Небесный террор

Монастырь уже давно утратил прежний лоск, серые, укрытые пеплом, безликие стены рыжели на редком солнце. Ранее огромные цветные витражи разбились на мелкие осколки, и гулял сквозняк. Холод пронзил каждый камень и плёл узоры на внешних стенах, но дух Михаила чувствовался почти незримо, настолько въедался под кожу, что сомнений не оставалось, кто считает это место своим. Даже слабое шевеление присутствия пророка не портило мощь, множившуюся под лепным потолком. Знамения Бога, сорванные со стен, были уничтожены с лёгкой подачи архангела. Он с большим вдохновением уничтожал то, что построил собственными силами и ресурсами, оплел всю землю и души верой, а после отобрал у человечества всё. И Кэрис больше не чувствовала цепь и ограничители, и упираясь руками в каменный пол, прикусила губу. Вот теперь страх поражал до кончиков пальцев, сзади послышались шаги и звук трескающихся осколков под подошвой ботинок. Пыль кружилась в последнем блеске солнца. — Знаешь, Уриил, когда мне сказали, что ты примкнула к людям, я не поверил. Когда, не заметил тебя на построении — удивился ещё больше, а сейчас… Я ошеломлён, — громкий шепот будоражил кровь, она так и осталась на полу, упираясь ладонями в оранжевые стекла, и не смела оборачиваться. Его шаг она чувствовала каждой клеткой тела. Знала, что он плотно сжал губы, а лицо сосуда до невозможности суровое, лишь, возможно, слегка приподнятые брови в наигранном удивлении. Ей хотелось исчезнуть, пусть даже убьет прямо сейчас, без промедления или вопросов, однако Кэрис не хотелось знать, как Михаил поступает с отступниками… Сожалеют ли они после очень и очень сильно. — Скажи, почему так? Он был совсем рядом, и Кэрис зажмурилась, прошептав: — Я не хочу убивать людей. Её хриплый голос разнесся с утроенной силой, точно кто-то увеличил громкость до предела, и шепот стал криком. Кэрис перевернулась, решившись посмотреть Михаилу в глаза. Там она ожидала увидеть пламя войны и гнева, ненависть к её поступку, выжигающую целые материки и планеты, но не увидела ничего. Сталь не коснулась его темных очей, и расслабленное лицо вызвало только вопросы. Которые она, вопреки всему не смела задавать. — Наверное, этого следовало ожидать. Я ждал проявление божественной силы в любой части земного шара, а пытался искать его даже за пределами этой вселенной, но ты. Именно ты прямое доказательство, что где-то Бог есть, где-то пишет новую историю, и ему нужен новый агнец, — он упоенно обошёл её по кругу, пока говорил, и остановился в том месте, где ещё остались слабые очертания огромного креста. — Ты не прав, — с трудом разомкнула слипшиеся губы Кэрис, и устало взглянула на Михаила. — Я просто устала видеть кровь на своих руках, устала слушать очередной план, а они… Совсем неплохие, и так хотят жить, — речь давалась с трудом, в груди кололо и болело, словно человеческое сердце рвалось в этот момент на части. — Все произошло не так быстро, не по велению божественной руки или гелевой ручки в черновиках. — Неужели, — Михаил моргнул, и Кэрис показалось явное сомнение и недоверие. Её поступок пытались оправдать, и Кэрис это не нравилось. Ничего божественного кроме того, что было уже сделано до этого. И чем раньше они поймут, тем же лучше для неё. — Я тебе кое-что расскажу, Уриил, или как ты себя теперь зовешь… Кэрис, — презрительно скривился, ангел выдохнула. — Бог не только создатель, он творит вселенную за вселенной. Я когда-то сравнил его с писателем. И очевидно, был прав, а они ищут интересный сюжетный поворот, шок для читателей. А Бог… Для него мы всего лишь игрушки, жалкий черновик с теми же поворотами, и как бы не хотелось, ты – часть его сценария. Он играет всеми нами. Уже продолжительное время я ищу доказательства этому, и, к своему сожалению, нахожу. Тебе ли не знать. — Она запрокинула голову, шевеля губами, пытаясь перебить Михаила собственными мыслями. Сила предательски щипала щеки и виртуозно подчиняла велению архангела. Вынуждено поднимаясь, Кэрис снова упала на колени, повиснув каким-то чудовищным бессилием на невидимых нитях. А Михаил, сжав губы, смотрел совершенно нечитаемым взглядом. — Неужели в лагере повстанцев кто-то действительно важен для писателя. Что же такое случается. К счастью, я тебя сразу не убил, — он потер подбородок и прищурился. — Там особенных нет, обычные люди, — Кэрис произнесла тихо, и на сей раз громкая мысль не стала для Михаила неожиданностью. Он уже успел отвернуться и сложить руки за спиной, глядя на гладкий камень с мелкой россыпью трещин и нитями паутины. — Чем же люди убедили тебя выступить против своих? — этот вопрос немало времени мучил Кэрис. Долгими вечерами она думала, почему поступила именно так, почему предала братьев и сестер, и с огромным энтузиазмом приняла новые узы… Люди стали не просто людьми, творениями ушедшего Творца, не простой толпой, вечно недовольной и требующей что-то у небес или Бога. Этих разговоров они наслушались на столетия вперёд и рыданий в захлеб, в горле запершило. Раньше ей были неведомы чувства равносильны смерти и потаенной боли на грани сознания, когда дышать становило сложней, и неуверенность свербела под кожей. — Не знаешь, так… — но едва Михаил начал говорить, Кэрис, подняв столп пыли, дрожащими пальцами убрала волосы с сухих губ и схватила за его рукав, сжимая тонкими пальцами легкий плащ, стискивая до боли в ладонях. Тело чуть не свело судорогой от глупых поступков, подогнулись колени. Зачем убеждать того, кто даже не станет слушать? Михаил удивленно приподнял брови. — Я слушаю тебя. Кэрис сглотнула, несколько неуверенно подбирая слова, однако продолжала держать архангела за рукав, и наконец-то решилась. Умирать, так умирать, даже если её убьют прямо сейчас, плюсы для людей тоже будут — Михаил не узнает, где именно лагерь, пусть и будет искать с утроенной силой. Горячая ладонь архангела коснулась её второй руки, и от локтя до ногтей прошелся ток, но стоять стало легче. — Пусть так, мы всего лишь черновик, но мы живые, реальные, и пока что, этого не отнять. А люди его любимые создания. Их много. Но они до ужаса разные, кто-то живет верой, кто-то холодным разумом или чувствами. Они делают умные вещи и творят глупости, у них есть душа, а вместе с ней чувства, эмоции и тепло. Вот здесь, — она коснулась его груди и опустила взгляд, продолжая вдохновлено шептать, пока ей не приказали замолчать. Михаил слушал напряженно, сосуд был как камень, но сбиваясь, она снова продолжала защищать людей. — Я жалею о своем поступке, я бы не смогла убить Чарли. — Чарли? — моментально сориентировался архангел. — Ты полюбила человека? Кэрис застыла и ошеломленно посмотрела на Михаила. На пару мгновений она даже забыла перед кем стоит, и кто задает странные вопросы. И другой бы сказал, что её совершенно не слушали, но Михаил услышал все. Воздух загустел, а всполохи завораживали. — Нет, я не умею любить, Чарли просто друг, как и Бобби, — Кэрис уже не контролировала речь и холодно посмотрела на Михаила. Несколько устало она разжала пальцы и попыталась отступить, но ей не позволили, и горячие ладони сомкнулись на кистях. — Я все думал, какие стратеги подпустили ангела в свой лагерь. А безумие-то коллективное, — Михаил рассмеялся, а Кэрис плохо понимала, что натворила. Под ногами трескалось стекло, и их движения совершено были неопределенны с траекторией, напоминало странный танец, где даже архангел им не управлял. — Неужели, Бог обратил свое жалкое внимание. Интересно. И как давно у тебя неопределимое желание связать свою судьбу с людьми? — Я уже давно не хотела убивать людей, — призналась Кэрис. Но кто её слушал? Ей не нравилось рушить здания в Нью-Йорке, не нравилось вырезать толпы в Берлине и жадно вдыхать запах крови, путаться и спотыкаться под проливным дождем. Каждый катаклизм, каждое военное действие вызывало лишь приступы тошноты. — Это ни день, ни месяц, и даже ни год, Михаил! Бога нет, и историй его тоже нет! Михаил делано усмехнулся и отпустил Кэрис. — Мне не нужно твоё убеждение и твои уговоры тоже. Я хочу знать подробности. Не более. И есть два варианта. Ты рассказываешь все по доброй воли, с дальнейшими муками совести, возможно, и второй. Я вырву всё, что нужно у тебя с головы. Выбирать тебе, за былые заслуги, так сказать. Кэрис осталась стоять посреди залы. Былая твердость была стерта шаткой неуверенностью, как поступить дальше. Из ниши показалась голова испуганного пророка, его глаза судорожно бегали, со рта срывался пар. И озябший парень, прижав голову к плечам, шаркал старыми кедами. Кэрис выпрямилась, иронично, что пророка Михаил держит именно здесь, без цепей и закрытых дверей. Борцы сопротивление пророка не примут, но и ангела тоже не должны были. — Что? — Михаил нахмурился. — Мне удалось прочитать те надписи. Я переписал их на английский, — парень робко улыбнулся, ища глазами одобрения от архангела, но тот сухо кивнул. Только качнулись полы плаща, когда Михаил исчез, растворившись в темноте, и лишь там, в каморке пророка ярко пылало несколько свечей, и резвился слабый огонь на углях. — Что там? — предчувствуя нехорошее, спросила Кэрис. Кевин покачал лохматой головой и собрался говорить, как снова появился Михаил. — Мне нужно попасть в лагерь, Уриил.

***

Тревожно остановились облака, замерли верхушки высоких сосен, ветра не было, как и солнца. Серость и мрак притаились в каждом вздохе, а ужас контролировался только собственными силами. Чарли давно оставила позади салон машины, без знакомого водителя. С Руфусом они ехали долго и молча, пока не лопнуло колесо. Машина наехала на раскинутую ранее ловушку, притаившуюся в кустах. — Нам нужно бежать, предупредить, что мы не справились. Ангелы могут найти лагерь в любой момент, — Чарли старалась говорить сухо и холодно, привычно копируя манеру речи Кэрис. Она солдат, а не девчонка. В её ладони медленно таял снег, превращаясь в ком льда. — Недалеко есть старая свалка металлолома, — Руфус почесал голову и хлопнул темной рукой по машине. — Наша красавица не редкость. Думаю, колесо найдем. — Хорошо. Чарли ненавидела, когда приходилось смиренно подчиняться обстоятельствам. А те будто нарочно вставали на их сложном пути. Именно так она потеряла Кару, тогда вся жизнь пошла наперекосяк, её вынудили стать сильной. Они пошли по слегка припорошенной снегом желтой траве, первые потоки вялого ветра со снегом успокаивали, и оставили машину на обочине, не сумев её перевезти в другое место. Иногда было ощущение, что над ними потешались, что ангелы притаились за извилистыми деревьями и горбами, со смешными верхушками из голых веток кустарников. Чарли шла осторожно и прислушивалась к каждому шороху, тогда, как Руфус едва ли не насвистывал песенку себе под нос, смешно шевеля черными усами. Землю сотрясло от взрыва. — Машина, — выдохнула Чарли, оборачиваясь всем телом. Под ноги подошву начали попадать скользкие камни и листья. — Бежим, — проскрежетал Руфус, закинув сумку на плечо.