***
*** Все начиналось так невинно, так просто и легко. Соперничество между факультетами достигло своего наивысшего пика и переросло в почти нескрываемую вражду. Борьба за Кубок Школы или победа в квиддичном матче превратились в вопросы жизни и смерти. Слизерин и Гриффиндор, лед и пламя, черное и белое. Люциус Малфой схватил свою метлу и вышел на поле под громкие аплодисменты и одобрительные выкрики болельщиков. Он даже не обернулся, чтобы поприветствовать трибуны — все его внимание было приковано к Джеймсу Поттеру, застывшему в паре футов от него. Тот немного напрягся, завидев идущего к нему Люциуса, но тут же нацепил на лицо маску безразличия. Люциус прошел мимо, лишь слегка задев его бедро краем своей мантии. — Сегодня в полночь в том же месте. Хорошей игры, Поттер, — тихо прошептал он, даже не обернувшись. Верный своему слову, Люциус вошел в дверь заброшенного класса минута в минуту, но Джеймс уже был там. На его щеке красовалась тонкая царапина — результат дневного столкновения со слизеринским загонщиком. Люциус не поприветствовал его и не улыбнулся; вместо этого он подошел, резко притянул его к себе и впился в его губы болезненным поцелуем. Джеймс уловил непреклонное настроение Люциуса и поддался этому настойчивому рту, этой жестокости вместо ожидаемой ласки. Он не сопротивлялся, когда Люциус толкнул его на парту и пробежал холодными руками по его обнаженному телу. Гриффиндор выиграл матч, и теперь была очередь Слизерина.***
*** Люциус наблюдал, как Джеймс уходил из класса — слегка прихрамывая, как-то неуверенно: то ли из-за дневного матча, то ли из-за их ночных развлечений. Джеймс замер на пороге, постоял несколько мгновений, а потом развернулся и посмотрел на Люциуса, все еще опирающегося на парту. — Неплохо сыграно, — слабо улыбнулся он и вышел за дверь. Люциус колюче уставился в ночной мрак, и тьма ответила ему пробирающим холодом. Все начиналось так просто: они дрались днем и трахались ночью — две звезды, Гриффиндора и Слизерина, перенесли свои бои в постель. Дважды в неделю, а иногда и чаще, они ускользали из своих спален и встречались в заброшенных классах, вымещая друг на друге всю накопившуюся ненависть. Сколько Люциус себя помнил, он всегда желал Джеймса, с той самой поры, когда приметил этого темноволосого паренька, истинного гриффиндорца, честь и гордость своего факультета. Они были такими разными, и, наверное, поэтому так скоро пришли к соглашению. Их связывал только ни к чему не обязывающий секс и временами — томный, долгий поцелуй, скрашивающий жестокость и одиночество. А потом Люциус совершил ошибку. Он полюбил Джеймса.***
*** Драко сидел в своей комнате, кипя от ярости. Он нервно потер лоб тыльной стороной ладони, и из раны вновь начала сочиться кровь. Мерлин, порез был глубже, чем он думал — Драко зашипел от боли, прикоснувшись пальцем к разошедшейся бледной коже. Черт бы побрал его отца. Драко все еще трясся от злобы, а его кулаки пульсировали так и не выпущенным гневом. Черт бы побрал его отца с его моралью и приказом порвать с Гарри. Драко на мгновение задумался, как он пришел к тому, что разлука с Гарри казалась ему худшей из пыток. Как могло получиться, что он чувствовал что-то к этому вечно растрепанному гриффиндорцу, которого он поклялся ненавидеть всей душой и который превосходил его во всем. Он не знал, что именно чувствовал к Гарри: похоть ли, страсть или желание. Или это была смесь всех чувств, а может даже и больше. Почему его сердце пропускало удар каждый раз, когда Гарри проходил мимо, и ныло сладко-сладко, когда его руки обнимали Драко? Все становилось слишком сложным, слишком опасным, и это пугало его. Потому что не было ничего на свете страшнее любви.***
*** Люциуса чуть не хватил удар, когда он услышал последние сплетни. — Что? — недоверчиво пробормотал он, и изящная фарфоровая чашечка вывалилась из его ослабевших пальцев и со звоном упала на пол. Крэбб посмотрел на разбитую чашку и перевел внимательный взгляд на Люциуса. — Да что с тобой? — Женится? Ты только что сказал, что Джеймс Поттер женится? — Люциус выплюнул эти слова, не обращая никакого внимания на горстку осколков у ног. Крэбб кивнул. — Ну да, на той девчонке, Лили Эванс, — и тут же сощурился. — А тебе-то что? Люциус ничего не ответил. Он уже вылетал за дверь.***
*** Обезумевший Люциус впечатал Джеймса в стену. — Это правда?! То, что я слышал? — его голос был устрашающе низок, а кулак застыл в каких-то дюймах от чужой шеи. — Ты женишься?! Какая-то едва различимая тень пробежала по лицу Джеймса. — Да, — мягко ответил он. — Какого черта?! — Люциус отчаянно затряс его. — Какого черта ты это делаешь? Чтобы разозлить меня? Заставить ревновать? Чтобы я, наконец, признался тебе, что люблю тебя?! Джеймс выглядел удивленным. — Нет, — сказал он, легко покачав головой. — Тогда почему, Джеймс? — Люциус обхватил его плечи так сильно, что наверняка причинил боль. — Почему ты женишься на ней? Джеймс задумался на мгновение, а потом ответил Люциусу со странной улыбкой: — Потому что я хочу, чтобы она стала моей женой. Потому что я люблю ее. — А меня ты не любишь? — слова сорвались с губ Люциуса прежде, чем он успел их осмыслить. Джеймс тихо вздохнул. — Люблю, Люциус. Только другой любовью. — И сколько же таких любовей существует, не подскажешь? — Люциус, прошу тебя, — мягко, но настойчиво произнес Джеймс, — не усложняй. — Ну тогда объясни мне, Джеймс! — Люциус просто не мог позволить ему уйти. — Почему мы должны расстаться именно таким образом?! — Ты что, думаешь, мне легко? — голос Джеймса, наконец, дал трещину, и на его лицо легла тень отчаяния. — Ты думаешь, я смогу забыть все, что было между нами? Или ты думаешь что у меня — или у тебя — есть выбор? Ну же, Люциус, взгляни правде в глаза. Ты встречаешься с Нарциссой — и женишься на ней в скором времени. — Но я не люблю ее, — упрямо возразил Люциус и добавил почти шепотом, — не так, как я люблю тебя. — Ну а я люблю Лили. — Джеймс заметил, как вздрогнул от его слов Люциус, но все же продолжил. — И моей любви хватит на то, чтобы сделать ее своей женой и завести с ней детей. — Он замолчал, и в его глазах застыли непролитые слезы. — Прости меня, Люциус. — Я не верю в это! — прошипел Люциус, вновь вжимая Джеймса в стену. — Ты не можешь этого сделать! Не можешь! Джеймс не отшатнулся и не попытался вырваться; вместо этого он лишь грустно улыбнулся, глядя прямо в серые глаза Люциуса, обычно такие надменные и холодные, но теперь полные страдания и боли. Его шепот был едва различим, когда он вновь заговорил. — Мы просто разные, Люциус. Ты — слизеринец, я — гриффиндорец, и, не отрицай, у нас разные цели в жизни и верим мы во все противоположное. Социальное положение, да все — все разное, и наши дети никогда не будут дружить… Люциус вздохнул, и этот вздох будто унес все раздражение и гнев, оставив после себя лишь щемящую горечь. — Я знаю, — сказал он, и его голос сорвался. Он осмелился взглянуть в ясные глаза Джеймса. — Я знаю, что другого выхода нет. И все же, я хочу, чтобы ты знал — — Я знаю, — прошептал Джеймс и наклонился, чтобы сцеловать с его губ слова, которые за все эти годы так и не были произнесены. Люциус закрыл глаза и растворился в этом прощальном поцелуе, от единственного человека, которого он был в силах полюбить.***
*** — Боже, Гарри, как я хочу тебя! Драко прижал Гарри к стене, одной рукой сковывая его запястья, а другой неловко и поспешно избавляя его от одежды. Они поцеловались горячо, страстно, так, что засаднило губы, и вместе упали на кровать, вжимаясь друг в друга со всей силой. Гарри сипло рассмеялся, когда Драко заскользил языком по его шее и прикусил выпирающую ключицу. — Да я уже понял. — Ты задолжал мне рождественский подарок, и теперь я хочу его получить, — Драко толкнул его обратно на подушку, опьяненный запахом Гарри и вкусом его губ. Он так скучал по нему все эти пять дней, что они провели порознь: ему пришлось отправиться в поместье, тогда как Гарри, по обыкновению, остался в Хогвартсе. Гарри позволил ему ласкать себя, задавать темп и направлять; он гладил его острые плечи и молочно-белую кожу бедер. Драко закрыл глаза, упиваясь этими прикосновениями. Да, это стоило любых лишений и угроз. Он бы никогда не отказался от Гарри, даже если бы на кону стояла его собственная жизнь. Они занимались любовью целый час, вспоминая то, что успели позабыть за время разлуки. Гарри был приятно поражен пылом Драко — казалось, он неуловимо изменился за эти несколько дней. Что-то незнакомое было в его прикосновениях, поцелуях, движениях — будто в них сквозило плохо скрываемое отчаяние. Много позже, когда они, уставшие и истощенные, сидели, прижимаясь плечами друг к другу, Гарри окинул Драко внимательным взглядом. Его глаза задержались на косом шраме на лбу, плохо прикрытом челкой — странно, как он мог не заметить его раньше. — Что случилось с твоим лицом? — тихо спросил Гарри, откидывая назад светлые волосы Драко. — Ничего, — быстро ответил тот, уклоняясь от прикосновения. Он отвел взгляд, уставившись на темное пятно на потолке. Лицо Гарри смягчилось; он догадался, что произошло. — Твой отец, да? — мягко спросил он. Драко промолчал. Тишина была ответом. Он все так же избегал взгляда Гарри, но когда Драко, наконец, посмотрел на него, то в его глазах Гарри увидел бушующие, противоречивые эмоции. — Он нашел твою записку, — сказал Драко в несвойственной ему манере — неуверенно, будто боясь отказа. — Он допрашивал меня, и мне пришлось рассказать ему о тебе, о нас. — Губы Драко изогнулись в горькой усмешке. — Он был, мягко говоря, не в восторге. — Но как он узнал, что записка от меня? — Гарри нахмурился. — Я не подписывал ее. И ты мог соврать, сказал бы, что от подруги, или что-то в этом роде. — Я пытался! Поверь, я что только не выдумывал! Но… — Драко на секунду запнулся, — он знал. Откуда-то, я не знаю откуда, но он знал, что записку отправил ты. — И что же теперь ты собираешься делать? — тихо спросил Гарри. Драко резко поднял голову, и в его глазах Гарри увидел такой знакомый вызов. — Ничего, — сквозь зубы процедил он, и его бледные черты исказила злоба. — Ничего я не собираюсь делать! — Драко глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — Он не понимает, что я чувствую. — И что же ты чувствуешь? Неожиданная задумчивость застлала серые глаза Драко, и на мгновение Гарри показалось, что он что-нибудь ответит ему. Гарри послушно ждал хоть слова, но Драко вдруг мотнул головой, нервно улыбнулся, приник к нему, обвил руками и нежно поцеловал.***
*** Небо над землей синело чистотой, но солнца нигде не было видно; лишь его слабые лучи ласково золотили горизонт, дожидаясь неминуемого прихода сумерек. Люциус поднялся с кресла и вышел из кабинета. Ему нужно было навестить одно место. Нарцисса выглянула из залы. — Куда ты? — спросила она, когда Люциус уже собирался громко хлопнуть дверью. Люциус замер на пороге и посмотрел в закатную даль. — Проведать старого друга, — наконец ответил он, быстро сбежал с крыльца и аппарировал. С легким завихрением он появился как раз в том месте, где и рассчитывал. Сочная трава захрустела под его ногами, оставляя на туфлях блестящие капельки росы — напоминание об утреннем дожде. Люциус стоял на небольшом холме и глядел на тихое уединение кладбища, раскинувшегося под ним. Он медленно спустился с пригорка, с точностью избегая рытвин, оставшихся еще с зимы. Кладбище содержалось в удивительном порядке, и протоптанная дорожка виляла между старыми могилами, указывая Люциусу путь. Он и так знал дорогу, хотя не ступал на землю кладбища уже очень много лет. Люциус остановился у одного надгробного камня и медленно опустился на колени. «Джеймс Поттер» — гласила золотая надпись. Дрожащей рукой Люциус провел по контуру букв, утопая пальцем в щербинках камня, и впервые за пятнадцать лет позволил себе зарыдать. Он спрятал лицо в руках и плакал, плакал, плакал, пока слезы не высохли на его бледных щеках. Он оплакивал друга и возлюбленного, которого был не в силах забыть; он скорбел по Джеймсу, пареньку, которого полюбил и мужчине, который погиб и которого он не в силах был отпустить даже после смерти. Но теперь он ушел. Навсегда. И пока последние слезы струились из глаз Люциуса, на небо набегали вечерние белые тени.