Небесный террор

Огненные всполохи перед глазами, поддерживаемые дрожащим от страха сознанием, не позволяли забыть даже на секунду, что сулит следующие несколько часов. Раньше как-то не замечалось, что множившаяся сила в венах архангела будет настолько ядовитой и давить на каждый шаг. Но когда архангел озадаченно моргнул и исчез, оставив их с пророком одних, наконец-то удалось выпрямиться и почувствовать некую свободу. С трудом удалось успокоить сердце. Приступы страха, которого она раньше не знала, вдохновлено предлагали самоустраниться. — Я пойду, — прошептал Кевин. Его лохматая голова напоминала какой-то взрыв электричества, которого уже давно не было на планете, пыльная одежда, грязные пальцы рук в растекшихся чернилах и запах пепла. Кэрис потерла нос и скулы. Каждая деталь делала человека человеком, чего никогда не было в ней, даже с разноцветными колечками и изогнутыми заколками из проволоки, оставалась приметной до дрожи человеческих тел. — Подожди, Кевин. Тебе же так зовут? — Кэрис не совсем понимала, что делает, но необходимость узнать о расшифровке пророка едва ли не жгла кончики перьев. Она сопротивлялась покорности и смирению, поэтому, даже улыбнувшись через силу, сделала пару шагов к пророку. Хрустело стекло под подошвой и мелкие камушки, ей не положено это знать, но будет ли ещё шанс, Кэрис не знала. Парень насторожено кивнул и потянул длинные рукава, было только непонятно, страх это или холод. Кэрис улыбнулась уголками губ. — Ты можешь показать, что именно перевел? — осторожно одними губами прошептала она, чтобы голос не раздался эхом от стен и не накрыл их этой силой звука. Тишина терзала каждый угол, теснилась в каждом усталом вздохе ветра. Кэрис замерла, когда показалось, что твердым шагом архангел прошёл совсем рядом. — Михаил же не отдавал никаких распоряжений именно тебе? — с нажимом произнесла Кэрис, переведя взгляд на темный проем. — Нет, — слабым голосом произнес пророк, опустив голову, полностью спрятав руки в рукава, сгорбившись. Кэрис почувствовала укол совести, потому что сталь снова прорезала голос, ушла та мелодичность, когда выстраивалось общение с людьми в лагере повстанцев. Неужели она снова станет специалистом по массовым убийствам людей, едва власть Михаила надавила между лопаток. — Прости, — выдохнула, покорно опустив глаза, — просто покажи мне. Я много не прошу, — умело скрывая интерес и азарт, Кэрис обернулась, словно почувствовала присутствие архангела и, сжав руки в кулаки, расправила плечи, широким шагом подгоняя пророка. Кевин ступал мелко и быстро, привычно ориентируясь в тёмных, сырых коридорах, и наконец-то толкнул хлипкие деревянные двери. Кэрис удивленно моргнула, здесь было тепло и уютно, совсем капля уюта в холодных стенах павшего монастыря. Деревянная кровать с мягким одеялом и подушками, письменный стол, заваленный пергаментами. Много листов, исписанные странными рунами и знаками, на полу лежал пыльный и тяжелый ковер с неразборчивыми рисунками, и заканчивался в паре шагов от небольшого каменного камина, с застывшими причудливыми фигурами углей. Огонь угас, остался только пепел и много свеч. Кэрис покрутилась на месте и заметила то, что искала. — Здесь вполне уютно, — попыталась непринужденно заговорить Кэрис, но пророк вздрогнул и поднял глаза. — Я не причиню тебе вред, просто хочу узнать, над чем ты работал, — выразительно проговорила и подошла ближе к столу, касаясь кончиками пальцев полированного дерева. — Спасибо. Вот с этим, — он указал на книгу. На фолиант, как привет из прошлого, книга не походила, Чарли называла это современным дизайном — броские детали, имя автора и немного текста. Но главным в книге было именно содержание. И Кэрис не понимала ничего, странные закорючки и бессмысленные стрелки мог прочитать только пророк. — Что это? — книга была приятная на ощупь, матовая обложка, чистые белые страницы, а ещё она была тяжёлая. Кэрис даже пролистала и прощупала, создавалось впечатление, что где-то разместились свинцовые пластины или металл, тонкий, но тяжелый. — Не знаю, — уже спокойнее пожал плечами Кевин. Он разметил руки на спинке старого стула, который скрипел и качался. — Я называю это Книгой Бога, а Михаил — дешевым романом. — Да, узнаю Михаила, — Кэрис усмехнулась, положила книгу обратно и потерла кисти. Ран уже не осталось, зато образовалась корка. Тоска сжимала сердце, «я не хочу» прорывалось сквозь маску солдата. Хотелось сбежать прямо сейчас, но пустые стены не выпустят из своего каменного плена, монастырь напоминал ловушку, капкан с огромными зубами. — Как давно ты здесь живешь? — Много, не помню, — Кевин покачал головой и присел на кровать, закрываясь руками. — Люди меня не принимают, ведь я пророк… А ангелы ненавидят, потому что человек. Замкнутый круг, — тихо прошептал он, отчаянье сквозило в каждом его вздохе. Пророк был абсолютно цел физически и катастрофически болен душевно. Они были чем-то похожи, вот только пророк не принимал решения сам, не отрекался от семьи, не предавал друзей, его судьбу давно опередили — высшие силы не оставили выбора. Люди скорбели и переживали за все, застывали в своем горе и страхе, подобно скульптурам в музее. Кэрис же понимала, что не чувствовала никакой скорби, когда умирали братья и сестры, лишь надрывалось сердце, когда из-под собственного клинка бежала горячая кровь. И в этом было некоторое облегчение — таких страданий, как у людей у неё не будет. Люди страдали страшно, Кэрис задыхалась от боли пророка, а ещё больше её душили чувства, когда в лагере повстанцев приносили новую новость о смерти, некоторые падали на землю, безудержно рыдали. Пророк тяжело вздохнул, а Кэрис отрешенно смотрела на стену, проведя большим пальцем по подушечкам, и заметила, как загустел воздух. — Ты здесь хранишь скрижали? — последний вопрос прозвучал сдавленно, казалось, в груди что-то скреблось, чтобы вырываться наружу, и она почувствовала настоящий ужас. — Нет, скрижали Михаил отдает на определенное время. — Хорошо, — сделав несколько шагов к стене, ангел только увидела испуганное лицо пророка и его протянутую руку. Но Михаил успел раньше. С шумом и скрежетом явился в воздухе силуэт и навис подобно хищной птицы. Её швырнуло в коридор. Подальше от пророка, от скрижалей, и Кэрис не успела даже пискнуть, встретившись со стеной в стремительных объятиях. — Для чего тебе? — архангел нахмурился и разжал руку. — Уриил, неужели ты забыла, во что я могу превратить твою жизнь. Михаил серьезным был всегда, редко шутил — считал, что эта вольность искалечит его репутацию, вырезанную из камня кровавыми лезвием и тысячами завоеваний. Но эта страсть делала его уязвимым, он не мог позволить себе не победить, и Кэрис видела в его глазах ярость — он проиграл людям. Самой громкой ошибкой была одновременно крохотная и огромнейшая победа — переход на сторону человечества ангела, который убивал всех, подчинял и уничтожал города с начала первых времён существования человечества. — Можешь делать, что угодно. Мы же оба знаем, что ты ошибся. Мое предательство — твое поражение, ты не смог подчинить и сломить дух настолько, что даже в безумном терроре, где человечество лишь мишени, кто-то выбрал не твою сторону, — сейчас она не была Кэрис, попытавшейся стать человеком, менявшей имена и звания, дабы оградить от прежних мотивов жизни. Уриил — ангел террора, массовых убийств, и в речь вновь вернулись металлические нотки, сталь холодная и резкая. Она ровно смотрела на Михаила, хотя хотелось забиться в кашле и плеваться кровью от съедаемой боли, однако удивление и понимание, сквозившее на лице архангела, преображавшееся в слегка опущенных уголках, приподнятых бровях были лучше всяких похвал и достижений. — Можешь, хоть сто раз сказать всем, что это Бог, внезапно появился и решил продолжить глумиться на сынами и дочерями, но ты проиграл. На сей раз. Михаил изменил выражение, даже глаза приобрели какой-то загадочный блеск. — Я давно думал, как уничтожить людей, которые залезли в норы, забились подобно мышам. И ты, Уриил, подала мне прекрасную идею, — он подступил к ней, она задержала дыхание, а Михаил положил руку на талию, почти обнимая. — Они уничтожат сами себя, а сначала тех, кто пустил ангела в дом, потом друг друга. Свергнут своих предводителей за предательство. Добро никогда не запоминается, они порвут на части, будут крошить зубы и рвать ногтями в своей злобе, когда поймут, что идти больше некуда. Их хрупкие души будут умирать от страха, и все. Это намного интереснее, чем уничтожить их самому, не так ли? Кэрис чувствовала его горячую руку сквозь военную форму, по спине побежали мурашки, а дрожь прошлась по рукам, и чтобы не заметил дрожащие пальцы, сжала руки. — Ничего не получиться, — она покачал головой и прикусила губу, на несколько секунд отведя очи, а после снова решительно дернула головой. — Они семья, Михаил, а настоящая семья простит все. Да и кто им расскажет? Михаил улыбнулся. — Несколько месяцев мало, чтобы понять человека. Ты ничего не знаешь о них, хотя говоришь мне обратное, — даже в холодной темноте, жар будоражил кровь. — Ничего не узнала. А может, они тебя не принимали, чувствовали в тебе вместо света что-то мерзкое, ангельское? — издевка попала точно в цель, Уриил не выдавала своего смятения, старалась не думать, о череде ситуаций, где человечество отвергало её помощь. Верила одна Чарли. И она тяжело вздохнула, содрогнулась. Теплое дыхание возле самого уха. И шепот Михаила, запредельный и уничтожающий всю надежду, — это будет изумительное выступление. Один маленький слушок, один подслушанный разговор, и крах. — Этого не будет, Михаил, — Кэрис растеряно схватила его за руку, — они не пойдут на убийство своих, не в это раз. Люди понимают, что их немного, что каждый на счету. — Уриил, ты их идеализируешь, и скоро будет громкое прощание с иллюзиями. Вот тогда посмотрим, кто проиграл, чье предательство стало моим поражением. Все идёт по плану. — Ты его придумал только что! — возмущение пекло и ныло, перед глазами восстал тупик — дорога заканчивалась глухой стеной в бесконечном лабиринте боев и столкновений. Люди проигрывали во всем, лишь иногда удавалось вернуться живыми, и с трофеями — ангельскими клинками, с которых отливали пули. — Ты чудовищно опасен, — не сдержалась она, и опустила голову, касаясь лбом плеча Михаила. Тот стоял, не двигаясь, тихо билось живое сердце сосуда и самого архангела. Сотканный из света, он стал настоящим истоком тьмы, вечный жаждец победы, искусник стратегий, Кэрис проигрывала ему во всем, но хотела продолжать борьбу. Ради себя, хотя бы. — Рад, что ты поняла это. Жаль, что так поздно, Уриил, — он положил руки на основания крыльев, и она неосознанно поддалась вперёд, готовясь сдержать крик, когда ей будут вырывать крылья. — Мне не жаль. Я сделала, что хотела. И когда говорила, что не хочу убивать, со всей страстью и воодушевлением повторяю снова и снова. Я счастлива. Михаил больше не двигался, теплые ладони замерли на крыльях, серых, голубиных. А Кэрис продолжала жмуриться и кусать губы. Застыть и принять свою судьбу не получалось, страх и нежелание мириться вгрызался в мозг, её тяжелые вдохи будоражили архангела. Он видел, как вздымалась грудь, и дрожащее тело он не хотел лишать крыльев. По крайней мере, сегодня. Кэрис не помнила, скольким он вырвал крылья собственноручно. Многим, и когда почувствовала ослабление в хватке, сделала несколько шагов к свету больших окон и гуляющему сквозняку. Раз в несколько столетий, отъявленных предателей уничтожали. Лишь особенные удосуживались обратить весь гнев на себя, тогда лились реки крови, а крылья рвались на много частей, с последними минутами жизни, вырывались у самого основания, отделяясь от хребта с адским треском, и самой неотъемлемой сущности. Она вспомнила крик, именно тогда она себе пообещала, что выполнит любой приказ, дабы не стоять там, умирая от ужаса и боли. Запугивания архангела имели место быть и ощутимо били по ангелам. — Покажи мне лагерь повстанцев, — Михаил приказывал, и сопротивляться становилось все сложней. Кэрис отрицательно покачала головой — себя же предавать не хотелось. — Никогда, Михаил, никогда. — Это последний ответ? — архангел прищурился. Кэрис хмыкнула. — Мой ответ ты уже знаешь, он не поменялся. — Глупость, рассчитывать на спасения человечества. Их уже ничего не спасет, рано или поздно их съедят монстры, убьют бесчисленное количество болезней. Они все равно умрут, ты хочешь пойти вместе с ними на дно. — Я уже говорила, я не хочу убивать, устала убивать! Никто, кроме тебя не хочет жить войной все время! — Кэрис не сдержалась, почти кричала, чувствуя, как ярость возбужденно кипит в груди. Трещали остатки окон, перетерался камень в пыль, ещё немного и хрупкий потолок рухнет вниз. — Но великому архангелу все мало! Тебе всегда все мало, Михаил. Когда же ты упьешься своей силой сполна… — Никогда, Уриил, никогда, — дьявольская усмешка и холодный взгляд так делали его похожим на Люцифера. — Мне казалось, раньше тебе нравилось уничтожать, или я ошибаюсь? — Ошибаешься! Во всем и всегда, — к чему этот бессмысленный разговор ведет представить было сложно, какую смерть выберет для неё архангел… Кэрис знала, что глаза горят светом, что сам архангел зол до невозможности, и время было падать на колени, просить прощение, молить о помиловании. Слабость архангел ненавидел больше, чем пустую борьбу и бессмысленное сопротивление. Кэрис, заламывая руки, не отводила взгляд. — Ух, твой бунт так очарователен, — Михаил подошёл почти в плотную. Ей казалось, что уже ничего не сделать. — Когда-то давно ты тоже бунтовала, хотя этого не помнишь, так жаль. Но я тебе напомню, — Кэрис вопросительно подняла брови, лицо не дрогнуло, только приоткрылись губы в немом вопросе «Когда?!». Судорожные потуги вспомнить что-то подобное и метание мыслей не привели ни к чему. — Давно. И больше не сказал ничего. Просто смотрел. Разыгрывал сцену, где знает о ней больше, чем она сама. — Почему я не верю? — Ты жаждешь сделать меня злом и причиной твоей внутренней боли. Хочешь, казаться себе лучше, принеся в жертву благодать, расплатиться. Как хочешь, твое право, — он раскинул руки в пригласительном жесте. — И у меня есть ещё одна идея, но тебе нужно оставаться здесь. — Михаил усмехнулся и щелкнул пальцами. Усталость моментально подкосила ноги, захотелось спать. Кэрис прижалась щекой к холодному полу и закрыла глаза. Сон для ангела был невозможен, только не когда архангел этого желает. После того, как ангел уснула, Михаил слегка склонился. — Захария, присмотри за ней. Не подведи, — бросил он в темноту, где с минуты на минуту должен явиться солдат.

***

Чарли бежала настолько быстро, что едва успевала маневрировать между деревьями. Их преследовали, и шансы на спасение были минимальны. Руфус едва поспевал, но активно перебирал ногами. — Туда, — в спешке указала Чарли направление, и сгребла волосы, откинув их на спину, чтобы не мешали. В паре миль должен быть небольшой городок, раскинувшийся возле самого леса, и укромно зазывавший пустотой. Там уже давно никто не жил, но Чарли помнила, что он был прекрасен, рядом чистая родниковая вода, теплое солнце, и ей так хотелось вернуться в прошлое, и забыть все ужасы. Чарли потерла щеки, вяло всхлипнула. — Нас загоняют в ловушку, — хрипло произнес Руфус, и сложился пополам, упираясь руками в колени. — Эти твари не отстают. Чарли и сама знала это, но надежда жила. Она слишком хотела жить, не хотела умирать. Кэрис многое рассказала, как происходит добыча информации. Все, что нужно ангелы узнают, просто заглянув в мозг, вытянув оттуда нужные воспоминания. Лагерь повстанцев под угрозой всегда, и в любой момент их могут найти и уничтожить. Чарли стиснула зубы. — Нужно разделиться, — Руфус все ещё тяжело дышал, — если не вернусь, передай старому пердуну, что ему нужно… у него шабат по субботам. Пусть за меня ничего не делает. Ему нравилось держать эту маленькую еврейскую традицию, даже в разгар небесного террора. Так хоть немного он вспоминал былую жизнь, где ангелы не проливали человеческую кровь. А Бог не бросил их на растерзание своему сыну. — Я их изгоню, когда они подойдут ближе. Слушай, Чарли, беги, не оглядывайся, не смотри на моё лицо, — он схватил её за плечо, а после улыбнулся на прощание, опустив голову. Кэрис показала им замечательную штуку, и хотя бы за это она была благодарна ангелу. — Иди же! — шаги усиливались, бежало несколько солдат, и Чарли рванула вперед с единственной мыслью: «Я выживу». Под подошвой скрипел снег, а на волосах притаились холодные кристаллики, растаивая на горячей коже. Потом показалось очертание белой вспышки, бег прекратился, а Руфус громко хрипел. Чарли заметалась — вернуться или продолжить бежать?! Крик полоснул, как нож по горлу, а на небе появились подобия метеоритов — так спускались ангелы, и Чарли была вынуждена продолжить бежать. Спустя десять минут, сил почти не оставалось. Чарли тяжело дыша, закрывала рукой рот, чтобы не услышали хрипа и молчаливого плача. И взобравшись на пенек, она закрыла глаза — города не было, его сровняли с землей и сожгли живым пламенем все дотла, остался только пепел. — Надеялась сбежать, — темноволосый ангел говорил холодно и просто. — Чарли, — он знал её имя, и это заставило Чарли испугано смотреть на солдата архангела. — Значит, не ошибся. Ты нужна Михаилу именно сейчас. Она сжала пистолет, спрятанный во внутреннем кармане, но не успела нажать курок, ангел среагировал первым. Руки онемели, а вспышка болью прорезалась во всем теле. Чарли с трудом выдохнула. — Михаил ждать не любит.