***
Он ничего не ответил брату на вопрос об этом артефакте на следующий день. Отвечать было нечего. И Сичэнь, попросив быть осторожным, а еще не переутомляться, достаточно кушать, не забывать о гимнастике, выходить хоть иногда на свежий воздух… пообещал прийти на следующий день. Ванцзи кивнул, хотя определенно не знал, что может изменить следующий день. Артефакт, признанный им совершенно безобидным, лежал на изящной деревянной подставке у него на столе, услаждая глаз изящностью линий. Книги, могущие хоть что-то прояснить относительно магических артефактов, языка цветов² и даже птичьих яиц — бесполезной стопкой высились по соседству. У него было много работы. Но взгляд нет-нет да касался закрытого бутона, загадочно сверкавшего красными отблесками.***
Через неделю, то и дело возвращаясь мыслями к этому артефакту, подстегиваемый и нерешенной загадкой, и чувством вины перед братом, не забывавшим каждое утро заходить и между вопросами о самочувствии, делах и разговорах о погоде, спросить и про цветок, Ванцзи снова достал зеркало Мо-цзы. Любуясь прекрасным бутоном, четко различимым на черном полотне, архивариус принялся медленно крутить его на подставке, поворачивая разными гранями, наслаждаясь полной жизнью картиной. И, потрясенный, замер. Но нет, ему не показалось — то, что занимало центр бутона, вдруг шевельнулось. Словно маленький комочек ожил и завошкался. Он перенес бутон обратно на стол, все еще окруженный охранным барьером, достал амулеты, добавляя их к защите, и уставился в ожидании на цветок. Пожалуй, совершал эти действия он лишь подчиняясь правилам, потому как никакой опасности от бутона по-прежнему не чувствовал. Одна палочка сгорела, сменившись на другую, пепел кропотливо орошал подставку, а с цветком ничего не происходило. Ванцзи заварил себе чай — хотя где это видано, пить чай в полночь? — машинально поставил пиалу на поднос с орешками и «драконьей бородой»³, и снова уселся за стол. Но, устав смотреть на красные лепестки, сам не заметил, как склонил голову на собственные руки и уснул.***
Проснувшись на следующее утро, первое, что Ванцзи увидел, когда открыл глаза: цветок распустился. Сердцевина красного лотоса была пуста. Хотя, удивленно закрыв и вновь открыв глаза, мгновением спустя архивариус убедился, что не совсем пуста — лепестки были обильно покрыты чем-то белым, то ли пылью, то ли крошкой. Дорожка из этой же крошки уводила от подставки, на которой покоился цветок, к… подносу с чаем. И пиале с пирожными. А там, в обнимку с одним из сладких шариков, оказался… Ванцзи еще раз потер глаза. Нет, определенно это был маленький человечек. Возможно, он еще спит? Ванцзи ущипнул себя за ладонь. Стало больно. Еще можно было бы умыться, но, едва он зашевелился, человечек вскинул голову, дернулся, заозирался, явно намереваясь сбежать, и Ванцзи даже поднял руку — готовый его схватить, но вдруг стало ясно, что шарик человечек не обнял, а… прилип. Заметив же пристальный, изумленно распахнутый взгляд золотых глаз, человечек сделал еще более удивительную вещь. Он приветливо помахал ему рукой, свободной от объятий сахарного шарика. Когда Ванцзи, на всякий случай снова закрыв и открыв глаза, потерев их, ущипнув еще раз ладонь, снова взглянул на человечка — никуда не девшегося от липкой «драконьей бороды» — тот махал уже не приветливо, а явно возмущенно. Заметив, что архивариус вновь обратил к нему взгляд, маленькое существо даже попыталось подпрыгнуть, отклониться от шарика, и еще более энергично замахало рукой, пытаясь указать на эту подлую сладость, поймавшую его в плен. Ванцзи не мог не помочь существу, попавшему в беду, даже если эта беда — собственная жадность. Протянув руки и стараясь даже не дышать, он приподнял сахарный шарик, придавивший ногу маленькому человечку и, осторожно обхватив его двумя пальцами поперек туловища, отлепил от сахарной паутинки. Существо дернулось, брыкнулось, упираясь ручками в его пальцы, но Ванцзи ощутил лишь что-то похожее на трепыхание бабочки, попавшейся в шаловливые руки ребенка. Человечек был такой маленький, что едва достигал длины его большого пальца. И, осторожно поставленный на ладонь, сердито уперся руками в бока, открывая и закрывая рот, но не издавая ни звука. Не получив никакой реакции, кроме недоуменного взгляда, он возмущенно потопал крохотной ножкой. Это было так забавно, что Ванцзи фыркнул. И едва успел поймать слетевшего с его руки человечка. Самым сложным было убедить своего нового крошечного знакомого чем-нибудь прикрыться. Человечек сидел перед ним на столе, скрестив ноги так, что все, что было между ними — оказалось доступно любому бесстыдному взгляду. У Ванцзи был взгляд стыдливый, поэтому, видимо, объяснить так долго и не получалось. Положив перед человечком свой платок, он несколько раз указал на свое одеяние, отводя взгляд в сторону. А когда переводил взгляд обратно — человечек был все еще голым, а платок все так же лежал перед ним. Человечек хмурился, что-то показывал руками, но Ванцзи снова стыдливо отворачивался. Он даже накрыл человечка платком целиком, но тот лишь, барахтаясь, с трудом выкарабкался из слишком большого для него куска ткани и уселся сверху. Как еще объяснить и решить эту деликатную проблему — Ванцзи не знал. А когда архивариус чего-то не знал или не умел, он отправлялся искать ответ среди книг. Вот и сейчас, погуляв меж стеллажей, заодно проветрив голову, Ванцзи вернулся к своему столу — и ожидавшему на нем человечку — с целой охапкой манускриптов и свитков. В одном из сборников, посвященных искусству шитья одежды, он нашел указания, как следует разрезать ткань, чтобы потом сшить из нее наряд. Ванцзи, нахмурившись, пытался оценить свои шансы что-то сшить, как вдруг маленький человечек забрался на книгу. Но, невольно заинтересовавшись поведением существа, архивариус забыл отвести стыдливый взгляд и с любопытством наблюдал, как тот ползает взад-вперед по бумаге, то ли заинтересовавшись закорючками ханьцзы на страницах, то ли цветными рисунками. В какой-то момент человечек обернулся к нему и указал прямо на него своей маленькой ручкой. На него, а потом на рисунок на странице. И вновь — на него. Ванцзи, затаив дыхание, рискнул кивнуть. Личико человечка озарилось улыбкой, он радостно потер руки, еще раз обошел рисунок красочного женского наряда кругом, будто внимательно изучал все линии, и повернувшись опять к нему, щелкнул крошечными пальчиками. В следующее мгновение Ванцзи почувствовал, как его грудь сжимается задвигавшейся тканью: что-то странное творилось с его одеждой, белые, просторные одеяния стремительно меняли цвет, свое положение и форму… Когда он вскочил, пытаясь в ужасе сдернуть с себя одежды, все закончилось. Вот только… теперь на нем был красочный женский наряд, точь-в-точь как на той картинке. И в этот момент послышался звук открывающейся двери и чужих шагов. Брат ничего не говорил — и это было самое ужасное. Возможно, тогда бы он смог объяснить, почему на нем женское платье, но пытаться сделать это самому, он знал, бесполезно. Выйдет только хуже. Поэтому, сгорая со стыда, он молча попытался игнорировать пораженный взгляд брата. Но, обернувшись к столу и намереваясь в свою очередь испепелить мрачным взглядом маленькое недоразумение, создавшее большую проблему, человечка не обнаружил. Нахмурившись и действительно перестав обращать внимание на Сичэня, Ванцзи прошел к столу, осмотрел его, осмотрел все вокруг, проверил еще раз сахарные шарики, но не нашел таинственное существо. Ему не могло ведь привидеться? Раскрытый цветок все еще стоял на столе, на нем было — к его вящему стыду — женское платье, значит, маленький человечек тоже был на самом деле? На вопросы брата насчет цветка Ванцзи только развел руками. И тут же их свел, смутившись широких, свисающих до пола рукавов, расшитых фениксами. Качество платья определенно заслуживало восхищения, и все же архивариус предпочел бы свое привычное одеяние. Брат, напоследок окинув его еще одним задумчивым взглядом, от которого хотелось провалиться под землю, а еще лучше — поймать мелкого пакостника и надавать ему по мелкой заднице — голой заднице! — ушел из библиотеки. А спустя непродолжительное время, которое Ванцзи провел в поисках человечка, в дверь постучали, и юный послушник, старательно отводя глаза, передал ему стопку одеяний. Лишь когда он переоделся, навел порядок на столе и тихо уселся за переписывание очередного свитка, которому требовалось сделать рабочую копию, маленький человечек обнаружился. К облегчению и одновременно досаде Ванцзи — существо оказалось одето. К облегчению потому, что его запас бесстыдства после сегодняшних происшествий был исчерпан, и человечек рисковал оказаться укутанным в платок насильно, на манер детских кульков, а к досаде потому, что для себя человечек выбрал мужской наряд. Несколько странный, непривычный, черный с красной лентой, он представлял из себя маленькие штанишки, совершенно крошечные сапожки и верхнее одеяние, слишком короткое для дасюшена и слишком длинное для дуаньхэ⁴. Маленький человечек несколько раз тайком выглянул из-за чернильницы, видимо опасаясь показываться ему на глаза, и Лань Ванцзи, делая медленный вдох, постарался принять самый спокойный и дружелюбный вид. Опустил кисть, положил руки на стол и прямо посмотрел в сторону чернильницы. И это существо тут же вынырнуло и перебежало к его рукам, взобравшись по пальцам на ладонь и добравшись до запястья. Он уселся на нем верхом, уцепился за край кожаного нарукавника и оглянулся. На крошечном личике явственно читалось радостное нетерпение, и Ванцзи медленно шевельнул «оседланной» рукой, вновь беря отложенную кисть, не уверенный, что правильно понял посыл. Но тот, покачнувшись, вцепился еще сильнее, и теперь старательно вытягивал шею, увлеченно наблюдая за тем, как архивариус переписывал древний свиток. Ванцзи почти его дописал, когда человечек, явно притомившись за время «езды» на руке, начал покачиваться сильнее прежнего и, несколько раз чуть не завалившись, в итоге просто улегся. Прямо там, на его нарукавнике. Посомневавшись, как лучше следует поступить, Ванцзи все же осторожно подцепил человечка другой рукой, даже не дернувшегося от смены положения и, поискав подходящее место, просто-напросто положил платок прямо в цветок, из которого странное существо «вылупилось» этим утром, а существо на него. И очень долго сидел, рассматривая удивительное создание, так изумительно напоминающее молодого мужчину — только размером в два цуня⁵. Человечек проснулся только к ужину. Проснулся, потянулся, с любопытством осмотрелся, и, неловко свалившись со своей импровизированной кровати, пошел гулять по столу. Ванцзи ничего не мог с собой поделать, бросив работу, он во все глаза следил за маленьким существом, ползающим по книгам вверх и вниз, мужественно преодолевая покатые склоны свитков, несколько раз чуть не погребшие его под собой — если бы не вовремя придержавший их архивариус, запутавшимся в завитках курильницы, откуда едва не свалился в коробку с сандаловыми палочками, расчихавшись и в итоге свалившись в тушь — к счастью сухую, что не помешало ему вымазаться в ней с ног до головы. Подцепив двумя пальцами черное нечто, активно создающее вокруг себя хаос, Ванцзи едва не бросил его в чан, в котором обычно споласкивал руки. Но вовремя спохватился, сопоставив величину ведра и нуждающегося в мытье, и налил немного воды в пиалу из-под чая, опуская туда своего непрошенного питомца. Тушь тут же окрасила и воду, и белоснежный фарфор, а самое главное — совершенно закрасила человечка в беспросветную кляксу. Только глаза и сверкали, пока это создание бултыхалось в воде, то и дело соскальзывая по покатому дну. И Ванцзи решил, что деревянный ковш будет гораздо более подходящим для купания такого маленького существа. У него было ровное, достаточно широкое дно, и отмыть полированное дерево от чернил будет гораздо проще. И архивариус, набрав воды в него на два пальца, заодно бросив туда небольшой кусочек мыльного корня, искренне надеясь, что малютка не отравится, вновь выцепил человечка, все еще пытавшегося выкарабкаться из пиалы, осторожно перенеся в импровизированную купальню. И, только тот оказался в воде, а Ванцзи запоздало подумал о том, что стоило бы сначала окупнуть того от большей массы чернил, как, щелкнув пальчиками, человечек остался без одежды. До его слуха донесся активный плеск воды, и он не выдержал, приоткрыл один глаз, чтобы украдкой взглянуть на происходящее в ковше. Существо, активно побрызгав водой себе на лицо и смыв большую часть черноты, оглянулось на него и, не успел Ванцзи вновь отвернуться, сохраняя приличия и не выказывая своего любопытства, замахало руками. Пришлось обратить внимание, сосредоточив прищуренный взгляд на крохотном личике. Человечек, явно пытаясь что-то сказать — вот только Ванцзи не понимал ни единого слова — активно двигал губами, открывая и закрывая рот, потом же, не добившись никакой реакции, с досадой взлохматил одной рукой свою шевелюру, и вдруг принялся что-то изображать. Далеко не сразу Ванцзи понял, что его просят добавить воды, отрицательно качнул головой, указывая на голову человечка, но в итоге все же уступил, долил с помощью пиалы под чай — другой, не испачканной чернилами — воды еще на два пальца. И, убедившись, что маленькому существу не грозит утонуть в ковше, оставил малыша плескаться в воде. Уходя на ужин, Ванцзи больше всего переживал, что не найдет существо на месте, когда вернется. Он долго пытался объяснить жестами куда идет, но вид человечка при этом был крайне недоуменный. Недоуменный и скептический — он был уверен, что рассмотрел, как тот задирает одну бровь. Когда он вернулся — человечка на месте не было. Но, не успел Ванцзи приняться за поиски, как тот уже появился. Сгустился черной кляксой на середине стола и архивариус было решил, что существо вновь вляпалось в тушь, как дым совершенно испарился, явив все того же маленького мужчину. К облегчению Ванцзи — чистого. Он достал свернутую салфетку и положил на стол перед человечком. Не имея понятия, что тому может быть нужно в качестве еды, он постарался собрать понемногу все, что было на обеденном столе. Шарик риса, кусочек рыбы, немного мелконарезанных овощей и мякиш от булочки. Ванцзи с легкой досадой подумал о том, что подобный рацион будет не слишком питательным, и требуется придумать, как накормить малыша горячим, но сам малыш тем временем, обходя подношения, каждое — в половину собственного роста, придирчиво осматривал блюда. И явно был недоволен. Ванцзи нахмурился и пальцем строго указал на еду. Человечек обиженно сложил руки на груди, отвернувшись к пище спиной. Ванцзи отщипнул несколько рисинок, развалив шарик, и пихнул тому в маленькое личико. От неожиданности существо уселось на пол, обхватив руками его палец, не обращая внимания на сыпавшиеся рисинки, и вдруг затряслось. Он был такой крохотный, меньше его указательного пальца, и Ванцзи с опозданием и страхом подумал, что, наверное, сделал существу больно! Он попытался убрать палец, но человечек на нем повис, тогда, приблизившись лицом к столу, архивариус понял, что, судя по всему, это создание — смеется. Он сжимал его палец, жмурил глаза, открывал рот и тряс плечами — без звука картинка выглядела нелепой, но от того не менее различимой. Ванцзи вздохнул и стряхнул человечка в рисовую кучу. И присыпал сверху нарезанными овощами. Пару мгновений спустя из-под зеленого завала вынырнула возмущенная голова. Человечек барахтался, плевался, беззвучно ругался, но выполз из плена полезной еды. Отряхнувшись, он что-то принялся эмоционально показывать Ванцзи, но тот не понимал. Отрицательно покачал головой, и существо, даже подпрыгнув от возмущения, все же побрело, нога за ногу, к рыбе. С трудом оторвав от нее маленький кусочек, человечек уселся на пласт, словно на подушку, и принялся есть. Затем отцепил налипшую на его рукав рисинку и тоже съел. Ванцзи только вздохнул — в вопросах чистоты и приличий придется проявить терпение. Но гораздо более сложным оказался вопрос ночевки. Оставить в пустой библиотеке на всю ночь такое крохотное существо… Он просто не мог. По крайней мере довод, что в большом помещении с тем может что-то случиться, становился все более веским, по мере того как приближалась ночь, а человечек не только не демонстрировал усталости, а будто напротив, заряжался энергией. Исследовав весь стол на несколько раз, человечек откровенно заскучал и, забравшись на руку архивариуса, принялся смотреть за тем, как он пишет. Ванцзи уверенно и изящно выводил штрих за штрихом, и полированное дерево кисти в его руках размеренно крутилось. Что крайне возбуждало это неугомонное существо. Несколько раз человечек попытался вцепиться в ручку, в итоге получил ею в лоб, когда Ванцзи вывел откидную черту, и, явно разозлившись, облепил ручку руками и ногами, повиснув всем своим тельцем. Ванцзи сдался. Продолжать так работать было совершенно невозможно, хотя он все еще не доделал все, что запланировал, но, подцепив существо на один палец и отобрав у него кисть, он отложил все пишущие принадлежности. Человечек спокойно сидел у него в ладони, цепляясь за большой палец, превосходивший его толщиной, и с любопытным, но спокойным ожиданием смотрел на него. И, кажется, был согласен совершенно на что угодно. Он не мог пронести его по резиденции Ордена в руке, но и в карман, как неодушевленную безделушку, убрать не мог. И, какое-то время посомневавшись, Ванцзи немного оттянул ворот шэньи, поднеся туда руку и вновь заколебавшись — не будет ли грубым просто бросить за пазуху это существо? Не раздавит ли он его? Но человечек все решил за него, едва оказавшись рядом с одеяниями, поднялся с ладони, дотянулся крохотными ручками до ткани и, ловко цепляясь, перебрался в призывно распахнутое нутро. Он сложил из простыни что-то, отдаленно изображающее кровать с бортиками, и накрыл платком. Но существо, усаженное в эту импровизированную колыбель на столике по соседству с кроватью, тут же оттуда выползло. И, обнаружив, что не может спуститься, требовательно протянуло ручки в его сторону. Ванцзи недоверчиво моргнул. Но к столику подошел и присел перед ним на колени. Человечек нахмурился и надул губы, поманил к себе руками, а когда Ванцзи приблизил к нему лицо, уцепился за пряди, свисающие у лица, больше не сдерживаемые лобной лентой. И чуть не свалился на пол, когда Ванцзи от неожиданности отпрянул. Он неловко ухватил человечка за одну ногу, и тот тут же вцепился в его руку, вися вниз головой. Длинный хвост тут же занавесил его лицо, и все же казалось, что тот кричит. Ванцзи попытался переложить его обратно в кровать, но крохотное создание оказалось крайне прилипчивым. Едва он снял его с запястья, как оно вцепилось в палец. Для верности оно даже обхватило его ногами, как недавно кисть. И Ванцзи, провозившись с ним еще какое-то время, сдался, указал на свою кровать, вопросительно смотря на человечка. И когда тот радостно закивал, лишь обречённо вздохнул. Кажется, он получил крайне дружелюбного питомца.***
О том, насколько он заблуждался — Ванцзи понял на следующий день. Невероятное существо было не просто дружелюбным. Оно вообще не отлипало от него ни на мгновение. Более того, оказалось, что оно подросло — примерно в два раза. И теперь, чрезвычайно довольное, легко перемещалось по щелчку своих крохотных пальчиков: вот оно на столе, щелчок, и вот оно уже на полке стеллажа. Путем нехитрых манипуляций архивариус выяснил, что, во-первых, человечек может перемещаться только между теми точками, которые находятся в поле его зрения, во-вторых, больше всего ему нравится сидеть у архивариуса на плече, макушке или же за пазухой, и, в-третьих, человечек категорически против, чтобы он, Ванцзи, исчезал у него из поля зрения. Стоило только Ванцзи встать и куда-то направиться, как человечек бросал все, чем занимался до того, даже сладости, и оказывался на плече архивариуса. А если тот уходил слишком торопливо, принимался метаться по библиотеке, появляясь то в одном месте, то в другом. И, заметив такие заполошные скачки по забитому книгами, свитками и артефактами помещению, Ванцзи не на шутку испугался, что тот все-таки промахнется или свалится с какой-нибудь неустойчивой конструкции, и теперь терпеливо дожидался, пока существо не займет свое место верхом на нем, прежде чем отправляться в длинные ряды стеллажей. Но, когда перед обедом к нему зашел Сичэнь, человечек тут же исчез. Ванцзи лишь ощутил, как внезапно опустело плечо, хотя до этого даже не замечал какой-либо тяжести, но, не желая заставлять брата ждать, поспешил с ним в столовую. Он вернулся так быстро, как только мог. Даже не стал дожидаться, пока опустеет столовая Ордена и, игнорируя чужие, полные недоумения взгляды, собрал кусочки разных блюд в салфетку, поспешив обратно к себе в библиотеку. К его облегчению, человечек появился сразу, как только он подошел к столу. Крохотная фигурка казалась ненастоящей, нарисованной на фоне белого полотна незаконченного свитка, и Ванцзи задумался о том, что так и не нашел в книгах ни малейшего намека на подобные создания. Но, приблизившись еще, тут же обо всем забыл. Потому что, когда маленькое личико обратилось к нему, оказалось, что человечек плакал. Ванцзи рванул к столу так быстро, что едва не споткнулся о возвышенность, на которой и находилось рабочее место архивариуса, упал на колени и, напуганный, уставился на существо во все глаза. Что-то случилось! Пока его не было… Он такой крохотный и совершенно точно откуда-нибудь упал! Личико человечка было искажено от горьких рыданий, плечи поникли и дрожали, он пытался утереть кулачками глаза, но в итоге просто бросился вперед, к Ванцзи. И вцепился в протянутую навстречу руку. Бережно устраивая существо в своей ладони, сложенной в горсть, Ванцзи пытался аккуратно погладить того самыми кончиками пальцев второй руки, чувствуя, как трясется маленькое тельце. Все еще вздрагивая, человечек поворачивался, подставляясь его пальцам, ловил их ручками, терся щекой о подушечку, прижимался и, кажется, даже поцеловал. То ли сегодняшний обед был еще неаппетитнее вчерашнего ужина, то ли маленькое существо совершенно вымоталось от слез, но есть оно отказалось вовсе. Не помогли и сладости. Тогда Ванцзи устроил его за пазуху, решив закончить всю работу до ужина и отправиться потом прямиком на кухню — надеясь найти там что-то, что могло бы понравиться привередливому созданию. Но к тому времени, когда он собрался выйти из библиотеки, человечек уже вовсю спал, пригревшись под его воротником. Тогда Ванцзи решил идти сразу к себе и попросить принести ужин туда. Кто же знал, что следом за ужином явится и Сичэнь, обеспокоенный странным поведением брата. Какое-то время посомневавшись, Ванцзи все же пригласил его зайти и, выразительно указав на необходимость сохранения тишины и невероятно заинтриговав этим главу Ордена, продемонстрировал маленького человечка, раскинувшегося звездочкой на его подушке и сладко спавшего. Выражение лица Сичэня с лихвой окупило все перенесенное Ванцзи за последние два дня, с момента появления в его жизни этого невероятного существа. Вот только потревоженный то ли суетой, то ли вниманием, то ли просто выспавшись, человечек открыл глаза и наткнулся на изумленный взгляд главы Ордена. И мгновенно исчез. И так же быстро, не успел Ванцзи испугаться, появился у него на плече, вцепившись в волосы и прижавшись к шее всем своим тельцем. Дрожащим, но таким теплым, доверчиво льнущим тельцем. И архивариус ничего не смог поделать с волной нежности, затопившей его и заставившей поднять руку, чтобы пальцами аккуратно прижать к себе маленькое существо. Глаза брата стали еще круглее, противясь ограничениям возможностей бренного тела, но Ванцзи предпочел проигнорировать это, а прошел к столу, за которым уже был накрыт ужин. На этот раз он надеялся накормить малыша супом и даже приготовил небольшую крышечку, призванную заменить собой тарелку. Но, после некоторой борьбы отцепившись от его шеи, от руки человечек отцепляться отказался, испуганно косясь на Сичэня, замершего по другую сторону стола и боявшегося даже дышать, как совсем недавно сам Ванцзи. И он смирился, оставив существо сидеть на своей ладони, выглядывая между пальцев. — Это из того артефакта? — наконец подал голос Сичэнь, когда человечек вроде немного успокоился, устроился поудобнее и принялся ластиться к пальцам Ванцзи, то поглаживая их, то обнимая, то щипая, закатываясь при этом от смеха. — Мгм. — Невероятно… Почему ты мне сразу не сказал? — Я… не был уверен, — немного смутился Ванцзи. — Ты думал, что я тебе не поверю? — чуть нахмурился брат, явно раздосадованный подобным недоверием. Человечек вдруг встрепенулся, неодобрительно посмотрел на Сичэня, и, повернувшись к нему спиной, решительно протянул руки к Ванцзи, даже требовательно помахав ладошками. И, вздохнув, он выполнил просьбу трогательного создания — поднес его ближе к лицу, с любопытством ожидая, что еще тот сотворит. А человечек лишь широко распахнул руки, обхватывая его за щеку и прижимаясь всем тельцем. — Кажется, он тебя защищает, — тихо засмеялся Сичэнь.***
На следующий день человечек подрос еще в два раза. Теперь он мог спокойно сидеть у Ванцзи на плече и беззаботно болтать ногами, что тут же с удовольствием и сделал, как только архивариус умылся и оделся, переместившись к нему прямо из ковша, где сам принимал утреннюю ванну. И, хоть оказался на плече уже в одежде, все же руки и волосы его были мокрыми, о чем Ванцзи узнал после порции объятий. Вчера с братом они решили пока не предавать огласке существование этого невероятного создания, пока Ванцзи не найдет больше информации, и, прежде чем выйти из дома, кое как уговорил человечка снова залезть за ворот одеяний. Но, увидев предложенную в качестве альтернативы корзину, человечек юркнул к нему уже сам, вот только не под шэньи, а прямо к его телу, прижавшись щекой к груди и щекоча своими волосами. Следом за ними в библиотеку пришел и глава Ордена, и, судя по взволнованному виду, едва дождался утра. Это же подтверждали и миниатюрные деревянные качели, сделанные из бамбуковых палочек и сплетенной из шелкового шнура сидушки, вот только — размером они были рассчитаны на того человечка, которого Сичэнь видел вечером. Ванцзи лишь пожал плечами, немного недовольный тем фактом, что человечек смело пошел осматривать качели — хоть и не подошедшие ему по размеру, но все равно явно восхитившие его. Но когда тот, налюбовавшись и покачав пустую корзину, опять заполз на родное плечо, архивариус немного расслабился, принявшись разбирать возвращенные учениками трактаты. — А как ты его назвал? — спросил Сичэнь, не отрывая блестевшего восхищением взгляда от человечка, который уже вовсю игрался с волосами Ванцзи. — Я… нет, — нахмурился Ванцзи, покосившись на свое плечо. Человечек, заметив хмурый взгляд, тут же отпустил пряди, которые пытался завязать узлом, и спрятал руки за спину. — Нужно? — У всех должно быть имя. Спроси его? Ванцзи еще сильнее нахмурился, одновременно сомневаясь, что неведомое создание его поймет — и смущаясь от того, что ему даже в голову прежде не пришло самому с ним заговорить. — Ты… меня понимаешь? — человечек внимательно смотрел на него, склонившись с плеча, и Ванцзи уже было подумал, что все-таки нет, не понимает, как маленькая головка утвердительно качнулась, кивая. — М… — Спроси его имя, — шепотом подсказал ему Сичэнь, но человечек его тоже услышал и вдруг улыбнулся. Улыбнулся, открыл рот, и издал странный мелодичный звук. Братья удивленно смотрели на существо, а оно издавало трель за трелью, словно маленькие серебряные колокольчики перезванивались на легком ветру. Интонация становилась то звонкой, похожей на птичью трель, то снижалась, превращаясь в почти мурлыканье. Ванцзи очарованно слушал, но, стоило человечку замолчать и в ожидании уставиться на него, покачал головой. — Я не понимаю тебя, — и от искреннего разочарования на маленьком личике — Ванцзи расстроился и сам. — Думаю, что самое важное, что он тебя понимает, — бодро воскликнул Сичэнь. — Тогда мы можем предложить ему имя! — Ты хочешь? — неуверенно спросил у человечка Ванцзи, и тот тут же пожал плечами, возвращаясь к игре с прядями волос. Человечек намотал одну прядь на руку, потянул на себя, звонко рассмеялся — мелодичная трель зазвенела прямо под ухом, и Ванцзи мягко улыбнулся, склоняя голову, подчиняясь тянущему ощущению. — Он определенно делает тебя счастливее, — вдруг заметил Сичэнь и ласково улыбнулся брату. Архивариус хотел было сказать, что это вздор, что это всего лишь… Человечек вдруг приподнялся на его плече, подался вперед, врезаясь руками в оказавшуюся перед ним щеку, и Ванцзи замер, боясь, что неаккуратным движением уронит существо, лишь медленно и осторожно потянул другую руку, чтобы успеть, если что, подхватить. И в этот момент человечек звонко поцеловал его в щеку. Ладонь накрыла его, но Ванцзи, потрясенный, замер, прижав маленькое тельце к себе. — Я рад, — странно заметил Сичэнь. Потом со вздохом поднялся из-за стола, и добавил, — дела Ордена не ждут, но я постараюсь зайти вечером. Если ты не против, брат. — Мгм. — Будьте осторожны, — склонил голову глава в своем вежливом напутствии, сегодня обращенном не только к брату, но и к его странному питомцу. И ушел, оставив Ванцзи медленно приходить в себя от нежного счастья, затопившего все его существо. — Ин-Ин? — удивленно уточнил Сичэнь, услышав придуманное Ванцзи имя вечером. — Ему понравилось, — довольно кивнул архивариус. — Это было первым вариантом? — М… мгм. — Ясно, — Сичэнь сидел со странным видом, но не стал комментировать дальше, заметив недовольный взгляд брата. На этот раз он принес странного вида тарелку, надетую на подставку и с закрепленной на ней сидушкой. В ответ на недоуменный взгляд, глава Ордена установил тарелку на стол и осторожно крутанул. Тарелка закрутилась, сидушка поехала по кругу. Человечек свалился с плеча Ванцзи, радостно запрыгав вокруг. Теперь они по очереди крутили тарелку, а Ин-Ин все махал руками, требуя еще и быстрее. Ванцзи быстрее не крутил, боялся, что тот вылетит с игрушки, зато Сичэнь послушно раскручивал все сильнее. В конце концов человечек сам замахал им, показывая, что надо остановиться, и Ванцзи тут же зажал тарелку, с беспокойством наблюдая, как тот пытается выбраться из сиденья. Когда же маленькие ножки подвели своего хозяина, запутавшись между собой, и Ин-Ин шлепнулся с тарелки на стол, Ванцзи сгреб его в руку, прижав к себе и ощущая, как тот дрожит, обхватив его большой палец. — Прости, — виновато посмотрел на него Сичэнь и, когда брат горестно вздохнул, добавил. — А он завтра еще будет расти? Вместо ответа Ванцзи посмотрел на человечка, жмурящегося и дышащего через рот. И пожал плечами.***
На следующий день человечек не вырос. Ванцзи не знал, радоваться ему этому или огорчаться, но человечек остался каким был — высотой с восемь частей локтя⁶, юрким, жизнерадостным и очень прилипчивым. Этому молчаливый архивариус был совершенно определенно рад и теперь уже сам следил за тем, чтобы человечек не забывал к нему присоединяться, когда нужно было куда-то идти. А еще человечек оказался весьма полезным при работе в библиотеке. Стоило только Ванцзи посмотреть на какой-нибудь свиток или манускрипт, расположенный вне его досягаемости — пусть и не малого роста, но стеллажи в библиотеке, особенно в архивной его части, превышали его не меньше, чем в два раза, — как Ин-Ин щелкал пальчиками, и нужная вещь сама слетала архивариусу прямо в руки. Человечек не вырос и еще через день. Он продолжал сновать по его столу, все сильнее осваиваясь и в библиотеке, и в доме — исследовав уже все уголки и выбрав для себя любимые места, где мог, например, поедать «драконью бороду», которую Ванцзи не разрешал есть рядом с бумагами, или наблюдать за улицей с подоконника, или качаться на шторе, пугая то и дело соскальзывавшими с гладкой деревянной перекладины ногами. Тогда Ванцзи подходил к нему и протягивал ладонь, молчаливо прося вернуться к себе, и человечек каждый раз незамедлительно исполнял его желание. Порой казалось, что забирается он на штору теперь исключительно ради этого. Прошла неделя, в ежедневном списке дел архивариуса теперь прибавилось постоянное купание мелкого существа, который, несмотря на все попытки оградить себя от туши и чернил, все равно умудрялся перепачкаться с ног до головы; кормления, когда только долгими и настойчивыми уговорами удавалось убедить съесть Ин-Ина хотя бы пару кусочков овощей и риса; вытаскивание его из самых разных щелей и уголков, откуда он не мог выбраться сам и Ванцзи его находил лишь по испуганному перезвону колокольчиков; и бесконечное количество часов наблюдения за этим полным жизни крохой. Сичэнь каждый день выспрашивал у него, как именно удалось раскрыть цветок, но кроме зеркала Мо-цзы и демонстрации защитных барьера и талисманов, Ванцзи ничего не мог показать, а это, по какой-то причине, брата не устраивало. Архивариус просмотрел все разделы, посвященные духам, магии, влияющей на людей и способной их уменьшить, мифам и сказкам, где упоминался бы маленький человечек, но не нашел ничего подходящего. Вопрос — что это за существо — оставался без ответа.***
Подсказка пришла к нему с неожиданной стороны, изрядно напугав. Ванцзи стоял, прижимая к себе трясущегося Ин-Ина, вцепившегося ему в отворот одеяний, и напряженно смотрел на дядю. Впервые в своей жизни он был готов с ним спорить и противиться решению старшего. Лань Цижэнь, гневно щуря глаза, хмуро рассматривал маленькое существо в руках Ванцзи. — Его существование противоречит законам жизни! — вновь попытался призвать племянника к послушанию Цижэнь, Главный учитель и, по совместительству, ответственный за соблюдение правил Ордена. — Он никому не причиняет вреда, — холодно ответил Ванцзи. — А это?! — возмутился дядя, указывая на валявшийся подле него стул. — Это… неудачная шутка. Вина за твое падение на мне, потому что это я не проследил… — Ты хоть знаешь, что это за тварь?! — возмутился дядя, обвинительно тыча в Ин-Ина, вздрогнувшего и прижавшегося к архивариусу еще крепче. — Это порождение злой магии дунъинцев⁷! — Дядя, вы уверены? — равнодушно уточнил Ванцзи, прикрывая рукой встопорщившийся ворот одеяния, куда забрался Ин-Ин, прячась от разгневанного учителя. — Кто еще способен использовать душу человека в качестве прислужника?! — Это душа живого человека? — Что? Да откуда мне знать! — сердито топнул ногой Цижэнь, вновь хватаясь за бородку — верный признак того, что первая вспышка ярости прошла, уступив место размышлениям. — Я лишь встречал описания того, как темные практики подчиняли себе души мертвых животных, превращая в своих слуг… Почему ты расспрашиваешь? — Я хочу разобраться в словах дяди, — словно примерный ученик, тут же ответил Лань Ванцзи. — Ванцзи! Ты должен тщательно изучить это существо, прежде чем оставлять рядом с собой, — Цижэнь заходил по залу библиотеки, привычно озвучивая план изысканий и правила безопасности, как делал обычно на уроках. — Если оно содержит в себе хоть каплю темной энергии… Нельзя оставлять существо, потенциально способное нанести вред! А если ты пострадаешь? — Я в порядке, дядя. Я проверял. — И? — недоуменно нахмурился Цижэнь, недоверчиво посмотрев на руку Ванцзи, прижатую к груди — прижатую и закрывающую маленького человечка. — В нем нет темной энергии. — Тогда как же он заставил переместиться стул, на который я собирался сесть? И главное — почему он это сделал?! — Дядя ругался на меня… — Я никогда не ругаюсь! — Дядя озвучил свое недовольство нашим с братом поведением. — И что ты хочешь этим сказать? — Он защищал меня, — и тут Ин-Ин, замерший до этого момента у него за пазухой, вдруг шевельнулся и Ванцзи ощутил, как человечек потерся щекой о его грудь сквозь ткань нижнего одеяния, а затем — он был уверен! — поцеловал. — Это существо должно питаться энергией, — хмуро заметил дядя после некоторого молчания, не обращая внимания, что племянник впал в ступор. — Если он не получает темной энергии извне, то должен получать энергию от тебя. Ты не чувствуешь слабости или вялости? — Нет, — покачал головой Ванцзи. Так хорошо, как он чувствовал себя последнее время — он не чувствовал себя никогда в жизни. — Хм, возможно, я и ошибаюсь… Но пообещай мне, что если это существо причинит какой-то вред… — Дядя, — прервал его Ванцзи, не желая даже слушать о том, что именно мог предложить в таком случае Цижэнь. — Я думаю, что это существо, каким бы ни было его происхождение, полностью зависит от характера владельца. Но я обещаю дяде, что буду внимательным. — Ну что ж… — бросил Цижэнь последний задумчивый взгляд на комок под полой его одеяния, — пойду поговорю еще с твоим братом… Причины твоего странного поведения я выяснил, осталось понять, что происходит с ним. Ванцзи же, оставшись в одиночестве, поспешил подставить ладонь к груди, где на нее незамедлительно скользнул Ин-Ин, ухватившись одной рукой за его палец, а другой потянувшись к нему. И, оказавшись напротив его лица, подался вперед, обнимая своими ручками так крепко, как только мог, покрывая мелкими, крохотными поцелуями-мушками все, до чего мог дотянуться — щека, нос, верхняя губа. Ванцзи улыбнулся и, очень трепетно и нежно, скорее коснулся, чем поцеловал существо в ответ. Наградой ему стал мелодичный мурлыкающий перезвон, словно захлебывающийся сам в себе и переходящий из трели в трель, не успевая закончиться.***
Ванцзи не был уверен, может ли это существо читать, но Ин-Ин с завидным постоянством доставал одну книгу за другой, приманивая их по щелчку пальцев и просматривая на небольшом столике по соседству с рабочим местом архивариуса. Сомнения Ванцзи в первую очередь появились из-за того, что сосредоточенно рассматривал человечек только те манускрипты, которые имели в себе какие-либо иллюстрации, или же подолгу ползал по свиткам, заполненным гравюрами. Специально нарисованная Сичэнем для него на большом холсте карта Облачных Глубин, резиденции их Ордена, словно лежавшая под взглядом высоко летящей птицы, привела Ин-Ина в неописуемый восторг. Глава ордена несколько часов провел за тем, что рассказывал об отдельных зданиях на пути гуляющего по этой карте человечка, пока за ним не явился послушник, передавший напоминание от дяди о начавшемся совете старейшин. Теперь Ин-Ин мог и отлучиться на некоторое время, что крайне нервировало архивариуса, сразу же отправлявшегося искать его по библиотеке. Иногда человечек находился у какого-нибудь окна, наблюдая за учениками ордена или же просто смотря на небо, и тогда Ванцзи собирался и шел до какого-нибудь удаленного и уединенного места резиденции, где позволял Ин-Ину гулять и обследовать окружающий мир. Обычно архивариус брал с собой какой-нибудь трактат и, стоило его достать, как человечек тут же подбегал к нему, посмотреть, что там на страницах, но, обнаруживая, что среди них нет картинок — уносился снова лазать по кустам, пугая пичуг, или катался на кроликах. Но в этот раз после долгих розысков он нашел Ин-Ина в дальней секции библиотеки, в которой Ванцзи оказывался крайне редко, за просмотром очередной книги. И, увидев содержимое книги, архивариус вспомнил, почему бывал здесь так редко. На страницах были изображены два обнаженных тела, приникших друг к другу в весьма недвусмысленной позе. Два обнаженных мужских тела. Когда Ванцзи только приступил к обязанностям архивариуса, то первым делом проверил соответствие перечня секций с их содержанием. И в разделе, посвященном домоустройству, обнаружил целое собрание… непотребства. Пылающий праведным возмущением он пришел к брату, собираясь уничтожить раздел, на что получил мягкое указание ничего не трогать. И даже дядя, задумчиво смотря вдаль, загадочно посоветовал набраться терпения. Ванцзи не знал, при чем тут терпение, но, на всякий случай, перестал посещать этот раздел, особо пристально следя за тем, чтобы никто другой туда тоже не заходил, особенно юные ученики. А сейчас проморгал. Ничего удивительного, что Ин-Ин добрался и сюда, его любопытство не знало границ, зачастую подталкивая на нелепые и опасные поступки, но все равно архивариуса пробрало ужасом. Это все было так… неприлично! Чувствуя, как жар заливает уши, Ванцзи захлопнул сборник Лунъяна, убрал на полку и задернул занавеску, закрывая стеллаж. Если Ин-Ин не видит, то не может ни достать, ни забраться туда. Такому малышу… Он обернулся к малышу и снова вздрогнул — тот стоял без одежды и смотрел на Ванцзи таким пристальным жадным взором, что жаром теперь залились не только уши. — Бесстыдство! — воскликнул Ванцзи, прикрывая ладонью горящее лицо. — Немедленно оденься! В ответ раздался полный возмущения перезвон. В тот вечер Ванцзи впервые за последнее время отправился домой один. Ин-Ин просто не появился, когда архивариус, не сумевший больше сосредоточиться на работе, собрался и принялся звать своего маленького друга. Он прождал до темноты, но человечек так и не показался.***
Проснувшись утром и в одиночестве собравшись, Ванцзи, чувствуя себя совершенно разбитым, вернулся в библиотеку. Ин-Ина нигде не было. Он на несколько раз обошел все помещения, уже вовсю призывая своего друга, прося у него прощения, обещая позволять смотреть любые книги… позволять все, что угодно. А потом архивариус заметил, что со стола пропал цветок. Раскрытый красный лотос все это время стоял на подставке, и он совсем забыл про него, а теперь, ощущая беспокойство от пропажи своего спутника, наткнулся взглядом на пустое место еще и тут. В душе поднялась волна паники и кислой мути. Ин-Ин не мог же его бросить? Даже если обиделся… Он же не мог его бросить?! Ванцзи вскочил, еще раз пронесся по библиотеке, почти крича, умоляя, и, не найдя и намека на то, что Ин-Ин все еще там, выскочил на улицу. Дядя на вопрос о цветке сначала выразил недоумение, потом возмущение, и от какого-либо касательства к питомцу Ванцзи — этому порождению дунъинцев?! — отрекся. Брат, крайне обеспокоившись известием, так же не смог ничем помочь. Помощь пришла с неожиданной стороны. Сычжуй, любимый ученик дяди и, по совместительству, личный воспитанник Ванцзи, найденный им совсем ребенком на улицах далекого городка, куда они с братом однажды наведались, сообщил, что видел, как из библиотеки выбежал весьма взволнованный Цзинъи. Найденный на окраине резиденции Цзинъи сознался во всем сразу, как только увидел Главного архивариуса, а по совместительству и лучшего мечника Ордена — и такие странные совместительства встречались у них, — и тут же отдал цветок лотоса. Признался, что хотел только посмотреть, а тот вдруг… свернулся в изящный, красный бутон. Лань Ванцзи лежал на кровати в своем доме. За окном царила ночная тьма, а он даже не разделся, свернулся калачиком, держа в ладонях закрытый бутон лотоса. Держа и напитывая его духовной силой. Казалось, что он льет воду в сухой песок — светлая ци впитывалась в цветок, кроме этого не показывая более никакого эффекта. Но Ванцзи не прекращал. Он потратил столько духовной энергии, сколько не тратил, пожалуй, и за всю свою жизнь, даже во время охоты на нечисть, даже во время войны — он не испытывал подобного истощения. И все же он не прерывался, пока изнуренный усталостью не сомкнул глаза, проваливаясь в страшный, полный тьмы и одиночества сон.***
— Ван-цзи… — тихий шепот потревожил его сон, проходясь теплым ветерком по лицу. — Ва-а-ан-цзи! Ва-а-ан Цзи-и-ы… Ван-н-цзи. Ва-анцзи. Ванцзи-и-ы… Кто-то отвратительно коверкал его имя, склоняя на разные тона и невероятно этим раздражая. Ванцзи недовольно нахмурился, и тут же этот кто-то ткнул его в переносицу, натягивая и массируя кожу, будто пытаясь стереть сердитую складку. Ванцзи открыл глаза. Открыл и снова закрыл. Даже зажмурился. Возможно, он еще спит? Открыл глаза и снова им не поверил. Он потянулся к своей ладони, чтобы ущипнуть себя, но неожиданно его руку сжала чужая рука. И тогда он задохнулся осознанием реальности, хватая в ответ и невольно притягивая к себе ближе. Притягивая к себе Ин-Ина… Молодой мужчина навалился на него, звонко засмеявшись, подминая всей своей тяжестью — совсем не маленькой, не тем невесомым весом крошечного существа, способного поместиться у него за пазухой… Ванцзи обхватил его руками за шею, крепко прижимая к себе, чувствуя, как ощутимо тот барахтается в его объятиях, заехав локтем под ребро, надавив коленом на ногу… — Ты… ты… ты не исчезнешь?! — отчаянно зашептал Ванцзи, все еще не в силах поверить. — Я буду тут, — донесся до него сдавленный, полный смеха и радости голос, и только тогда Ванцзи немного ослабил хватку, — ох… я-то думал, что, сравнявшись с тобой в росте, буду никак не слабее… ты ужасно сильный! — Ин-Ин! — воскликнул Ванцзи, обхватывая ладонями лицо мужчины и смотря так близко в знакомые черты — но он знал их в значительно меньшем размере, а теперь… Теперь на него смотрел такой же, как и он, взрослый мужчина. Красивый мужчина. Радостный и счастливый. — Ин-Ин… Человечек… Человек. Мужчина. Его Ин-Ин вдруг посмотрел на него очень-очень серьезно, и Ванцзи даже успел испугаться, но в следующее мгновение, почувствовав прикосновение к своим губам, расслабился, отдаваясь во власть поцелуя. — Я так испугался… — прошептал Ин-Ин, когда они оторвались друг от друга, судорожно переводя дыхание, — когда тот мальчик забрал меня… Я не успел даже появиться перед ним. Он взял цветок и все… Ванцзи… пожалуйста… Не отдавай никому мой цветок! — Не отдам, — замотал головой Ванцзи. — Если я тебе надоем, я и так исчезну… Но я не хочу оказаться у кого-то другого. Не отдавай меня. — Не отдам. — Никому? — Никогда.***
Он боялся от него отойти. Оторваться даже на мгновение. Все еще не веря — трогал, гладил, обнимал. Ин-Ин на каждое такое объятие радостно улыбался и с готовностью отвечал. Они все еще сидели на кровати, забыв про слова, просто смотрели друг на друга, не в силах оторваться, не в силах насытиться прикосновениями, когда, обеспокоенный отсутствием брата на завтраке, пришел Сичэнь. Изумление в его глазах могло поспорить разве что с тем моментом, когда он впервые увидел маленького человечка, спавшего на кровати Ванцзи. — Я… Ты… Вы? — выдал невразумительный набор местоимений глава Ордена. — Сичэнь! — радостно воскликнул Ин-Ин, барахтаясь в объятиях Ванцзи, не желавшего его отпускать даже при виде зашедшего в комнату брата. — Си-и-чэнь. Сичэ-э-энь. Си-и и-и-и чэ-э-энь! — Ин-Ин? — наконец отмер глава Ордена, нахмурившись, наверняка, как и Ванцзи ранее, от подобного коверкания своего имени. — Ага, я здесь! — Невероятно, — рассеянно удивился Сичэнь и медленно сел на пол прямо там, где стоял. — И как… как вам… удалось? — Я не знаю! — радостно воскликнул Ин-Ин, вновь обхватывая Ванцзи за шею и притягивая к себе. И звонко поцеловал его в щеку. — Я… — Ванцзи неловко извернулся, пытаясь принять более приличное для бесед положение, но Ин-Ин его крепко держал. — Я лежал всю ночь с цветком… передавал духовные силы… Он вдруг вспомнил, какое опустошение чувствовал напоследок перед тем, как провалиться в измученный сон, и недоверчиво посмотрел на свои руки, ощущая просто бурлящий в его теле поток энергии. — Я не уверен, — заключил он задумчиво, а потом перевел обеспокоенный взгляд на Ин-Ин, прижавшегося теперь к его боку. — Ты… ты не исчезнешь? — Пока ты рядом, и пока я нужен тебе — нет! — Вам нельзя разлучаться? — жадно поинтересовался Сичэнь. — Не то чтобы… но лучше быть вместе каждый день! — А вы… сохраните такой размер? — О, если мне не будет хватать сил, то я стану меньше. — Меньше? — Вот таким! — Ин-Ин показал расстояние между ладоней в размер того, каким человечком был еще днем ранее. Подумал и сократил расстояние между ладоней вдвое. — Или таким. Но даже если я исчезну — достаточно одной ночи рядом… Ванцзи! Ванцзи! Ты же не отдашь меня никому?! Будто вспомнив пережитый ужас, Ин-Ин снова вцепился в Ванцзи, и тот с готовностью обнял его. — Не отдам. — Обними меня! — Обнимаю. — Еще крепче! — Кхм… — закашлялся Сичэнь, стыдливо отводя взгляд от обнимающихся на кровати мужчин. Все-таки они с братом были в чем-то очень похожи. Ин-Ин снова куда-то делся. Но на этот раз Ванцзи был уверен, что он не покидал пределов библиотеки, куда явился следом за архивариусом. Он вообще выразил твердое намерение следовать за Ванцзи везде, где можно, и где нельзя — тоже. Ванцзи не собирался противиться этому желанию. Когда они вместе явились на обед, взгляд дяди не поддавался описанию. Но Ванцзи лишь прикрыл своего спутника плечом, ничего не объясняя, и молча усадил рядом с собой. Глава Ордена не выказал намерения прогнать незнакомца, и всем прочим не оставалось ничего, кроме как тайком глазеть на необычного мужчину в черных одеяниях рядом с Главным архивариусом. К тому же, помимо прочего, тот был еще и лучшим мечником Ордена, а никому не хотелось проверять, насколько это совместительно с их бестактным любопытством. Стоило как-то прояснить для остальных появление у Ванцзи этого спутника, как-то назвать, обозначить положение, возможно — дать какое-то звание, вроде помощника Главного архивариуса… но для начала — найти его. Ванцзи прошел еще один ряд стеллажей. И, уже предчувствуя, где именно сможет найти Ин-Ина, свернул в сторону секции, посвященной домоустройству. Ин-Ин сидел в углу, между стеллажами, и увлеченно листал книжку. Ванцзи даже не сомневался — какую. — Ах! — испуганно вскрикнул Ин-Ин, заметив архивариуса в проходе. — Ванцзи! Я… Я просто… — Просто? — хмуро переспросил его Ванцзи, медленно приближаясь. — Ну… Я случайно ее нашел… первый раз, — уточнил Ин-Ин в ответ на недоверчиво задранную бровь, и с досадой признался. — Ванцзи, я просто, ну… — Ты этого хочешь? — со вздохом уточнил у него архивариус, забирая сборник, за прошедшее с момента прошлого раза время — казавшееся сейчас вечностью — успевший для себя ответить на несколько важных вопросов. — Я хочу что угодно, лишь бы с тобой, — очень твердо и уверенно ответил ему Ин-Ин, протягивая руки навстречу. Совсем как когда был малюткой, доверчиво тянувшимся к своему большому человеку. И Ванцзи, совсем как тогда, с готовностью потянулся к нему в ответ, но вместо того, чтобы поднять к себе, опустился на пол, усаживаясь прямо перед Ин-Ином и ласково обнимая его. — Все, что угодно, лишь бы с тобой, — мягко повторил он, целуя мужчину в висок. И чуть ниже, в скулу, и еще, ловя пульс сердца — настоящего, живого сердца, под острым уголком челюсти, и под самым ушком, и поймав мочку уха губами и, расслышав рваный выдох, еще. — Каждый день с тобой.***
Сичэнь аккуратно прикрыл за собой дверь собственного дома, чувствуя волнительный трепет. Он едва сумел сдержать нетерпение, прежде чем дела Ордена, наконец-то, на сегодня закончились. И, пройдя к книжному стеллажу в своем кабинете, достал небольшой черный короб, размером средний между шкатулкой и ящиком. Аккуратно сняв с него защитные талисманы, он открыл крышку и достал изнутри… искусно изукрашенный бутон золотого пиона.***
[1] Беспощадно переименовала камеру-обскуру в честь древнекитайского философа Мо-цзы, ученики которого одними из первых в истории описали принцип этой самой камеры. [2] На языке цветов красный лотос символизирует необузданную страсть, недосягаемые мечты и тайные желания. [3] Драконья борода — китайский десерт, тонкие паутинки из карамели, рисовой муки и кукурузного сиропа, скатанные в шарики, посыпанные чем-нибудь навроде кунжута и ореховой пыли. Чем-то напоминает сахарную вату, но более ломкая и сыпучая, хотя тоже крайне липкая. [4] Дасюшен — верхний халат ханьфу с широкими рукавами. Дуаньхэ — что-то вроде сюртука с запахом, кофта с удлиненными полами. Шэньи — нижний халат ханьфу, надевающийся поверх нижних одеяний, и обязательно завязывающийся поясом. Ванцзи в данной истории носит одеяния с узкими рукавами, чаошен, поверх которых надевает кожаные нарукавники — думаю так удобнее работать в библиотеке. [5] Цунь, мера длины ≈3 см. [6] В Древнем Китае цунь был относительной величиной, как правило — его эталон выставлялся в зависимости от длины пальцев правящего императора. Один из способов определить величину цуня — разделить длину руки от локтевой складки до начала запястья на 12,5 частей. Таким образом, восемь частей — это восемь цуней, примерно 24-25 см. [7] Я хотела просто мимими-историю про дюймовочку-Вэйку, а в итоге целый вечер провела в поисках китайского аналога европейского фамильяра. Китайского подходящего не нашла, зато нашла японский — сикигами, дух-прислужник, которого призывал себе в помощники оммёдзи, японский аналог даоса. Так что здесь Цижэнь говорит про учение Древней Японии (известной как Дунъин в Древнем Китае) — оммёдо, которое, если покопаться, из китайского даосизма и произошло. Вообще, если копаться, доасизм произошел из индуизма, а тот — из астролатрии… Но это совсем другая история 🙈😂