палим ментов

Много еще городов в России… В Москве (постоянном, якобы, месте работы) задержаться сложно. Поезд сразу ровным стрекотом колес мчит на восток, через северо-запад, или, может, на юг, — как повезет (куда направят указом свыше). Хотя череду убийств трудно окрестить везением. В этот раз были повешенные, безголовые, и ни единой зацепки. Маленький город его не встретил. Такая же маленькая набережная, мягкий, празднично приподнятый голос с новостями о какой-то корове и мнимое такси у воды казались частью большой и обманчиво мирной жизни, равнодушной к явлению что московского следователя, что серийного убийцы. Город его не встретил, а обещанный человек — да. В маскировке все же легко угадывался неводитель: слишком угрюмое и упрямое, особенное такое лицо, — и именно оно убедительнее всего выдает настоящего русского полицейского. Выдает даже сквозь нарочитые очки. С пистолетом, как настоящий мент, наверняка хорошо выглядит. Возможно, Артем отмечал, как всегда, больше обычного человека: то ли как детектив, то ли как художник. А может, и то, и другое работало на руку. Нелирически говоря, это встречное лицо ему как-то сразу сильно приметилось, — хоть на карандаш бери, — но зайти он решил со спины. — Тоскуешь? — избитая привычка в лоб задавать вопросы, которые ставят неподготовленные умы в тупик. — Че? — самым неожиданным тогда было услышать именно это (удивительно сочетающееся с плевками семечек любого порядочного водилы). Кто кого еще, получается, в тупик поставил. — Таксуешь, спрашиваю? — перевернул слово, возвращаясь к делу, и по-хозяйски уложил чемодан на капот. — А вы, собственно… — тугодум или осторожничает? Внешне не смутился, но ум, кажется, неподготовленный. — Савченко. А ты здесь один такой… приметный? — оценивающе зацепился за “таксиста”, но в интонацию вложил только долю ироничного укора. Ну кто так маскируется? А свое нерабочее любопытство не палим. Палим ментов. Ум оказался подготовленный и вредный: чемодан через замечания, нехотя, все же был положен водительской рукой в багажник. Засланный таксист даже очки на какое-то мгновение снял. А глаза-то не врали. Те самые, полицейские, угаданные заочно. Преступные подробности от Артема никто не умалчивал, но тормошить Андрея оказалось одним удовольствием. К неудовольствию второго. Непринужденные допросы были коньком Савченко. Даже если он заранее знал или предполагал ответы. — Место преступления нашли? — Нет. — Ну а свидетели есть? — Нет, — и снова только отрицание. — Ты женат? О! Вот это было оно! Смутился! Со всей сдержанностью и выдержкой, но смутился! — При чем здесь это? — Согласен. Ни при чем, — с таким грустным и одиноким лицом женатых он не встречал. Машина катилась к цели с уверенностью и привычкой знакомых с дорогой колес. А кто сказал, что они едут в отдел? Ну или куда там он его так безусловно и без уточнений повез. — Чудесный напарник, — напарник действительно оказался чудесный, хоть и несговорчивый. И он даже не мог понять, почему чудесный и почему так сразу. — Я тебе не напарник, — ну, без препятствования любому слову никуда. Не любитель подчиняться… И как же он дослужился? — Пока только водитель, — до напарника он дослужился, несомненно, моментально, вот только знать Андрею такую подробность не обязательно. Потому что, судя по всему, мириться с такой участью он не стал бы. — Так в какой отель поедем? — Отель в Париже. А мы поедем в гостиницу. “Русь”, — Русь, Русь… Что-то пришло на память… Где-то он это уже слышал, точно слышал. Пока Андрей избрал для себя, кажется, очень жизненную политику молчанки, Артем занял позицию наблюдателя. Что-то было в Андрее цепляюще сложное и до грубого простое. Странное, но приятное наблюдение (раз наблюдатель). Андрею этот кошачий прищур приелся с самого начала: ни сбросить никак, ни отвертеться. Игнором тоже взять не получилось. Доехали до гостиницы. Андрея отпустил с богом: успеется еще. В “Руси” лениво и очаровывающе стал писателем, — выдумка и мера предосторожности (как, впрочем, и спичка в петле, и мэр и Бусыгин, заключенные в красный кружок). И ведь поверят же во все, дураки. А дело они непременно раскроют. С Андреем раскроют. Андрей. Точно. Где же альбом? Непременно надо зарисовать…