Красавец для чудовища

Свистел зимний ветер, поднимая снежные вихри и бросая их на лобовое стекло. Машина летела по мрачной Москве. Обнимая Навального, президент руками зажимал рану в боку оппозиционера. Мокрая и скользкая от крови одежда мешалась, но никаких подручных материалов в машине сопровождения не было. Владимир уткнулся лицом в макушку любовника, шепча про себя молитвы всем богам. Лишь бы только это и правда оказалось "скользящее" ранение, лишь бы только жизненно важные органы оказались не задеты. Алексей был без сознания. Кровь толчками вытекала из раны, пропитав насквозь пальто и рубашку. Удар головой об асфальт смягчил только толстый слой снега. Джип несколько раз пропустил красный свет, чудом не задев стоящую в соседней полосе машину. Молчаливый водитель изредка поглядывал в зеркало заднего вида, следуя за навигатором. Ближайшая больница встретила холодом, белыми стенами и удивлёнными лицами медперсонала. Путин выскочил в грязный снег на парковке, с помощью водителя вытащил безжизненное тело. Уже в реанимации рявкнул на санитаров и бессильно впечатал кулак в стену, когда перед ним захлопнулись белые двери операционной. В начищенных до блеска потолках отражались двери кабинетов и пол коридора. Белый круговорот предметов. Это до боли напоминало случай в далёком российском городке. Каталка, сине-красные отблески на светло-зелёных халатах. И тот же человек. Как раненый зверь, президент кружил по рекреации, за стенку от которой проходила операция. Он боялся его потерять. Как никогда боялся. Только не теперь, только не снова, когда жизнь только-только начала приходить в мирное русло. Руки дрожали, горло перехватывало спазмом, а в глазах стояли слёзы. Отвратительное, вымораживающее состояние безысходности и страха. Сколько он провёл в таком состоянии, он не знал, не решаясь подойти к дверям операционной и страшась услышать, что поздно. Что слишком много крови потерял его человек, что в рану попала инфекция или организм после долгого лечения не выдержит новой операции. Политик вздрогнул, когда его плеча коснулась рука в медицинской перчатке. - Да, - он обернулся, с тревогой вглядываясь в лицо хирурга и пытаясь по одному выражению его глаз понять исход операции. - Вы не откликались, я думал, вам стало плохо от волнения, - мягко улыбнулся ему пожилой врач, - ваш друг жив, мы наложили швы и скоро выведем его из-под наркоза. По лицу человека пронеслась целая буря эмоций, он быстро кивнул и поднял на врача блестящие от влаги глаза: - Спасибо... Спасибо. Медик ободряюще улыбнулся и собрался уходить, но неожиданно обернулся: - Вот ещё что. До завтра больного лучше не трогать. Вы не знаете, где его родственники? Политик удивлённо пожал плечами и хирург непонимающе посмотрел на него: - Вы действительно не знаете? Я думал, это ваш друг, раз вы так за него беспокоились. - Да, да, - поспешил соврать Путин, опустив глаза и пытаясь скрыть смех, - мы ОЧЕНЬ хорошие друзья, но из его родственников никого нет поблизости. Я имею ввиду, в этом городе. - Совем никого? - на всякий случай уточнил врач, неодобрительно покачав головой. - Совсем. - пожал плечами Владимир. - Жаль, жаль... - пробормотал пожилой мужчина и поправил на носу очки, - Могут возникнуть небольшие проблемы с оформлением документов. Но, скорее всего, вы сможете подписать, на крайний случай. - Ещё раз спасибо. - президент проводил глазами уходящую фигуру в медицинском халате и стащил с лица надоевшую до чёртиков маску. Реалии коронавируса, к сожалению, прогнули под себя даже главу государства. Он опустился на кушетку, прислонившись спиной к стене. Разумеется, политик и не думал уходить из больницы, даже если бы его захотели увести силой. Основные тревоги дня оставались позади, в ему предстояло разобраться с огромным количеством вещей. В первую очередь с тем, кто покушался на жизнь его любимого человека. Путин с усмешкой вспомнил вопрос доктора и ещё раз прокрутил в голове короткую встречу с невольной соперницей. Из родственников у Навального была жена. ***** Что-то тёмное и беспросветное было там, куда провалился оппозиционер. Вернее, куда провалилось его сознание, несколько повреждённое ударом и вместе с тем - активной работой мозговых тканей, вырабатывающих новую кровь. Находясь в коме, он чувствовал, видел, слышал - как будто сквозь толстый слой ваты, но слышал. Слышал голоса, особенно голос Юлии - Алексей невольно отметил про себя, что стал называть жену полным именем - а сейчас вокруг него была пустота. Вакуум, особая сфера - можно было называть как угодно, но такое с ним было впервые. Особая, матовая, поглощающая всё вокруг темнота. В душе поднималась какая-то волна эмоций. Страх - не страх, паника - не паника, а может, это и вовсе ему казалось. По крайней мере, он мог даже подумать о чём-то простом, о том, на что хватало медленно выходящего из наркоза мозга. Так уж вышло, что ксенон* подействовал на раненого, когда тот ещё не пришёл в сознание. Не слишком приятная ситуация, но безопасная в плане здоровья. Разве что сейчас, например, у незадачливого пациента кружилась голова, мысли путались и сам он пребывал в весьма странном состоянии, схожем с галлюцинациями. Постепенно темнота стала рассеиваться. Не сразу - сначала начали проступать звуки окружающего мира: отдалённые голоса, шум, звон инструментов. Голубоглазый чувствовал, как возвращается к внешнему миру, и, желая этого, одновременно и страшился того, что его ждало. Последнее воспоминание было не самым, так сказать, приятным. В боку ощутимо припекало, несмотря на достаточное количество обезболивающего. Человек, покоившийся на белоснежной постели, чуть шевельнулся и медленно приоткрыл глаза. В узкой щёлке между век мелькнуло светлое помещение, блестящие приборы у койки, даже, кажется, кто-то, находящийся в палате. Президент с интересом и тревогой следил за тем, как пленник возвращается в сознание. Веки его любовника подрагивали, было видно, что он уже очнулся и приходит в себя. Наконец, губы мужчины шевельнулись, и он что-то пробормотал, приоткрыв глаза. Владимир сел на край кровати и осторожно положил руку поверх одеяла, до абсурда боясь повредить больному неосторожным прикосновением. - Ты как, Лёш? Навальный забавно дёрнул носом и облизал сухие губы. - Я... Нормально, наверное, - голос был хриплым и тихим, а зрачки мужчины расширены. Мутный взгляд остановился на лице Путина и Алексей слабо улыбнулся: - Это ты... А я боялся, тут Юля будет. Президент рассмеялся такому предположению и с трудом сдержал себя, чтобы не сжать любовника в объятиях. Вместо этого помог приподняться на подушках и протянул стакан. Отпив немного, оппозиционер хмыкнул, как бы про себя: - Я вот подумал. Ну, пока без сознания был. Возможна ли жизнь после смерти? Политик с удивлением посмотрел на голубоглазого, который поставил стакан на тумбочку около кровати и снова вытянулся во весь рост. - Ничего себе, в философию тебя потянуло. - Есть такое, - улыбка уголком губ получилась особенно красивой на его бледном лице, - Могут ли люди воскреснуть заново, уже другими? - Не знаю, - примирительно фыркнул президент, - тебе, вроде, удалось. Алексей весело фыркнул и тут же скривился, прижав правую руку к боку: - Тссс... Больно. Что это вообще такое? - Прости, прости, - Путин с раскаянием поднял руки над головой, - я забыл, что тебе лучше не делать резких движений. Что случилось? Ну, как тебе сказать. Глава государства осуждающе взглянул на пленника: - Кое-кто убежал и теперь лежит раненный. - Раненый? - Алексей с таким искренним удивлением поднял брови, что политик усомнился в своих словах. - Да. В тебя снайпер стрелял. - Что, прости? - Навальный выглядел поистине обескураженным, - Я думал, меня толкнули и я сознание потерял. Владимир в свою очередь смотрел на любовника с удивлением: - Да, снайпер. С крыши налоговой. Это соседний дом по той же улице, Лёш. Двадцать третий, а вы с... - Он помедлил, - С законной супругой стояли у двадцать пятого. Оппозиционер нахмурился, и, преодолев резь в месте свежих швов, сел на кровати. - Хочешь сказать, на меня было совершено покушение? И ты не в курсе, кто это может быть? Возмущённое лицо любовника сказало ему больше, чем могли бы выразить слова и он, как бы извиняясь, добавил: - Ну, знаешь, совсем недавно эта мысль была бы трезвой и даже правильной. Путин сдержался, чтобы не закатить глаза, и кивнул: - Но сейчас - нет. - Верю, - улыбнулся Навальный, - но кто это мог быть? - Не знаю, - мрачно пробормотал его собеседник и поднялся, - нам нужно вернуться во Дворец. Там, по крайней мере, безопаснее. Дождёмся обхода и спросим, когда тебя могут выписать. - Ладно, - вздохнул Алексей, у которого в голове не укладывалось такое количество разных фактов. Его пытались убить. Снова. Как в который раз, чьё-то невидимое крыло спрятало его от немируемой смерти. И на данный момент его враг был его ангелом-хранителем. У Судьбы бывает потрясающее чувство юмора. Оппозиционер похлопал ладонью по месту рядом с собой, приглашая сесть. Владимир опустился на койку и почувствовал, как его обхватили сильные жилистые руки. Алексей расположился так, чтобы не причинять боли заживающей ране и ткнулся носом в шею любовника. Мягкий, невинный жест привязанности, который вызвал у политика порывистый вздох и от которого сердце пустилось вскачь. Химия, которой был буквально пропитан воздух, пощипывала кожу и пробирала дрожью до костей. Неправильно, опасно, нет, глупости, только не в больничной палате - но да, именно здесь и сейчас. А Навальный, как бы играясь, потёрся щекой о шею партнёра, коснулся переносицей кадыка. Издевается. На затылок голубоглазого легла широкая ладонь и пальцы ощутимо сжали тёмные волосы, заставив откинуть голову назад. - Ты специально, да? - плотно сжатые губы и румянец, игравший на скулах президента, предельно ясно передавали его эмоции. Алексей несколько секунд пытался оставаться серьёзным, но потом всё же не выдержал - широко улыбнулся, приподняв брови: - Почему бы и нет? - Почему нет? - Путин нервно закусил губу, - Потому что ты после операции, беглец несчастный. Не надо меня провоцировать, - в голосе зазвучало плохо скрытое рычание. Ласковые заигрывания оппозиционера действовали на Путина хлеще любого мефедрона. Его личный наркотик. Он вглядывался в горящие голубые глаза, острые черты лица и манящие губы любовника. Точно издевается. Слишком красивый. Слишком притягательный. Слишком. Склонившись к лицу мужчины, Владимир коснулся мягким поцелуем его губ. Не всё же Навальному делать первый шаг. Дыхание сбивается, язык скользит по губам, сплетается с чужим языком, а простое соприкосновение губ переростает в настоящий французский поцелуй. Приятно, горячо и так опасно, что страх быть замеченными только подстёгивает удовольствие. Раздались шаги около самой двери и повернулась ручка. Любовники едва успели отпрянуть друг от друга, мгновенно делая вид, что заняты рассмотрением таких занимательных белых стен. А в идеале - что они вообще не знакомы. Всё тот же пожилой хирург заглянул в палату, поглощённый нужными ему медицинскими бумагами: - Здравствуйте, господин президент, и вам, Алексей Анатольевич, - только зайдя в помещение, врач поднял глаза на пациента и его.... Друга. Путин только кивнул в ответ, с трудом сдерживая смех. Неловкое, щекотливое, и оттого особенно прекрасное положение. Не ясно, заметил ли их состояние медик - мужчина, строго прилерживающийся деловой этики, проверял температуру и состояние раны, зрачки и частоту пульса пациента. Затем, откликаясь на вопрос Путина о сроках выписки, пояснил: - Вечером ещё раз осмотрю Алексея, нужно убедиться, что реабилитация идёт как полагается. И тогда можете отправляться домой. Оппозиционер кивнул, прощаясь с хирургом, и за ним закрылась дверь. Только тогда, выдохнув, оба с улыбкой дали друг другу "пять". Как мальчишки, которых лет в пятнадцать захлестнула первая любовь, мужчины старались не смотреть друг на друга. Больница, появившаяся тайна, этот трепетный поцелуй - всё это необыкновенно сближало их в этот момент, заставляя сердца биться в унисон. Уже около девяти вечера, провожая вертолёт, который приземлился днём и знатно напугал персонал больницы, хирург по-доброму улыбнулся. Он прекрасно понимал, о какой "дружбе" между действующим президентом и его главным противником идёт речь. Может, оно было и к лучшему? "Пусть улетают" - пробормотал про себя мужчина, принимая новый вызов и спеша в реанимацию на очередное критическое состояние и с усмешкой вспоминая неловкость своих высокопоставленных пациентов - "Кто я такой, чтобы мешать кому-то строить своё счастье? Совет да любовь". ***** - Что у нас имеется? - и президент, и его уже добровольный пленник сидели в его кабинете, разбирая бумаги и просматривая записи с камер. Началась эта совместная деятельность сразу после официального судебного процесса над Навальным. Ещё сидя в автозаке, из которого оппозиционера должны были вывести под вспышками камер, Путин с улыбкой протянул любовнику руку: - Не возражаете расследовать ещё одно дело, Алексей Анатольевич? Тот, разумеется, не возражал, со смехом пожав протянутую ладонь и поплотнее запахнул пальто, чтобы не было видно бинтов. Рана быстро затягивалась, зашитая опытной рукой, и Навальный уже мог спокойно ходить сам, не морщась от резких движений. А в суде, не слушая прокурора, рисовал сердечки на стекле и улыбался куда-то в пустоту. И только один человек, просматривавший весь процесс в прямом эфире и потом - на видеозаписи - знал, что эти детские признания в любви предназначались вовсе не Юлии Борисовне, стоявшей в первом ряду. По правде говоря, голубоглазый так и не увиделся с женой после выписки из больницы. Она получила короткую смс о расставании, но ничего не ответила. Вероятно, думала, что поступок мужа продиктован заботой о ней - чтобы смогла найти свою любовь, пока он бы отбывал наказание, и не тратила на него жизнь. Разумеется, она не восприняла это всерьёз, о чём сам Алексей догадывался и оттого попросил у любовника организовать им встречу - чтобы он смог сам, несмотря на женские слёзы, упросить бывшую любовь жить теперь своей жизнью. Не тратить лучшие годы - а у красавицы Навальной всё лучшее было ещё впереди - на него. Однако Владимир встал на дыбы и категорически отказался исполнять такой безумный план. Особенно безумный при стечении последних обстоятельств. Президент с трудом, но всё же убедил любовника остаться пока в защищённом от всего мира Дворце - вместе с ним и подальше от окружающего мира. Сейчас оба сидели за столом - а если быть точными, то Навальный сидел НА нём - и пытались собрать воедино имеющуюся информацию. Пока что у них имелось не так много - только номер, по которому звонил голубоглазый в тот роковой день, примерное содержание разговора и... Ничего. Особенно плачевно выглядела ситуация, если приходилось учитывать, что они даже не знали, против кого вели войну. Глупое, странное, абсудное положение, в которое попали глава государства и его противник. Кто-то скрытый в тени стоял за всем этим - кто-то, кому было жизненно необходимо убрать Навального. И убрать навсегда, прямиком на тот свет. Они определённо имели дело с сильным противником. Записи с камеры в кабинете за оба дня, в которые происходил разговор, оказались стёрты. Снайпер исчез, только по пуле, с трудом отысканной в мокром снегу, удалось опознать калибр и ствол оружия. Но неизвестного террориста - а террориста ли? - не засекла ни одна видеокамера. Сама веселая игра в сыщиков переросла в настоящее "совместное творчество", как его ласково окрестил Алексей. Мужчина, имевший немалый опыт в расследовании, опытной рукой направлял собеседника в нужное русло. Процесс просмотра кассет и позможных упоминаний инцидента в газетах сопровождался шуточками, взаимными подколами и хитрыми взглядами. В один из таких, особенно напряжённых моментов, политик неожиданно сообщил: - Я отдал приказ проверить на наличие отравляющего вещества, взрывчатки и следящих устройств весь Дворец. Не пугайся, если "чёрных космонавтов" увидишь - это, что называется, свои. - Чёрных космонавтов... - протянул голубоглазый, закидывая ногу на ногу и взглянул на любовника из-за экрана ноутбука, - Ты их тоже так называешь? - Как? - не понял президент, в очередной раз прокручивая загруженный в резервы мировой сети архив записей с камер Собянина. Он, разумеется, имел к ним неограниченный доступ и хотел использовать все возможности на максимум. - Ну, "чёрными" - хмыкнул Алексей, прикрыв крышку и отложив тонкий гаджет в сторону. - Это точно, - улыбнулся президент, - похожи ведь? Навальный кивнул, не сводя взгляда с замершего за работой недавнего противника. Владимир несколько минут старался игнорировать пристальный взгляд, но потом всё же поднял глаза на партнёра: - Чего тебе? - Ты даже говорить стал как я, - фыркнул оппозиционер, положив голову на руки. - С кем поведёшься... - проворчал Путин, ловя взгляд пленника и отвечая таким же выжидающим. В воздухе повисло напряжение. Наэлектризовалось, кажется, всё - как перед грозой. - Ты всё-таки хочешь добиться своего, да? - необычайно тихо и при этом угрожающе поинтересовался политик, поднимаясь из-за стола. Алексей качнул ногой, демонстрируя удивительно наглой для него улыбкой свои намерения. - Не боишься, что швы разойдутся? - последнее предупреждение, как спусковой крючок. "Скажи, что есть опасения, просто намекни, и я остановлюсь" - просил про себя Путин, сдерживаясь только усилием воли. Но голубоглазый смотрел по-прежнему - насмешливо и чуточку зло, как в первую их встречу. Облизывал губы, щурясь на свету окна, около которого и стоял несчастный стол. "Доигрался" - мелькнуло в мозгу политика, когда он рывком отодвинул стул и, сцепив зубы, схватил Алексея за ткань домашней рубашки. Тот подался к нему с довольной улыбкой. - Паршивец... - Владимир Владимирович прикусил любовника за нижнюю губу. Но тот только замурлыкал сквозь поцелуй, развязывая галстук на шее Путина. Невозможный, огненный и дикий. Когда рубашка была расстёгнута, политик коснулся пальцами повязки, а затем скользнул ниже, к торсу пленника. Мягкая кожа под пальцами, вздымающаяся в возбуждении грудь, требовательный взгляд - от этого невозможно было оторваться. Одним взмахом руки все бумаги были сброшены на пол - плевать на них, потом можно собрать - и оппозиционер вздрогнул, когда его толкнули спиной на холодную поверхность. Ладонями - осторожно, чтобы не повредить - от поясницы до подбородка. Президент расстегнул пряжку ремня любовника и дёрнул вещь на себя. - Да сниму я. Порвёшь ведь, - фыркнул голубоглазый, садясь и стягивая брюки. - Сам напросился, - карие глаза потемнели, став почти чёрными. В них плескалось чистое, незамутнённое желание. Злой, властный, жадный взгляд будто простреливал душу насквозь. Навальный буквально тонул в любимых глазах. И сам политик был для него чем-то особенным и недостижимым. Прекрасным. И отдаваться без остатка его рукам, прикосновениям, укусам - пожалуй, было лучшим чувством на свете. Он поднёс к губам его руку, коснулся языком пальцев, облизывая их и прося продолжения. У президента перехватило дыхание. Чёртов Навальный. Смотрит так хитро и ласково, а губы пленника обхватывают средний и указательный пальцы. Ниже пояса закручивается тугой узел, в брюках тесно и нет возможности думать о чём-либо кроме любимого человека, между раздвинутых ног которого он оказался. Алексей с довольным стоном потирается о любовника, помогает сбросить ненавистную грубую тряпку - штаны улетели куда-то в угол, ну да и чёрт с ними. Страсть и нежность, срывающийся стон, капли пота, стекающие по изгибу шеи оппозиционера. Выгибающееся тело, руки президента на бёдрах голубоглазого, быстрые и резкие до грубости толчки. Пленник кусал губы, выстанывая слова любви и в то же время проклятия, чувствуя движения внутри себя - сладкое и жаркое ощущение наполненности. Политик вжимал его в злосчастную мебель, шепча какую-то успокаивающую ересь. Рана начинала ныть, но Навальный не обращал на это внимания, двигаясь навстречу партнёру. Изнывал от напряжения - тело просило немедленной разрядки. Вздрогнул, когда рука любовника легла на напряжённый член. Несколько движений - и голубоглазый с рыком кончил, увидев на несколько секунд вспыхнувшие звёзды перед глазами. Следом оргазм накрыл и Владимира. Он со стоном сжал зубы, впиваясь пальцами в поясницу Алексея. Навис над ним, пытаясь отдышаться. Получил поцелуй в нос и довольную ухмылку Навального, который растянулся под ним. Путин, наигранно закатив глаза, поднялся и помог любовнику сесть: - Доволен? Добился своего? - А то, - пленник сполз со стола и торопливо натянул одежду, не обращая внимание на влагу между бёдер. Довольный и расслабленный, Алексей с лёгким удивлением рассматривал учинённый в комнате беспорядок: - Володь, а как мы это убирать будем? Тут всё перепуталось. - Хей, - он тронул политика за плечо и поморщился от жжения в боку. Президент очнулся от транса и с тревогой уставился на любовника: - Кровотечение не открылось? - Нет, - голубоглазый, подумав, направился к двери, - просто резко выпрямился. Я пойду прилягу, ладно? - Конечно. Политик проводил пленника встревоженным взглядом и опустился на колени прямо посреди комнаты. Абсолютно дурацкая улыбка застыла на лице, но Путин был, кажется, счастлив. Алексей впервые назвал его "Володей". Не Владимиром, не по имени-отчеству, ни даже "господин президент". Было в этом обращении Навального что-то особенное. Как будто сломалась последняя стена, которой они когда-то давно отгородились друг от друга. Скрипнула дверь кабинета. Вошедший военный явно не ожидал увидеть президента РФ, сидящего на полу в окружении кип бумаги. Однако, следуя служебной этике, вытянулся по струнке и, подождав, пока на него обратят внимание, отрапортовал: - Среди взрывчатых и ядовитых веществ, найденных когда-либо на месте, экспертиза выявила наркотическое вещество, ранее не использовавшееся в этом здании. Политик, не веря своим ушам, повернулся к военному: - Что за вещество, когда оно было выявлено? И где? А услышав ответ, Путин прокрутил в голове события того времени и похолодел от ужаса. Алексей. Его состояние и отвратительный поступок. Он не помнил себя, помнил лишь то, что было и страшно, и злость кипела в крови, и хотелось убивать. Чистая, неконтролируемая ярость вперемешку с похотью. Так выходит, это был тот самый наркотик... Как его назвал солдат? Мефедрон? Господи - Владимир закрыл лицо руками, не обращая внимания на замершего у дверей докладчика. Как ему тогда в голову не пришло, что новое состояние не характерно для него? Насилие... Тоже было результатом действия вещества? - Иди, - Президент нашёл в себе силы махнуть рукой по направлению коридора, - Спасибо за... Информацию. - Вы не хотите прослушать полный отчёт? - Нет, - политик поднялся и закружил по комнате, наступая прямо на печатные листы. Ему было не до формальностей. Развернувшись, солдат - звание Путин не рассмотрел - вышел из комнаты. На душе было горько и тревожно. Что он должен был сделать с этой информацией? Что сказать любимому человеку? Навальный запретил ему говорить о той, ужасной ночи, но он должен был узнать новую часть расследования. Странным, страшным и непонятным было всё происходящее. Наконец, Владимир Владимирович принял, пожалуй, самое важное решение в своей жизни - он должен был рассказать Алексею о том, что узнал. Рассказать без утайки и одновременно быть готовым к тому, что ему не поверят. Что оппозиционер разозлится, решит, что это подстроенная попытка оправдаться. Что этот невыносимо гордый человек порвёт с ним. Президент вышел из кабинета и быстро зашагал следом за Навальным. "Прости меня, Лёш... Я не хочу будить в тебе воспоминания, но ты должен мне поверить. Пожалуйста." ***** Голубоглазый, придерживая рукой повязку на боку, брёл по коридору, опасливо обходя военных. Его любовнику пришла в голову замечательная идея - проверить сам дворец. Чаще всего самыми опасными врагами оказывались самые близкие люди - и так же главный секрет их невидимого врага мог оказаться за любой стенкой. Приятная истома клонила в сон и мужчина чуть не споткнулся о разложенные на полу коридора кабели. Солдаты в стерильных перчатках, огромное количество оборудования - всё это абсолютно не гармонировало с простыми и изысканными линиями дворцовых стен, но само зрелище было довольно занимательным. Выполняя приказ, они не обращали внимания на человека, который остановился, чтобы несколько секунд понаблюдать за их работой. Навальный нашёл себе местечко в небольшой нише рядом со статуей, оперевшись на неё плечом. Колющая боль в боку понемногу успокоилась и Алексей сейчас гадал, получится ли из этой затеи с проверкой что-нибудь. Вдруг, прямо около его головы оказался странный предмет, чуть не задев оппозиционера. Чёрно-серый объект, возникший как будто из воздуха прямо рядом с ним. Тот отпрянул от странной техники - то ли дрона, то ли иного робота - и невольно опёрся на статую сильнее, чем было возможно. Конструкция покачнулась. Навальный успел только подумать о том, что для статуи это "нечто" было слишком лёгким. Ни мрамор, ни гипс, ни глина такими не бывают. Раздался грохот. - Алексей! - любовник, одному чёрту известно, как тут оказавшийся, оттащил голубоглазого от осколков. Осколков, из которых вытекало что-то странное. Люди притихли, даже механизмы, собиравшие пробы воздуха, стали жужжать будто бы тише. Повеяло холодом. Схватив оппозиционера за рукав, Владимир потянул его за собой. В карих глазах отражался страх. От растекающейся лужи тянуло морозом, и она почти моментально стала образовывать кристаллическую плёнку на поверхности пола. Искристые иголочки льда блестели под электрическим светом. - Ч-что это такое? - Алексей в ужасе глядел на осколки, среди которых угадывались очертания аппаратуры, градусника и чего-то... Живого... - Это... - президент хотел ответить и осёкся. Картинка сложилась воедино, беспощадно врезавшись в сознание. Статуи. Расследование. Навальный. Редкий в России наркотик, к которому сложно получить доступ. Идеальные, продуманные планы без каких-либо улик. Путин сжал зубы и с ненавистью процедил, глядя в пустоту: - Ходорковский... *ксенон - вид газа, используемый при общей анестезии.