жизни здесь, осел, приспособился, и чёрт с ним, что его регулярно терзали ночные кошмары, панические атаки и иногда истерики на пустом месте. Чёрт! С! Ним! Он привык. Он знал, как устроена эта жизнь. Но он абсолютно не знает, что ждёт его в новой семье. — Что за слова такие? — строго обрезает Инна Сергеевна, расстроившись такому ответу. Она старалась для того, чтоб этот мальчик, очень одинокий, по её мнению, обрел любящих родителей. — Простите, — отозвался он рефлекторно, возвращая взгляд на директрису. — И… что дальше? — спрашивает он, оглядываясь по сторонам, чувствуя себя сбитым с толку. В последний раз его усыновляли три года назад, он смутно помнит, как это было. Он вообще стал забывать многие вещи, когда фокус внимания переключился на роковой день, когда его личность сломали и выбросили, как ненужную игрушку, из которой ребёнок вырос. — Ох, Антоша… — вздохнула женщина, жестом давая понять, чтоб он шёл за ней. — Всё время в облаках витаешь…       Если он и летает в облаках, то они явно сделаны из стекловаты.

***

      Таисия приезжает забрать его одна, без мужа. Антона не слишком волнует, где же носит его нового опекуна, но девушка по дороге терпеливо объясняет, что он на работе и не смог отлучиться. — Ничего, всё нормально, — сухо отзывается Шастун на её рассказ. Он пристально следит за её руками, которыми Таисия сжимает руль, отчего-то сомневаясь в её водительских качествах, не доверяя новому, ещё по сути толком даже незнакомому человеку в своём окружении, но постепенно расслабляется и спустя несколько минут поездки отводит взгляд в окно. Таисия активно старается вывести его на разговор, сама трещит без умолку, улыбается широко и даже будто бы искренне, но Антон к ней относится настороженно. — Заедем в торговый центр сейчас или ты устал? Можем сделать это вечером или даже завтра, — юноша чуть хмурится, поворачивается к ней лицом. — Зачем? — только и спрашивает он. — Ну как же, — отвечает она чуть растерянным голосом. — Купим тебе новую одежду, обувь, выберешь себе те вещи, которые нужны… Что-то для хобби. И в школу тебе нужны новые тетради, канцелярия, учебники… Купим ту еду, что тебе нравится. Ты что любишь? — Антон, переварив услышанное, негромко хмыкнул и опустил взгляд на свои колени, смутившись. Что же, нечасто те семьи, в которые он попадал, заботились о его личном комфорте, а уж тем более о хобби и любимой еде. Чаще всего новые родители сами покупали те вещи, что считали нужными. — Как вам будет удобнее, — лояльно отзывается он, постеснявшись диктовать свои условия. Таисия бросила на него жалостливый взгляд. — Антон, обращайся ко мне на «ты», мне так будет намного привычнее, — парень кивнул. — Хорошо, прости, — ответил он, не задумываясь. Жизнь в детдоме приучила его быть на автомате вежливым со взрослыми, ведь у него не было родителей, которые могли бы защитить от проблем. Он был один и рано ощутил это. — Не извиняйся, что ты, — убрав правую руку с руля, она на пару секунд сжала его плечо в ободряющем жесте. Антон дёрнулся, и инстинктивно вжался в спинку кресла, и тут же виновато улыбнулся, и отвёл взгляд. — Я не привык к прикосновениям, — сказал он, объясняя такой рефлекс. — Извини, я буду аккуратнее, — произнесла девушка с пониманием. — Так что, торговый центр?.. — переводит она тему, ободряюще улыбнувшись. Антон согласно кивнул.       Они проводят в торговом комплексе несколько часов. Таисия с восторгом таскается с Антоном по магазинам, сама подбирает ему несколько образов, видя, как нехотя мальчишка рассматривает одежду, и даже успевает прикупить себе несколько новых вещей. Судя по тому, как легко девушка рассталась на кассе с тринадцатью тысячами за оплату одежды, их семья весьма состоятельная. Шастун не утверждает, всего лишь предполагает это. — Я понесу, давай их сюда, — произносит юноша, забирая из рук девушки несколько объёмных картонных пакетов с покупками. — Спасибо, милый, — с теплотой отвечает она.       Они покупают несколько книг, скетчбук и блокнот для записей. Таисия решила, что подростку обязательно нужно иметь у себя эти личные вещи на случай, если захочется заняться чем-то творческим. В супермаркете они так же набирают целую тележку продуктов. Антон во всех этих процессах принимает пассивную роль — просто молча забирает покупки и тащит их в руках, разрешая Таисии понести лишь самые лёгкие пакеты. — Ты выглядишь таким подавленным, что-то случилось? — спрашивает она аккуратно, когда они сгружают все пакеты в багажник машины. — Я всегда так выгляжу, не придавай этому значения, — неловко отозвался парень, поджав губы. — Извини, если тебя это смущает, — добавил он следом. — Ты переживаешь о чём-то? — в глазах девушки — сострадание и бесконечное желание как-то помочь. Антона передёргивает от этого взгляда. Никто раньше не смотрел на него так. — Я просто ещё не привык к мысли, что у меня появилась семья, — аккуратно избежал он запретной темы, которую никогда ни с кем не решался обсудить, но воспоминания о которой гложут его каждый день. Таисия улыбается, обрадованная такому ответу. Антон рад, что смог правильно подобрать аргумент. Он благодарен девушке за то, что она не пытается обнять его, хотя он отчётливо ощущает, что она могла бы сделать это, если бы ранее он не сказал о своих чувствах от прикосновений людей. — Давай зайдём в кафе и поедим пиццы, м, как тебе эта идея? — просияла девушка, обернувшись через плечо на большую вывеску с логотипом на фоне итальянского флага. — Я могу заказать тебе пива, если хочешь, — добавила она. Антон, удивившись такому внезапному предложению, неуверенно улыбнулся и недоверчиво взглянул на девушку. — Ты же помнишь, что мне семнадцать, да? — уточнил он. — Да, — решительно кивнула Таисия. — И я не вижу ничего плохого в том, чтоб ты немного выпил, если это поможет тебе расслабиться, — Антон одобрительно хмыкнул. Что же, кажется, в этой семье ему действительно может стать комфортно со временем. — Тогда я только за, — улыбнулся он в ответ.       Вечером они возвращаются домой. У Антона своя комната на втором этаже — светлая и довольно просторная. У стены комфортабельная кровать с забавной простыней с принтом ракет и звёздочек в синем небе. Перед окном — письменный стол. У стены шкаф, на нём уже несколько книжек, парочка декоративных кактусов, ночной светильник и подставка с карандашами и ручками. Даже не верится, что эта комната действительно будет принадлежать ему… Он опустился на кровать, вытянулся во весь рост и взглянул на белый потолок, к которому были приклеены фосфорные звёздочки. Здорово. Ему здесь нравится.       Глеб возвращается с работы поздней ночью — после одиннадцати. Антон в это время спустился вниз, на первый этаж, чтоб почистить зубы и справить нужду, а Таисия сидела за кухонным столом и что-то печатала на ноутбуке. Встреча вышла какой-то неловкой, показалось, словно Глеб в первую минуту вообще не понял, что за рослый парень щеголяет по первому этажу в длинной футболке и спортивных шортах. Он явно ещё не свыкся с мыслью, что с ними теперь живёт ещё кто-то. И этот кто-то — его приёмный сын. — Здравствуйте, — не зная, как правильно обратиться к старшему, произнёс Шастун, остановившись рядом. Глеб протянул ему руку, которую юноша растерянно пожал. — Привет, — ответил он усталым голосом. — Тась, есть чем поужинать? — девушка, поцеловав мужа в щёку, когда он склонился к ней, сидящей за столом, указала на холодильник. — Мы с Тошей привезли пиццу, разогреешь сам? — спросила она. Мужчина кивнул. Антон, чувствуя себя лишним, скрылся из виду, ретировавшись к себе в комнату.

***

— По-моему, он выглядит ужасно подавленным, — произносит задумчиво Таисия, сидя на пассажирском сидении, пока её муж умело ведёт машину по утренним пробкам. — Он был таким с самого начала, ты видела это, — заметил вслух Глеб. — Когда я увидела его, у меня внутри что-то словно перевернулось, — произносит девушка, глядя на мужа. — Он показался мне таким милым и одновременно грустным, конечно же я захотела забрать его из того ужасного места, — словно в своё оправдание добавила она. — Мне кажется, он в депрессии… У него такой взгляд, — у Таисии буквально мурашки пробежали по коже. — Давай подыщем ему психолога, мы вряд ли как-то изменим Антона без профессиональной помощи, — Таисия задумчиво покивала головой в ответ.

***

      Антон смотрит на чёрную табличку с выведенным позолоченным шрифтом именем «Арсений Сергеевич Попов» перед собой и покусывает губы от внутреннего волнения, которое заставляет его нервничать в ожидании неизвестно чего. Он чувствует, что не готов открываться кому-то, делиться своими переживаниями, и не понимает, в чём смысл его нахождения здесь. — Проходите в кабинет, Арсений Сергеевич скоро подойдёт, вы пришли немного раньше назначенной записи, — мягким голосом объясняет девушка на ресепшене, наблюдая за нерешительностью юноши, который решил удостовериться, что пришёл по адресу. — Спасибо, — ответил он, неловко улыбнувшись, обернувшись через плечо. Девушка по-доброму улыбнулась ему. Обхватив пальцами ручку двери, он нерешительно потянул её вниз, открывая, и прошёл в просторный кабинет. Внутри приятно и ненавязчиво пахло вишней. В центре кабинета стоял замшевый серый диван, очень мягкий на вид, на нём — несколько небольших квадратных подушек с орнаментом в пастельных тонах. Напротив него два кресла в таком же стиле, а между ними небольшой журнальный столик с покрытием из прозрачного стекла. В кабинете был настроен мягкий приятный свет. Чуть поодаль расположился дубовый деревянный стол, на котором находился ноутбук, а у стены — шкаф с книгами и какими-то папками, а также на полках можно было найти декоративные растения и подставки с канцелярией.       Антон, понимая, что приём в этом месте действительно стоит дорого, нерешительно занял место в углу дивана, с которого открывался вид на большое панорамное окно во всю высоту стены, расположенного на высоте четырёх этажей. Он чувствовал себя как будто не на своем месте в эту секунду. Он не привык к такой обстановке. Он привык к старому выжженному под солнцем уродскому ковру и старым потрёпанным креслам в кабинете у директрисы детского дома, привык к скрипучим кроватям, не рассчитанным на его высокий рост, к однообразной безвкусной еде на завтрак, обед и ужин, к выбитой по углам кафельной плитке, которой в детдоме были выложены почти все коридоры. Он привык к своей прежней жизни, и новая пугала его резкой сменой обстановки.       Шастун, закусив губу, подался корпусом вперёд, опираясь локтями на колени, и принялся беспокойно стучать подошвами новых кроссовок, которые ему купила Таисия, по полу, но звук ударов приглушал мягкий ворсистый ковёр светло-серого оттенка. Антон даже не уверен, может ли наступать на него пыльными подошвами, и не прилетит ли ему за это… — Блять, ну что за бред… — шипит он, громко вздыхая, и тут же поднимается на ноги, желая покинуть кабинет. Ему не нужен психолог, не нужна эта бесполезная терапия, он научился жить со своими проблемами, а значит — они не стоят внимания и тех денег, которые новая семья собирается тратить на его «лечение». А Таисии скажет, что приём прошёл нормально и в повторном нет нужды.       Антон решительно делает шаг по направлению к двери и замирает на месте, как кролик, попавший под прицел света фар. Дверь открывается. На пороге появляется мужчина. Он удивлённо ведёт бровью, не ожидая, что парень будет стоять посреди его кабинета с сосредоточенным лицом и так тяжело дышать. — Здравствуйте, — мягким бархатистым голосом произносит мужчина. Сначала по обонянию бьёт приятный запах дорогого мужского парфюма, вроде того, что обычно рекламируют дорогие бренды, а уже следом Антон поднимает голову, смотрит на вошедшего и теряется. Он был уверен, что Попов А.С. — это какой-нибудь заумный старый седоволосый человек в вельветовом костюме с какой-нибудь учёной степенью в области психологии, с морщинами и богатым лексиконом, который будет учить его уму-разуму и задумчиво потирать свои очки нагрудным платком. Но Попов А.С. — это молодой мужчина с пронзительными голубыми глазами, взгляд которых ненавязчиво скользит по силуэту подростка, изучая его, с тёмными, как сама ночь, волосами, коротко подстриженными на висках, в белой рубашке и чёрных джоггерах. И он красив. Эта мысль приходит Антону в голову чуть ли не первой. Его психолог невероятно привлекателен внешне, и думать об этом — странно. Антон тушуется под взглядом мужчины, неловко пятится назад, понимая, что план побега провалился. — Меня зовут Попов Арсений Сергеевич. Как я могу обращаться к Вам? — он обезоруживающе улыбается, проходит вглубь кабинета. — Антон, — отвечает Шастун в полголоса и, закусив щёку изнутри, неловко садится на краешек дивана, понимая, что бежать некуда. — Отлично, я рад познакомиться с Вами, Антон, — мужчина присаживается в кресло напротив подростка и дружелюбная улыбка не сходит с его губ. Шастун против воли слегка улыбается уголками губ, ловя себя на мысли, что психолог звучал так искренне, что ему иррационально хотелось поверить. — Хотите чай? Может быть, кофе или сок? Могу предложить просто воды, — добавляет брюнет, замечая, как замешкался подросток. — Вы могли бы обращаться ко мне на «ты», пожалуйста? — выдавливает он из себя. Все эти выканья прочно ассоциируются у него с директрисой детдома. — Конечно, Антон. Если тебе так будет комфортнее, ты также можешь обращаться ко мне на «ты» и просто Арсений, — Антон, поджав губы, пару раз качает головой из стороны в сторону, глядя в голубые глаза собеседника напротив. — Я останусь на «Вы», — говорит он негромко. Антон не готов сближаться с этим психологом. — Хорошо, — отозвался мужчина. — Так что, может быть, чай с мелиссой? — вновь предложил психолог, осматривая подростка с головы до пят, пока мальчишка сидел напротив, уткнувшись взглядом в панорамное окно, за которым открывался вид на небо, крыши других многоэтажек и оживлённую проезжую часть внизу. — Лучше просто зелёный чай без сахара, — подумав, всё же согласился парень, чувствуя, как в горле пересохло. Он поднял взгляд на психолога, и что-то внутри него сжалось с такой силой, что он неосознанно сжал руки, вдавливая ногти во внутренние стороны ладоней, оставляя следы-полумесяцы. Взгляд Арсения сменился, он слегка склонил голову вбок и как-то даже неестественно медленно поднялся на ноги, желая дать понять, что его действия не несут в себе никакой угрозы и он не собирается совершать резких движений. Антон сглотнул ком в горле. Этот мужчина выглядел сильным, и осознание этой мысли подавляло. По коже пробежали мурашки. Попов подошёл к рабочему столу, нажал на какую-то кнопку и вкрадчивым мягким голосом произнёс: «Ира, пожалуйста, принеси нам зелёный чай без сахара и один кофе». Антон не сводил пристального взгляда с брюнета, внимательно контролируя каждый его шаг. Арсений вновь вернулся в кресло и, улыбнувшись уголками губ в ответ на внимательный взгляд зелёных глаз, который не отрывался от него, произнёс: — Антон, скажи мне, пожалуйста, это твой первый приём у психолога? — юноша, чуть помедлив, кивнул, поджав губы. — Да, — прокомментировал он тихим голосом. Арсений кивнул. Сцепив руки в замок перед собой, он продолжил вести диалог. — Что сподвигло тебя обратиться к психологу сейчас? — Антон, беззвучно хмыкнув, посмотрел на дверь, словно желая выйти, и перевёл взгляд себе под ноги. Подтянув рукой близлежащую подушку с орнаментом в пастельных серо-бежевых тонах, он прижал её к животу и положил поверх обе руки, словно приобнимая, как будто желая отгородиться от мужчины напротив таким барьером. — Я не хотел. И я не вижу в этом смысла, — Арсений слегка сощурил глаза, внимательно слушая подростка, который громко вздохнул и поднял взгляд к потолку на пару секунд, а затем посмотрел в голубые глаза собеседника. — Меня заставила Таисия. Моя… она мой опекун с недавних пор. Они с мужем усыновили меня две недели назад, и Таисия решила отправить меня к вам, хотя в этом нет необходимости, — снова подчеркнул он основную мысль.       Дверь открылась. На пороге показалась та самая милая девушка с ресепшена. Она молча поставила на столик поднос с напитками и, подняв взгляд на Антона, ободряюще улыбнулась ему. — Спасибо, — произнёс Арсений, не сводя взгляда с юноши перед собой. — Не за что, — просияла девушка и, больше не задерживаясь, бодрым шагом вышла за дверь, оставляя их наедине. Антон проводил её взглядом. — Антон, возьми чай, тебе лучше выпить его сразу, он поможет немного расслабиться, — Шастун, вновь взглянув на брюнета, едва удержался от того, чтоб не закатить глаза. — Я расслаблен, — произнёс он. Арсений, слегка поведя бровью, улыбнулся так, что парню снова захотелось закатить глаза. Поднявшись с места, парень взял чашку с журнального столика и, вернувшись на диван, показательно громко отсербнул тёплый, но вовсе не обжигающе-горячий напиток. Попов в свою очередь взял кофе и сделал небольшой глоток, после чего вернул чашку обратно на белое блюдце. Антон же остался сидеть, сжимая кружку обеими руками, грея пальцы. — Мне обязательно сидеть здесь весь час? — уточняет парень, взглянув на мужчину. — Антон, я не собираюсь склонять тебя к чему-либо насильно, но в любом случае Таисия уже оплатила этот сеанс и по отношению к ней будет справедливо провести его от начала до конца. Мы можем просто поговорить о том, что тебе интересно, ты не обязан говорить мне того, что не считаешь нужным. Если ты почувствуешь, что находиться здесь со мной невыносимо, я не стану возражать, чтоб ты ушёл, когда тебе этого захочется, — Шастун, осмыслив услышанное, задумчиво кивнул. Что же, хорошо, он хотя бы вправе сам выбрать, когда это всё закончится — это… неплохо. Не хорошо, но и не ужасно. — Ладно, спрашивайте, — отозвался парень, махнув ладонью. Антону сложно говорить что-то самому без чётко поставленного вопроса. — Расскажи о себе то, что посчитаешь нужным. Я не хочу загонять тебя в какие-либо рамки и ограничивать в чётких формулировках, так что выбери те периоды своей жизни, о которых тебе будет комфортно рассказать незнакомому человеку, — Антон задумался. Изначально он вообще не хотел говорить ничего, но затем, поразмыслив, пришёл к простому умозаключению о том, что говорить о чём-то всё равно нужно, ведь впереди ещё целых сорок пять минут сеанса. — Почти всю свою осознанную жизнь я провёл в детском доме. Отец умер, когда я был ещё ребёнком. Когда мне исполнилось пять, мама отказалась от родительских прав. Точную причину я не знаю. Больше ничего примечательного со мной не случалось, — добавил он с сарказмом. — Антон, как ты считаешь, почему твои опекуны решили, что тебе нужно посещать психолога? — спросил Арсений, внимательно следя за мимикой и жестами подростка, который, услышав вопрос, тут же сжал зубы, отчего желваки заиграли под скулами, перекатываясь под тонкой кожей. — А материться вообще можно или тут за такое двойку за поведение тоже ставят, как в школе? — парень вскинул на него взгляд потемневших от раздражения зелёных глаз. — Прости, если этот вопрос тебе не понравился. Мне лишь интересно узнать твоё мнение. Если ты хочешь выражать свои эмоции при помощи ненормативной лексики — я не стану возражать, — добавил психолог терпеливо. Антону захотелось закатить глаза. Какой этот Арсений спокойный, просто пиздец! Пусть возьмёт с полки медальку. — Таисии кажется, что я грустный, а Глебу, мне кажется, всё равно, мы почти не общаемся с ним. Глеб — муж Таисии, мой опекун, — объяснил подросток прежде, чем психолог задал бы уточняющий вопрос. — Наверное, я ему вообще нахер не сдался, это была инициатива Таисии судя по тому, что она постоянно со мной возится, будто с… сыном, — выдавил Антон, поморщившись, словно это слово причиняло ему боль. — Но ты ведь теперь действительно приходишься им сыном, — резонно заметил вслух Попов. — А вы точно психолог? — с сарказмом спросил Антон, взглянув на Арсения исподлобья. Мужчина беззвучно усмехнулся. — Я им сын только по бумагам. Я же понимаю, что нельзя просто так взять и полюбить взрослого ребёнка, даже если ты взял его из детдома. Они ещё только привыкают ко мне, как и я к ним. — Возможно, они придерживаются другого мнения. Ты обсуждал эту тему с Таисией и Глебом? — Антон, поджав губы, пару раз качнул головой из стороны в сторону, сильнее сжав подушку, лежащую на коленях, рукой, прижимая к животу. — Может, вы мне лучше тест дадите какой-нибудь? — спросил Шастун, не давая психологу развить озвученную тему, и уставился на него своими зелёными глазами. — Какой? — поведя бровью, уточнил психолог, сбитый с толку резкой сменой темы. — Любой. Я вам нарисовать могу чё-нибудь… написать там, вариантики повыбирать, неважно, — нетерпеливо отозвался подросток. — Настолько не хочешь говорить? — с мягкой улыбкой спросил мужчина, слегка склонив голову вбок. — Не хочу, — честно ответил Антон.       Ему не нравилось открываться новому человеку. Он так не привык. Ему от этого некомфортно. Его личные границы плотно закрыты от вторжения в них посторонних людей. Его переживания, воспоминания и страхи — на то и его, чтоб оставаться только в его мыслях и сердце. — Антон, обычно я не прибегаю к тестам и прочим заданиям на первом сеансе, наша цель — познакомиться, углубиться в твои проблемы, обсудить их, — терпеливо разъясняет Арсений. Антон нервно бьёт носком кроссовка по полу. Ему некомфортно. — Но, если тебе так будет удобнее, давай я задам тебе несколько простых вопросов, а ты ответишь на них в нескольких словах. Это будет несложно, — парень, подумав, кивнул. — У тебя бывает плохое настроение? — Шастун фыркнул. — Конечно, как и у всех, — ответил парень. — Хорошо. А бывает ли, что ты принимаешь неверные решения и допускаешь ошибки? — Антон нахмурился. — Да, как и все, — ответил он. — Бывает ли, что ты не можешь сосредоточиться на чём-либо? — Арсений сцепил пальцы в замок. Его голос звучал вкрадчиво, он был бархатистым, мягким, успокаивающим и вместе с тем твёрдым, дикция была поставлена чётко, говорил психолог без заминок. — Иногда, — отозвался Антон. — Случается ли, что ты не успеваешь выполнить какое-либо задание чётко в срок? — Шастун просто кивнул. — У тебя есть друзья? Ты можешь рассказать о них? — парень вздёргивает подбородок, смотрит на Арсения расширившимися глазами и сглатывает ком в горле. Арсений меняется во взгляде, слегка сощуривает глаза, настораживается, словно готовый в любую секунду подняться на ноги и предпринять какие-то действия. — У меня нет друзей, — цедит Антон и делает глубокий вдох.       Он пытается не думать об этом, но лицо Макара стоит перед глазами так чётко, стоит лишь на миг прикрыть их… Дыхание становится резче, прерывистее, и парень сжимает руками подушку до побеления пальцев. — Антон, всё хорошо? — Арсений видит, что нет, но спрашивает вслух. Антон, открыв глаза, смотрит на психолога долгие несколько секунд. Его дыхание постепенно выравнивается. — Я не хочу говорить об этом, — произносит парень. — Хорошо, не будем, — соглашается психолог, кивнув. — Хочешь ещё чая? Зря ты отказываешься от мелиссы, это вкусно, уверен, тебе бы понравилось, — переводит тему мужчина. Антон немного расслабляется. — Хорошо, давайте свою мелиссу, — соглашается юноша тихим голосом.       До конца сеанса они говорят о совершенно несущественных вещах. Антон не запомнил ничего из того, что они обсуждали после вопроса про друзей.       Друзья. Да, когда-то у него были друзья. Антон так думал. — Наш сеанс окончен, — голос Попова звучит почти по-отечески заботливо. Антона от этой интонации в дрожь бросает. — Спасибо за честность, Антон, — добавляет он. Парень хмыкнул. Честность, ну конечно… только если избежать всех действительно весомых тем — это честность, тогда уж ладно, пожалуйста. — Тебя кто-нибудь заберёт? — спрашивает мужчина, бросив взгляд на наручные часы, а затем на погоду за окном. Смеркалось и начинался дождь. — Таисия наверняка уже ждёт, — отозвался подросток, поднимаясь на ноги. — Антон, я буду рад видеть тебя снова, — отчётливо намекает на повторный сеанс мужчина.       «Конечно, Таисия же за это наверняка такие деньги отваливает…», — думает про себя юноша. У него всё видимо на лице написано, раз Арсений добавляет: — Я серьёзно, Антон. Я готов принять тебя бесплатно вновь, только приходи, ладно? Ты думаешь, что тебе это не нужно, но ты не прав, — Антон вскидывает на психолога удивлённый взгляд. — Я разберусь, Арсений Сергеевич, — отозвался парень недоверчиво. — Всего доброго, — добавил он, махнув рукой, и поспешил скрыться из виду. Попов задумчиво провёл его взглядом.       «Чёрт, мальчишка, в тебе столько неподдельной боли, мне ведь не показалось?.. Что с тобой случилось?..», — пронеслось в мыслях у психолога.       Попов выходит из кабинета и удивлённо застывает в дверях. Таисия, с которой он накануне общался лишь по телефону, ждала его в коридоре. Антона поблизости уже не было. — Арсений Сергеевич! — она подлетает к нему, в нос ударяет запах цитрусовых духов. — Ну что с Антоном? Что он вам рассказал? — обеспокоенно спрашивает она. — Таисия, не так ли? — уточняет мужчина, удивлённый таким напором. Девушка нетерпеливо кивает. — Таисия, я не вправе раскрывать вам подробности нашего общения с Антоном. Это врачебная тайна, — добавил он убедительным тоном. Ему противила мысль раскрывать тайны ребёнка родителю. О каком доверии в таком случае может идти речь?.. — Но… Как же… — она понурилась, внутренние уголки бровей взмыли вверх. — У него депрессия? Скажите хотя бы это, — Арсений вздохнул. — Одного сеанса общения недостаточно, чтоб делать выводы. Надеюсь, у меня ещё появится возможность поговорить с Антоном, но это решение он должен принять сам. Я не смогу помочь, если ему этого не захочется, увы, ни за какие деньги, — эти слова явно расстроили Таисию, и она, поговорив с Арсением ещё несколько минут, но так и не узнав никаких подробностей их с Антоном разговора, ушла.       Антон, спускаясь по лестнице вниз, на улицу, сжимая в руке ключи от машины, которые ему отдала Таисия, всё никак не мог выбросить из головы образ Арсения Сергеевича, в особенности его запоминающиеся голубые глаза. Его успокаивающий голос. Его чай с мелиссой. В какой-то момент Антону даже показалось, что ему хочется, чтоб Арсений сел ближе, чтоб обнял его, чтоб защитил от вездесущих мыслей, которые потихоньку сводили с ума. Шастун глубоко вздыхает. Ну что за бред в голову лезет...       Выйдя на улицу, он смотрит на пасмурное небо. Серые объёмные тучи, затянувшие небосвод, напоминали собой комки стекловаты, когда по ним пробегали разряды молний. Отвратительная погода под стать настроению. — Я серьезно, Антон. Я готов принять тебя бесплатно вновь, только приходи, ладно? Ты думаешь, что тебе это не нужно, но ты неправ.       Слова психолога выкинуть из головы не получается.