Hold on to my heart

Я не люблю самоубийц: ни тех, кому удалось пересечь грань между мирами, ни тех, кому это не удалось. Их всех объединяет одно - своим поступком они обрекают близких на страдания, даже после всего, что случилось. Мне приходится в каждую свою смену заходить в палату к одному такому человеку, мыть и убирать за ним, лежащим в коме уже многие месяцы, без надежды на восстановление. Его поступок обсуждал первое время весь персонал больницы: парень принял яд, потому что его любовник застрелился. И вот теперь, превратившийся в ничто, он только продолжает собирать вокруг себя сплетни, и заставляет мучится чувством вины выжившего партнёра.... Он таскается сюда каждый день. Он ухаживает за ним, разговаривает, украдкой целует и гладит седые кудри своего любовника с величайшей нежностью и тоской. От чего у этого молодого мужчины поседели так рано волосы, я не знаю. Но его партнёр до сих пор надеется на что-то, нашёптывая ему на ухо слова любви, просит вернуться к нему. Я вижу по его глазам, что он готов продать душу, лишь бы вернуть его назад. Он так сильно любит его и страдает... Ничего не нужно отдавать. Надо всего лишь отыскать его душу в лесу самоубийц, где она заблудилась. Но для этого нужно самому умереть... Кажется, я сказал это вслух. Мужчина спал на стуле, прислонившись к спинке и не проснулся от моих слов. Я положил файл с результатами анализов, с которыми меня послал в эту палату лечащий врач, и быстро вышел. *** Она сидела в холле. Не видел её раньше среди больных. Она сидела совсем одна и коротала время за чтением книги. Я сразу внимательнее присмотрелся: это был не планшет, в её руках была настоящая книга. Тёмная медь волос была собрана в пучок, закреплена двумя декоративными палочками-заколками. Два локона вились змейками от висков вдоль лица.  Она приподняла голову, когда заметила меня: я невольно остановился напротив. Я стоял как заворожённый, смотрел, забыв о приличиях. Её взгляд был приветливым и выжидающим и... заинтересованным. Это смутило меня больше всего. - Простите.., - промямлил я, отступая от неё. Она понимающе улыбнулась, отложила книгу, и сделала руками какой-то жест, словно просила меня не беспокоиться. Она была немая, догадался я. Я сделал шаг вперёд. Мои руки автоматически вспомнили несколько жестов из языка глухонемых. На первом курсе медицинского, я учил его, перед предстоящей практикой в пансионате для людей с ограниченными возможностями. Её зелёные, как море, глаза не скрыли изумления, а потом засветились от радости, даже веснушки на вздёрнутом носике проступили ярче. Она указала мне на свободное место рядом с ней. Я присел, внутренне держа дистанцию. Она спросила, как меня зовут. Я изобразил при помощи пальцев, как выглядит моё имя. Она улыбнулась, показав в ответ своё. Мелисса. У меня ожил в кармане бипер. Мне надо идти. Но я не могу оставить её сейчас. Она всё, что мне нужно, после долгих поисков, длившихся вечность. Мне невозможно уйти, и нельзя не подчиниться своему начальству. Меня разрывало от эмоций, и я сдерживался, как только мог. Я встал и попросил девушку не уходить. Она не была удивлена, наверно, у неё не много друзей для общения... ...Маленьким феям всегда сложно найти друзей среди человеческих существ. Им сложно нам доверять... Чтобы не вспугнуть её, улыбаюсь и виновато показываю, что меня вызывают по работе. Молю, чтобы она подождала всего полчаса.  Фея кивает головой в знак согласия, и лёгкое янтарное свечение наполняет её прекрасные глаза изнутри. *** «Я должен его найти. Вызови «скорую» на мой адрес через пять минут как получишь это сообщение. Если у меня ничего не получится, я всё равно ни о чём не жалею. Д. В» Лестрейд тут же перезвонил на знакомый номер. Джон трубку не брал, а потом выключил телефон. Лестрейд предчувствовал, что всё кончится плохо. Шерлок не для Джона. Даже он не выдержал. Что он там натворил, Господи!  Он бросился на выход, на ходу вызывая медиков на Бейкер-стрит. Сам он сел в машину, завёл мотор, и тоже поехал в этом направлении, надеясь предотвратить непоправимое. *** Джон почувствовал боль во всех сведённых сильной судорогой мышцах, почувствовал как его тело бьют конвульсии, одна за одной. Потом всё резко прекратилось. Он терял сознание постепенно: сначала исчезли ощущения, затем отключился звук, и лишь потом он медленно погрузился во мрак... ...Он приоткрыл глаза. Было светло и очень больно. Джон ощутил под спиной клубок острой и жёсткой травы, похожей на осоку. Глаза с трудом выносили этот свет, казалось он находился в самом его центре, словно в какой-то субстанции. Грудь болела, будто её проткнули холодным железом; хотелось побольше воздуха, но он не мог вдохнуть полной грудью. Подступала паника. Джон пробовал пошевелиться, это плохо получалось. Тогда он просто замер, собираясь с мыслями, хоть осока впивалась в спину. И в этот момент услышал детский голос: - Потерпи. Ничего не бойся. Ты убил себя. Это замедлило переход и сделало его труднее. Ты не поймёшь сейчас, где находишься, но скоро это пройдёт. Сосчитай до десяти и открой глаза. Джон ничего не понял, но медленно досчитал до десяти и приоткрыл веки. Вверху синело чистое небо в звёздах, маленькая луна и красная комета сбоку... Такая картинка была на его обоях, в детстве. Наступил покой. Словно ничего не было, и в тот же момент возможно было всё! Джон повернул голову в сторону детского голоса, чтобы узнать, кто с ним говорит.  Перед ним стоял мальчик лет десяти. - Здравствуй, Джон. Я твой проводник. Но сейчас я тебе не нужен. Здесь действительно можно всё. Не пытайся только перенести свой разум сюда, просто - поверь мне. Джон приподнялся и встал на ноги. Он стоял посреди тёмно-зелёного поля. - Где я? - Тебе не нужен мой ответ. Ты пришёл, чтобы найти Бледного Странника. Он каждый день уходит из своего леса в поисках тебя и к вечеру возвращается обратно, обо всём забыв. Он уже почти перестал верить в твоё существование. Он ищет и не помнит, кого. Чтобы забрать его с собой, тебе нужно, чтобы он поверил в тебя. Мальчик улыбнулся. - Удачи, Джон. Лес там. - Мальчик махнул рукой, и Джон автоматически посмотрел в том направлении. На горизонте, словно по волшебству, появились очертания серых переплетённых деревьев в дрожавшей туманной дымке. Над лесом висел столп света, такого яркого и переливчатого, что даже издалека он резал глаз. Джон обернулся, чтобы поблагодарить мальчика, но не обнаружил его рядом. Даже трава на том месте, где он стоял, не была примята.  - И что мне теперь делать? - Джон никому не адресовал этот вопрос, но произнёс его вслух. Внезапно он услышал за спиной лёгкие, знакомые летящие шаги, шелест цеплявшейся за полы пальто травы, и голос, от которого внутри словно разлилось тёплое молоко с мёдом. - Каким надо быть идиотом, чтобы разговаривать с самим собой?