Fade into you

Утром я проснулся от сильной жажды. Во рту всё пересохло, будто я целый день провёл на солнцепёке где-нибудь в пустыне. Измученный путник, хули! Я не сразу вспомнил, где и как очутился. И чем мы, блять, занимались ночью! Осознав, я, признаюсь, слегка психанул. «Я же не пидор!» Мне стало стрёмно, что ночью я так кайфовал в объятиях пацана-шлюхи. Нет, нахуй, я наслаждался объятиями моего Мирона! Пиздец! Мирон и есть блядь, я же ему заплатил, и когда это он успел стать моим? Когда в баре загипнотизировал меня вызывающе мерцающими глазищами и по-быстрому отсосал в туалете? Или позже, когда я дважды за ночь его… Охуеть вообще! По ходу, мне нельзя много пить даже пиво… «Дело не в Мироне, а в том, что ты, сука, думаешь головкой хуя, а надо бы башкой!» Небольшая комната, в которой мы спали, оказалась очень светлой. А я люблю полумрак, пасмурную погоду, спокойное освещение. Беспощадное солнце лезло сквозь тонкие занавески, глаза слезились. Напившись на кухне холодной воды из-под крана, я почувствовал, что сон как рукой сняло. Посмотрел время, шёл двенадцатый час. Да, дрых я, конечно, без задних ног. Через минуту до меня дошло, что Мирона в квартире нет. Ни в ванной, ни на кухне его не было. «Неужели этот наглый пиздюк меня всё-таки обчистил и смылся, блять?» Я проверил кошелёк, мобилу, ключи — всё осталось на месте. Так, сука, куда же он исчез? Записки не оставил, номера его у меня не было, дверь он запер снаружи. Я даже прикидывал, не выйти ли мне в окно, но решил оставить как вариант на крайняк — всё-таки четвертый этаж, переломов не хотелось. Я зло дрочил в туалете, представляя, как поставлю Мирона на колени и выебу в рот, как только он, блять, вернётся, когда услышал щелчок открывающегося замка входной двери. Кое-как натянув трусы на стояк, я вышел в коридор и увидел Мирона с большим рюкзаком и пакетом из супермаркета. Он переоделся в чёрную рокерскую футболку с оскаленной волчьей пастью, тёмные тренировочные штаны и белые кроссы. Его каштановые кудри хаотично торчали в разные стороны. Пиздец, какой блядский бунтарь! Мирон выглядел припанкованным, охуительнейшим твинком. — Привет, давно проснулся? Я съездил за вещами и заодно прикупил нам кое-что из еды, — Мирон обаятельно мне улыбался, проходя на кухню. — Я, блять, решил, что ты запер меня и свалил нахуй, — недовольно ответил я. Я больше не злился, но мне по-прежнему хотелось выебать его в рот. — Сорян, не сообразил написать, куда ушел, — примирительно сказал Мирон, подошёл ко мне и тепло коснулся губами моего рта. Нежный мальчик. — Сейчас я хочу другого, — я продолжал говорить серьёзно. Можно ли быть суровым мужиком, если на тебе только трусы, подчёркивающие возбуждение? Видимо, да, блять! — Я вижу, чего ты хочешь, Дима. Окей, задание принято, — усмехнулся Мирон. Он пристально и с нескрываемым вызовом смотрел на меня, опускаясь на колени и стягивая мои ебучие трусы. Меня бешено завёл его темнеющий, грозовой взгляд. Покорная поза шлюхи, готовой вот-вот взять в рот, и этот дерзкий зрительный контакт. Какой Мирон всё-таки охуенный и охуевший пацан! Прежде чем он начал сосать, я схватил его за волосы и сильно ткнул носом в хуй. Едва Мирон открыл рот и взял головку, я надавил ему на затылок и толкнулся в глотку. Весь мой хер мгновенно оказался внутри. Он поперхнулся и дёрнулся, но я, грубо удерживая Мирона за сучьи кудри, начал быстро долбиться ему в рот. Я чувствовал, как сжимается его горло, пропуская мой хуй глубже. Мне понравилось это ощущение. После пары минут грубых фрикций и некрасивых звуков, словно Мирона сейчас вывернет, я вынул член, давая пацану подышать. Мирон, растирая горло, громко закашлялся. — Сорян, ты меня оставил, и я разозлился. Я доплачу за грубость, согласен? Он кивнул и ошарашенно взглянул на меня. Мирон явно не ожидал насилия, оно выбило пацана из колеи. Я же был доволен, как сытый удав, сожравший свежего кролика. — Мне иногда нужен жёсткий секс. Но я не хочу насиловать тебя, — спокойно пояснил я. — Хорошо, я понял, — сипло откликнулся Мирон. — Закончишь сам? Я не буду мешать, — кивнул я на свой член. Мирон снова поднял на меня слезящиеся глаза, и я опять увидел его вселенскую тоску. Он будто наотмашь ударил меня чувствами. Мне стало стыдно. — Я, это… повел себя, как мудак, знаю. Прости, не хотел делать тебе больно. Я просто подумал, что ты так тоже умеешь брать. — Умею, но не без предупреждения и не такой большой. Окей, на первый раз прощаю, но не стоит повторять, — больше не глядя, Мирон приблизился и начал осторожно ласкать губами и языком головку моего члена. Мне было реально охуенно. Я расслабился и слегка поглаживал Мирона по непослушным вихрам. На этот раз я не закрыл глаза, а с наслаждением наблюдал, как плавно движется его кудрявая голова, заглатывая хуй. Он положил тёплые ладони мне на ягодицы и взял в рот полностью. Я не сдержал стон. Он сосал так старательно и чувственно, словно от этого минета зависела его жизнь. Через несколько минут я готов был кончить. Мирон выпустил член, продолжая надрачивать его рукой, и заглянул мне в глаза. Выражение его лица… блять, оно было страстным и сбивающим с толку. Мирон словно сразу говорил мне: «я тебя убью» и «я тебя хочу». Убью и хочу, сука, нахуй! — Пожалуйста, дай мне кончить в рот, — нерешительно попросил я, готовый к немедленному отказу. В ответ Мирон закрыл глаза и позволил головке моего члена снова оказаться у него во рту. Покорность этого наглого пацана заводила моментально, и я, остро чувствуя его горячую, влажную глотку, спустил в несколько секунд. Мирон послушно проглотил моё семя. Вот это, блять, охуеть! — Проголодался? — буднично спросил Мирон, поднимаясь с колен и вытирая края губ пальцами. Он мило улыбался, глядя, как я прихожу в себя. Меня всегда сбивали с толку его резкие переходы от страсти к дружелюбному пофигизму. Только что Мирон мерцающим взглядом призывал к похотливой и свободной чувственности, а я млел, отдаваясь самому тёмному, порочному инстинкту. И вдруг он резко остужал мою душу, спускал с небес порока на грешную землю чем-то второстепенным, необязательным и дурацким. — Если не покормишь, я сожру тебя, — рассмеялся я и прижал Мирона к стене, запустив левую руку ему под футболку и поглаживая пацана по плоскому животу. Он усмехнулся и протестующе замычал, когда я, целуя, укусил его за нижнюю губу. Когда я отошёл, на ней выступила яркая капля крови. — Ну, блять, зачем? — осуждающе покачал головой Мирон, но глаза у него были веселые. — Я совсем оголодал, а тут такой вкусный мальчик, — прошептал я Мирону на ухо, опять прижимая его и флиртуя. Я медленно провел носом по нежной шее и отстранился. Пусть видит, что я тоже могу играть в непостоянство. Некоторое время Мирон стоял у стены с закрытыми глазами, ожидая новых ласк. С розоватым жаром на острых скулах, зацеловано-кровавым, разъебанным ртом и прилипшими ко лбу тёмными прядями он казался невыносимо прекрасным. Поняв, что продолжения не будет, Мирон выдохнул и успокоился. — Я сделаю завтрак, — сказал он и отправился на кухню. — А я пока приму душ, — согласился я и пошёл в ванную. Когда я вернулся на кухню, то застал Мирона стоящим у плиты и жарящим омлет с ветчиной и помидорами на огромной сковороде. Кипящий чайник засвистел, и пацан выключил огонь. — Ты хорошо готовишь? — поинтересовался я, прислонившись к дверному косяку и наблюдая за его действиями. — Щас узнаешь, — ухмыльнулся он, оборачиваясь ко мне. Веселые огоньки в его глазах заводили. — Звучит как угроза, — я переместился и сел за стол. При каждом движении Мирона угадывались округлые очертания его ягодиц под тонкими штанами. Мне хотелось снять их и посмотреть, заживают ли ебучие синяки. Я приказал себе остыть и перестать смотреть на Мирона, как на добычу, которую мне очень хотелось завалить. Я попытался понять, какой он человек. Судя по всему, умный, безрассудный и дружелюбный. — Готово, — так радостно сообщил Мирон, будто сам не верил, что получилось. — Это сенсация, да? — поддразнил я, получив тарелку с аппетитно дымящимся омлетом. — Вообще у меня с едой своеобразные отношения и готовлю я самые простые блюда и через раз, — легко признался Мирон. — А пива нет? — спросил я, не отреагировав на его кулинарные откровения. — Нет, я не взял алко. — Непьющий, что ли? — Да, блять, если бы. Я пью всё, что горит. Но из-за работы останавливаю себя, потому что проститута пьянство может завести на гибельную дорожку. Поэтому работаю я только трезвым. — Бля, это плохо. В смысле, я не выдержу две недели без бухла, а пить в одиночку не люблю. Подумай, может, ты сможешь немного выпить со мной? Мы будем только вдвоем. — Я подумаю, — согласился Мирон. — Как тебе омлет? Сорян, я не дал тебе хлеба. Тут, кстати, ещё копчёная колбаса. — Давай, омлет вполне, но только этого, блять, мало для взрослого мужика, — рассмеялся я. — Прости, я привык питаться, как дрыщ, — улыбнулся Мирон и достал из холодильника нарезанный хлеб с колбасой. — Спасибо, а кофе нет? — Растворимый в пакетиках. — Окей. Мирон ел мало. Я сожрал восемь бутеров со сладким дешёвым кофе, он же ограничился двумя. — Любишь тяжёлую музыку? — я кивнул на его оскаленную футболку. — Тяжёлую музыку уважаю, да. Из русского рока слушаю сибирский панк и Гребенщикова. Я вообще дико фанател по «Аквариуму», знал все их песни наизусть несколько лет назад. — Ты сам поёшь? — поинтересовался я. — Увы, мне не дано. Иногда пытаюсь петь, но выходит посредственно, и я чаще пишу и читаю рэп. — Прочтёшь что-нибудь из своего? — В другой раз, возможно, когда я буду чуть менее трезв, — рассмеялся Мирон. Когда он смеялся, его лицо светлело, тоска исчезала, он становился лёгким и особенно притягательным. — Тебе идёт радость, — сказал я. — Ну вот, ты на меня как на телку смотришь, но при этом рэп читать просишь. — Я на тебя смотрю как на единственного пацана в мире, которого я хочу. Спасибо за еду. Поехали, я возьму одежду и отдам тебе деньги. — У меня есть машина, кстати. — Отлично, поедем на ней тогда. Я быстро оделся, мы заперли дверь и бегом пустились по лестнице, как неугомонные подростки. Хотя мне было уже двадцать три, и я мнил себя взрослым. Я бежал впереди, спустился первым и обернулся к Мирону. Он, словно невесомый, нёсся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Его волосы растрепались и падали на горящие глаза. Пацан был, сука, красивый! На последней ступеньке он запнулся и чуть не навернулся, но я успел его поймать. — Охуеть, ты мой спаситель! — Мирон рассмеялся и скользнул поцелуем по моим губам. — Ты доиграешься, и я трахну тебя прямо в машине. — Это можно, кстати, — нагло усмехнулся Мирон. — Ты, бля, серьёзно? — я отстранился и посмотрел на него. Хотя чему я удивлялся, он же рассказывал о сексе с клиентами в авто. — Если ты хочешь, то легко, — улыбнулся Мирон. — Никак не привыкну, что ты не дева, которую надо уламывать на необычный секс. — Да, я, блять, как пионер, всегда готов ебаться в разных позах, — рассмеялся Мирон. — Ты нимфоман, пошли, — я положил ему руку на плечо и повёл к выходу. На улице припекало ебучее солнце, и стояла удушливая жара. Двор утопал в летних запахах и зелени. Народ как вымер, мы не встретили ни души на пути к парковке. Ах да, уикенд. Мирон взял меня за руку и решительно повёл сквозь ряды машин. Я послушно шёл и наслаждался его твёрдой, но тёплой хваткой. — Вот мой мальчик, — сказал Мирон и остановился у чёрного Форда. — Ты зовёшь автомобиль своим мальчиком? — иронично протянул я. — Ну, блять, брось в меня камень, если это девочка, — ухмыльнулся Мирон и отключил сигнализацию. — Запрыгивай и погнали. Я плюхнулся на кресло рядом с ним, и Мирон быстро вырулил со двора. — Где ты живёшь? — Моцштрассе, 17. Недалеко от того бара, где мы встретились. — Круто жить в сердце гей-квартала. — Да уж. Я нормальный парень… был, наверное. — Большинство людей бисексуальны от природы, всё остальное — социальные установки. А все нормы — у нас в голове. — А ты спишь с девушками? — Иногда, но я предпочитаю мужчин. — Когда ты понял, что тебя привлекают парни? — В тринадцать лет. Я запал на одноклассника, который при всех называл меня жидом, а иногда и зажимал в туалете. Не в смысле, приставал, а прижимал к стене и бил по рёбрам, но несильно. Скорее, чтобы сдоминировать и запугать. — Охуеть, и ты в него влюбился? — Вернер Шультц его звали. Высокий немчик со светлыми глазами и волосами. Он тогда подсознательно казался мне эталоном мужской красоты, бля. Я хотел иметь внешность Шультца, когда учился в немецкой школе. Но у него ко мне возникла какая-то классовая ненависть. Я был самым нищим учеником в классе, а то и в школе. А он был крутой и обеспеченный. Я его ненавидел, но хотел, видимо. Когда он прижимал меня к стене, я чувствовал нечто волнующее, и это был не страх. В общем, однажды у меня встал, и Вернер Шультц это понял, стушевался и зло сказал: «Да ты ещё и пидор, что ли, чмошник сраный». С тех пор он меня больше не зажимал в туалете и вообще не бил. Типа брезговал касаться. Но порой продолжал обзывать. Однажды назвал меня при всех «обрезанным жидом». Я не стерпел и ударил его. Он разозлился, а после школы Вернер Шультц и двое его приятелей отмудохали меня втроём. Один из парней стащил с меня штаны с трусами, и они заржали, увидев, что я необрезанный. «Бракованный жид». Этот же парень хотел меня обоссать, но неожиданно Шультц ему запретил. До сих пор не знаю, почему. Но помню, как тогда, лёжа на асфальте с разбитым ебалом и голым задом, решил, что если он это сейчас сделает, я его потом убью нахуй. — Нихуя себе недетские страсти. А этот Вернер потом тоже оказался геем и запал на тебя? — Да нет, не знаю. Увидев меня сильно избитым, всполошились мои родители и стали писать жалобы в школьную администрацию. И от меня как-то отстали, не били больше, а с Вернером я не общался. Но после того случая со вставшим членом я осознал, что меня привлекают парни. Но первый поцелуй и секс у меня были с девочками. — Ты, должно быть, люто ненавидел школу. — Не то слово. Я до сих пор желаю, чтоб моя сраная немецкая шуле сгорела нахуй. Приехали, жду тебя в машине. Я быстро поднялся домой, покидал вещи в дорожную сумку, взял документы, кэш и остановился. Вернувшись в спальню, я взял коробку с вибратором, который собирался подарить одной близкой знакомой на день рождения. Но планы изменились, я не пойду к ней, а вот нам с Мироном секс-девайс мог пригодиться. Потом я метнулся к холодильнику и выгреб оттуда все запасы бухла: четыре бутылки пива, ликер, водку и шампанское. Через десять минут я уже сидел на своем месте и протягивал Мирону две с половиной тыщи евро. — Пиздец, тут же больше денег, чем мы договаривались, — сказал пацан, быстро оценив сумму и пряча деньги в карман. — Это доплата за утренний минет и некоторую жесткость в сексе. Иногда я могу быть грубым. — Окей, спасибо. Так хочешь секс в машине? — Да, только нужно найти укромное место. — Это мы сейчас устроим. Я знаю заброшки недалеко. Там никого не бывает, — ответил Мирон и поехал. Всю дорогу я то и дело посматривал на его профиль. Крупный еврейский нос ничуть не портил Мирона. Чувственный рот, глубокие умные глаза, густые брови и длинные ресницы делали его очень сексуальным. А чернеющие непослушные кудри и вовсе сводили меня с ума. — Я так хочу тебя, Мирон, — выдохнул я ему на ухо, когда он заворачивал в какой-то безлюдный двор. Он припарковался между заброшенной стройкой и мусорными баками. Теперь нас никто не мог увидеть. — Дима, — прошептал он, когда я стал покрывать его шею бешеными поцелуями. Мирон льнул ко мне всем телом, прижимался к ласкающим рукам и, запрокинув голову, подставлял тонкую шею под мои горячие лобзания. Мы переместились на заднее сидение и сняли футболки. Мирон проложил дорожку поцелуев к моей груди и начал вылизывать и нежно покусывать мои соски. Мой хуй едва не взорвался от перевозбуждения. — Снимай штаны, — я силой отстранил ласкающего языком мою вспотевшую кожу Мирона и расстегнул ему ширинку. Мы стянули штаны вместе с бельем, ударяясь коленями и усмехаясь. У обоих каменно стояло. Я целовал Мирона в губы и тёрся хуем о его стояк. Осмелев, я грубо сгреб в кулак головки обоих членов и начал их надрачивать. Мирон прижимался ко мне грудью и возбуждённо дышал, едва сдерживая стоны, целуя меня в шею и игриво покусывая за мочку уха. Я довел нас почти до предела, мы вспотели и готовы были вот-вот кончить, когда я резко отстранился. Мирон всё понял, залез рукой в бардачок, нашёл смазку и гондон и отдал их мне. Затем он лег на спину и раздвинул ноги, насколько позволяло ограниченное пространство. Я вымазал три пальца прохладной смазкой и, прижав лежащего Мирона своим весом к сидению и присосавшись к его шее, толкнулся сразу двумя в тугое отверстие. Боже, почему так узко, как будто я взял целку, а не шлюху. Я осторожно приручал моего дикого мальчика, через пару минут отстранился и пустил в ход третий палец. Мирон прикусил губу. С пунцовым жаром на щеках, тёмным нимбом волос и затуманенным похотью взглядом он выглядел, как страстное воплощение содомского греха, пока я медленно трахал его пальцами. — Проси меня, — грозно велел я. — Пожалуйста, — выдохнул Мирон, самостоятельно насаживаясь на пальцы и красноречиво показывая желание. — Что, пожалуйста? — продолжал я строгий допрос, до основания погружая пальцы во влажное и горячее нутро. — Пожалуйста, возьми меня, Дима… — простонал Мирон, приподнимаясь навстречу интимным ласкам и до крови пронзая прокушенную утром губу. Я не знаю, как не кончил до секса. Услышав эти самые сексуальные просьбы в моей жизни, я быстро раскатал гондон по члену и медленно ввёл головку члена в обжигающую дырку. — Да! — вскрикнул Мирон и выгнулся в спине. Внутри него было тесно, в салоне — тоже. Если бы я должен был описать тот секс тремя словами, я бы сказал: горячо, тесно, охуенно. Я закинул его ноги себе на плечи, одновременно толкаясь внутрь. Обжигающе глубоко. –Ммм, — в голос застонал Мирон. После этого стона у меня помутился рассудок от возбуждения, и я стал ебать его резко и глубоко. Добился в эту блядскую дырку, почти не вытаскивая член наружу. Быстро, коротко, мучительно хорошо. Мирон громко стонал от каждого моего толчка, иногда срываясь на крик. Наше соитие на заднем сидении не было похоже на секс любовников. Это была реально животная ебля, в которой исчезли люди, осталось только резкое и приятно болезненное трение половых органов. Звериная гонка хуя и дырки. И когда я уже готов был улететь в нирвану, рядом раздался вой полицейской сирены. — Блять! — заорал Мирон и больно ударил меня пятками по рёбрам. Я быстро вышел из него и вскочил, инстинктивно прикрывая член. Когда обернулся, Мирон уже успел напялить трусы и футболку и быстро втискивался в штаны, от излишнего рвения чувствительно ударившись головой о потолок. — Ай, сука, — прошипел он, но всё-таки влез в штаны и выдохнул. Я рассмеялся. Полиции уже не было в нашем дворе, вероятно, машина копов срезала путь в погоне за настоящими бандитами. Они явно не охотились за парочкой нервных пидоров, ебущихся на заднем сидении Форда. — Ебать ты паникёр, — откровенно заржал я. — Бля, ну просто я очень не хочу в отделение, поэтому да, избегаю копов, — нервно хохотнул Мирон, поняв, насколько нелепой была его ложная тревога. — Ладно, поехали домой, там закончим. У меня упал от твоего удара по ребрам, между прочим, а я почти кончил. — Прости, я заглажу свою вину, — загадочно пообещал Мирон. Он перелез на водительское кресло и пригладил в зеркале окончательно растрепавшиеся волосы. Я же разлёгся на заднем сидении и смотрел в потолок, вспоминая его сладострастное выражение лица во время секса.