Разукрась мои воспоминания

Утро настало довольно быстро. Чуя встал около десяти часов утра, быст Утро настало довольно быстро. Чуя встал около десяти часов утра, быстро переодевшись и выйдя из комнаты. Он вспомнил про словарь, и решил попробовать выучить несколько слов. Накахара подошёл к окну, облокотившись о подоконник, и достав небольшой блокнотик из кармана своих брюк, сжал его в ладони, от чего тот моментально увеличился до размеров обычной книги. Решил он начать с простого: разговорные слова никогда не помешают. — Значит "aiya" это "привет". Так... — произносил Накахара вслух, что бы понимать то, как произносить те или иные слова. Запоиинал он все довольно быстро, и благодаря этому уже через пол часа выучил около тридцати слов. Он сжал словарь в двух руках, а тот уменьшился. Чуя отправил его в свой карман и пошел на первый этаж, о чем-то размышляя и вспоминая Осаму. Ему навстречу вышла Элеонора, светловолосая горничная, что всегда относилась к нему с нежностью и обоянием. — Доброе утро, как вам спалось? — в суете спросила она, слабо поклонившись ему. — А... Доброе. Спалось хорошо, спасибо. — Накахара подошёл к ней и спросил: — А куда вы собираетесь? — на что девушка дрогнула, а затем произнесла: — В ближайшее поселение, нужно купить некоторые вещи для сывороток. — Могу я пойти с вами? Все же мне интересно осмотреться здесь... — спросил Чуя, глядя на нее. Та растерянно кивнула, и ушла в какую-то комнату, достав оттуда небольшую корзину и отправившись в сторону выхода из дома. Рыжик пошел вслед за ней, и вскоре они вышли из дома. Девушка надела на руки черные, шелковые перчатки, а затем посмотрела на Чую, а точнее на его ладони. — Постарайтесь не касаться ничего, либо вернитесь в дом за перчатками. — сказала она, — Попросите их у Аннет. Рыжик кивнул, бегом вернувшись в дом и найдя горничную на кухне, взял у нее перчатки, натянув их на свои маленькие руки. Он вышел к блондинке, которая ждала его на крыльце, и они направились к воротам через сад. Подойдя к ним, горничная коснулась рукояти ладонью, сжав ее и открыв дверь. Они вышли за пределы двора и пошли по каменной дороге вниз, отдаляясь от него все дальше и дальше. — Элеонора… А где Дазай-сан… Точнее Господин Дазай? — Накахара так и не привык к другим правилам этого мира, а язык так и чесался назвать Осаму "Дазай-саном", как принято это в его родной Японии. — Господин уехал в Лоренден на представительный совет по поводу нападений темных эльфов на белый свет. — ответила девчушка, шмыгнув носом и прикрыв нежно-фиолетовые глаза. Накахара задумался, шагая вместе с ней, а затем она остановилась, свернув на тропинку, которая уводила вглубь леса. — Мalos, latya- men mi cale. [Лес, открой дорогу в свет] — произнесла девушка, как вдруг ветви деревьев тут же начали раздвигаться перед ней, освобождая проход. Она обернулась к Чуе, который стоял в шоке, наблюдая за этим волшебством, и позвала его. Тот кивнул, догнав ее и пойдя вместе с ней по лесу. — А... Господин говорил, что в лес лучше не ходить.. — сказал он, поспевая за ней. — Да, лес опасен, но только после заката. Да и днём в такой обстановке с этими, будь они прокляты, темными эльфами, не особо желательно сюда являться. Но мы проходом, так что все нормально. Они шли по нескончаемой тропинке минут двадцать, а затем наконец ощутили на себе солнечный свет, который до этого прикрывали ветви деревьев. Перед ними, в метрах пятидесяти предстала деревушка, по которой мирно бегали дети, взрослые смеялись, а старики о чем-то разговаривали. Горничная пошла в ее сторону, а Чуя за ней следом. Они подошли к какой-то избушке, в окно которой постучалась Элеонора. Оно открылось, и она начала разговаривать со старичком, который миловидно ей улыбался. В это время к рыжику подбежали дети, рассматривая его, словно диковинку. Поняв, что он настроен дружелюбно, они утянули его в какую-то игру, по типу догоняшек, и Накахара быстро вовлекся к ним, смеясь и пытаясь поймать детишек, что разбегались от него. — Ваша милость! — растерянно воскликнула горничная, а затем подбежала к Чуе, схватив его за руку и оттянув от кучки детей, испуганно поклонилась им, и направилась к выходу из деревни. Рыжик удивлённо посмотрел на нее, а затем спросил: — Почему ты так отреагировала на детей? — а девушка лишь ускорила шаг, ответив молчанием на вопрос. Они завернули на ту же тропинку, откуда пришли, и пошли по обратному направлению, как вдруг рыжик услышал шорох в кустах и... Мгновение, и он упал на землю, ударившись затылком о грунт и зажмурившись, вскрикнул. Элеонора резко обернулась, как вдруг все погрузилось в туман. Рыжик тут же потерял ее из поля зрения, но чувствовал крепкую хватку за свою щиколотку. Острые когти впивались в его кожу даже сквозь ткань брюк, и он смог рассмотреть темный, сгорбленный силуэт, что сидел на его ногах, не давая подняться. Накахара оцепенел от страха, в груди все свело, дыхание замерло, а сердце сделало мертвую петлю и улетело куда-то в пятки. Вдруг раздался громкий грохот. Накахара почувствовал, что существо, сидящее на его ногах вдруг пропало, громко взвизгнув. К нему приблизилась невысокая, темная фигура, которую было сложно разглядеть из-за тумана. Она схватила его за плечо, вытянув из этой белой дымки. Только сейчас он увидел лицо своей спасительницы. Это оказалась та самая девушка, что утром прошлого дня накинулась на него у ворот. — Ты как? — спросила она, обеспокоенно глядя на него. — Э-элира? А где Элеонора? Она... Она пропала!? — воскликнул рыжик, взволнованно осмотревшись вокруг, как вдруг к нему подлетела небольшая бабочка, а затем перевоплотилась в... Горничную. — Нет, не пропала. Когда я сильно волнуюсь, или пугаюсь, я превращаюсь в бабочку. — сказала она, смущённо отведя взгляд в сторону, а затем схватила Чую за руку, проводя дальше по тропинке. Он обернулся, посмотрев на Элиру, а затем выдохнул, пойдя вслед за горничной. — А что это было? Кто это напал? — спросил рыжик, глядя на девушку. — Лесной гном. Они все разные, бывают злые, бывают добрые. Этот, как видишь, был настроен агрессивно. Вернувшись в поместье, он отправился вместе с ней на обед, а затем предложил помочь с ужином второй горничной, черновласой Аннет. Та не отказалась, и в итоге он помог ей в готовке, при этом вообще впервые видя эти блюда и продукты. Ближе к вечеру Дазай вернулся в поместье, рыжик с горничными встретил его, а тот бросил лишь тихое: — Извините, я не голоден. — и устало выдохнув, поднялся на второй этаж, отправившись в свою спальню. Горничные опустили глаза вниз, кивнув, а затем отправились в зал. Напряжение шатена передалось всем, и не понятно из-за чего, то ли потому что он был столь неразговорчив, то ли потому что это явно говорило о том, что в городе проблемы, и ситуация накаляется. Чуя поднялся вслед за Осаму на второй этаж, а затем решил зайти к нему. Он сначала постучался в дверь, и дождавшись ответа "входи", открыл дверь. Он увидел шатена, стоящего возле открытого окна с сигаретой. Он тихо выдыхал серый пар изо рта, а затем обернулся на Накахаре, посмотрев в его голубые, большие глаза, своими карими коньячными. Они были усталы, без блеска и интереса к чему-либо. Он жестом показал Чуе подойти, а тот прикрыл за собой дверь, подошёл к шатену. Нежная рука прошлась по его щеке, заправив прядь рыжих волос за ухо. Накахара прикрыл глаза, тихо выдохнув и с новым вдохом почувствовав запах терпкого табака. Он ощутил чужую руку, что притягивала к себе за талию, и не стал сопротивляться, лишь подойдя ближе. Шатен прижал рыжика к себе, обняв его и уткнувшись носом в его макушку, затушил сигарету, бросив ее в пепельницу. — Как дела? — ненавязчиво произнес шатен, прикрыв глаза и начав слушать то, что ответит ему Чуя. — Нормально… А у тебя? Как дела в городе? — Накахара решил умолчать о происшествии в лесу, ибо не хотел нагружать Дазая. У него и без того много проблем. — Городские в панике. Люди протестуют даже против светлых эльфов, боятся за свои жизни. Я решил отправить отряд из своего поместья, но... Высокий шанс, что это спровоцирует темных эльфов, из-за чего возможно придется самому идти на помощь и лезть в бой... — сказал Осаму, чувствуя как Чуя прижимается к его груди. — В мире, где родился я, говорят, что нужно думать о хорошем. Мысли материализуются. — шатен усмехнулся на этот счёт, запустив руки в рыжие волосы и начав их перебирать. — Если думать только о хорошем, не сможешь предсказать плохое, и в случае провала растеряешься. — ответил он, а затем добавил: — Завтра будет второе заседание, на нем должны решить дальнейшие действия. — Что означает война эльфов? — спросил Чуя, взглянув в карие, задумчивые и такие таинственные глаза. Он совсем не знал Осаму. Не знал его увлечений, происхождения, статуса. Он даже не знал, кто он на самом деле. Эльф? Человек? Вопросов было много, ответов - ни одного. — А что в твоём понимании означает слово "война"? — Накахара задумался, отведя взгляд в сторону, а затем выдал: — Это когда люди, которые не поделили что-то между собой, начинают враждовать и убивать друг друга... — Правильно. Только слово "люди" замени на слово "эльфы". Темные эльфы всегда жили в пещерах, светлые - в лесу. И сейчас, видимо темным силам надоело прятаться в земле, и они решили проявить себя. Такое было сто двадцать лет назад. Тогда все обошлось мирным договором. Сейчас, как я думаю, так не обойдется. — сказал шатен, тихо выдохнув и посмотрев на Чую. — И что будет, если начнется эта война? — спросил Накахара, взглянув на Дазая в ответ. Он был словно любопытный ребенок, которому хотелось все узнать об этом мире. — Нарушение равновесия сил тьмы и света. Если победят силы света, то не останется сил тьмы, если наоборот - силы света полностью исчезнут с лица земли. Это приведет к дисбалансу, и вероятнее всего, мир разрушится, а все его жители будут навечно заключены в оковах за все свои грехи. — сказал Осаму, — Можешь не волноваться. Тебя в таком случае я отправлю в свой мир и сотру твою память. — а затем почувствовал, что худенькая ручка Чуи крепче сжала его черную рубашку. — Не говори так. Я не хочу тебя здесь оставлять. Ни за что не уйду. — сказал Накахара, зажмурившись и обняв шатена крепче, — Дурак. Осаму мягко улыбнулся, поглаживая Накахару по голове и глядя на это миленькое, раздраженное личико. — Хорошо. — сказал он, а затем притянул рыжика к себе, приподняв его лицо за подбородок. Он посмотрел на его губы, а затем утянул его в нежный, чувственный поцелуй. Накахара тут же покраснел, но стал отвечать на этот поцелуй, сжимая в крохотной ручке черную рубашку шатена и прикрывая глаза. Осаму обвил руками талию Чуи, прижимая его к себе и целуя его мягкие, вишнёвые губы. Он сам не понимал, зачем он это сделал. Губы Накахары так и манили его к себе... Снова хотелось почувствовать их на своих, истерзанных и разодранных губах. Вскоре он отстранился, отведя взгляд в сторону и тихо выдохнув. Эти теплые, спокойные вздохи уже вошли в привычку. Чуя тоже отвёл взгляд. В воздухе повисло тихое, неловкое молчание. — Прости, я наверное пойду... — сказал Накахара, коснувшись своей щеки рукой и почувствовав, что она вся горит. — Постой... Останься.. — шатен накрыл руку Чуи свой ладонью, бережно погладив его розовую от смущения щеку и посмотрев в его глаза. Он действительно не хотел, что бы рыжик уходил. Хотелось, что бы он остался рядом, здесь и сейчас. — А... Угу.. — сказал Чуя, смущаясь ещё сильнее, но все же подставив щеку под поглаживания Осаму. Шатен слабо улыбнулся, вглядываясь в голубые, большие, бриллиантовые глаза. Он прошел от подоконника к кровати, потянув Чую за собой и усевшись на постель, посадил его к себе на бедра. Накахара ещё сильнее покраснел, но послушно сел ему на бедра, обняв его и прикрыв глаза. — Останешься на ночь?… — спросил Дазай, посмотрев на Чую и обняв его в ответ. — Угу... — ответил рыжик, нежась в тёплых объятиях и даже слабо улыбаясь. Шатен вскоре отпустил его, встав и подойдя к шкафу, достал оттуда свою ночную футболку и шорты, протянул Чуе ещё одну свою футболку. Тот встал с кровати, взяв ее, а затем повернулся к Осаму спиной, расстегнув свою рубашку и сняв ее, надел вместо нее большую, серую футболку шатена. — Мог и не отворачиваться. Я и так все видел. — усмехнулся Дазай, а затем сам быстро переоделся в домашнюю одежду, — Тебе надо в душ? — спросил он, глядя на Чую. Тот подумал, и кивнул, а Осаму указал на дверь, находящуюся прямо в его комнате. Накахара зашёл туда, осмотревшись, и понял, что это была именно та ванная, где они той ночью... Он резко покраснел, вспомнив все подробности, а затем включил теплую воду и снял футболку вместе с брюками. Чуя залез в теплую воду, тихо выдохнув и расслабившись, прикрыл глаза, вспомнив то, как шатен нависал над ним здесь... Как его взъерошенные, мокрые пряди неопрятно свисали на его лицо. Его слегка розоватые щеки, то ли от алкоголя, то ли от смущения. Его рельефное, красивое тело и большие, до ужаса красивые, худые руки. Вспомнил все. То, как сам же заправил ему прядь волос за ухо, поймав столь новый для себя взгляд и задержав его на своих глазах. Вспомнил теплую ухмылку, и нежный поцелуй, который сам и спровоцировал. Поняв, что слишком задумался... Ну или замечтался, он начал мыться, взяв с полки шампунь и выдавив его, начал мыть голову. Шампунь пах Дазаем. Вот точь в точь аромат, крепкий мужской одеколон. Вскоре он вымылся, вылез из ванной, и выключив воду, нашел на полке полотенце, вытеревшись им и быстро вытерев волосы, надел на себя нижнее белье и футболку, взяв с собой брюки и выйдя из ванной, положил их на тумбу. Осаму улыбнулся, а затем ушел в ванную после Чуи. Тот окончательно высушил голову, пока шатен был в душе, а когда он вышел, Накахара сидел на постели. Шатен вышел из ванной без футболки, в одних шортах, чем достаточно смутил рыжика. Он тоже быстро высушил волосы, а затем лег на кровать, потянув Чую к себе. Тот покорно лег рядом с ним, и прижался к нему, обняв. Дазай улыбнулся, обняв рыжика в ответ и прикрыв глаза, довольно быстро заснул, так же, как и Накахара.