***
— У меня не настолько хреново с памятью. И двух недель не прошло, когда Акааши, недовольно смяв секундами ранее вырванную из пасти записку: «Меня зовут…», запустил голодного страдальца в дом. Кот тёрся в ногах, изгибая спину и хвост, задирал мордочку, заглядывая Акааши в глаза, мявкал, демонстрируя розовый язык и нёбо, и уверенно шёл в сторону кухни. Довольный собственной смекалкой (и надеждой — чего уж таить!), Акааши с улыбкой открыл холодильник, позволив коту разглядеть два ряда баночек с кормом. — И вкусы разные брал. Тебе с рыбой или курицей? Взгляд кота остекленел. Акааши со вздохом кивнул — понимал трудность выбора. — Ладно, Яку Мориске, возьму наугад. О, — повертел он в руке баночку с синей наклейкой. — С лососем. Держи. — Корм плюхнулся в тарелочку. — Ням-ням. Только работать не мешай. Видимо, кот действительно оголодал за последние дни, раз буквально через пару минут запрыгнул Акааши на колени, сворачиваясь клубком и басисто мурча. Хорошо ему: сытый, хоть и безработный. Акааши тихо рассмеялся и погладил приятно-мягкую шёрстку, по-прежнему забавно курчавившуюся у хвоста и между ушей. — Можешь остаться с ночёвкой, но особо не наглей. Погрузившись в работу, Акааши до глубокой ночи вчитывался в мелкие строчки на мониторе, растирая покрасневшие глаза и с трудом понимая, что укушенный палец — чуть ли не приказ отправляться спать. — Согла-а-асен. Умоюсь и спа-а… Едва присев на диван, Акааши вырубился, так и не добравшись до ванной. Неудивительно, что он проснулся раньше будильника и, ведомый естественными потребностями, поплёлся в туалет. Который неожиданно оказался занят — звук спускаемой воды ни с чем не перепутаешь. Вяло передёрнув плечами, Акааши развернулся к кухне: переждать за стаканчиком колы, пока унитаз не освободится. И лишь делая первый глоток из бутылки, он осознал, что живёт один — занимать унитаз просто-напросто некому! Сон как рукой сняло. Бутылка с колой превратилась в дубинку, а Акааши — в комок нервов, мгновенно оказавшийся у туалета. Смело толкнув дверь и резко включив свет, он так и замер в замахе, уставившись на часто заморгавшего кота, с невинным видом примостившегося рядом с унитазом. Сколько бы они ещё так взглядами обменивались, неизвестно, но тут Акааши заметил знакомую тарелочку, которую кот пытался прикрыть мохнатым задом, и реально озадачился. — Ты чего? Кот повинно отвёл взгляд, мявкнул, развернулся к тарелочке и демонстративно облизал присохшие к краю остатки корма. Но Акааши всё равно не понял. Взвыв на высокой ноте, кот покрутился-покрутился и запрыгнул на ободок унитаза, со слезами в выразительных глазищах принявшись лакать прямо из… — О боже! — хлопнул себя по лбу Акааши. — Бедняга. Прости, совсем забыл про воду. Подхватив кота на руки, он поспешил на кухню. Совершив ещё один забег до туалета — по нужде и необходимости забрать тарелочку и бутылку колы, — Акааши вернулся, нашёл подходящую чашку и налил воды из-под крана. — Вот. Прости ещё раз, — погладил он между ушей присмиревшего кота и, замаливая грехи, вывалил новую порцию корма в тарелочку. — Хм-м. Кстати, а её-то зачем в туалет приволок? Доедал и запивал, что ли? Кот внезапно кивнул, но взгляд отвёл, застриг ушами и вжал голову в плечи. Вот только Акааши словно и не заметил странностей, задумчиво теребя пальцами и сладко причмокивая губами — хотелось доспать оставшиеся полчаса. — И двери открывать умеешь, и воду спускать… Наверное, дрессированный, — озвучил последнюю мысль Акааши, возвращаясь к дивану и отрубаясь раньше, чем голова коснулась подушки. А наутро ни кота, ни риса с креветками в бенто не оказалось. Но в то, что кот по имени Яку Мориске мог открыть холодильник, Акааши всё ещё не верил.***
Зачастил этот красавец однако, уже как дома себя чувствует! Нет, Акааши особо и не возражал, но… Ему не понадобилось много времени, чтоб сопоставить появление кота с пропажей бенто. Правда, прагматизм перевешивал, и верить в очевидное не хотелось — тогда пришлось бы признавать собственное сумасшествие. Вот только телефон на беззвучке и с включённой вибрацией Акааши под подушку положил, давно определив время, когда кот оккупировал туалет. И что он там делал, кстати? Пользовался унитазом по назначению? Господи… Кому скажи! Но даже сквозь дрёму разбуженный Акааши довольно улыбнулся, отметив, что со временем угадал — судя по характерному шуму, вода в бачок только-только закончила набираться. Расслабленно замерев и притворившись спящим, Акааши занял выжидательную позицию, чуть было не выдав себя, когда кот бесшумно запрыгнул на диван, ткнулся мокрым носом в щёку и осторожно — самым кончиком языка — лизнул. Чихнуть и не поморщиться стоило огромных усилий, но Акааши, даже в дыхании не сбившись, мог заслуженно собой гордиться — задача минимум выполнена безупречно. И да. Да, да, да! Он не сошёл с ума, уф. Потому что звук открываемой дверцы холодильника и слабая подсветка наконец-то подтвердили: кроме кота — просто некому! Акааши плавно поднялся с дивана и медленно двинулся к месту преступления, постепенно начиная закипать от осознания того, что мерное чавканье ему тоже не послышалось. Этот гад, судя по хрусту, споро уминал креветок, закусывая обожаемыми Акааши онигири! Последнее, кстати, он заметил, только когда опёрся плечом в кухонный косяк, демонстративно складывая руки на груди и бесстрастно наблюдая… как нечто худое, голое и хвостато-ушастое уплетает его завтрак. — Кхм-кхм. Ух, а глазищи-то, глазищи! Так и сверкают жёлтым в темноте, заливаясь настолько откровенной паникой, что сердце Акааши не выдержало — дрогнуло от вида растерянной кавайной милоты с торчащим изо рта креветочным хвостиком. Громогласно прозвучавшее в мертвецкой тишине заглатывание недожёванной креветки заставило вздрогнуть и очнуться от наваждения. Ведь Акааши не мог видеть того, что видел? Не мог же, правда? Чудо с ушками и хвостом (обалдеть! неужели тот самый мифический бакэнэко?) боком притиснулось к столу и достало из-под плетёной вазочки с печеньем (где печенье, кстати?!) мятую и весьма знакомую записку. Понятно. Значит, всё-таки Яку Мориске. Во плоти, так сказать. Акааши даже не пошевелился в ответ на протянутую к нему руку с запиской, продолжая строго смотреть на Яку и борясь с желанием потискать его за ушки и пощупать хвост — а вдруг ненастоящие?! Хвост неожиданно обернулся вокруг ноги Яку, а ушки печально поникли вслед за низко опущенной головой, словно вторя тихому, по-кошачьи вкрадчивому: — Меня-у зовут Яку Мор-р-риске. И я-у очень… — А меня зовут Акааши Кейджи, — настойчиво перебил неуверенный лепет наконец-то взявший себя в руки Акааши. — И я очень злой. О-о! Как же уморительно Яку нос морщит и прядёт ушами-локаторами, весьма наглядно отражающими чувства хозяина и улавливающими малейшие изменения в настроении Акааши. Вот и сейчас прижавшиеся к голове мохнатые, даже на вид мягкие-мягкие, ушки мгновенно поняли, что Акааши не сердится, и забавно встопорщились. Эй! Подобное надо давить на корню, а то питомец буквально за пару дней на шею сядет… Тьфу. Какой ещё питомец? Чёрт. Акааши запутался. Зато распутался-распушился не менее подвижный, чем ушки, хвост, которым Яку нежно погладил Акааши по щиколотке, шагнув ближе и преданно заглянув в лицо. — Убеди не топить тебя в унитазе, — попытался всё же расставить приоритеты главенства Акааши, с трудом сглатывая сухую слюну и не понимая, когда это он успел перехватить хвост, прижать его к животу и погладить. Охо-хо. Яку ещё и улыбаться сногсшибательно умеет! Прощай разум и… здравствуй солёный привкус креветок на губах. Завтрак, блин. Смешок вырвался сам собой и прямо в приоткрытый рот. Яку отстранился, напрягся и часто-часто заморгал, едва слышно урча-проговаривая: — Не нр-равится, мяу? — Ну почему же? — задумчиво протянул Акааши, взглядом залипая на ушках и сцепляя в замóк руки за спиной Яку. — Креветки я люблю. Видимо, не так он это сказал, не так. Яку изогнулся в объятиях, теснее прижимаясь, широко улыбнулся и подставил губы для поцелуя, хвостом (ну вот совершенно случайно!) проскальзывая между ног Акааши и шаловливо притираясь к паху. М-да, не тянет это бесстыдное чудо с хитрющими глазами на милого и безобидного котика. Эх. Ласково, с непонятно откуда взявшимся трепетом целуя тёплые губы, Акааши мысленно вздохнул — будут проблемы. Какие именно, он ещё не разобрался, но… К чёрту, мяу. Целоваться, жадно сплетаясь языками с голым, сыто мурчащим Яку Мориске, ему определённо нравилось.